Истории

Истории, ясное дело… Все люди друг на друга похожи. Зачем же мы нудно рассказываем всё новые и новые истории? Полная бесполезность романа. Поучительных смертей более не существует: солнце померкло. Нам требуются небывалые метафоры, нечто вроде религии, принимающей во внимание существование подземных автостоянок. Разумеется, это невозможно. Впрочем, многое на свете невозможно. Индивидуальность, в сущности, это синоним поражения. Сознание собственного «я» - машина для производства чувства поражения. Комплекс вины может оказаться выходом из этого тупика-при хорошем раскладе. Но развить его в себе почти невозможно. В любом случае, здесь требуется что-то изощренное и небывалое. Сверхобъективность.

* * *

Стон муки или наслажденья -

Один и тот же стон.

Все что угодно - боль или сношенье,

Но только бы не сон.

По правде говоря, я всегда знал, что ты меня выносливее: последние события - яркое тому подтверждение. В конце концов, самая вульгарная твоя черта - это твой смех. Именно этой последней детали мне недоставало, чтобы осознать всю твою низость, жалкая дрянь.

«Просто мы разучились любить»,-

написала твоя сестра, сделав третий по счету аборт.

Очевидно, порвалась какая-то нить.

Между тем точно так же, как и вчера,

Утром снова солнце взойдет.

По прошествии нескольких недель мне стало очевидно, что опыт не делает человека сильнее: напротив, он его умаляет, а точней - разрушает. Люди размышляют, ищут золотую середину: нетрудно догадаться, что результат этого поиска сводится к нулю, причем происходит это довольно скоро. В конце концов, наибольшим достижением моего земного существования является вывод о том, что жизнь никогда и ничему не может научить.

* * *

В любом сплетении ветвей с ужасающей ясностью видится человеческое лицо (человекам повсюду мерещатся человеки; любой хаос очеловечивается под нашим взглядом).

Если чудится нам человеческий лик

Даже там, где он, в сущности, невозможен,

Если в хаосе он возникает на миг,

Только хаос рукой мы слегка потревожим,

Откуда оставленность? Откуда надлом?

И откуда в груди ледяная змея?

По ночам в темноте, сражаясь со сном,

Чую я, как микробы сжирают меня.

Схожие друг с другом и такие разные, наши тела наводнены микроскопическими организмами. Схожие друг с другом и такие разные, эти организмы - причина нашего гниения, источник нашего отчаянья. На самом деле они, а не мы - реальность в последней инстанции.

* * *

Долгое единение с природой не в моей натуре - Слишком много беспорядка и всяческих зарослей, шмыгают какие-то существа. Я люблю цитадели, построенные в лазури, Мне нужна вечность - или уверенность в ней сперва.

Внимательный осмотр земляного покрова в сосновом бору позволяет выявить глубокую дисгармонию среди образующих его веточек, иголок и сучьев. Эта дисгармония, как показывает наблюдение, порождает целый особый мир, она же определяет судьбу насекомых. Насекомые спариваются, озабоченные выживанием, полностью зависящим от случайностей. Их общественная жизнь представляется ограниченной.

Я так и не смог принять до конца кантаты

Иоганна Себастьяна Баха -

Слишком правильное в них соотношение

звучанья и тишины,

А мне нужен вопль, поток разъедающей магмы,

ощущение натиска и размаха,

Чтобы пробить безмолвие тьмы.

Мое поколение, похоже, открыло заново секрет музыки идеально ритмичной и, следовательно, идеально скучной. От музыки до жизни - один шаг. Не по заказу и не корысти ради, просто служа человечеству, я одну за другой зажигаю упрямо спички поэзии. К счастью, вирус СПИДа не дремлет.

* * *

Поворошим-ка сено тут:

Коровы стали слишком нервны.

В автобус, как в загон, войдут -

Тоска и боль в глазах безмерны.

Я уважаю всех коров,

Но от кобылок юных в трансе.

Я стать апачем был готов,

Да жаль, работаю в Дефансе. [6]

Кто видел башню ГАН [7]хоть раз,

Тот знает дней моих теченье,

По форме черепа тотчас

Поймет он все мои мученья.

Я в прерии хотел бы жить

Бескрайней, с легкой дымкой серой,

И эту родину любить

Уж точно мог бы полной мерой.

Кобылки скачут взад-вперед,

С оглядкою, боясь ошибки.

Торгующие - сущий сброд,

Но до ушей у них улыбки.

* * *

Вся напряглась она, меня заметив рядом,

С иронией сказав: «Как мило, что вы здесь…»

Округлости ее ощупав беглым взглядом,

Я вышел. Стол мой пуст был непривычно. Весь.

Бумаги я на нем бросал в конце недели,

Чтоб в понедельник вновь найти их на местах.

Мне нравилась она. За трепетность и страх,

За порчу тайную, скрывавшуюся в теле.

Она жила вдали от центра, в Шептенвиле.

Ребенок рыженький, видак… И что еще там?

Без шума лишнего и без столичной пыли…

Да, порнофильмы плюс. Но дома, по субботам.

Как секретарь она возилась с почтой срочной,

Старалась исполнять приказы непреложно.

Ей было тридцать пять, и пятьдесят возможно…

Для смерти, думаю, не важен возраст точный.

Дата добавления: 2015-07-16