Глава 21. После ужина все собрались в гостиной, где джентльменам был предложен послеобеденный

После ужина все собрались в гостиной, где джентльменам был предложен послеобеденный бокал бренди, а дамам чай.

Линнет с трудом удерживалась в рамках приличий. Ей хотелось касаться Пирса, говорить только с ним и улыбаться ему с недвусмысленным предложением. Она была охвачена страстью.

Время от времени в ее мозгу всплывала мысль о будущем, вызывая тревогу. В конце концов, она потеряла невинность, самое ценное, чем обладала. Ее отец придет в ужас, если узнает, что Пирс обещал жениться на ней лишь в том случае, если она забеременеет.

Но одного взгляда на худощавое тело Пирса хватало, чтобы ее сердце начинало учащенно биться, а по ногам растекалось тепло. Представься шанс, она выбросила бы свою невинность на ветер снова. И снова.

Это было подобно сумасшествию. Это было как опьянение, словно она пила бренди вместо чая.

Спустя несколько минут пребывания в гостиной Линнет подумала о том, не плеснула ли леди Бернис бренди в свой чай. Ее милость настояла на танцах, завладев маркизом в качестве партнера и поручив Линнет мистеру Биттсу. Даже когда вальс закончился, она казалась невероятно веселой, ее глаза искрились, а веер находился в непрестанном движении.

Линнет опустила взгляд на свое белое платье и вздохнула. Леди Бернис была в изысканном платье из сиреневого шелка, перехваченном под лифом темно‑красной лентой. Впрочем, говорить о лифе было бы явным преувеличением, поскольку ее грудь была скорее выставлена на обозрение, чем прикрыта.

Пирс стоял у стены, с сардоническим видом наблюдая, как его мать ведет себя все более возмутительно, кокетничая с молодыми докторами, похлопывая их веером по плечу и издавая гортанные смешки, как истинная француженка.

Перехватив его взгляд, Линнет положила ладонь на диван рядом с собой.

– Соскучились? – осведомился он спустя мгновение.

Ее тело пронзила дрожь, когда он уселся рядом, коснувшись ее плеча своими широкими плечами.

– Ваша мать выпила слишком много шампанского? – поинтересовалась она, понизив голос и стараясь не выглядеть слишком восторженной из‑за того, что он откликнулся на ее призыв.

– Сомневаюсь. Думаю, она нашла себе новое времяпрепровождение, которое можно назвать «пытка герцога».

– Пытка ревностью? – уточнила Линнет, бросив взгляд на герцога. – Похоже, она достигла своей цели.

Отец Пирса сидел, напряженно выпрямившись и не сводя глаз со своей бывшей жены.

– Боюсь, все несколько сложнее, – сказал Пирс. – Видите ли, отец развелся с ней на том основании, что она…

– О, понятно, – шепнула Линнет. – Вы не могли бы говорить тише, Пирс? Ваш отец может услышать.

– И что?

– Если я вас правильно поняла, она демонстрирует свою независимость. Как потаскушка, какой он выставил ее перед всеми, она может развлекаться с кем пожелает, включая молодых людей. Хотя на самом деле она вовсе не потаскушка.

– Похоже, досточтимый Биттс обошел всех соперников, – заметил Пирс. – Кто бы мог подумать, что у парня такие способности к флирту. Хотя, полагаю, это врожденное, учитывая, что он сын виконта.

– Но станет ли она… – прошептала Линнет.

– Никогда, – спокойно произнес Пирс. – Мой отец тоже это знает. Моя мать не прочь пококетничать – в конце концов, она француженка, – но она была верной женой как моего отца, так и своего второго мужа.

– Каким он был? – Линнет завороженно наблюдала, как бывшая герцогиня уселась за фортепьяно, к восторгу мистера Биттса. Два других доктора стояли рядом.

– Не удивлюсь, если они видят даже ее пупок, – предположил Пирс. – И, отвечая на ваш вопрос, второй муж maman был отличным супругом. Прямая противоположность моему отцу: солидный, не слишком умный, исключительно воспитанный. К сожалению, он лишился головы, когда началась революция и он отказался покинуть свое поместье, настаивая на том, что его крестьяне не так разъярены, как остальные.

Герцогиня запела. Ее глаза блестели, пальцы порхали по клавишам.

– Какая прелестная мелодия, – заметила Линнет. – И она поет по‑английски!

– Иначе в этом не было бы смысла, – сухо произнес Пирс. – Мой отец недостаточно хорошо знает французский, чтобы успевать переводить с ее родного языка.

Линнет вслушалась в слова.

