Глава 4. Прогулка привела нас с Коба на морской берег, когда облака

Прогулка привела нас с Коба на морской берег, когда облака, как и предсказывала Мария, собрались и потемнели и начался легкий дождь. Раздались крики купальщиков, спешивших в укрытие своих машин. Многочисленные туристы, бродившие по галечному пляжу, все как один побежали в обратном направлении, и наша компания последовала за ними. К несчастью, мой зонтик, призванный спасать от солнца, служил ненадежной защитой от дождя. Но не успели мы даже добраться до злополучной лестницы, как дождь внезапно прекратился и на небо вернулось солнце.

– Обожаю легкие летние дождики. – Я с удовольствием вдохнула влажный соленый воздух. – После них мир пахнет свежестью и новизной.

– Едва ли это был легкий дождик! – раздраженно воскликнула Мария. – Я промокла насквозь и чуть не умерла из-за этой прогулки. Чарльз, вы должны немедленно отвести меня обратно в гостиницу.

– Да, дорогая. Надеюсь, вы все отправитесь с нами? Мы остановились в «Королевском льве».

– Я предпочла бы еще немного прогуляться, – призналась я. – Меня высушит солнце. Никто не желает составить мне компанию?

– Я с удовольствием сопровожу вас, – улыбнулся мистер Эшфорд.

Генри решил присоединиться к Черчиллям, и мы договорились встретиться позже в гостинице.

Мы с мистером Эшфордом шагали по пляжу, который стал намного более пустынным, и продолжали беседу под звуки разбивающихся о скалы волн и крики чаек.

– Мы перебрались в Саутгемптон после смерти отца, – объяснила я, когда он поинтересовался, где я живу.

Я рассказала ему о месте, где выросла, и о нашем переезде в Бат.

– Деревенская жизнь всегда была моим идеалом.

– Как и моим. Полагаю, ваше сердце принадлежит Гемпширу?

– Да. Хотя я слышала о непревзойденной красоте Дербишира, – дипломатично добавила я.

Мистер Эшфорд остановился, разглядывая выразительную линию утесов и набегающие на берег волны.

– В любой другой день я согласился бы с вами. Но разве есть в мире блаженство превыше этого? Лайм кажется мне преддверием рая.

Я изумленно уставилась на него, услышав из его уст собственное выражение, и проследила за его взглядом. На небе, в просвете между облаками, над совершенных очертаний радугой сияло солнце.

– «Займется сердце, чуть замечу я радугу на небе», – процитировала я.

Мистер Эшфорд с удивлением посмотрел на меня.

– «Так шло, когда я отрок был невинный, – продолжил он. – Так есть, когда я стал мужчиной…»

– «Да будет так, когда я старость встречу иль прокляну свой жребий!»^[19] – закончила я.

– Вы знаете Вордсворта! – радостно воскликнул он.

– Мне ближе Купер и Скотт.

– Вы читали «Песнь последнего менестреля» Вальтера Скотта?

Люблю ее превыше других. Вы слышали о докторе Сэмюэле Джонсоне?

– Эссе «Бродяга»? Одно из лучших его творений. Полагаю, романы вы не читаете? – с сомнением добавил он.

– Вся наша семья бессовестно увлекается романами.

Широкая улыбка осветила его лицо.

– И вам не стыдно?

– Прошу вас, сэр, не говорите, что придерживаетесь консервативных взглядов, полагая романы самым низменным литературным жанром.

– Напротив. Я страстный любитель романов. Но немногие знакомые мне женщины разделяют мой интерес.

Наши глаза встретились, и мы улыбнулись. Я была совершенно покорена и сознавала, что он чувствует то же самое. Я ничего не могла поделать. Мне пришлось задать вопрос, который вертелся у меня на языке с момента нашей встречи.

– Скажите, мистер Эшфорд, раз уж вы упомянули знакомых женщин. Мужчина, подобный вам, располагающий значительными средствами, наследник титула, со всеми манерами и благовоспитанностью, требуемыми от джентльмена… – и, добавила я про себя, мужчина столь привлекательный и красивый, со столь пылким воображением и глубокими порывами, – должен последние десять лет являться объектом живейшего интереса всех семейств графства Дербишир и почитаться законной добычей той или другой соседской дочки. Как же вышло, что вы до сих пор не женаты?

