Антихрупкость и этика (больших) корпораций

Вы замечали, что корпорации продают вам дешевые напитки, в то время как хорошим вином и сыром торгуют частники? Перенос антихрупкости и здесь работает в пользу крупных компаний – пока они не банкротятся.

Беда в том, что коммерция развивается путем добавления (via positiva), а не вычитания (via negativa): фармацевтические корпорации не получают прибыль, если вы отказываетесь от употребления сахара; производитель спортивных тренажеров не извлекает выгоды из вашего решения поднимать тяжести и ходить по камням (без мобильного телефона); ваш брокер печалится, когда вы ограничиваетесь инвестициями в компании, которые видели своими глазами, скажем, в ресторан кузена или доходный дом в вашем квартале; все эти люди должны рапортовать о «росте прибыли», чтобы соответствовать требованиям какого‑нибудь совсем тупого или, в лучшем случае, медленно соображающего аналитика, магистра бизнес‑администрирования, заседающего в Нью‑Йорке. Разумеется, в конце концов они обанкротятся, но это уже другая история.

Посмотрите на компании вроде Coca Cola или Pepsi, которые, я полагаю, не ушли со сцены в момент, когда вы читаете эти строки, – и очень жаль, что не ушли. Что за бизнес они ведут? Толкают вам сахарную водичку (или водичку с заменителем сахара), вливают в вас жидкость, сбивающую с толку сигнальную систему организма, включают вас в армию больных диабетом и обогащают продавцов лекарств от диабета. Огромные корпорации, конечно, не смогут зашибать деньгу, продавая вам воду из‑под крана, не в состоянии они и производить вино (вино – это, кажется, лучший аргумент в пользу экономики, основанной на частниках). При этом корпорации украшают свои продукты маркетинговыми финтифлюшками, дурачат вас рекламными плакатами и слоганами вроде «125 лет мы дарим вам счастье» (или похожими). Я не понимаю, почему доводы, которые мы используем против табачных компаний, не применяются – в какой‑то мере – ко всем большим корпорациям, которые пытаются продать нам то, от чего мы болеем.

Однажды в ходе мероприятия в Нью‑Йоркской публичной библиотеке мы с историком Найаллом Фергюсоном спорили с главой компании Pepsi. Для нас это был важный урок антихрупкости: нам было все равно, кто эта женщина (я не удосужился даже запомнить ее имя). Писатели антихрупки. Мы оба вообще не готовились к дебатам (у нас при себе не было ни единого листка бумаги), а она заявилась с отрядом помощников, которые, судя по их толстым папкам, изучили нас вдоль и поперек, вплоть до размера обуви (в комнате для отдыха я видел у одного такого помощника уродливую фотографию вашего покорного слуги, каким он был до того, как стал читать о костях и поднимать тяжести). Мы были вольны говорить что угодно совершенно безнаказанно, а ей полагалось держаться определенного «политического курса», чтобы финансовые аналитики не сочинили скверный отчет, из‑за которого акции компании упадут на два доллара тридцать центов прежде, чем будет выписана годовая премия. По моему опыту топ‑менеджеры, обожающие тратить тысячи часов на скучные собрания или чтение безрадостных докладных записок, по определению не бывают слишком сообразительными. Они не предприниматели – они актеры, причем не высшего класса (бизнес‑школы похожи на школы театрального мастерства). При таком образе жизни умный – и свободный – человек непременно взбунтуется. Найалл сразу понял, где у этой женщины слабое место, и, недолго думая, нанес ей сокрушительный удар. Глава компании заявила, что обеспечивает работой 600 тысяч человек. Найалл тут же развенчал агитку контраргументом, который на деле придумали Маркс и Энгельс: большие бюрократические корпорации контролируют государство просто потому, что являются «крупными работодателями» и имеют возможность получать прибыль за счет малого бизнеса. Поэтому компании, в которой работают 600 тысяч человек, разрешено безнаказанно портить здоровье гражданам – и быть уверенной в том, что в случае чего государство ее спасет (в этом же уверены американские производители автомобилей). В то же время у частников вроде парикмахеров и сапожников такой защиты нет.

Меня тогда осенило: если не считать наркодельцов, малые фирмы и частники обычно продают нам здоровые продукты, те, которые мы купили бы добровольно, потому что нужда в них естественна; крупные корпорации – включая фармацевтических гигантов – как правило, продают оптом ятрогению, хватают наши деньги и затем, нанося нам новое оскорбление, берут в заложники государство (в чем им помогает армия лоббистов). Все то, что не может обойтись без маркетинга, явно чревато побочными эффектами. Разумеется, вам нужна реклама, чтобы убедить людей, что кока‑кола приносит им «счастье», – и это работает.

Конечно, есть исключения: корпорации с душой частника, некоторые даже с душой художника. Рохан Сильва как‑то заметил: Стив Джобс добивается того, чтобы внутренности компьютеров Apple были эстетически привлекательными, хотя покупатель не должен их видеть по определению. На такое способен только частник, настоящий мастеровой вроде плотников, которые считают, что относиться к задней стенке шкафа пренебрежительно – значит себя не уважать. Опять же, это форма избыточности, которая влечет за собой эстетическую и этическую отдачу. Но Стив Джобс был одним из редких исключений в Перехваленной, Никем Толком Не Понятой, Якобы Эффективной Корпоративной Глобальной Экономике.

Дата добавления: 2015-07-20