– Такой горячей штучкой, как она!.. – весело пропела герцогиня.

– Какая прелесть! – воскликнула Линнет, хихикнув. Это была песенка, достойная ее тетки и матери, хотя она не собиралась признаваться в этом Пирсу.

– Моему отцу совсем не весело, – сказал он, кивнув.

– У меня такое чувство, будто я смотрю спектакль.

И действительно, герцог хмурился так яростно, что его сходство с сыном было несомненным.

– У меня было такое же ощущение прошлым вечером. Жаль, что мы не в ложе театра, – сказал Пирс. – Там было бы темно.

– И что с того?

Герцог выпятил нижнюю губу и принялся постукивать пальцами по колену.

– Я бы мог обнять вас, – сказал Пирс, – не рискуя вызвать всеобщее осуждение. – Что он тут же проделал, притянув ее к себе.

Линнет вскинула на него глаза.

– А если бы я чувствовала себя очень усталой после некоторой неожиданной деятельности в течение дня, я могла бы положить голову вам на плечо. – Что она и проделала.

Пальцы Пирса описывали кружки на ее обнаженной руке, мешая думать о драме, которая развертывалась перед ними. Леди Бернис закончила песню и встала из‑за фортепьяно, взметнув юбки. Молодые доктора столпились вокруг нее.

Все они смеялись, буквально покатывались от хохота.

– Боже мой, – сказал Пирс, – актеры не должны забывать, что у них есть зрители, которых необходимо развлекать.

Но тут раздался голос его матери. Она раскрыла веер, поблескивая глазами поверх него.

– Я всегда считала, мистер Биттс, что мужчина, которому свойственна твердость, заслуживает того, чтобы его поискать.

Линнет подавила смешок, а Пирс бросил взгляд в сторону отца.

– Похоже, она выманила старого льва из его пещеры своими остротами, – шепнул он.

И точно, герцог поднялся. Молодые доктора поспешно расступились перед ним. Он взял свою бывшую жену под руку и, не успела Линнет глазом моргнуть, вывел ее из комнаты.

– Какой позор, – сказал Пирс, не шелохнувшись.

Линнет попыталась выпрямиться.

– Нам нужно…

Пирс поймал взгляд Кибблса и дернул головой. Через секунду молодые доктора исчезли.

– Представление закончилось, – скорбно произнес Пирс. – И только мы с вами остались в опустевшем театре.

– А где ваш кузен? – поинтересовалась Линнет, сообразив вдруг, что маркиза нигде не видно.

– Его увел Прафрок несколько минут назад. Должно быть, появился пациент со сломанной конечностью, поскольку это специализация Себастьяна.

Линнет расслабилась, позволив Пирсу притянуть ее ближе, и запрокинула голову, глядя в потолок. Там было особо не на что смотреть, но это давало Пирсу возможность осыпать поцелуями ее шею.

– Мммм, – вырвалось из ее горла.

– Мне нравится, когда вы это делаете, – сказал Пирс, подняв голову, чтобы поцеловать ее в уголок губ.

– Что именно вам нравится?

– Издаете эти воркующие звуки, означающие, что вы можете и хотите.

– Вы намекаете, что я доступна? – поинтересовалась Линнет, несколько уязвленная.

– А вы намекаете на то, что я не стал бы уважать вас, будь это так? Ведь это не вы только что превозносили достоинства мужчин, которым свойственна твердость, а моя мать, женщина, которую я имею все основания уважать.

– Я не доступная, – упрямо произнесла Линнет.

– Мне это известно лучше, чем всем остальным мужчинам. – Он потерся носом о ее ухо. – Но не могли бы вы изобразить доступную девицу позже вечером?

Линнет обнаружила, что дрожит. Пирс крепко обнимал ее и лизал – лизал! – краешек ее уха.

– Что вы делаете? – пролепетала она, проигнорировав вопрос.

В ответ он прикусил мочку ее уха, и Линнет словно пронзила молния.

– Мне мешают ваши волосы, – шепнул он.

– Что касается вечера… – начала Линнет.

В этот момент дверь гостиной открылась и на пороге появился Прафрок.

– Прошу прощения, что помешал, но его милость, маркиз, нуждается в вашей помощи.

– Сложная операция? – спросил Пирс, все еще обнимая Линнет.

Линнет попыталась выпрямиться, но он не позволил.

– Да, насколько я понял, – отозвался Прафрок, а затем, повинуясь какому‑то невидимому сигналу или неписаному правилу, попятился и закрыл за собой дверь.

