Глава 3 Аудиенция у Огра

Этот старый паровоз был отдан в переплавку ещё в девятнадцатом веке, но машинист до того любил его, что паровоз заслужил себе место в Междумире. Само собой, ездить он мог только по путям, которых больше не существовало. Что поделать – у жизни после жизни есть свои неудобства.

Мальчишка с руками, которые были слишком велики для его тщедушной фигуры, и сигаретой, вечно свисающей с губы, освободил послесвета, попавшего в ловушку Мэри и, вцепившись ему в локоть (может быть, немножко слишком крепко), тащил того через поля и рощи к ждущему на рельсах поезду.

– Чей это поезд? – паниковал пленник. – Что вы сделаете со мной?

– Не задавай дурацких вопросов, – отрезал большерукий, – а то на раз пойдёшь вниз, чтоб мне провалиться. – И толкнул пойманного вверх по ступенькам, ведущим в вагон-салон.

В нос пленнику ударил запах.

– О нет! Нет!

Как ни чудесен аромат шоколада, он мог означать только одно: слухи говорили правду. Пленник был обречён.

В другом конце салона сидел некто в белой рубашке и при галстуке. Правда, официальный наряд был весь заляпан коричневым. Такие же пятна красовались на пышном красном ковре. И на красных же бархатных стульях.

– Не бойся, – сказал Шоколадный Огр. Именно это говорят все монстры как раз в тот момент, когда уж точно пора по-настоящему испугаться.

Свет, льющийся из окон, бил перепуганному мальчугану в глаза, так что он не мог рассмотреть лица огра. Но тот сам встал и вошёл в полосу света. В то же мгновение всё стало ясно.

Вот это лицо! Словно кто-то окунул всю левую половину головы огра в расплавленную шоколадную помадку. Коричневая субстанция, казалось, сочилась из самих пор его кожи. Даже левый глаз монстра был не просто карим, а шоколадным. Тем больше изумляла правая половина его лица – в ней не было ничего чудовищного. Фактически, она выглядела так, как и должна была выглядеть у обычного пятнадцатилетнего^[1] юноши.

– Отпусти меня! – попросил трясущийся от страха послесвет. – Я всё сделаю, всё, что хочешь, только отпусти!

– Отпущу, – заверил Шоколадный Огр. – И даже ещё лучше – укажу тебе путь.

Что-то это звучало не слишком обнадёживающе. Пленник перепугался ещё больше и ждал, что под его ногами вот-вот разверзнется страшная чёрная яма. Но ничего такого не произошло.

– Как тебя зовут? – спросил огр.

Вот тебе и раз. Об этом мальчик уже давно и думать забыл.

– Меня зовут… я.

Шоколадный Огр кивнул:

– Не помнишь. Это ничего. – Он протянул мальчугану руку. – Меня зовут Ник.

Пленник уставился на протянутую ему ладонь и не знал, как быть. Эта рука была гораздо чище левой, полностью покрытой шоколадом, но даже её нельзя было назвать «незапятнанной». А как же не испачкаться, если всё кругом, весь поезд был заляпан шоколадом.

– Что такое? Не ожидал, что у «Шоколадного Огра» есть настоящее имя? – Огр улыбнулся, и с его щеки на испещрённый тёмными пятнами ковёр шлёпнулась крупная капля шоколада.

Большерукий пацан, всё ещё торчащий позади пленного, крепко ткнул того в загривок:

– Руку пожми, хамло невоспитанное!

Мальчуган сделал, как велели – пожал огру руку. На ладони пленника остались коричневые пятна. Несмотря на владевший парнишкой страх, шоколад показался ему куда притягательней, чем поп-корн.

И словно читая его мысли, огр сказал:

– Ешь, ешь – он настоящий, и на вкус точно такой же, как и при твоей жизни!

Хотя мальчик и заподозрил, что это, возможно, обман, трюк, что шоколад может быть каким-то образом отравлен, а то и ещё что похуже, он всё-таки поднёс пальцы ко рту и облизал. Огр был прав – настоящий шоколад, обалденная вкуснятина!

Огр указал на собственное лицо:

– Единственное, что меня с этим примиряет – я могу делиться своим шоколадом.

– Ага, к тому же сегодня он молочный, – добавил рукастый пацан. – Должно быть, ты в хорошем настроении.

Огр пожал плечами.

