ГЛАВА 22. Восхождение. Агиа Анна

Знаете ли вы, что такое цвет морской волны?

Я знаю!

Чтобы узнать это, достаточно посмотреть за борт парома, идущего вдоль берега Афона! Возможно, конечно, что и в других местах Эгейское море имеет такой же цвет... Потрясающий воображение, нежный и в то же время глубокий, легкий, прозрачный, зеленоватоголубоватый... Не знаю, какие еще слова подобрать, чтобы передать этот потрясающий цвет, каким я любовался, глядя за борт «Святой Анны», отплывающей от Дафни к южной оконечности Святой горы.

Пристань с несколькими двухэтажными домами на набережной осталась позади парома, соединяемая с ним какое-то время пенной бурунистой полосой от работающих гребных винтов. Полоса постепенно таяла, таяла и растаяла вдали, вслед за скрывшейся за очередной извилиной берега самой пристанью.

Запихнув-таки Флавиана в охлаждаемую кондиционером кают-компанию, в отдельное помещение для духовенства, и доверив ему стеречь наши рюкзаки, мы всем остальным коллективом выбрались на самую верхнюю палубу парома и расположились, кому где понравилось, на легких палубных скамейках, сделанных из покрашенных в яркий красный цвет деревянных брусков.

Слева по борту неторопливо проплывал высокий афонский берег, каменистый, покрытый то редким то густым лесом, периодически прорезаемый новой, пробитой в склоне горы грейдером дорогой, идущей от Дафни к монастырю Симонапетра. Вот показались и проплыли мимо нас расположенные на склоне небольшие здания русской кельи, которая по российским меркам считалась бы скитом. Вот возник на самом берегу какой-то брошенный двухэтажный «недострой».

Я прошел в носовую часть верхней палубы и залюбовался видом самой горы, возвышающейся голубой пирамидой в дальнем конце полуострова, с вершиной, покрытой, словно легкой дымкой, небольшими клочковатыми облаками. Красота — не то слово, которым можно было бы выразить притягательную силу наблюдавшегося мною пейзажа, что-то было в нем особенное, казалось, что некая незримая благодатная аура осеняла этот уступами простирающийся вдаль берег, и наш паром тоже охватывался ее сенью.

Вот из-за очередного уступа берега показался стоящий на головокружительной высоте, величественный и строгий монастырь Симонапетра — «Симона на скале». Словно замерший рыцарь на страже удела Пречистой Владычицы!

Сами понимаете, мой боевой «Кэнон» просто раскалился в руках, я только успевал менять на нем объективы — с телевика на широкоугольник и обратно, и азарт фотоохотника несколько нарушал в моей душе навеваемые пейзажем умиротворение и созерцательность. Но когда я увидел аппарат, которым работал наш («наш», я в этом уже почему-то не сомневался) Эдуард!

Кажется, это была последняя модель «лейки» с объективом L-класса...

В общем, я отвернулся и не стал отвлекаться от процесса съемки постоянно меняющейся натуры.

Паром причаливал к арсанам монастырей Симонапетра, Григориата, Дионисиата, Агиа Павла, разбросанных «ласточкиными гнездами» домиков по скалам Неа-Скити, и, наконец, вот он — скит Святая Анна! Отправная точка, откуда на вершину Святой горы ведет наиболее используемая паломниками тропа. Есть еще, правда, тропы от Великой лавры и от Карули, но если от лавры тропа более пологая, чем от скита Святой Анны, то она и длиннее в несколько раз, а по самой короткой, но самой крутой тропе от Карули на вершину поднимаются только совсем уж «отмороженные» экстремалы, в основном русские...

Сходятся все эти три тропы в одном месте, у источника, рядом с которым стоит третий по счету, если идти от скита Святой Анны, крест. А от этого креста к скиту Панагии, находящемуся на высоте полутора тысяч метров над уровнем моря, и далее к самой вершине, достигающей двух тысяч тридцати трех метров, уже идет одна-единственная тропа.

Паром замедлил ход и начал медленно поворачивать налево.