– Проклятие, – вздохнул Пирс.

– Разве сложно ампутировать конечность? – спросила Линнет. – Мне казалось, это достаточно просто, как отпилить бревно, только более кроваво.

– Где ваша девичья чувствительность? – осведомился Пирс. – Вы рассуждаете так, словно не против держаться за другой конец пилы.

– Не против, – помолчав, сказала Линнет. – Думаю, это было бы интересно. Право, вы должны были позволить мне отстраниться. Прафрок, наверное, в ужасе.

– Прафрок? Его ничто не ужасает. К тому же вы моя невеста. Нам позволено сидеть в обнимку.

– Но не без компаньонки где‑нибудь поблизости, – заявила Линнет.

– Чепуха. Полагаю, вы никуда не ходили без компаньонки в течение всего сезона?

– Ни разу.

– И чем это закончилось? Вы беременны от принца и помолвлены с маньяком.

Поскольку Линнет часто думала то же самое, она не стала возражать. Вместо этого она слегка повернула голову, перехватив его губы, скользившие по ее челюсти.

Его губы были неистовыми, требовательными и отнюдь не джентльменскими. Линнет приоткрыла рот, позволив ему, нет, приветствуя его – в его неуемности. В его поцелуе содержался вопрос, на который она собиралась дать отрицательный ответ. Они не могут заниматься этим снова.

Она оторвалась от его губ, тяжело дыша, и обнаружила, что этот наглец смеется, обхватив руками, обеими руками ее груди. Возможно, вырез ее платья не мог соперничать с декольте леди Бернис, но, с другой стороны, он удерживался на месте всего лишь ленточкой. И Пирс, ловкий, умелый Пирс развязал бантик на ее правом плече, так что ее обнаженные груди упали прямо ему в руки.

– Вы прекрасны, – прошептал он, потирая ее соски большими пальцами. Это было так восхитительно, что она ахнула.

Он сжал ее груди, почти грубовато, и нагнул голову…

Спина Линнет инстинктивно выгнулась, с губ сорвался негромкий возглас. Это привело ее в чувство.

– Прафрок услышит, – выдохнула она, оттолкнув плечи Пирса.

Он отпустил ее груди, сжав в последний раз, и все тело Линнет возликовало при виде неприкрытого желания, светившегося в его глазах.

– Мы не можем заниматься этим, – сказала она, сделав глубокий вздох. Что заставило ее грудь приподняться, набирая воздух, и Пирс снова уставился на ее бюст, как утопающий на веревку.

– Боже, вы само совершенство, – пробормотал он.

– Вам не кажется, что я несколько великовата в этом месте? – спросила Линнет. – Мой отец говорил, что я… то есть моя гувернантка однажды сказала, что я похожа на корову.

– Если бы коровы так выглядели… – Пирс помедлил, но, похоже, так и не придумал, как закончить фразу. Вместо этого он снова коснулся ее груди, на этот раз благоговейно. – Ваша грудь безупречна, Линнет. Мечта любого мужчины.

– И ваша тоже? – спросила она.

– Я даже не смел мечтать ни о ком вроде вас, – сказал он, встретившись наконец с ней взглядом.

Она знала, что улыбка, расцветшая в ее сердце, отразилась на ее лице.

Выражение лица Пирса мгновенно изменилось. Протянув руку, он подтянул вверх лиф ее платья, нежно стянул ленточки и завязал их. Линнет не шевелилась, наблюдая за его опущенными глазами и гадая, о чем он думает.

– Тот факт, что я даже не мечтал о вас, не значит, что я женюсь на вас, – сказал он наконец.

– Знаю, – отозвалась она. – Мы не подходим друг другу.

– Посмотрите, что я вам принес, – сказал он, сунув руку в карман и вытащив муслиновый мешочек, аккуратно стянутый тесемкой.

– Что это?

– Минеральные соли. Примите ванну этим вечером, и вы будете готовы к завтрашнему купанию.

Она взяла мешочек.

– Вторая ванна! Лакеи будут роптать, что им приходится таскать столько горячей воды наверх.

Пирс пожал плечами.

– Как вам будет угодно.

Затем встал, схватив одной рукой трость и протянув другую, чтобы помочь ей подняться на ноги.

– Я должен идти.

Он казался раздраженным, словно обвиняя ее в чем‑то. Линнет схватила его за локоть.

– В чем дело?

– Ни в чем.

– Секунду назад мы прекрасно проводили время, а теперь вы злитесь, изображая холодность.

Он повернулся к ней с коротким рычанием.

– Какому мужчине понравится, что он почти потерял голову из‑за женщины?

