Аннотация 5 страница

– Витамин! – снова сказала Марина.

Он не хотел знать, что она чувствует, он об этом не думал. Однажды молодая женщина уронила грудного ребенка, своего ребенка. Несчастный случай никто не виноват. «Это вы! – твердила она. – Зачем вы это сделали? Зачем?» Он многое повидал на своем веку.

– Витамин, понимаете?

Марина никак не могла решить, с чего начать.

– Не смотрите на меня так: я не сошла с ума.

– Сядь, – сказал он. – Ты должна успокоиться.

– Я вспомнила: там был Витамин.

– Где там?

– В кафе и потом в парке.

– Витамин – это кличка? Пожалуйста, давай по порядку, хорошо?

– Хорошо. Мы с папой были на площади. Там был Коля. И они на него напали. И Витамин тоже был там. Вы знаете про велосипед? Коля его вернул. Коля. Ежов.

– Я знаю. Его нет в городе.

– Это он специально маме так сказал. Но никакой дачи нет. И приятеля никакого нет. Это неправда.

– Что неправда?

– Подождите. Вы меня запутали. Я так не могу.

– Мы были на площади. А потом – это уже другой день – мы были в кафе: я и Юля. В центре, на Пушкинской. И там снова был Витамин. Я еще подумала: «Странно. Что он тут делает?» А на следующий день Юля исчезла. Но до этого мы ходили на американские горки – я говорила. И он снова был там, честное слово. Я сначала думала: мне показалось, не знаю почему, просто потому, что это странно. Мы

катались, а он стоял внизу и смотрел. Это был он. Понимаете?

– Я понимаю.

– А потом я была у Коли. Он должен им деньги – Коля, Ежов. И он к ним пошел, чтобы деньги отдать, понимаете, потому что мы думали, она у них. Двести пятьдесят долларов – мне дедушка подарил, то есть оставил... Это не важно.

– Коля Ежов – это ее мальчик?

– Да, – сказала Марина, – мальчик.

Это звучало странно. Какое глупое слово «мальчик».

– А что было потом?

– Он взял деньги и пошел. А утром позвонил и сказал, что Юли у них нет. И бросил трубку, понимаете? Он не мог говорить. Я думала, это правда и Юли у них нет, поэтому не хотела вам рассказывать. А теперь я понимаю: Юля у них. И Коля. Потому что – Витамин. Только я не понимаю зачем, потому что деньги он отдал. Точно отдал.

– Тебе ничего не надо понимать, договорились? – Договорились, – сказала Марина.

Что-то оборвалось у нее внутри, и она замолчала. Марина думала, теперь, когда она вспомнила, это наконец закончится. Ей казалось, стоит сказать это слово, «Витамин», как его люди бросятся на поиски и через час Юля будет дома. Вместо этого он с равнодушным видом слушал ее рассказ и задавал глупые вопросы, и когда она закончила, сказал.

– Этот Витамин – ты знаешь, где он живет?

– Нет.

– А как его зовут?

– Нет. Но он живет в башне – там, через дорогу, знаете?

– Возвращайся домой и никуда не выходи, хорошо?

– Хорошо, – сказала Марина.

И ушла.

Теперь, когда Юля осталась одна, она наконец могла все обдумать, хотя обдумывать, в сущности, было нечего. Ее украли, и все, что ей остается, ждать. И она ждала. Рано или поздно ее найдут – она это знала. Но когда?

Она тут уже два дня, и кто знает, как долго ей придется просидеть одной в пустой комнате, где от грязных розовых обоев пахнет тиной и дешевым табаком, – в комнате, где нет ничего, кроме старой кушетки, накрытой рваным одеялом, и голой лампочки на потолке. Был еще деревянный стул и круглый стол – но все это имело такой жалкий вид, как будто хозяин квартиры и не жил вовсе, а так, гостил временно на этом свете в ожидании лучшей жизни.

Хозяином квартиры был, Витамин, – во всяком случае, Юле так показалось. Квартира, видимо, принадлежала его родителям, но дома их не было, выходит, они уехали.

Первые два дня Юля просто с ума сходила: думала, хотят убить или хуже. А потом привыкла – надоело бояться.

Утром Витамин позвонил по телефону, и Юля слышала, как он сказал: «В половине пятого на пустыре. Полторы тысячи».