– У меня всегда хорошее настроение, когда удаётся спасти кого-нибудь из когтей Мэри.

Что-то этот монстр какой-то не такой. Слишком дружелюбный. Пленник предпочёл бы, чтоб тот вёл себя как положено монстру – как злобный самодур, тогда, по крайней мере, было бы ясно, чего от него ожидать.

– Что ты сделаешь со мной? – дрожащим голосом спросил мальчик.

– Ничего не сделаю. Вопрос в другом: что ты сам собираешься делать? – Огр сложил руки на груди. – Когда ты появился в Междумире, у тебя в кармане была монетка. Ты не помнишь, что с нею сталось?

Мальчик пожал плечами:

– Да была какая-то… Выбросил.

Шоколадный Огр сунул руку в ржавое серое ведро.

– Гм… Похоже, я её нашёл. – Он вытащил из ведра монетку и протянул её мальчику. – Вот, возьми.

Поскольку тот колебался, большерукий пацан за спиной ткнул его ещё раз.

Мальчик взял монету. Она была очень похожа на ту стёртую медяшку, которую он выбросил.

– Скажи, что ты чувствуешь? – спросил Огр.

– Тёплая…

Огр улыбнулся.

– Хорошо. Очень хорошо. Теперь тебе предоставляется выбор: ты можешь подержать её на ладони… или можешь положить в карман – до следующего раза.

– А что будет, если я ещё немного подержу её?

– По правде говоря, я не знаю. Может, ты расскажешь?

Хотя мальчик за всё время пребывания в Междумире не испытывал бóльшего страха, чем сейчас, от медяка исходило что-то такое, что успокаивало, утешало… Монетка наполнила его кисть блаженным теплом, оттуда оно растеклось по всей руке, а потом и по всему телу. Его послесвечение – сияние, окутывающее каждого послесвета – стало ярче. Монета нагрелась ещё больше, и прежде чем мальчуган успел сообразить, что делает, он сомкнул вокруг неё пальцы, а в следующий момент пространство раскололось, и перед парнишкой возник туннель. Он был чернее чёрного, но где-то в его конце, в невозможной дали сиял свет, невыразимо яркий на фоне тёмных стен. Нет, это вовсе не бездонная мрачная яма! Это он уже видел раньше! Да! Он видел этот туннель в тот самый момент, когда…

– Джейсон! – радостно воскликнул мальчик. – Меня зовут Джейсон!

Огр кивнул.

– Счастливого пути, Джейсон.

Мальчик хотел поблагодарить Шоколадного Огра, но был уже слишком далеко – летел по туннелю туда, куда уходят все.

Заиграла радуга, замерцал переливчатый свет – и мальчика не стало.

* * *

– Ну вот, вечно одно и то же, – пожаловался Джонни-О, хрустнув своими костяшками-переростками. – Никто никогда не говорит, что они там такое видят. Ну хоть бы один хоть бы когда-нибудь!..

– Если тебе так хочется узнать, – сказал Ник, – возьми монету сам.

Джонни-О передёрнул плечами.

– Не-е… – протянул он. – Охота ещё немного попортить тебе жизнь.

Ник засмеялся. Несмотря на то, что Джонни-О строил из себя крутого парня и отпетого головореза, из него получился надёжный и верный друг. Конечно, они не сразу стали друзьями. Джонни-О не слишком обрадовался, когда в его месте обитания появился Ник со своим волшебным ведром. Это ведро – как и наполнявшие его старые монеты и гадальные печенья – было даром из каких-то неведомых мест вне всех миров, потому что оно никогда не пустело. В нём всегда находилась монетка, когда в ней нуждалась какая-нибудь душа. Ник думал, что ему придётся обойти весь Междумир в поисках старых медяков, однако ведро наполнялось само собой, когда на него никто не смотрел, и это служило Нику знаком, что то, что он делает – правильно.

Джонни-О собственными глазами наблюдал, как каждый член его шайки взял по монете и покинул Междумир. Почему сам Джонни-О не воспользовался предоставленной возможностью – осталось тайной, покрытой мраком. Ник ни о чём его не спрашивал – это действо было слишком интимным, и задавать по этому поводу вопросы он считал бестактным.