Линнет нахмурилась, глядя на него.

– Не вижу никаких признаков того, что вы потеряли голову.

– Я давно решил, что не женюсь, – сердито отозвался он. – Я едва ли могу позаботиться о себе самом, не говоря уже о ком‑то еще.

Линнет кивнула:

– Это довольно глупая причина, чтобы избегать брака, но разве я просила вас изменить ваше решение?

– Нет.

– Тогда почему вы вините меня за случайные мысли, которые забредают в вашу тупую голову? – поинтересовалась она. – Лично я не думаю о замужестве, когда вы целуете меня.

Из его горла вырвался грубоватый смешок.

– Я тоже.

– Тогда к чему этот приступ угрюмости? – Она отпустила его руку.

– Может, потому что я осел? – предположил он, смягчившись. – Но мне действительно нужно помочь Себастьяну справиться с его пациентом, иначе он придет в бешенство. – В его глазах светилась улыбка, и поэтому Линнет позволила ему взять ее под руку и проводить к двери.

Но прежде чем открыть дверь, он остановился и чмокнул ее в кончик носа.

– Если я когда‑нибудь женюсь, Линнет, то только на вас.

– Я всегда знала, что мой бюст окажется кстати, – отозвалась она с удовлетворением.

Пирс рассмеялся.

– Будь я другим человеком, это была бы другая история.

– Представляю, – сказала она. – И мне не пришлось бы нянчиться с женихом, который бросается на меня, как гадюка, когда у него приступ мигрени.

– Мигрени! Вас послушать, так я похож на незамужнюю тетушку, которая вечно куксится.

– Мигрени, – повторила она, одарив его дерзкой улыбкой. А затем добавила более рассудительным тоном: – Вам и вправду незачем тревожиться, Пирс. Клянусь, я не возомнила вдруг, что вы тот самый супруг, о котором я всегда мечтала, хотя я и наслаждаюсь вашими поцелуями.

Пирс моргнул, бросив взгляд на свою трость.

– Я болван. В данном случае тщеславный.

– Дело не в вашей ноге, – поспешно сказала Линнет.

Но он лишь ухмыльнулся в ответ и распахнул дверь в коридор.

– Тогда, как я понимаю, в моем разнузданном языке?

– Пожалуй, но тут ничего не поделаешь, – сказала она. – Хотя не каждой женщине понравится, если ваш разнузданный язык будет портить ей аппетит за завтраком. – Она помедлила, прежде чем добавить: – Это всего лишь игра. И я… заслужила право на участие, учитывая то, что произошло со мной недавно.

Пирс кивнул:

– О да. А я болван, как вы и сказали. – А затем в присутствии лакеев, Прафрока и всех, кто находился в пределах видимости, он склонил голову и прижался к ее губам в одном из своих страстных поцелуев.

И она сдалась, вцепившись в лацкан его камзола, подавшись к нему всем телом и не желая отпускать, когда он поднял голову.

Он наклонился к ее уху и произнес так тихо, что никто, кроме нее, не мог слышать:

– Вы чертовски хороший партнер для игр. – С этими словами он направился к лестнице.

Линнет пришлось сделать над собой усилие, чтобы встретить взгляд Прафрока.

– Я бы хотела принять ванну, если не возражаете.

Он кивнул одному из лакеев.

– Конечно, мисс Тринн. Ваша горничная в вашей комнате и ждет вас. – Он прочистил горло. – Дворняжка, которая теперь зовется Руфусом, вымыта и приведена в порядок, хотя не могу сказать, что от этого она стала лучше выглядеть.

Она совсем забыла о собаке.

– Собака может жить в моей комнате, – сказала она, вздохнув.

Прафрок не одобрил эту идею.

– Собаке будет удобнее на конюшне или хотя бы в подсобке, если вы настаиваете.

Линнет покачала головой.

– Я обещала Гэвину. Он боится, что Руфус может убежать ночью.

– Только не из подсобки.

– Я обещала, – повторила Линнет. – И буду весьма признательна, если кто‑нибудь доставит его ко мне после ванны.

Дворецкий кивнул, усиленно изображая деловитость, словно не был только что свидетелем поцелуя.

Но когда Линнет стала подниматься по лестнице, ее спину покалывало от взглядов. Мы в Уэльсе, сказала она себе. Никому нет дела до того, что происходит в Уэльсе. Это не тот случай, когда слуги могут сплетничать со своими приятелями из соседних домов.

Все, что происходит в Уэльсе, здесь и остается.

Дата добавления: 2015-07-17