Наверное, он говорил с ее папой, и это было странно. Она уже не верила, что все они действительно существуют: папа, Марина, Коля. Ей казалось, она на другой планете.

Когда Юля осталась одна, она первым делом бросилась к окну: десятый этаж, а может, восьмой. Окна комнаты выходили на проспект. По проспекту неслись автомобили. Люди шли по своим делам – им было все равно. Даже если она откроет окно и будет кричать, ее все равно никто не услышит. Никто.

Это напоминало плохой детектив. Ей никогда не приходило в голову, что в Москве на глазах у прохожих это произошло вечером – и все-таки можно украсть человека.

Уже потом она поняла, что Витамин оказался в кафе не случайно. Они следили за ними не один день и только ждали подходящего момента. И когда, опередив Юлю, Марина повернула за угол дома, Витамин и другой, с рябым лицом, подбежав сзади, заткнули ей рот и затолкали в машину. Ей завязали глаза, но это было глупо, потому что потом, выглянув из окна Юля сразу поняла, где находится: до ее дома было рукой подать – только дорогу перейти.

Они долго куда-то ехали. Вокруг было тихо, и Юля поняла: едут дворами. Когда машина остановилась, повязку сняли.

Человека, который сидел за рулем, Витамин называл Коленым. На вид ему было лет двадцать пять.

– Слушай меня внимательно, – сказал он, когда вошли в лифт, – сиди тихо и помалкивай. Ты меня не интересуешь. – Он смерил Юлю презрительным взглядом, как будто хотел убедиться: так это или нет. – Меня интересует он.

– И деньги, – сказал Витамин.

– И деньги.

Этого было достаточно, чтобы понять: велосипед Коля украл.

Денег у Коли нет – Юля это понимала. Она старалась об этом не думать: в конце концов, деньги можно достать. Настораживало другое: потом, когда ее отпустят, она может пойти В милицию. Она пойдет в милицию и все расскажет. Но их это не пугает. Почему? А может... Но зачем?

Страх может все. Страх подчиняет себе города и народы. Страх – вот их главное оружие.

– Смотри, – сказал Витамин, как будто угадав ее мысли, – если пикнешь, и тебе, и твоей подруге – крышка.

«Понятно, – хотела сказать Юля. – Больше вопросов нет». Но вопросов было много.

Каждый нормальный человек, если он смотрит телевизор, знает, что первым делом милиция решит обыскать близлежащие дома. Разве она одна смотрит телевизор? Разве Витамин этого не знает?

В квартире находились двое: Витамин и Коленый. Вчера утром Коленый ушел и вернулся уже ночью. И только Витамин никогда никуда не уходил – поэтому Юля решила, что это его квартира. И только теперь поняла, что квартира чужая. Не его! Хозяева уехали и знать ничего не знают. Если спросят, соседи скажут: «Уехали» – и конец.

«Хорошо, – сказала себе Юля. – Квартира не его.

Предположим, они украли ключи... Какая я дура!» Витамин живет в башне через дорогу. Разве она этого не знала? Это и есть башня. И значит, квартира его. Коля не станет молчать: он один знает, кто это сделал. И Юлю найдут.

С другой стороны, из дома Витамин не выходил, и соседи могли думать, что он уехал вместе с родителями. Нет его в городе – и все.

Юля услышала, как повернулся ключ в замке. Кто это? Витамин? Он. Ну и рожа.

А что, если это квартира его соседей? И они сами дали ему ключи? Уехали, а ключи оставили. Но зачем? Ерунда. Это его квартира. Человек – не иголка. И скоро ее найдут.

– Ну как? – Витамин закрыл за собой дверь и поставил на стол тарелку с пельменями. – Вот, поесть тебе принес.

На нем были широкие защитного цвета брюки с накладными карманами и черная майка навыпуск. Когда он говорил, он улыбался. Румяный и круглолицый, двигался, как ребенок, который съел волшебную пилюлю и вдруг вырос. Он улыбался – он всегда улыбался.

«Это ничего, – подумала Юля, – не все коту масленица – Генриетта Амаровна любила так говорить».

Сытый и красивый, Витамин действительно был похож на кота.

– Терпеть не могу пельмени, – сказала Юля. Лучше умру, чем буду это есть.

– А ты не огрызайся, – обиделся Витамин. С тобой по-человечески, а ты...

