Этап второй: наслаждение

Мужчина проснулся от ужасной головной боли. Казалось, что даже тело не хотело его слушаться, особенно та его часть, которая абсолютно точно не должна была быть в рабочем состоянии сегодняшним утром. Для Луи это физически невозможно. Но его член решил все сам для себя. И Томлинсону было больно. Очень больно, если на чистоту, особенно, когда легкая ткань боксеров натирала возбужденную головку.
- Ну что за блять? – проныл шатен, откидывая одеяло в сторону. Его глаза не хотели разлепляться, голова не хотела утихомириться, а еще жутко хотелось пить.
Луи с огромными усилиями поднялся на ноги и дошел до ванной, выуживая из висящего огромного шкафа аптечку, которой позавидовали бы многие фармацевтические компании. Отложив пару красных таблеток в сторону, Томмо ополоснул лицо, с наслаждением прикрывая глаза от ощущения прохладной воды на коже. И только сейчас он заметил на своем подбородке пару царапин. Он с улыбкой на лице провел пальцем по засохшим капелькам крови и ногтем соскоблил их, от чего остались лишь красные ссадинки.
- Гарри, – шепнул мужчина, прихватывая таблетки и выходя из ванной.
Но, взглянув на кровать, с которой только что поднялся, он никого не увидел. И тут у него началась легкая паника. Что он мог сказать вчера, от чего Стайлс решил не оставаться? А может, что-то сделал? Луи вообще смутно помнит остаток вчерашнего вечера, но он на 80% уверен, что Гарри не ложился с ним в кровать.
Шатен быстро, несмотря на свою головную боль и проблему в трусах, подошел к прикроватному столику, но не нашел никакой записки. Проверил телефон, но и там ничего. Тяжело вздохнув и практически упав духом, Томлинсон пошел на кухню, чтобы запить-таки эти лекарства и, возможно, найти записку хотя бы на холодильнике. Он быстро промчался через гостиную, не обращая внимания на беспорядок, который он оставил тут вчера, пока добирался до спальни, налили стакан холодного сока и запил свои таблетки, которые поначалу неприятно застряли в горле. Шатен уже решил, что больше не будет так напиваться (да, он уже 32 года повторяет себе это после очередного похмельного утра), потому что он, похоже, чем-то расстроил Гарри, который даже не оставил ни строчки о том, куда он свалил. И Томлинсон, действительно, чувствовал себя отвратительно. Он не хотел оскорблять мальчика, не хотел делать ему больно или обидно. Он просто хотел, чтобы Стайлсу было хорошо. Да, Луи бывает немного дерзким и грубым, особенно, когда в его крови бурлит алкоголь, но даже в таком состоянии он бы не позволил себе обидеть юношу.
Поправив свой член в трусах, который, как ни крути, не хотел успокаиваться, Томмо направился обратно в душ, чтобы решить вторую из своих проблем. Но, проходя уже в нормальном темпе гостиную, он увидел на диване клубок маленького милого тела. И знаете, на сердце словно легче стало. Будто камень отвязали от шеи. И что же с ним сделал Стайлс, раз у Луи появляются такие ассоциации? Шатен не представляет, что бы с ним было, если бы мальчика не было тут. Он бы снова поехал к Крису или в университет. Он бы нашел его и, вполне возможно, встал бы на колени и просил прощения (и да, это глупо для зрелого человека, но ради Гарри Луи мог переступить через свою гордость). И это немного дико и странно. Но не страннее того, что Стайлс заполнил сердце мужчины на 95% (пять процентов он все же оставил своей семье, с которой по каким-то причинам перестал общаться так близко, как раньше).
Томмо подходит к дивану и медленно поднимает край одеяла, замечая, что его мальчик спит абсолютно голый, что определенно не помогает его проблеме в трусах. Но, тем не менее, мужчина ложится рядом, практически обволакивая своим телом тело Гарри, прижимаясь грудью к спине, а пахом к ягодицам.
- Блять, – тихо ворчит шатен, когда его орган врезается в расселину, пуская по нервным окончаниям заряды тока. Он и не думал, что по утрам такой чувствительный.
Мягко обняв Стайлса за талию и прижав того к себе, Луи облегченно вздохнул и уткнулся носом в тонкую шею, вдыхая аромат его кожи, смешанный с запахом цитрусов. Томмо немного задумался, вспоминая, из-за чего его мальчик мог пахнуть именно апельсинами, и спустя пару секунд до него дошло, что, вероятнее всего, они вместе принимали ванну. И, Господи, это показалось ему настолько интимным, что пальцы на руках непроизвольно сжали тонкую кожу юноши сильнее.