Его щеки покраснели, он замолк. Я поняла, что смутила его, и пожалела о своем бесстыдном любопытстве. Наконец он снова посмотрел мне в глаза, прямо и серьезно.

– Возможно, – тихо произнес он, – я предпочитаю быть разборчивым.

– Хэрриет из «Сэра Чарльза Грандисона», – сказала я.

Мы ужинали в «Королевском льве». После долгой восхитительной прогулки мы с мистером Эшфордом встретили остальных в гостинице, где обнаружили, что Мария переоделась в сухое и с весьма оживленным видом попивает чай, пока Чарльз и Генри обмениваются воспоминаниями о днях обучения. Их веселый разговор продолжался за жареной рыбой и дичью на одном конце стола, пока мы с мистером Эшфордом беседовали на другом. Последние несколько часов пролетели как мгновение ока, и в воздухе звенело волшебство. Я не могла припомнить, когда в последний раз меня столь пленяло общество джентльмена.

– Из всех литературных героинь вы более всего восхищаетесь Хэрриет? – осведомился мистер Эшфорд.

– В том числе.

– Чем именно?

– Умом и силой воли.

– Тем, что она отказалась выйти за мужчину, которого не любила?

– Тем, что отказалась выйти за богатого мужчину, несмотря на собственное стесненное положение.

– Вот как, – сказал он. – Вопрос в том же ключе: много ли достойного вы находите в герое сего романа, сэре Чарльзе?

– Я полагаю его настолько совершенным, насколько это возможно для придуманного мужчины. Хотя, на мой взгляд, он скорее целомудрен, нежели романтичен.

– Я не считаю его таким уж целомудренным, – хмурясь, заявил мистер Эшфорд. – Он переменчив. Он весь роман разрывается между Хэрриет и итальянской леди Клементиной.

Лишь потому, что дал леди Клементине слово, – возразила я, – и честь обязывает его хранить верность клятве. Но на самом деле он постоянен: он спасает Хэрриет от похищения и гибели и не перестает любить ее все семь томов.

– Вот подлинная мера его души, – засмеялся он.

– Никогда не видела вас столь увлеченным, мистер Эшфорд, – внезапно сказала Мария, чье лицо искажали отблески мерцающего пламени свечей. – О чем вы двое разговариваете все это время?

– О героях и героинях. О добродетели, привязанности и мужестве повиноваться собственным убеждениям.

– Похоже больше на проповедь, чем на вечернюю беседу, – со смехом заметил мистер Черчилль, допил кофе и поставил чашку на блюдце так резко, что она звякнула.

– Но не для тех, кто знает нашу Джейн, – улыбнулся Генри.

Мистер Черчилль умолк, быстро глянув на меня и мистера Эшфорда, после чего кашлянул и внезапно протяжно зевнул.

– Эшфорд, уже поздно. Вы не устали, Мария?

– Я совершенно без сил, – призналась та. – Долгая прогулка и влажный воздух меня едва не прикончили.

– Мы, пожалуй, пойдем, – сказал мистер Черчилль, отодвигая стул и вставая. – Вы с нами, Эшфорд?

Мистер Эшфорд повернул ко мне лицо, по которому скользнула тень сожаления.

– Нельзя ли нам продолжить разговор завтра, если у вас и вашей компании не предполагалось иных занятий?

Все встали.

– По-моему, мы вполне свободны завтра, не правда ли, Генри?

– Абсолютно свободны, – подтвердил брат.

– Так давайте же прекрасно проведем день, – провозгласил мистер Эшфорд. – Съездим в деревню, устроим пикник. Как я понимаю, поблизости, между холмами, есть прелестная долина.

– Да, Чармут, – сказала я. – Оттуда замечательный вид.

– Вот именно, Чармут. Что скажете, Чарльз, Мария? Вы с нами?

Мистер Черчилль и Мария обменялись взглядами, которые показались мне довольно странными, но тогда я не поняла их значения.

– Мы обожаем пикники, – сказала наконец Мария.