«Я тебя в землю вгоню! – вопил тогда Джонни-О. – Даже если сам провалюсь туда же, всё равно вгоню!» И он почти что привёл в исполнение свою угрозу. Они с Ником сцепились и дрались до тех пор, пока оба не ушли в землю по грудь. Но когда до Джонни-О дошло, что он, чего доброго, действительно сейчас провалится вместе со своим врагом, он решил, что игра не стоит свеч, вытащил себя наружу и дал Нику сделать то же самое.

Нику нравилось думать, что в конце концов Джонни-О осознал, что Ник всё делает правильно – даёт детям билет прочь из Междумира. Нику нравилось думать, что Джонни-О уважает его за это. Конечно, сам Джонни-О ни за какие коврижки не признался бы в этом; но сам факт, что он остался вместе с Ником и помогал ему – хоть и на свой особый, устрашающий манер – служил Нику достаточным доказательством.

После того, как «пленный» мальчик ушёл, Ник отправился в кабину машиниста, где хозяйничал девятилетний Чух-Чух Чарли – тот изучал карту, которую сам же и составил. Других железнодорожных карт, кроме этой, в Междумире не существовало.

– Как думаешь – Мэри поместит мою карту в какую-нибудь из своих книжек? – спросил Чарли.

– Мэри никогда не поместит в свою книгу того, что не несёт пользы самой Мэри, – ответил Ник. – Ну разве что ты нарисуешь карту, на которой все дороги ведут к ней.

Чарли засмеялся.

– Вообще-то, можно сказать, оно вроде так и есть, – сказал он. – Она везде сунула свой нос. – Потом, немного помолчав, он несколько испуганно добавил: – Как думаешь, она знает, что я тебе помогаю?

– Не бойся, она простит тебя, – утешил его Ник. – Мэри ведь кичится тем, что она такая всепрощающая. Наверно, она простила бы даже меня, если бы я «сошёл с пути злодейства». Да и то – ты не «помогаешь» мне. Я тебя нанял, а бизнес есть бизнес, вот и все дела.

И Ник протянул Чарли полную чашку шоколада – плату за услуги.

– Однажды мне эта штука надоест, – предупредил Чарли.

– Ну что ж, – отозвался Ник, – больше мне предложить нечего.

Но Чарли, похоже, сразу же нашёл выход:

– А, подумаешь, проблемы. Всегда смогу обменять его на что-то другое.

Вот в этом он был абсолютно прав. Как бы ужасно ни было то, что случилось с телом Ника, шоколад в Междумире – всё равно что золотые россыпи.

Нику не повезло умереть в четырнадцать лет с измазанным шоколадом ртом. По мере того, как он всё больше и больше забывал свою земную жизнь, небольшое пятно расползалось, расползалось, пока не стало очень даже большим. «В Междумире мы – такие, какими помним себя», – сказала ему как-то Мэри. Так с чего бы ему помнить об этом дурацком пятне?

Алли, погибшая в той же автомобильной аварии, что и Ник, никогда не смеялась над ним из-за его измазанного шоколадом лица. А когда другие ребята в царстве Мэри стали называть его «Херши», она помогала ему не забыть его настоящее имя и сохранить другие воспоминания. Мысль об Алли опечалила Ника. Он всегда чувствовал, что их судьбы переплетены: они прибыли в Междумир вместе и путешествовали по нему вместе, но потом их пути разошлись, причём Нику даже не довелось попрощаться с девочкой. Он не сомневался – Алли, конечно же, попала домой и узнала, как обстоят дела в её семье. Иногда ему приходило в голову, не воспользовалась ли она своей монетой – может, путешествие Алли тоже подошло к концу? Он надеялся на это, но скрытая, эгоистичная сторона его натуры уповала на то, что это не так, что его подружка по-прежнему здесь, в Междумире, и когда-нибудь им доведётся встретиться…

– Глянь, – сказал Чарли, – Мэри улетает!

Ник увидел вдали поднимающийся в небо «Гинденбург».

– Надо было мне самому пойти к дереву, – произнёс Ник. – Тогда бы ей пришлось встретиться со мной лицом к лицу.

– Ну и ничё бы из этого путного не вышло бы, – возразил Джонни-О. – Если б она тебя там увидела, то ваще не вылезла бы из своей лоханки.