- Мм? – Гарри начал слабо ворочаться в сильных руках мужчины, непреднамеренно доставляя тому еще большее удовольствие, когда сильнее упирался задницей в возбуждение Томлинсона. Шатен ослабил хватку и начал убирать руку с талии, когда вялая ладонь схватила его за пальцы и потянула обратно, – оставь, – прохрипел Гарри, прижимаясь спиной к крепкой груди мужчины.
- Почему ты тут? – тихо спросил Луи, оставляя легкий поцелуй на шейном позвонке юноши.
- Потому что ты был пьян, – мальчик лежал с закрытыми глазами, продолжая досыпать, и кое-как ворочал языком. Но его тело постепенно пробуждалось, поэтому он начал сильнее сжимать пальцы Томлинсона в своей ладони.
- Я приставал? – осторожно поинтересовался шатен.
- Да. Но, к сожалению, немного.
- К сожалению?
- Я, вообще-то, рассчитывал на секс, – начал Стайлс, откидывая голову назад и открывая свою шею, – но ты был совершенно неадекватен. Поэтому я оставил тебя на кровати одного, чтобы случайно не лишить тебя девственности.
Луи широко распахнул глаза, изучая лохматый затылок мальчика, но вскоре толкнулся бедрами вперед, вырывая из губ Гарри довольное «оу».
- Я все же думаю, что тебе стоит промыть рот мылом, – мужчина приподнялся на локте и начал целовать нежную шею юноши, проходя языком по бьющейся венке и втягивая в себя мочку уха. По коже Стайлса побежали мелкие мурашки, которые так соблазнительно прятались под одеяло. Луи последовал за ними, покрывая мелкими поцелуями плечи и бицепсы, откидывая покрывало и спускаясь ниже по руке.
Гарри плотнее прижался попой к члену Луи, почувствовав на свой руке резкий поток горячего воздуха, когда мужчина резко выдохнул, и немного покрутил бедрами, вырывая на этот раз тихий стон.
- Ты пытаешься совратить меня, – томно утвердил мужчина, целуя ребра мальчика.
- По-моему, я сделал это уже давно. Я просто хочу, чтобы ты вышел из своей зоны комфорта, наконец, и хорошенько отымел меня.
- Я пойду за мылом схожу… - смеясь, шепнул Луи, аккуратно переворачивая Стайлса на спину и, упираясь на обе свои руки, нависая над ним. – Может мне следует наказать тебя?
Гарри прикусил губу и выжидающе посмотрел в темные глаза шатена. Его сейчас волновало два вопроса: насколько хватит Луи и как жестко он будет его трахать? Да, сознание Стайлса в этот момент зациклилось только на сексе с Томмо.
Мальчик, не отвечая, начал двигаться вплотную к Луи, подсовывая ногу под его тело, заставляя того немного приподняться, и, в конце концов, оказался полностью под мужчиной, ни разу не прервав зрительного контакта. Гарри развел ноги в стороны и согнул их в коленях, после чего шатен удобно устроился в этой ложбинке, легко толкаясь вперед.
- Ты же знаешь, - начал мужчина, склоняясь к лицу кудрявого, - что ведешь себя очень вызывающе?
Стайлс кивнул и опустил руки на задницу Томлинсона, захватывая резинку боксеров и оттягивая их вниз. Шатен помог мальчику стянуть с себя трусы и с силой прижался пахом к просыпающемуся органу, который судорожно дернулся от прикосновения.
- Гарри, – на выходе произнес Томмо, припадая губами к открытой шее, на которой уже исчезли следы его пальцев. – Какой же ты…
- Я хочу, что бы ты называл меня «малыш», – несмело попросил юноша, вспоминая вчерашний вечер, когда Луи в каждом предложении использовал это обращение.
- Все для тебя, малыш…
И Томлинсон просто сгорал изнутри, желая, чтобы этот мальчик был полностью его. Всегда. Он целовал каждый сантиметр этого прекрасного тела, отдавая с каждым поцелуем максимум своих симпатий. Луи хотел показать, насколько Гарри дорог ему, хотел действиями доказать, что юноша не просто увлечение для него. Он так много хотел, но не знал, стоит ли это делать, ведь неизвестно, что случится с ними в будущем. А ведь Луи уже не подросток, ему тяжело свыкаться с новыми людьми, тем более с его темпом работы. Это сейчас, в Лос-Анджелесе, у него есть свободное время, но как только он вернется в Лондон, Томмо даже вздохнуть свободно не сможет. Что уж говорить об обустройстве личной жизни. И уже тем более, когда его сердце принадлежит маленькому мальчику, который так податливо извивается под напористыми губами и толкается бедрами вверх, требуя свою порцию удовольствия.
