|
(ок. 50 – ок. 16 гг. до н.э.)
Знать вы хотите, зачем про любовь пишу я так много
И почему так легко вслух мою книгу читать.
Ни Каллиопа[1], ни бог Аполлон мне стихов не внушают,
Нет, вдохновляет меня милая только моя.
5 Если увижу ее в блистательной косской одежде[2],—
Косскою тканью одной свиток заполнится мой;
Если у ней на челе я замечу волос беспорядок,—
Радуясь, будет ходить гордо в воспетых кудрях;
Если коснется до струн перстами кости слоновой,—
10 Я изумляюсь ее ловким, искусным рукам;
Если же дрема смежит ее усталые глазки,—
Сыщет поэт для стихов тысячу новых причин;
Если нагая со мной затеет борьбу за одежду,—
Буду я рад сочинять целые тьмы «Илиад»;
15 Что б ни сказала она и что бы ни сделала, тотчас
Из пустяка у меня длинный выходит рассказ.
Будь мне дано, Меценат[3], судьбою столько таланта,
Чтобы героев толпу мог я на брани вести,
Я не Титанов[4] бы пел, не Оссу[5] над вышним Олимпом,
20 Не взгроможденный над ней путь к небесам — Пелион,
Древних не пел бы я Фив[6], ни Трои, Гомеровой славы,
Не вспоминал бы, как Ксеркс слиться двум водам велел[7]
Или как царствовал Рем[8], не пел бы высот Карфагена[9],
Мария[10] доблестных дел, кимвров[11] свирепых угроз:
25 Цезаря[12] я твоего труды восхвалял бы и войны,
Ну, а за Цезарем вслед ты был бы мною воспет,
Мутину[13] вспомнив не раз и сограждан могилу — Филиппы[14],
Петь сицилийских судов бегство я был бы готов,
Или разгром очагов старинного рода этрусков,
30 Или фаросского пел берега смелый захват,
Пел бы Египет и Нил[15], который, во град приведенный,
В изнеможении нес семь своих скованных вод,
Или актийских[16] носы кораблей на Священной дороге[17],
Или же выи царей пел в золоченых цепях:
35 Муза б моя и тебя в этих подвигах бранных воспела,
В мирные дни и в бою Августу преданный друг.
В царстве подземном Тезей[18], Ахиллес превозносит в небесном —
Иксионида[19] один, Менетиада[20] другой.
Но ни Юпитеров бой на Флегрейских полях с Энкеладом[21]
40 Голосом громким воспеть и Каллимаху[22] невмочь;
Ни у меня нету сил в груди, чтоб стихом величавым
Цезаря славить в ряду предков фригийских его![23]
Пахари всё о волах, мореход толкует о ветрах,
Перечисляет солдат раны, пастух же — овец;
45 Я же всегда говорю о битвах на узкой постели:
Кто в чем искусен, пускай тем и наполнит свой день.
Славно в любви умереть, и славен, кто страстью единой
Мог наслаждаться; когда б милой владел только я!
Помнится мне, что она легкомысленных дев осуждает,
50 Всю «Илиаду» бранит из-за Елены одной.
Пусть мне пригубить дадут из чаши мачехи Федры[24],
Чаши, что пасынку встарь не причинила вреда,
Пусть отравляют меня волшебным зельем Цирцеи[25]
Или в колхидском котле жгут на иолкском огне[26], —
55 Но раз всю душу свою одной я единственной отдал,
Пусть лишь из дома ее вынесут тело мое.
Все недуги людей исцелять помогает лекарство,
Только страданья любви вовсе не терпят врачей.
Вылечил встарь Махаон[27] Филоктету распухшие ноги,
60 Также Хирон Филлирид[28] Фениксу зренье вернул;
Критскими травами бог Эпидаврский вернул Андрогея[29]
К жизни и вновь возвратил отчим его очагам;
И, получивши в бою от копья гемонийского рану,
Был тем же самым копьем юный мисиец спасен.
65 Если ж кто рану мою исцелить оказался бы в силах,
Он бы и Танталу[30] мог яблоко в руку вложить,
И Данаидам[31] помочь наполнить бездонную бочку,
С нежных девичьих плеч урны тяжелые сняв;
И от кавказской скалы отвязал бы он Прометею
70 Руки его и согнал птицу, клюющую грудь.
В день, когда наконец востребуют жизнь мою судьбы
И на могильной плите стану лишь именем я,
Ты, Меценат, краса и зависть всех всадников наших,
Верная слава моя в жизни и смерти моей,
75 Если ты пустишься в путь на британской резной колеснице
Мимо могилы моей, то придержи лошадей
И со слезою скажи, обращаясь к безмолвному праху:
«Горьким уделом была гордая дева ему».
Вергилий (70-19 до н. э.)
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 43 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Ксантий, не стыдись, полюбив служанку! | | | Эклога IV |