Разумеется, Джонни-О был прав. Нику просто очень хотелось увидеться с Мэри. Не только чтобы насладиться её досадой. Вернее, вообще не поэтому. Он тосковал по ней, желал снова оказаться рядом с ней. Несмотря на все их разногласия, он по-прежнему любил её. Ни Чарли, ни Джонни-О не могли постигнуть, как такое может быть, но для Ника здесь не было загадки: он понимал Мэри лучше, чем она понимала самоё себя. Она вообразила себя непогрешимой и пала жертвой этого заблуждения, стала рабой того самого порядка, который пыталась навязать Междумиру. Если бы удалось с нею поговорить, Ник постарался бы открыть ей глаза на правду, объяснить – то, что она делает, приносит гораздо больше вреда, чем пользы. А когда она поймёт, как ошибалась, когда увидит, как всё, во что она верила, разлетелось в пыль, – он будет рядом, утешит, подбодрит… Ник верил: как только она поймёт, в чём на самом деле заключается истина – она проникнется этой истиной, и они вместе примутся за дело освобождения душ от пут Междумира. Вот эту Мэри он любил – Мэри, какой она могла бы быть.

Каждый раз, освобождая какого-нибудь послесвета из силков Мэри, он надеялся, что вот, наконец, сейчас он встретится с ней лицом к лицу. Её гнев уступит любви, которую, Ник не сомневался, она по-прежнему питает к нему. Но она всегда избегала встречи и уходила, так и не предоставив ему шанса достойно ответить на пощёчину, которую она когда-то ему отвесила.

– На северо-запад пошли, – доложил Чарли. – Ну что, опять за ними?

– Где мы сейчас? – спросил Ник.

Чарли взглянул на карту.

– Где-то в Вирджинии. К востоку от Ричмонда.

Так далеко на юг они ещё никогда не забирались; но здесь им встретились послесветы, рассказавшие о том, что происходит ещё дальше к югу. Слухи, слухи… Им довелось услышать такое, чему в живом мире никто бы не поверил; но здесь, в Междумире, всё было возможно…

Итак, Мэри не желает встретиться с ним, и, как он подозревал, не пожелает до тех пор, пока между ними не разразится открытая война. Ник не сомневался: все её ловушки имели одну цель: собрать армию.

«Отлично, Мэри, – думал Ник. – Если это то, чего тебе хочется, я принимаю вызов».

– Давай на юг, – скомандовал он.

Чарли покачал головой:

– Не-а, не могу. Моя карта южнее Вирджинии не идёт. Да и зачем нам на юг? Там же ничего, там Междуглушь!

Ник возмущённо фыркнул:

– Вот вечно слышу одно и то же! Междуглушь на севере, Междуглушь на юге, Междуглушь там, Междуглушь сям…

– Ну ты чего? Я, по-твоему, виноват, что никто не знает, что там такое?

– А для тех, кто обитает там, мы сами – Междуглушь!

Мир живых, по-видимому, исследован вдоль и поперёк, в нём не осталось белых пятен, но что касается Междумира – здесь всё было иначе. Он был одним большим белым пятном, как Америка сразу после её открытия, и никто не знал, какие захватывающие дух просторы и неизведанные опасности подстерегают за следующим холмом. Возможно, ребята не так страшились бы неизвестности, если бы их команда насчитывала больше участников, но, в отличие от Мэри, Ник не стремился заполучить последователей. Его задача была как раз обратной – избавиться от них, а потому набрать большую команду было довольно затруднительно. Их всего трое: Ник, Джонни-О да Чарли. Экипаж явно маловат. Пора изменить это положение.

– Чарли, не трусь! Давай приручим Междуглушь! А по дороге будем рисовать карты, наносить на них уже не существующие железные дороги и мёртвые пятна.

И хотя Чарли опасался путешествовать по незнакомым местам, Ник знал – тот не сможет противостоять соблазну узнать новые пути. Было что-то чрезвычайно притягательное в том, чтобы выломиться из привычного существования и нарушить старые рутины.

– Тогда надо найти искателя, который мог бы продать нам бумаги на карты, – сказал Чарли, – а до тех пор я буду царапать карту прямо здесь, на стенке.

Ник дружески шлёпнул юного машиниста по спине, оставив на ней шоколадную пятерню.

– Вот и отлично! Вперёд, к южным послесветам, пока до них не добралась Мэри!

И с пылающей в топке памятью об угле, паровоз помчался на юг – в неизведанное.

Дата добавления: 2015-07-16