– Прислать к вашему коттеджу карету в одиннадцать утра? – предложил мистер Эшфорд.

– Мы соберемся и будем ждать, – ответил Генри.

Мистер Эшфорд обернулся и… как мне описать взгляд, который он бросил на меня? В нем было столько тепла, столько чувства, он казался мне тем самым взглядом, которым Ромео смотрел на Джульетту в ночь, когда они расстались на балконе.

– В таком случае до завтра, – сказал он.

– До завтра, – откликнулась я.

Но пикником в Чармуте мне насладиться так и не довелось. На следующее утро я была одета, готова и румяна от предвкушения – мы с Генри ждали прибытия кареты в маленькой гостиной миссис Стаут. Мне не терпелось провести день с мистером Эшфордом и поближе познакомиться с ним.

– Жаль, я не захватила голубое платье, – посетовала я, безуспешно пытаясь разгладить складки на бледно-зеленом муслине, который, хоть и выглядел вполне пристойно, знавал лучшие времена.

– Мистеру Эшфорду все равно, в голубом ты, розовом или кирпично-красном, – заявил Генри. – Твое общество – вот чего он ищет.

– Несомненно, он надеется насладиться обществом нас обоих, – быстро ответила я. – И одевалась я, вовсе не стараясь ему угодить.

Генри засмеялся, его глаза блеснули.

– Меня здесь нет, и я – не твой любимый брат.

В дверь постучали. Мы с Генри вздрогнули от удивления.

– Кто бы это мог быть? – спросил он, выглянув в окно. – Экипажа не видно.

Миссис Стаут открыла дверь. Комната располагалась неподалеку от входа, и проем находился прямо у нас перед глазами, так что мы превосходно видели посетителя и слышали его голос. Он спросил мистера Генри Остина. Генри вскочил, и человек протянул ему письмо, которое, по его словам, передал постоялец «Королевского льва». Генри попытался заплатить ему, но человек отказался, заявив, что о деньгах уже позаботились, и поспешно удалился.

– От кого оно? – спросила я, когда миссис Стаут ретировалась обратно на кухню и Генри развернул письмо.

– От мистера Эшфорда, – изумленно ответил Генри и принялся читать письмо вслух.

«Королевский лев»,

Лайм, 5 июля 1807 г.

Любезные друзья!

С глубочайшим сожалением посылаю сие письмо, поскольку семейные дела незамедлительно вызывают меня обратно в Дербишир. Так как друзья путешествуют со мной, все мы вынуждены в спешке уехать. Пожалуйста, примите наши глубочайшие извинения за отмену сегодняшней встречи и за любые неудобства, которые она может вам причинить. Надеюсь и верю, что нам еще доведется возобновить знакомство в ближайшем будущем.

Искренне ваш

Фредерик Эшфорд.

– Семейные дела? – повторила я, когда Генри отдал мне письмо и я перечитала его лично. – Интересно, что случилось? Надеюсь, ничего серьезного.

– Я тоже, – сказал Генри. – Что ж, Джейн, это весьма печально.

Он не мог испытывать и половину той печали, что испытывала я.

Через десять дней я в смятенных чувствах вернулась в Саутгемптон. Балы в Лайме были мне совершенно безразличны, и даже морские купания, которыми я наслаждалась в прошлом, потеряли свою привлекательность – так расстроил меня внезапный отъезд нового друга и неотвязные сомнения в том, увижу ли я его еще когда-нибудь.

– Почему он не написал? – спросила я сестру как-то вечером, когда мы готовились ко сну, через несколько недель после возвращения Генри в Лондон.

– Ты ждешь, что он тебе напишет? – удивленно отозвалась Кассандра.

Я доверила ей все детали нашей встречи с мистером Эшфордом, как в письмах из Лайма, так и в более поздних беседах, но взяла обещание ничего не говорить ни Марте, ни матушке, поскольку знала – если у любой из них возникнет малейшее подозрение, что я встретила интересного джентльмена, то разговоры о нем месяцами будут меня донимать.