Гарри шире развел ноги и прижал Луи за бедра ближе, начиная тяжело дышать в унисон с мужчиной, когда их органы сильно прижались друг к другу. Стайлс не понимает, как можно хотеть кого-то так сильно, как он хочет Томмо. Не понимает, как ему удалось полностью отдаться этому человеку за считанные дни. И уж тем более не понимает, как такой мужчина, как Луи, принял его.
Мальчик продвигает ладони к расселине между ягодицами шатена, и проникает пальчиком между ними, чувствуя, как Томлинсон прикусил его сосок. Луи немного сжался и снова толкнулся вперед, продолжая покрывать вспотевшее тело Стайлса короткими, но влажными поцелуями. Он до сих пор чувствует, как палец Гарри старательно продвигается ко входу, но даже не думает сопротивляться. Шатен лишь шире расставляет колени, упирающиеся в диван, отчего ноги Стайлса раздвигаются еще больше, позволяя Томмо полностью лечь на тело мальчика. Он припадает к горячим губам, моментально проникая языком внутрь, и опускает руку вниз, схватив оба их члена в кольцо из пальцев.
- Боже, – выдыхает кудрявый в рот Луи, сильно сжимая его ягодицы и толкаясь в руку.
Его переполняли эмоции. Он никогда не был таким открытым перед кем-то. Но с Томлинсоном Гарри готов на все. Готов сделать все, что тот захочет, дать все, что тому нужно, взять все, что он предложит. И от этого шла кругом голова.
- Луу... – простонал юноша, – пожалуйста, трахни меня.
- Нет, малыш, – сильнее сжимая органы, шепнул Томмо, оставляя за ушком поцелуй, – мы с тобой занимаемся любовью, верно?
Глаза Стайлса моментально распахиваются, и он упорно вглядывается в лицо мужчины, которое выражает лишь нежность и желание.
- Ты помнишь? – несмело спрашивает мальчик.
- Что помню?
- Наш вчерашний разговор…
Шатен приближается к приоткрытым губам Гарри и проводит между ними языком, сразу же убирая, как только юноша пытается захватить его губами.
- Я помню все, что сказал тебе, малыш, – и крепко целует, схватив одной рукой за шею и немного приподнимая его голову.

***

Тяжелые вздохи, смешивающиеся с тихими стонами, разносились по всему номеру. Мальчик пытался зацепиться пальцами за гладкую поверхность пола, но получалось лишь царапать ее короткими ногтями. Воздуха не хватало, и из легких вырывались редкие хрипы, но Гарри не просил остановиться. Он сам умолял Луи быть жестче, сам просил доставлять ему удовольствие, граничащее с болью, сам подставлялся под мужчину. И даже сейчас, когда он не может полноценно опереться о поверхность гладкого пола, юноша старается выпятить попку выше, чтобы каждый толчок Томмо проходился точно по простате.
Луи же просто сорвался с катушек. Его терпение закончилось, когда Стайлс, хныча и умоляюще глядя в глаза, начал сам насаживаться на его член. Он откидывал голову назад, прогибаясь в спине, и сильно сжимал мышцы ануса, от чего орган Луи был словно в тисках. И это просто невыносимо. Невыносимо терпеть, когда такой мальчик извивается на теле, когда его глаза совсем черные от возбуждения пристально изучают лицо напротив, когда его пальчики снова пытаются пробраться к напряженному входу мужчины.
- Давай, малыш. Я разрешаю, – шепчет Луи, толкаясь вверх и вырывая из груди Стайлса хриплый стон.
И Гарри делает это. Он просовывает свой длинный тонкий палец в анус Томлинсона, ощущая всю тесноту и жар. А шатен лишь громко выдыхает, наслаждаясь новым ощущением, поначалу неуютным, но таким приятным впоследствии, особенно, когда юноша начинает двигать пальцем. Но только тогда, когда Стайлс задевает комок нервов, Луи громко стонет, сжимаясь так сильно и толкаясь вверх так резко, что кудрявый просто падает на грудь мужчины и шепчет, обдавая горячим дыханием правый сосок.
