|
Читайте также: |
АННА. Что-то тут не так. Машуня, я за тобой наблюдаю, ты, девочка моя, всё время в тревоге.
ТАТЬЯНА. Да, как выяснилось, ты потеряла навык. Ты не боец…
МАША. Вам показалось, я в форме, просто у меня голова с непривычки...
АННА. Нет, ты меня своей головой не обманешь. Что-что, а любовное томление я за версту чую. Ты же вся в предчувствии, ты напряжена вся. Тань, ты посмотри как у неё мышцы на животе дрожат. Он же весь в ожидании.
МАША. Что за фантазии. Как ты можешь видеть мой живот?
АННА. Я не вижу, я его мироощущаю.
ТАТЬЯНА. Панночкане видит. Приведите Вия. Ступайте за Вием!
АННА. Смотри! У неё мышцы на ногах вот-вот лопнут. Они трепещут, как весенние плоды.
МАША. А-яй, ай, ай! Не трогай!
ТАТЬЯНА (изображая Вия). Поднимите мне веки! Поднимите! Я говорю, веки поднимите мне… Веки!
МАША. Девки, вы что совсем сбрендили?
ТАТЬЯНА. Ага, попалась!
МАША. Не на-а-а-да! Щекотно, щекотно!
ТАТЬЯНА. Лежи, лежи, а то такнедалеко и до судорог.
АННА. (С ерьезно). Нет! Тут нужна консультация специалиста.
ТАТЬЯНА. (Серьезно Анне). Завтра я отведу её к психиатру.
МАША. Да отстаньте вы, дуры пьяные. (Высвободившись).
ТАТЬЯНА. Ты ж вся издергалась.
АННА. Похоже, это нервы.
МАША. Ничего не нервы. Это всё от насморка.
АННА. Так, что ж ты молчишь? Глупенькая. Я его сейчас в два счета выздоровлю. У меня ж средство есть. (Ищет в сумке).
ТАТЬЯНА. (Маше). Ты всегда была нерешительной. (Анне). Она всегда была.
АННА. Где ж оно?
ТАТЬЯНА. (Маше) Цыпа моя, как ты тут без нас выжила, непонятно. (Целует Машу, затем Анну).
МАША. Мне казалось, я сказала о насморке. Не говорила? Или сказала?
ТАТЬЯНА. Какая разница. Сказала, не сказала, главное, что мы сейчас, вот в эту самую минуту, на твоём заболевании сосредоточились. Сейчас мы общими усилиями его ампутируем...
МАША. Нет! Не надо.
ТАТЬЯНА. Рыба моя, доверься мне. Я ж тебе плохого не пожелаю.
МАША. А нельзя как-нибудь без ампутации?
ТАТЬЯНА. Успокойся. Все в порядке. Я просто оговорилась. Мы не ампутируем, а ликвидируем.
МАША. А это больно?
ТАТЬЯНА. Терпимо. Но знай, Мария, физическая боль - это ничто в сравнении с душевной. Когда
душа разорвется, её не склеишь и не заштопаешь.
МАША. Говорят, что душевную рану время лечит.
ТАТЬЯНА. Брехня! Одиночество, как зуб, не вырвешь. Но, когда я с тобой, ничего не бойся!
АННА. Куда ж я его дела?
ТАТЬЯНА. Что ты потеряла, лапа моя?
АННА. Лекарство от насморка.
ТАТЬЯНА. А у кого насморк?
МАША. У меня.
ТАТЬЯНА. Маш, зачем ты скрываешь? Не надо. Как только у тебя насморк, ты сразу ко мне. Так мол и так. У меня нос не в порядке. Я оприходую тебя американским средством. Оно всегда при мне. Когда я на ветру работаю, (Показывает на себе.) вот здесь смажу и, как рукой. (Мажет Машу).
АННА. На каком ветру ты работаешь?
ТАТЬЯНА. (Маше). Полегчало?