– Ненавижу пельмени!

– Ну и пожалуйста, – сказал Витамин. – Гордая какая.

И, оставив тарелку на столе, он вышел и запер дверь на ключ.

Стоило ему выйти, как Юля с жадностью накинулась на еду. Пельмени – ее любимое блюдо. Она всегда ела пельмени, когда оставалась дома одна. А папа потом говорил: «Вот, ешь всякую гадость – желудок портишь».

«Бедный папа, – думала Юля. – Он там, наверное, с ума сходит».

«Мр-мяу!» – сказала худая трехцветная кошка. – Эй! Ты откуда? – удивилась Юля.

«Мр-мяу».

Кошка прыгнула к ней на колени и легла, свернувшись калачиком.

– Эй, Витамин!

– Чего? – послышалось из-за двери.

– Это твоя кошка?

Витамин не ответил.

– А как ее зовут?

– Негодяйка.

– Так и зовут?

– Так и зовут.

– Бедненькая, – сказала Юля. – Надо же, какая худая.

И она почесала кошку за ухом.

– Негодяйка, хорошая. «Мр-р-р», – сказала кошка.

В дверь позвонили.

– Извини. – Юля взяла кошку на руки и положила на кровать.

Кошка недовольно зажмурилась, как будто говорила: «А ну вас». И снова заснула;

«Подслушивать – плохо», – подумала Юля и, приникнув к двери, стала слушать. Коленый был дома – выходит, это не он. Юля могла бы закричать: «Караул! Помогите!» Но она молчала.

Юля была человеком гордым инезависимым.

Котда надо, она могла быть жестокой, но смелой она, наверное, не была, – во всяком случае, кричать Юля не стала.

Витамин на цыпочках подошел к двери и затих – наверное, смотрел в глазок.

«Кто это? – думала Юля. – Папа? Милиция? Кто?»

– Кто? – шепотом спросил Коленый.

– Он, – сказал Витамин.

Щелкнул замок, и дверь открылась.

– Какой сюрприз!

– Я деньги принес.

– Здравствуйте. Проходите. Чай, кофе?

– Сначала она уйдет, а потом чай.

Это был Коля. Коля! Ежов!

– Зря ты деньги принес, – сказала Юля. – Они папе звонили.

– Я понял.

Юля сидела на кушетке, поджав под себя ноги, и чесала кошку, которая устроилась рядом.

– Негодяйка. Хорошая кошка.

Коля сидел напротив – на стуле. У него раскалывалась голова. Когда он вошел, Коленый стоял к нему спиной, а потом повернулся и ударил – он не видел, что это было. Дубинка? Вряд ли. Может, скалка? Удар был сильный, и на этот раз Коля потерял сознание. Он не хотел входить, но Коленый сказал:

– Здесь условия диктую я. И он вошел.

– Коль, а полторы тысячи·– это много? Что на это можно курить?

– Машину можно купить – подержанную. А можно «Оку» – новую.

– А «Ока»– это что? – спросила Юля.

– Машина. Но маленькая.

– Стиральная?

– Почему стиральная? Просто – машина.

– Это много. Таких денег у папы нет.

– Теперь это все равно.

– Все равно? – не поняла Юля. – Почему?

«Главное – не плакать, – сказала себе Юля. Я не буду плакать. Не буду».

Уже смеркалось, но за ними никто не пришел.

В поздних сумерках мир казался призрачным, ненастоящим: и кошка Негодяйка, и стол с резными ножками, и Коля на простом стуле.

Юля посмотрела на часы, но видно было плохо, и она подошла к окну.

– Десять. Коль, ты отдохни. Тебе отдохнуть надо.

– Я посижу.

– Это глупо, – сказала Юля.

Он уже не видел ее лица, но по ее голосу понял, что она улыбается.

– Ты что? – спросил Коля.

– Просто. Не будешь же ты всю ночь там сидеть – глупо.

– Глупо,– согласился Коля. Пускай она сама решит, как им быть.

– Коль.

– А?

– Давай спать.

– Давай, – сказал Коля. – Ну их.

Он встал и с разбега бросился на кровать.

– Я уже сплю.

– Я тоже буду спать, – осторожно сказала Юля. – Хорошо?

Она легла и закрыла глаза, но спать не хотелось.

– Можно, я тебя обниму? – спросил Коля.

