ГЛАВА 17. Мельница преподобного Силуана

Сами понимаете, все повечерие я героически сражался с цунами чувств и мыслей, накатившим на меня после услышанного разговора между Флавианом и Папой Герасимом, да и мой собственный разговор со старцем тоже еще не успел перевариться и осесть в сознании. Словом, только с третьей четки мне кое-как удалось «зацепиться за молитву», а тут уже и повечерие вскоре закончилось.

Литургию утром возглавлял старец.

О! Этот подарок от Господа я не забуду никогда!

Я очень люблю службы, которые совершает Флавиан. У него красивый звучный голос, каждое слово он произносит четко, внятно, словно любовно «вычеканивая» слова молитв и священнических возгласов. В голосе служащего Флавиана всегда звучит искреннее молитвенное чувство, которое не оставляет равнодушным молящегося, но подхватывает, увлекает за собою, делается твоим собственным чувством и соединяет тебя с молящимся пастырем в то единство, о котором сказано «едиными устами и единым сердцем».

Старец молился не так. Все его возгласы и молитвы, произносимые слабеющим, слегка хрипловатым голосом, не несли вообще никакой эмоциональной окраски. Поразительная простота, с которой Папа Герасим возносил свои молитвы, превращала их в искренний сердечный разговор двоих — старца и Бога — где его второй Участник, незримо присутствовавший в алтаре, ощущался настолько явственно, что мне хотелось заглянуть туда, за алтарную преграду, в надежде увидеть... Я думаю, вы сами догадываетесь Кого.

Старец служил, и в маленькой скитской церкви ощущалась такая концентрация Любви, что, казалось, сердце не выдержит того умиления, которое переполняло и охватывало все мое существо. Я оглядел сослужащих с Папой Герасимом отцов Флавиана и Никифора, молящихся рядом со мною монахов, и по их светящимся лицам и влажным глазам понял, что и они испытывают нечто схожее с моими ощущениями.

Слава Богу! Значит, я не свихнулся и не впал в прелесть! Слава Богу! Это просто Господь в очередной раз одарил меня Своей несказанной Любовью! Слава Богу! Этот дивный дар благодати я навсегда сохраню в своем сердце. Слава Богу!

Причастились все.

Сразу после трапезы прикатившие на все том же «лендровере» греческие монахи увезли Папу Герасима в Великую лавру, перед отъездом он попрощался с каждым по отдельности, со мной тоже.

— Лешенька! — Старец посмотрел мне в глаза своим внимательным, исполненным отеческой заботой взглядом. — Ты только помни, что бы тебе ни пришлось пережить и увидеть, все это есть только — Его — к нам, грешным, неисчерпаемая Божественная Любовь! Что бы ни случилось! Богу виднее! Доверяй Ему, Алексий!

Старец улыбнулся, крепко сжал мою, подставленную под благословение ладонь, и в его улыбке вновь мелькнули незабываемые черты «монаха» Феологоса...

— Ну, уж на этот раз, батюшка, мы просто обязаны посетить мельницу преподобного Силуана! — начал я «наезд» на своего духовника, когда мы, взрывая пыль колесами любимого пикапа по дороге от скита к Пантелеймону, вновь приблизились к проглядывающей сквозь листву справа старой черепичной крыше неработающей мельницы.

— Хорошо! — неожиданно смиренно согласился Флавиан. — Давай посетим.

Игорь вывернул колеса на боковой съезд вправо и метров через тридцать остановил машину на небольшой площадке около довольно большого четырехэтажного здания, прилепившегося противоположной от площадки стороной к поднимающемуся резко вверх косогору. Слева от площадки, вниз по склону, располагалось еще одно здание, поменьше, с белым каменным крестом, венчавшим четырехскатную, крытую серой каменной «чешуей» крышу. Очевидно, в нем располагалась домовая церковь.

Судя по всему, это был келейный корпус, а большое здание справа — сама мельница. Мы вылезли из машины. Игорь подошел к дверям келейного корпуса, они были закрыты.

