Р. Л Стайн 2 страница

Желудок снова скрутило. В памяти все еще стояли эти остекленевшие, запавшие глаза.

– Одра… помоги! – выдавил я. – Голова! У меня в кепке чья-то голова!

– Ась? – послышался хруст листьев. Одра спешила ко мне. – Я тебя не слышу, Спенсер.

– Смотри… – я помахал кепкой.

– Это твоя кепка? – спросила она, прищурившись.

– Голова… – выдавил я сквозь стучащие зубы. – Настоящая голова! – и показал пальцем.

Она посмотрела на траву.

– Где?

Фонарик плясал у меня в руке. Мне с трудом удалось направить луч.

– Здесь! – крикнул я.

Приподняв край лыжной шапочки, Одра вглядывалась в направлении, куда указывал луч. Затем повернулась ко мне.

– Я ничего там не вижу, Спенсер.

Я посмотрел туда, медленно очертив лучом круг на траве. Нет… нет… нет…

Нет головы.

Исчезла.

Но я был уверен, что видел ее. Этот холодный взгляд запавших глаз невозможно было забыть.

– Кладбищенские упыри, – пробормотал я. – Мне… мне казалось, это что-то типа легенды. Знаешь, в каждом городке есть свои истории о привидениях. Но…

Одра положила руку мне на плечо.

– Спенсер, расслабься. Ты весь дрожишь.

Я открыл рот, чтобы ответить, но меня прервал какой-то звук.

Поскребывание, за которым последовал тихий стук.

А потом сквозь завывания ветра донесся стон:

– Спенсер… верни… мне… мою… голову…

– Нееееет!

С отчаянным воплем я обернулся.

Я услышал визгливый смех. И увидел Фрэнка Формана, вышедшего из-за ряда могил. За ним следовал Бадди Таннер, а с ним – еще пара качков из нашей школы.

– Ну чё? Голову-то отдай! – потребовал Фрэнк. И вся компания дружно разразилась хохотом.

– И давно вы тут торчите? – выдавил я. – И что вы тут вообще делаете.

Фрэнк усмехнулся Одре.

– Да вот Одра сказала, что у вас тут типа пикничок. А нас чего не позвали?

– Никакой не пикничок, – огрызнулась Одра. – Я же тебе говорила, Фрэнк: не приходи.

– И мы уже все равно уходим, – добавил я и направился к воротам.

Фрэнк тут же преградил мне путь.

– Точно, Спенсер? – поддразнил он. – Точно не хочешь остаться?

– Дайте нам передышку, ребята, – взмолилась Одра. – Вы не остроумны. И потом, тут холодно и…

– И упыри, – вырвалось у меня.

Я тут же пожалел об этом, но слово – не воробей.

Вот кто меня за язык тянул? Ведь знал же, что этого они мне вовек не забудут!

– Упыри? – фыркнул Бадди. – Прикинь, Фрэнк, он реально верит в эту фигню.

– Еще бы не верил! – ответил Фрэнк, усмехнувшись мне. – А все потому, что сам упырь!

– Пропустите нас! – потребовал я.

Но Фрэнк сграбастал меня за плечи. Фонарик выпал у меня из руки.

Он стукнулся о надгробье, отлетел в траву и погас.

– Спенсер не хочет уходить, – гнул свое Фрэнк.

– Потому что он – упырь! – согласился Бадди. – Он кладбищенский упырь!

– Спенсер – упырь! – подхватили те двое качков.

– Отвалите! – заорал я, надеясь, что мой голос звучит храбро. Я вырвался из фрэнковой медвежьей хватки, схватил Одру за руку и приготовился бежать.

– Ну что же ты, Спенсер, ты же не хочешь уйти! – не унимался Фрэнк. – Ты же хочешь остаться здесь, да? С друзьями-упырями?

– Оставь его в покое, – потребовала Одра.

– Эй, мы же просто дурачимся! – ответил Фрэнк. Он снова схватил меня и прижал к дереву.

– Эй, ты чего еще удумал?! – воскликнул я, чувствуя, что весь взмок – даром что холод был лютый.

Потом я увидел в руках одного из парней веревку – и у меня затряслись поджилки.

– Что вы собираетесь делать?! – закричала Одра. – А ну оставьте его в покое! Это не смешно. Пошли отсюда, Спенсер.

Фрэнк оттащил меня от дерева и припечатал спиной к высокому надгробью. Холод от камня ощущался даже через куртку.

Я размахнулся, чтобы хорошенько врезать.

Но Бадди и еще один парень пришли к нему на помощь. Они скрестили мои руки у меня за спиной.

Я принялся лягаться. Я пытался вырваться на свободу, но Фрэнк и его дружки держали меня крепко.

– Вы слишком далеко зашли! – взвизгнула Одра. – Это тебе не шутки, Фрэнк! Ты этого не сделаешь!

Фрэнк рассмеялся.

Одра повернулась ко мне:

– Не бойся, Спенсер. Я бегу за помощью! – и побежала к воротам.

– Отпустите! – завопил я и принялся извиваться и вырываться с новой силой.

– Кладбищенский упырь! Кладбищенский упырь! – затянули парни, крепко привязывая меня к надгробью.

– Отпустите. – Я принялся отчаянно лягаться. Но они на это лишь крепче затянули узлы.

– Покедова, упыыыыырь! – провыл Фрэнк. После чего они всей гурьбой бросились бежать.