- Возьми, прошу, возьми меня. Так сильно, как только сможешь. Прошу…
Именно поэтому, сейчас Томлинсон вколачивается в податливое тело на полу, сжимая рукой тонкую шею, рычит, прикусывая опухшую нижнюю губу, и царапает влажную спину мальчика.
Он уже даже не вспоминает о том, что с утра его голова посылала его в далекий путь, не вспоминает, что через месяц, возможно, вся эта сказка закончится, не вспоминает, что признался вчера юноше в том, что он тоже его любит. Пусть и в несколько завуалированной форме, но ведь любит. И с этим глупо спорить. Ведь Луи делает все, что просит Стайлс. Он глубоко трахает его, как тот и просил, он сжимает его шею, как и просил, но, так или иначе, он занимается с ним любовью. Ибо, если бы Гарри попросил быть нежным, Томлинсон был бы таким. Любым, лишь бы мальчик получил то, что желает.
А мальчик просто желает принадлежать этому мужчине. Желает быть полностью его… Всегда и везде. И Стайлсу абсолютно без разницы, что у них такая разница в возрасте, в социальном положении, во всем. Он просто хочет Луи. Хочет его для себя. Не на гребаный месяц, не на эти чертовы три-четыре недели, а навсегда. Потому что Гарри знает, что он чувствует к этому мужчине. Это не просто глупая влюбленность. Это не желание чужих денег или власти. Это не очередной сексуальный опыт с человеком постарше. Стайлс любит Луи. Так сильно любит, что от безвыходности на глаза наворачиваются слезы. Он не хочет терять его, не хочет быть пустым, не хочет быть разбитым. И мальчик начинает плакать. Он не может остановить этот поток. Слезы просто катятся по щекам и капают на скользкий пол.
Томлинсон чувствует влагу на своих пальцах, сжимающих тонкую кожу, и мгновенно останавливается, склоняясь вперед и поворачивая лицо юноши к себе. И его сердце просто разрывается на миллионы молекул, когда он видит влажные дорожки на раскрасневшейся коже.
- Малыш? – обеспокоенно шепчет Томмо. – Малыш, что произошло? Я сделал тебе больно?
Но Гарри лишь отрицательно мотает головой, закусывая губы и стараясь не разреветься в голос. Шатен аккуратно выходит из него и поднимает мальчика на руки, бережно поддерживая его за ягодицы. Он укладывает его на диван и ложиться рядом, опуская голову юноши на свою грудь и крепко обнимая его.
- Что произошло? К чему эти слезы? Тебе больно? Или, может, неприятно?
- Нет, – хнычет Стайлс и сильно обвивает талию мужчины, – не говори так. Мне очень, очень приятно.
- Малыш, – Томмо берет подбородок кудрявого и поднимает его лицо к себе, нежно целуя соленые от слез губы. – Скажи мне.
Гарри набирает полные легкие воздуха и закрывает глаза, чувствуя, возможно в последний раз, как горячие губы Луи покрывают его лицо поцелуями.
- Я люблю тебя, Лу. И мне так чертовски больно от того, что через месяц ты оставишь меня…
Его глаза до сих пор закрыты, а из-за того, что весь воздух был потрачен на это признание, Стайлс делает очередной рваный вдох, судорожно вздрагивая при этом. Он уже не чувствует поцелуя, не чувствует дыхание так близко, но все равно боится открыть глаза.
- Гарри, – удрученно шепчет Томлинсон, отчего сердце мальчика болезненно сжимается, – Гарри, открой глаза.
Но Стайлс мотает головой, отказываясь принимать ужасную правду в лицо.
- Прошу, милый, открой глаза, – веки медленно разлепляются, и юноша упирается взглядом в грустные глаза мужчины. – Я не знаю, что будет через месяц, малыш, – он целует влажный лоб мальчика, – не знаю, что будет через год, через пятьдесят лет. Возможно, меня уже не будет в живых. Но я точно знаю, что тоже люблю тебя. Я так чертовски сильно люблю тебя, Гарри!
Луи прижимается лбом ко лбу юноши и тяжело дышит, стараясь вернуть своему дыханию равномерный ритм.
- Любишь? – не поверив, переспрашивает Стайлс. Ведь Луи сказал это. Сказал, что любит. Открыто, без шуток, на трезвую голову. И, возможно, в груди зажегся огонек надежды.
- Люблю, – поцелуй в переносицу, – и я что-нибудь придумаю, малыш. Я просто не смогу жить без тебя, когда закончится этот месяц…

Дата добавления: 2015-07-25