— Жаль! — сказал он. — Здесь, как раз находится та домовая церковь, из иконостаса которой во время молитвы преподобного Силуана к нему вышел Спаситель. Там теперь икона такая висит на стене «Явление Спасителя преподобному Силуану». Ключ от этого здания только в Пантелеймоне, наверное, у отца-эконома...

— Ну что же! — примирительно сказал Флавиан. — Будет повод еще раз сюда приехать!

Игорь подошел к двери самой мельницы, на ней тоже висел, судя по виду, давно не открывавшийся замок.

— Не беда! Батюшка! С той стороны здания, с горы, есть еще один вход прямо на четвертый этаж мельницы, туда только пешая тропинка от дороги. Давайте поднимемся, я знаю, где там, в потайном месте, ключ спрятан, там мы точно войдем!

Флавиан с сомнением посмотрел на круто поднимающуюся вокруг мельницы вверх по склону заросшую кустарником тропу.

— Да ладно, отче! — подзадорил его я. — Ты же на вершину подниматься хочешь, вот тебе и тренировка!

Флавиан вздохнул и смиренно полез вверх по тропинке, мы с Игорем последовали за ним. Пару раз нам преграждали путь лианоподобные плети кустарника, и Игорь, орудуя большим десантным тесаком, всегда висевшим у него на поясе, словно мачете, прорубил нам сквозь них путь. Через несколько минут, слегка запыхавшись, мы уже стояли перед невысокой, деревенского вида дверью.

— Вон там, справа, — Игорь показал в сторону видневшегося сквозь старый сломанный заборчик каменного сооружения, — водосборник, искусственный водоем, куда собираются текущие с горы воды. Из него раньше через специальное отверстие вода подавалась на мельничное колесо сильной струей, которая это самое колесо и крутила. А колесо крутило жернова внутри здания, их-то мы сейчас с вами и посмотрим!

— Игорек! — Я схватился за фотоаппарат. — Ничего, если я сейчас по-быстрому водоем сфотографирую?

— Фотографируй на здоровье, только под ноги посматривай, в этом месте, говорят, змей много, а они в жару любят у воды отдыхать!

— Спаси Бог за предупреждение! — Я, осторожно глядя под ноги и вокруг по земле, подошел к искусственному бассейну, выложенному из крупных серых камней, сделал несколько снимков и вернулся к двери. Игорь уже достал откуда-то из потайного места ключ и открывал перед Флавианом старую дверь на скрипучих кованых петлях.

Мы вошли внутрь, перед нами был коридор с несколькими дверями. Я осторожно приоткрыл ближайшую из них.

— О! Да здесь, кажется, кто-то живет! — не удержался я от возгласа, увидев чисто прибранную келейку с убранной постельными принадлежностями кроватью и стоящими около кровати шлепанцами.

— Очень может быть, — подтвердил Игорь, заглянув в келью вслед за мной, — я уже давно здесь не был, возможно, кто-нибудь из пантелеимоновских получил благословение здесь отшельничать.

— Тогда не будем любопытничать в отсутствие хозяина, — сказал Флавиан, прикрывая дверь кельи, — а что это за лестница, идущая вниз? — обратился он к Игорю.

— Спускайтесь, отче! Там самое интересное, зал с жерновами! — отозвался наш провожатый.

Мы осторожно спустились по узкой старой, потрескивающей под нашим весом лестнице и оказались в просторном помещении, наполненном какими-то незнакомыми предметами и приспособлениями. Единственное, что я сразу опознал, были большие каменные жернова, установленные в двух местах около глухой стены.

Над ними нависали какие-то деревянные желоба, по которым, очевидно, к жерновам подавалось для помола зерно, везде на полу были разбросаны архаичного вида инструменты, не всегда понятного назначения. В приоткрытом люке виднелась часть большого зубчатого колеса, очевидно в прошлом приводившего в движение эти самые каменные жернова.