– Я думала, это возможно, – сказала я, когда мы бок о бок сидели у зеркала, вытаскивая шпильки из волос и энергично расчесывая длинные каштановые локоны. – Он очень понравился мне, и кажется… я чувствую, что понравилась ему.

– Ты же говорила, что не имела возможности оставить ему наш адрес?

– Верно. Но он мог узнать его от Генри, если бы написал ему. Генри сказал, они обменялись адресами с мистером Черчиллем.

– Даже если бы он написал тебе, Джейн, ты не могла бы ответить. Едва ли это было бы правильно.

– Я понимаю. Но хотя бы получить от него строчку или две. Его отъезд оказался так внезапен, а причины – так туманны. Семейные дела – вот и все, что он сказал. Хотелось бы знать, что с ним… все ли у него в порядке. И знать, какова вероятность того… того, что мы вновь встретимся.

Мы забрались в постели, и я, нахмурившись, откинулась на подушку.

– Что, если его друзья не одобрили меня? Я заметила странный взгляд, которым они обменялись за обеденным столом. Возможно, они сочли меня недостойной знакомства с ним.

– Возможно, – кротко согласилась Кассандра, сочувственно глядя на меня с соседней кровати. – Джейн, ты провела несколько приятных часов с мистером Эшфордом в Лайме, вот и все. Боюсь, ты напрасно ждешь от него вестей.

– Полагаю, ты права.

Горькие слезы навернулись мне на глаза, когда сестра задула свечу, окутав нас темнотой.

Мои былые страхи относительно сроков нашего совместного проживания на Касл-сквер оказались пророческими. Год спустя (за все это время я не получила ни слова от мистера Эшфорда) мой брат Фрэнк прислал Мэри письмо с просьбой приехать к нему в Грейт-Ярмут. В сентябре «Сент-Олбанс» вернется из плавания и встанет на ремонт, а Фрэнк с женой переберутся в собственный дом.

– Хорошо бы отыскать уютный маленький коттедж на троих, – радостно поделилась планами Мэри, не заметив беспокойства, которое ее заявление породило во всех нас. – Рыба в Ярмуте идет почти даром, и мне всегда ужасно хотелось жить на острове Уайт.

Я испытала облегчение, узнав, что с Фрэнком все благополучно, и радость оттого, что они с Мэри наконец-то воссоединятся после долгой разлуки. Я не осуждала их желание жить своей семьей. Кроме низкой цены на рыбу, у них будет много времени для совместного досуга, пока корабль в порту, и я знала, что они будут счастливы.

Матушка безутешно горевала.

– Мы снова отданы на волю ветрам! – воскликнула она, расхаживая между окном и камином в гостиной и ломая руки, когда Мэри вышла на прогулку с Мэри-Джейн и Мартой. – Нам придется сняться с места и оставить этот прекрасный городок, перебраться бог знает куда! Ведь цены на аренду растут, и мы, несомненно, не сможем жить на Касл-сквер, после того как Фрэнк и Мэри уедут.

– Недолго сможем, мама, – утешила ее Кассандра. – Фрэнк согласился вносить свою долю оплаты, пока мы подыскиваем новое место.

– Как я стану принимать деньги Фрэнка теперь, когда в поддержке нуждается его собственная семья и в оплате – его собственный дом?

Матушка ударилась в слезы и тяжело осела на софу.

– Не расстраивайтесь, мама. – Я протянула ей свой платок. – Фрэнк не предложил бы того, чего не мог бы себе позволить. Меж тем мы постараемся облегчить его бремя соблюдением строжайшей экономии. Мы справимся.

– Но где нам теперь поселиться? – всхлипывала матушка. – Все эти переезды – сплошное расстройство! Простите, что жалуюсь. Я не хочу казаться слабой или жестокой. Но боже мой, Джейн! Если бы ты только вышла замуж! Если бы приняла предложение Харриса, сделанное много лет назад. В этом состоял твой долг! Последние шесть лет мы все бы жили в большом деревенском доме и ни о чем бы не беспокоились!

Я вздохнула. Мое решение не выходить замуж за упомянутого мужчину обсуждалось нами множество раз и неизменно раздражало меня. О, это воспоминание болезненно до сих пор.

Дата добавления: 2015-07-16