Он притянул ее к себе и крепко обнял. Они молчали.

Так, не говоря ни слова, они лежали всю ночь и заснули только под утро.

– Звонят.

– А? – Юля открыла глаза и, когда увидела комнату с обшарпанной мебелью и грязными обоями, ее снова охватила тревога. – Что?.. Коленый, наверное.

– Он дома.

– Негодяйка. Хорошая, – сказала Юля и погладила кошку, которая лежала у нее в ногах.

В коридоре послышались шаги. Юля встала и тоже стала прислушиваться. А вдруг это за ними?

– Кто? – снова спросил Коленый.

– Рябой, – ответил Витамин после паузы.

– Точно?

– Я же не слепой.

– А почему один звонок?

Действительно, почему? Коленый, когда приходил, звонил несколько раз – три или четыре. Ну и что? Юля уже давно ничему не удивлялась и ничего не ждала. Может, она потеряла надежду, а может, ей было хорошо вдвоем с Колей в этой странной комнате.

– Дурак потому что, – сказал Витамин. – Рябой, ты, что ли? – спросил он на всякий случай.

Из-за двери послышался сонный голос, но разобрать слов Юля не могла, – наверное, он сказал: «Нет, это привидение».

И Витамин открыл.

Потом, вспоминая, как это было, Юля не могла сказать наверняка, что было сначала: крики, топот или люди с автоматами. Все перемешалось у нее в голове: топот, крики и ее голос, который сказал: «Я хочу есть». А может, это ей показалось.

– На пол!

Она никогда не слышала, чтобы люди так кричали. У этого человека было двадцать ног и, наполнив квартиру топотом; он заорал, именно заорал, а не крикнул:

– На пол, я сказал! Руки за голову!

Снова раздался топот. И снова – крики.

Кто-то толкнул дверь, и, прежде чем дверь открылась, Коля успел отойти к окну.

– Ключи!

Юля услышала звук удара.

– А! – крикнул кто-то.

– Ключи!!!

Их было двое в комнате: она и Коля. Что было потом, Юля помнила смутно.

Дверь распахнулась. Наверное, их было десять: десять голосов и десять автоматов, один из которых был наставлен прямо на нее. И только теперь, именно теперь, впервые за все это время, ей стало страшно. Это гадко – наставлять на человека автомат.

«Это гадко! – хотела крикнуть она. – Слышите вы или нет!»

– Не надо, – робко попросила Юля и заплакала. – Пожалуйста, не надо.

– Пригласите понятых, – сказал человек в помятом пиджаке.

Он один был в штатском и вошел в комнату последним.

«Мр-мяу», – сказала Негодяйка.

Юля обвела комнату растерянным взглядом, как будто просила помощи у этих людей, но они молчали, и кошки уже не было.

«Наверное, под кроватью», – подумала Юля. И стало тихо.

– Пап!

Юля лежала на диване, ела яблоко и в третий, а может, в пятый раз читала про Маленького принца. «Хорошо, – думала Юля, – когда грустные истории случаются в книжках. А когда на самом деле?»

В ногах у Юли спала Негодяйка: ее разноцветные пятна были похожи на горы и пустыни: горы на карте изображают коричневым цветом, а пустыни – оранжевым. В некоторых местах Негодяйка была белой – как будто кто-то за завтраком пролил на карту молоко. Негодяйка любила молоко: молоко и консервированную кукурузу.

– Негодяйка. Хорошая.

Юля почесала ее за ухом, и Негодяйка замурлыкала, открыв один глаз: мол, то-то, а говорите: Негодяйка.

Александр Иванович вошел в комнату и сел рядом.

– Ты меня звала?

– Пап, какое сегодня число?

– Завтра твой день рождения.

– А что будем делать?

– Позовем кого-нибудь. Разве ты не хочешь кого-то позвать?

– Хочу, но неудобно как-то. Скажут: вот, пропала, весь город на ноги подняла, а ей хоть бы хны.

– Ерунда, – сказал Александр Иванович. – Кого позовем?.

Юля хотела позвать всех: класс, школу, целый город, весь мир. Но это бы.[ю невозможно.

– Колю позовем. Марину – это понятно. С мамой.

– Почему с мамой?

– Потому что, если не позвать взрослых, ты будешь стесняться и уйдешь. А знаешь, к кому ты пойдешь?

– К кому?