Быстро отщелкав все окружающее, я обратился к Игорю:

— Игорек! А давай еще ниже спустимся, отче, благословишь? — Я посмотрел на Флавиана.

Тот, еще не вполне отдышавшийся после подъема в горку и последующего спуска по лестнице, мотнул головой.

— Вы, ребята, спускайтесь, а я потихоньку выползу наружу и посижу, подожду вас у двери, вроде бы там какая-то приступочка была!

Мы послушно кивнули и отправились еще глубже в таинственные недра старой мельницы, а Флавиан вновь заскрипел лестницей, ведущей наверх. Недра встретили нас полумраком и запорхавшей прямо перед нашими носами летучей мышью.

— Смотри, Леха, — позвал меня Игорь, — какие интересные весы напольные, на колесиках!

Я, включив встроенную в фотоаппарат вспышку, старательно отснял старинные напольные весы с бронзовой шкалой непривычных делений, наверное, на фунты или пуды! Потом мы облазали еще несколько интригующих закоулков, я отснял центральный вал водяного колеса, шкивы, какую-то, вероятно, сушилку, еще много разных пышущих древностью артефактов.

— Пора вылезать, брат Алексий, а то батюшка уже, наверное, заснул, нас ожидая! — воззвал наконец-то ко мне Игорь. — Хватит снимать, аккумулятор посадишь!

— У меня запасной есть! — со вздохом ответил я. — Все великие фотохудожники, не будем показывать пальцем, обычно люди запасливые! Ну да ладно! Все отснять все равно не удастся, хотя стремиться к этому необходимо! — И я первым стал вылезать наверх.

Оказавшись в дверях, я выглянул на улицу и замер. Игорь был прав! Наш батюшка действительно заснул, сидя на каком-то камушке и привалившись к стволу дерева.

Но!

К моему ничего не подозревающему духовному отцу подползала змея!

Змея была метра в полтора длиною, коричневая, с ярким ромбическим орнаментом на спине. Кажется, такая тварь называется средиземноморской гадюкой или еще как-то...

Она подползала со спины к ничего не подозревавшему, по-детски положившему на ладонь седобородую щеку Флавиану. Кричать уже было поздно, между змеей и Флавианом оставалось меньше метра. Все, что я успел придумать и сделать, это прыгнуть к змее и, наступив ей на спину, прижать ее к земле.

Змее это, конечно, не понравилось, она мгновенно развернула голову в мою сторону, открыла пасть и тяпнула меня в лодыжку. Боли я сначала не почувствовал, видно, адреналин сработал анестетиком, но у меня начала «плыть» голова, потемнело в глазах.

Угасающим взором я успел заметить, как подскочивший Игорь отхватил укусившей меня гадине голову мгновенно выхваченным тесаком, как приподнялся начавший просыпаться Флавиан...

Тут я и вырубился.

Все, что со мной было потом, я знаю уже только со слов очевидцев, Флавиана, Игоря и нескольких пантелеимоновских монахов. Меня дотащил на себе до машины Игорь, они с Флавианом, насколько было возможно быстро, доставили меня в Пантелеймонов монастырь, прямо к лазарету, там монах-врач вколол мне оказавшуюся на мое счастье в монастырской аптечке сыворотку и еще какие-то препараты, меня уложили в боксе под присмотром того врача-монаха по имени...

Потом скажу его имя.

В общем, пока не миновала реальная угроза моей жизни, мой добрый доктор сидел около меня, наблюдая за пульсом, дыханием и прочими одному ему понятными признаками жизнеспособности. И лишь только тогда, когда он совершенно уверился в том, что опасность миновала, доктор оставил меня одного и позволил себе прилечь отдохнуть в соседней комнате при открытых дверях.

Понятно, что Флавиан с Игорем были изгнаны бдительным эскулапом из медицинского учреждения и отправлены в храм творить с братией сугубую молитву «о болящем».

Дата добавления: 2015-07-16