МАША. Наверное. Было приятно и совсем не больно.
ТАТЬЯНА. Американское качество.
АННА. Радость моя, ты не ответила, про ветер.
ТАТЬЯНА. А что ветер? Он - могуч. Он гоняет стаи туч. Он волнует сине море, всюду веет на просторе!... И от этого везде сквозняк. Ш-ш-ш-Фу-у-у…Чуешь, какой сильный?
АННА. С вами, мадемуазель, понятно. А вот на твой предмет, Мария, стоит задуматься.
МАША. Что со мной опять не так?
АННА. Ты ждешь кого-то, но вот, кого?
МАША. Никого.
АННА. Не юли. Фужер то, не зря разбился. Он же предвестник. Вот сейчас раз… И он войдет.
ТАТЬЯНА. Кто?
АННА. Где твое внимание блуждает? Я же сказала. Он!
ТАТЬЯНА. Анна, имя!
АННА. В смысле, ты интересуешься, как его будут звать?... Так вот, его будут звать… Его будут величать…
ТАТЬЯНА. Рожай уже!
АННА. Его зовут – Его благородие! Он будет весь в белом, с белыми цветами и на белом Роллс-Ройсе.
ТАТЬЯНА. Угу, прям вот сюда на Роллс-Ройсе.
АННА. Зачем ты утрируешь? Роллс-Ройс он под окном оставит, а себя принесет. То есть он цветики принесёт, а сам уйдет, то есть придет… Придет, да. И не один…
МАША. А с кем?
АННА. С цветочками.
ТАТЬЯНА. Перестань. Кто к нашей Маньке придёт? Если только Ванька какой-нибудь. (Рассмеялась). Маш, ты что? Обиделась? Я пошутила. Я ж просто так, для рифмы...
АННА. Ах, милые мои сестрицы-девицы, если говорить о Ваньках, то я вам откроюсь. Знавала я одного капитана яхты. О, это был такой Ванька! Всем Ванькам Иван… И звали его Жерар.
ТАТЬЯНА. (Маше). Ты слышишь? Ваньку звали Жора… (Подавая Анне, что-то из еды). Тебе, голуба моя, надо закусить. (Маше). Маш, извини… Ты простила? Знаешь, что? Манюнь... Знаешь?
МАША. Нет.
ТАТЬЯНА. Не нет, а слушай. Я тебе сейчас такого скажу… Нет, лучше я потом вам обеим скажу. Или обоИм?
АННА. Говори уже. (Возвращая Татьяне, что та дала.) Это я не хочу. Оно мне и во Франции надоело.
ТАТЬЯНА. Девочки, простите меня за старое, за новое и за три года вперёд. Я виновата. Я перед всеми ими виновата… Как же я виновата перед ними… Машунька, а ты прости меня отдельно. Простишь?
МАША. Да ладно, что я тебя не знаю? Ты всегда сначала говорила, а потом думала.
АННА. А нет ли у тебя чего-нибудь народного? Я по вкусному русскому фольклору стосковалась.
МАША. Не знаю, что тебе и предложить. У меня есть только каша.
АННА. Какая?
МАША Гречневая
АННА. Так я ж о ней мечтала! Думаю, приеду в Москву, куплю селёдки, бородинского хлебушка и кашки гречневой сварю. Вот, всё во Франции есть, а селедки, гречки и бородинского нет.
МАША. Как же они там во Франции без селедки? Мучаются, наверное, страдают?
АННА. Что ты. Они не страдают, но… Мучаются.
ТАТЬЯНА. А ябы сейчас не отказалась от квашеной капусты.
МАША. Селедки нет, капусты тоже, а каша вчерашняя.
АННА. Тащи вчерашнюю!
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 56 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Раздается звонок в дверь. Женщины вскрикивают, Маша выбегает в прихожую. Открывает. На пороге Газпром. | | | Маша убегает на кухню. |