– К тете Елене.

– Почему?

– Потому что к ее мужу ты пойти не можешь.

– Логично, – согласился Александр Иванович.

«Хитрый, – подумала Юля. – И как ловко притворяется! Думает, я не вижу».

– Потом, Лизу позовем.

– Это рыжая?

– Рыжая. И Тусю, потому что это ее подруга. Если звать Лизу, тогда Максима Елкина тоже надо позвать. Коля, Марина, Лиза, Туся и Максим. Это сколько? Пять? Больше никого не хочу.

– А Ира?

– Ира уехала:

– Выходит, шесть – если с мамой.

– Тогда я иду в магазин? – спросила Юля.

– В магазин иду я.

– Пап, только честно, ты боишься, что меня снова украдут?

– Глупости. С чего ты взяла?

«Украдут», – повторил про себя Александр Николаевич. Это звучало странно. Можно украсть велосипед. Даже собаку можно украсть. Но украсть человека? Украсть у него единственного ребенка, вот именно, ребенка – это даже не страшно, этого просто не может быть.

Если бы Юля умела читать мысли, она бы сказала: «Папа, я уже не ребенок!» Но Юля не умела читать мысли.

– Пап, а их теперь посадят в тюрьму?

– Не знаю. Этот, как там его... Коленый, что ли? Его посадят. А тем еще рано в тюрьму.

– А куда не рано?

– В каком смысле? – не понял Александр Иванович.

– Ну, есть же детская колония, разные места. Жалко, если Витамин в тюрьму попадет.

– Это его-то жалко? Я бы его за ноги повесил этого твоего Витамина. И что за прозвище такое?

– Пап, он – хороший. Хороший и глупый. Он не виноват. Это Коленый.

– Не виноват, – передразнил ее папа. – Хватит, не желаю больше о них слышать. Я иду в магазин.

Если бы их не нашла милиция, он нашел бы их сам – и убил. Он – врач, и всю свою жизнь он помогал людям, не жалея сил. Но это другое: он не хотел жить с ними на одной земле. Он желал им смерти. Это было сильнее его.

– Пап, – спросила Юля, когда он уже был в дверях, – а те люди, хозяева той квартиры, когда вернутся, они оставят нам Негодяйку?

– Если они оставили Витамину ключи, почему бы им не оставить нам кошку?

– А если серьезно?

– Не знаю. Мы попросим – и они отдадут.

– Может, они уже приехали? И ищут Негодяйкy – а ее нигде нет.

– Может, приехали.

«Мр-мяу, – сказала Негодяйка и потерлась о Юлину ногу. – Мр-р-р».

Утром Александр Иванович пошел за хлебом. Он вернулся только через два часа. От него пахло портвейном.

– Пап, ты что, с ума сошел?

Александр Иванович сиял как медный таз.

– Ура! – сказал он. – Негодяйка остается у нас!

– Ты с ними говорил? Они приехали?

Александр Иванович икнул и сказал: – Очень симпатичные люди.

– Негодяйка! – закричала Юля и бросилась в комнату. – Негодяйка, ты остаешься!

Елена Викторовна испекла пирог с капустой первый раз в жизни, потому что это всегда делала Генриетта Амаровна. Юля резала салаты. Марина накрыла на стол. Александр Иванович хочет спать, но через час встал и опять пошел в магазин: он забыл купить хлеб.

Когда в дверь позвонили, от волнения Юля чуть не потеряла сознание.

– Марина, я одеваюсь!

– Юля, – сказал папа, – это я!

Первой пришла Лиза. С ней был Максим. Юля как раз хотела закрыть дверь, когда в проем просунулась его голова. Он виновато смотрел на нее поверх очков и улыбался.

– Поздравляем! – Он протянул Юле три чудесных лиловых ириса.

– Какие красивые!

Едва они вошли в комнату, как снова раздался звонок.

– Это Коля, – объяснила Юля. – Коля открываю!

Юля открыла – на пороге стоял Евгений Николаевич.

– Я зашел домой, а Генриетта Амаровна сказала Марина у тебя. Вот – это конфеты. Поздравляю. Три высокие розы, как три журавля, описали круг в воздухе и, совершив короткий перелет, застыли у Юлиного лица....

– Это вам.

Из комнаты выглянула Марина:

– Дядя Юра!

