Встать, суд идёт

Очередное судебное заседание по делу об убийстве солдата Яна Шапшовича в беэршевском суде. Выборы прошли, и суд давно перестал привлекать политиков. Не увидишь теперь на заседаниях ни депутатов Кнессета, ни депутатов муниципальных советов, клявшихся на выборах, что вот, мол, они защитят, и обидеть не дадут. Даже беэршевские функционеры, которым рукой подать до суда, Моше Борухов и компания — не пришли.

Но, если скажем депутатов Гринбергера, Цинберга или Шехтмана понять можно, они заняты на работе, то всем остальным можно было бы подняться и прийти. Ведь именно на убийстве Яна Шапшовича они устраивали пляски на крови и собрали в Беэр-Шеве, как минимум, полтора-два мандата.

В зале суда, как обычно, царила неразбериха. Люди входили и выходили, среди публики были случайные люди. На сей раз допрашивали двух свидетелей — русскоязычных парней, оказавшихся на месте убийства. Ребята иврита не знали, и суд предоставил им переводчика.

Переводчицей оказалась молодая симпатичная девушка, обладающая многими достоинствами. При одном существенном недостатке — русского языка она не знала. Она старательно пыталась понять, что же говорят свидетели. От усилий она переставала слышать, что переводит сама.

Напомним, как было дело. Группа ребят из Кирьят-Малахи поехала в Ашкелон отдохнуть. Ребята зашли в кафе, взяли угощение. Сидели и болтали по-русски. За соседним столиком сидела компания, которым мешал русский язык. Они встали, затеяли драку, и один из них пырнул Яна Шапшовича ножом. Парень скончался. Двое обвиняемых — один с длинными волосами, второй — коротко стриженый. Допрос велся примерно таким образом. Свидетеля спросили, какая стрижка была у нападавшего, длинная или короткая… Свидетель сказал, что не понимает вопроса, не понимает, когда длинная, а когда короткая. «Нормальные волосы,» — заявил он. Переводчица явно не поняла ответа и вступила со свидетелем в беседу, после чего гордо заявила судье, что «саар кацуц» — т.е. постриженный. Судья понял, как короткий, хотя из дальнейших показаний стало понятно, что свидетель имел в виду нечто другое.

И вот получилось, что судья и прокурор спрашивали об одном человеке, а свидетель говорил о другом… Потом свидетеля спросили, а где была мельцарит-официантка? Переводчица долго думала, как сказать, а потом радостно воскликнула «Где был директор?» Свидетель решил, что речь идет не об официантке, которая находилась неподалеку от места преступления, а о хозяйке, и сказал, что та была за стойкой…. Переводчица про стойку тоже не слыхала. Видать, привезли ее в таком возрасте, когда больше рассуждали про ползунки и пеленки, а не про оборудования бара…

Не долго думая, переводчица заявила «Хозяйка была внутри (бэ-фним)» А ведь речь идет об открытом кафе, и если была внутри в отдаленной подсобке, то и видеть ничего не могла, и все ее показания недостоверны… и вообще речь шла об официантке, а не о хозяйке…

Сидевший в зале писатель Илья Войтовецкий пытался вмешаться, но судья пригрозил, что выведет его из зала. Перепуганная переводчица жалко лепетала, что вот, мол, мешает, а ведь не адвокат, и даже не родственник.

Таким вот образом проходит разбирательство и так устанавливается истина в израильском суде, когда речь идет о выходцах из СНГ. После заседания мы подошли к заместителю прокурора Южного округа по фамилии Ламп. На наш вопрос о том, где берет суд и прокуратура таких переводчиков, прокурор посмотрела на нас тусклым взглядом и с тяжелым американским акцентом заявила, что каблан присылает…

Но проблема в том, что перевод не осуществляется, — сказали мы. Да, — сказал прокурор, — но это проблема каблана…

Пресс-служба «Русские Пантеры».

Сообщение для прессы 7.02.2000

Дата добавления: 2015-07-25