Разбитые коленки

Звук почернел, прогнил, сменил цвет и вкус. Я выражаюсь скудно,

Я всё ж не Пруст. Как его там, Марсель, Франц, Зигмунд, не помню.

«Шёл и читал молитву...». Вокруг терновник. Скучно, подать руку некому,

Да и не очень хочется. Лампа – лучшее средство от одиночества.

Но свет, опять же, тёплый, напоминаю. Это ваше спасенье.

Я сам не понимаю. Не перебивай. Звук всегда выходит трудно.

Не пытайся очиститься от смрада одноминутно. Мутно... в глазах.

Проснусь под утро. А впрочем, усну. Взгрустну. Посмотрю в окно.

Я был здесь когда-то счастлив, но вылечился, прошло. Да, прошло.

А вы неизлечимы. Вам веками не смыть надоевшего грима.

Я тоже... Всю жизнь искал причины. Изваял колосса. Но маленького,

Из глины. Нет главного вопроса, боль не изречима. Кончается тусклое горение.

Лампочка гаснет. Моя пантомима, как известно, напрасна.

Сон обнимает, но обвивает мою шею. Я б и хотел не один, только не вышло с нею. Как холодно, продуть может. Я и так-то не очень, но с носом распухшим страшнее всё же.

Козлёнок умел считать до десяти. Но вот о смысле жизни знал мало.

Догадывался видно, но выводов не делал. Окно закрыто. Оно устало.

Свет был не смел. Постучался и рядом сел. Я сказал: «Войдите».

Но не более. Душа моя как вспаханное поле. Не большое горе,

Что мысли спутались. В порядке вещей, однако... Не хочу на море,

Голубой не самый лучший цвет. Многие со мной не согласятся.

Мир мой сер. Однако богат разнообразным оттенком. Не в вашей

власти указывать мне направление. Я вниз. Передо мной большие перспективы. Календарь повис. Признаков жизни не предъявляет.

Вот бы к кому-то прижаться, хочу мягкого, тёплого, нежного...

Хочу запах «Шанеля», нелепых завываний, весьма, антр ну суади,

гармоничных. Хочу живого, отличного от календаря и его бездушных цифр.

В последнее время меня спасает только Ван Гог. И вчера спас, смог.

Что если завтра не сможет? Кто мне тогда поможет? Приглашу Дерена,

Воллотона, Фалька, небольшая проблема. Опять «однако», нелепо.

Несколько тонн кондитерского мака. Красные числа чернеют.

Они обескровлены. Спасибо всем. И за внимание тоже спасибо.

Устал. Бред на бумагу изливать не так-то просто. Снова один, как на прошлой странице. Сумерки, перекрёсток, встречное движение,

Длинные ресницы. День без напряжения... Опять прошёл. Я лишь отражение

Нового, будущего, прецедент случайности. Не имеющий даже

Национальности. Поднимаюсь по ступенькам, они грязные.

Грязные, как в прошлый четверг, будущую субботу и среду.

Не так уж и плохо иногда покориться снегу. Поклониться в ноги

Тоже неплохо. Наступил вчера случайно на ногу пророку.

Я извинился, а он ответил: «Сей род упорен, самый упорный на этой планете».

Однако мысли видны и без лучей инфракрасных. Много вопросов на вечер

Оставил неясных.

Так, значит, о чём я... Да, точно, спасибо.

Я говорил о Солнце, ваши дружелюбные спины...

Такие чистосердечные. Простите. Я не в силах сдерживать себя.

Нежность переполняет. Я всё-таки люблю метро, но только

Чтобы свет был жёлтый. И стены жёлтые. А белый не люблю.

Посмотрите на эту девушку. Какие волосы, я почти что влюблён,

Хотя, опять же, это так банально. Да, ещё раз простите. Ну кто в неё не влюблён?

Не я, как говорится, первый... Подпирайте

Меня, мои верные поручни, я столько лет вас знаю,

Что смирился с вашей неподвижностью... Да и слуха у вас никакого.

И голоса. Нет, мне решительно, решительно не удержаться, я почти...

Да, господа, не держите. Одну секунду. А Эрмитаж лучше Лувра.

Я не был в Париже. Это гипотеза. Нет, не вполне удачное слово.

Слово не найдено. Я должен к ним...

Боже мой, какие чудные волосы. Какие дружелюбные спины.

В моей комнате много стульев. И кресел много. И табуреток.

Я могу рассадить всех своих воображаемых друзей. Нам будет очень уютно.

Не могу точно сказать, сколько это может продлиться. Может год, может век.

С течением времени, не слишком бурным, замечу, течением, мы с вами сможем наблюдать результаты этих посиделок. Разливают чай по чашкам.

Говорим о живописи. Форма единогласно признана вещью отжившей и единственно верной. Говорим о литературе. Сходимся на том, что эти

странные символы просто пляшут для нашего удовольствия.

Я, разумеется, тоже согласен. Не знаю, сколько это может длиться.

Однако они пляшут. Эх, я же зарекался до понедельника не говорить «однако».

Дата добавления: 2015-07-19