– Это Юрий Петрович, – объяснил Евгений Николаевич.

«Вот и он, – подумала Юля. – А он симпатичный. Немного лысый. И староват. Но какие розы! А улыбка!»

– Спасибо. Как пахнут! – сказала Юля. – Проходите.

– Что ты, – смутился Евгений Николаевич, мы просто хотели поздравить.

Наверное, он пришел домой за вещами, но один идти боялся, поэтому взял друга. А когда узнал, что Марины нет, расстроился и пришел, чтобы ее увидеть.

– Ну уж нет, – вмешался Александр Иванович. Проходи. И ты, Петрович. Что вы на пороге стоите? Как в гостях; честное слово. Он закрыл за ними дверь – и снова раздался звонок.

– Я открою, – сказала Юля. На этот раз пришел Коля.

«Как хорошо, – подумала Юля. – Коля и Петрович. Стыдно быть счастливой, когда лучшей подруге плохо».

– Постой! – вспомнила Марина. – Подарок! Она выбежала на лестницу и через десять минут вернулась.

– Вот, – сказала Марина, – это тебе.

Это был не велосипед, потому что велосипед у Юли уже есть, и не пушистый котенок, потому что у нее есть Негодяйка, – это были ролики, самые настоящие ролики – новые и очень красивые.

– Марина, это стоит целое состояние!

– Понимаешь, – объяснила Марина. – Это дедушка подарил, то есть оставил, а Коля... и милиция... Неважно. Это тебе.

– Марина, ты сошла с ума!

Александр Иванович открыл шампанское. Теперь все были в сборе.

– Я бы хотела умереть, – сказала Туся. – От меня одни неприятности. Нет, действительно, зачем я живу?

Мама ушла к подруге, и Туся осталась одна. Она ходила из угла в угол, металась по темным комнатам – упивалась своим одиночеством, наслаждалась своей болью.

– Нет, действительно, зачем?

Ей бы хотелось влюбиться – но она не могла любить. Ей бы хотелось написать стихотворение но она не умеет! Она бы хотела броситься Лизе на шею и просить прощения, но она ей не нужна!

Наверное, она этого заслуживает. Она одна во всем виновата – но почему, почему так больно?

– Я себя не навижу, – сказала Туся.

И почему человек никогда не знает, как он выглядит со стороны? Когда крутишься перед зеркалом это одно. А потом идешь по улице и случайно видишь в витрине свое отражение. Вот тогда ты понимаешь кто ты на самом деле: пустышка, дура, никто.

Туся вошла в ванную и остановилась: из зеркала на нее смотрело бледное, заплаканное лицо – красивое лицо. У нее такие умные, такие внимательные глаза – серые глаза. А волосы? Длинные каштановые волосы. У нее правильные черты лица. И хорошая фигура. «Ты такая красавица», – любила говорить Лиза. Но разве в этом дело?

– Почему, почему я так себя ненавижу?

Туся вернулась в комнату. Все в этом доме вызывало у нее отвращение: и китайский фарфор, и иконы в золотых окладах, и хрустальная люстра, черт бы ее побрал. Зачем, зачем жить? Чтобы бить китайский фарфор и покупать новый? Чтобы каждое утро вытирать пыль с хрустальной люстры? Зачем?

В половине восьмого позвонила Юля.

– Туся, ты где?

– Я иду, – сказала Туся.

Она вернулась в комнату, села на ковер, на котором нет и никогда не будет ни одной пылинки, и долго сидела неподвижно – так долго, что ей стало казаться: она умерла.

Ей даже подумать было страшно, что она может туда пойти. Они – веселые и беззаботные. Они добрые. А она? Она – другая, и все это видят. Она никому не нужна. У Юли есть Марина, у Лизы Максим. Она им не нужна. И пускай.

– Я это сделаю, – сказала Туся. – Что бы ни случилось, я это сделаю, и никто не сможет меня остановить. Я это сделаю, клянусь.

Вероятно. Но это будет потом.

Жизнь только начинается. Она многое поймет. И начнется еще одна история. И завяжется еще один роман.

– Я это сделаю, – сказала Туся, – вот увидите.

Не сейчас – потом.

Она хотела, чтобы это навсегда врезалось им в память. Она будет являться им по ночам. Она никогда им не простит. Никогда.

Но это уже другая история.

Дата добавления: 2015-07-16