Сперва показалась за очередным поворотом берега бухта с пристанью. Над ней обильной россыпью однодвухэтажных домиков-келий, разбросанных по заросшим обильной растительностью скалам, многие из которых были увенчаны куполами с крестами, поднимался вверх принадлежащий монастырю Великой лавры преподобного Афанасия Афонского скит Святой Анны.

Затем паром вошел в бухту, и стоявшие на пристани паломники засуетились, начали подбирать и надевать на плечи рюкзаки и сумки, подходить ближе к месту причаливания парома.

Паром причалил, опустив широкий носовой трап, по которому сразу же началось активное движение в обе стороны. Одни паломники и монахи, покидающие скит, садились на паром, другие, в том числе и наш «экспедиционный корпус», сходили на пристань и оглядывались.

Некоторых из прибывших встречали с транспортом. Транспорт был четырехкопытный, гнедой и чрезвычайно смиренный, как и положено обитателю скита. На морде у этого транспорта марки «мул», под местным ласковым именем «мулашка», была надета черная ременная сбруя, простроченная красным шнурочком, с цепочками около храпа, фигурными клепками и бронзовой бляхой с непонятным гербом на лбу. Чем-то этот убор сильно напоминал прикид наших московских панков, правда, морда мулашки явно была намного интеллигентнее.

На спине у мулашки было приспособлено своеобразное грузо-пассажирское седло из деревянного каркаса на войлочной подкладке, позволявшее как ездить на нем верхом, так и перевозить различного габарита грузы. В стороне стояли еще два таких же смиренных мулашки с такими же деревянными седлами.

Мы выгрузились, проверили наличие «личного состава» и имущества — все было на месте.

— Батюшка! — обратился к Флавиану Игорь. — Здесь вроде бы можно нанять мулашку для подъема на гору, правда, для седоков весом больше ста килограммов, — Игорь почтительно посмотрел на «велелепную» фигуру моего духовного отца, — придется нанимать двух мулашек, чтобы менять периодически. Я слышал, недавно епископ греческий на вершину верхом поднимался. Может, мы и для вас наймем, раз уж вы твердо решили подниматься?

— А венец в награду за подвиг тоже за меня мулашки получат? Они-то точно получат за такую тушу! Нет! Уж сколько смогу, столько поднимусь, но сам...

— Как благословите, — вздохнул Игорь.

— Может быть, когда-нибудь туда фуникулер сделают, — предположил Эдуард.

— Вот если Лешкин кошмар сбудется, тогда точно сделают, — ответил Флавиан.

— Что это за «Лешкин» кошмар? — поинтересовался фотограф.

— Неважно, — буркнул я, — это личное.

— Ну, личное так личное! — успокоился он.

— Тогда, батюшка, вы уж извиняйте, но рюкзачок ваш я понесу! — решительно заявил Игорь.

— Да он полупустой! — попытался противоречить Флавиан. — Он нетяжелый!

— Вот и отличненько! — не терпящим возражений тоном объявил Игорь. — Значит, туда и моя сумка вместится, а я все вместе на плечи и возьму.

— Правильно, правильно, Игорь, будем по дороге меняться, у меня рюкзак легкий совсем, — поддержал послушника Владимир, — вы, отче, не возражайте, помоги вам Бог самого себя донести!

— Ладно! — сдался Флавиан. — Спаси вас Христос! Дайте хоть палки из него достану!

Мы достали и раздвинули на удобную для каждого длину телескопические «горные» палки и влезли в лямки своих рюкзаков, подогнав их поудобнее натяжными ремнями. Наполнили пластиковые бутылки водой из крана над раковиной, размером напоминавшей поилку для мулов, а может быть, таковой и являющейся.

— Ну, Господи, благослови! — перекрестился Флавиан, и все мы (включая нашего Эдуарда) перекрестились вслед за ним. — С Богом пошли!

Мы начали восхождение по усыпанным мулашечьим пахучим навозом широким бетонным ступенькам, ведущим наверх к соборному храму-кириакону скита Святой Анны.

Дата добавления: 2015-07-16