Этого не может быть! – думал я, отчаянно пытаясь отвязаться.

Привязан к надгробью, на кладбище Хайгрэйва, посреди ночи!

– Стойте! Пожалуйста! – крикнул я им вслед. – Не оставляйте меня здесь!

Сердце бешено колотилось. Спиной я ощущал могильный камень – холодный-прехолодный.

– Пожалуйста, вернитесь!

– Пожалуйста, вернитесь! Фрэнк, вернись! Эй, парни! – проорал я.

До меня донесся их смех – они бежали вниз по склону холма.

– Помогите мне! Эй, парни! Не бросайте меня здесь! – взмолился я.

Я задергался в путах, зовя на помощь.

И застыл, услышав над головой какое-то хлопанье.

Волна ледяного воздуха обдала лицо. Снова захлопало, а потом что-то чиркнуло меня по щеке.

Летучие мыши!

Дюжины разъяренных летучих мышей. Мои вопли спугнули их с деревьев.

Я пытался пригнуться, а эти твари принялись носиться у самого моего лица. Я разглядел их сверкающие злобой красные глазки и ощутил на лице еще один порыв холодного ветра.

Они носились туда-сюда, щелкая зубами и посвистывая, а их крылья трепетали совсем-совсем рядом.

– Пожалуйста… – выдавил я. – Пожалуйста…

Еще один взмах крыльев. Еще одна вспышка красных глазок.

А потом они вдруг исчезли в кронах деревьев.

Воцарилась тишина.

Если не считать бешеных ударов моего сердца.

– Спенсер, не впадай в панику, – сказал я себе вслух. – Ты не останешься здесь на всю ночь. Кто-нибудь тебя выручит. Одра ушла за помощью. Она кого-нибудь приведет. Они вот-вот будут здесь.

Снова поднялся ветер. Он подхватил с земли сухие ломкие листья и метнул сор мне в лицо.

Старые деревья поскрипывали.

Где-то неподалеку раздался низкий протяжный стон, отчего у меня екнуло сердце.

– Где же Одра? – спросил я вслух. – Чего она так долго?

Я отчаянно вглядывался в ряды потемневших надгробий, пытаясь ее разглядеть.

Ну где она? Неужели решила бросить меня здесь? Она не могла!

Или все-таки могла?

Я рванулся, пытаясь ослабить веревку. Она обвивала тело от плеч до середины бедер, крепко прижимая руки к бокам.

Я изо всех сил напряг грудь. Но ослабить путыы не удалось.

Я извивался и поводил плечами растянуть веревку. Толку – ноль.

Собрав все силы, я попытался высвободить пальцы. Но веревка лишь больно впилась в кожу.

– Что толку?

С тяжелым вздохом я привалился спиной к надгробию. И смотрел на старые могильные камни, омытые светом полной луны.

– Что?!

Неужели одно из надгробий сдвинулось? Неужели накренилось набок?

Нет. Это мне показалось, что оно двигалось. А оно не двигалось вовсе, увещевал я себя. Это просто обман зрения, иллюзия, вызванная мерцающим светом луны.

Но я моргнул и уставился на него – просто чтобы убедиться. Теперь накренилось соседнее с тем надгробие!

Я услышал еще один протяжный стон – на сей раз ближе.

Деревья трещали. Ветер раскачивал их корявые голые ветви.

Сдвинулось еще одно надгробье. С громким треском оно завалилось назад.

Еще один жуткий стон, совсем близко… буквально у меня за спиной.

– Нет! – кровь стучала у меня в висках.

Я должен отсюда вырваться!

Я бился, извивался, корчился – рвался из пут.

– Кто-нибудь – помогите! Вытащите меня отсюда!

Я ахнул, когда зеленый туман поднялся из-под скрипящих, опрокидывающихся надгробий.

Сперва он поднимался медленно. Потом – все быстрее и быстрее. Он быстро густел, распространяя тошнотворное кислое зловоние.

Вонь сделалась еще сильнее, когда туман закружился вокруг меня. Я начал давиться. Я закричал, когда он захлестнул мое лицо, покалывая кожу и обжигая глаза.

Но прежде чем я забился в путах, из омерзительной пелены донесся хриплый голос:

– Мне… нужно… твое… тело…

– Кто здесь?! – выдохнул я. – Кто это? Фрэнк? Фрэнк, это твои проделки?

– Мне… нужно… твое… тело…

Голос был сиплый, словно кашель на ледяном ветру. Такой слабый… и такой холодный.

– Фрэнк? – завопил я. – Развяжи меня! Фрэнк? Бадди?

– Мне… нужно… твое… тело…

– Фрэнк?

Ледяной зеленый туман поднимался вокруг меня. Я вдруг почувствовал себя очень и очень слабым.

Что со мной происходит?

Я хотел еще раз попробовать ослабить веревку, но не мог даже шевельнуть рукой… не мог напрячь ни единого мускула.

Мои колени подогнулись.

Я отчаянно пытался держать голову прямо. Я ощущал такую слабость… такую слабость…

– Кто-нибудь, помогите, – выдавил я; теперь я мог лишь шептать.

– Твое тело… отдай мне свое тело!

– Нет, – выдохнул я.

Но вдруг почувствовал головокружение. Ужасное головокружение и ужасную слабость.

Я чувствовал, как что-то вдавливается мне в макушку. Что-то холодное и твердое. Словно ледяная рука зарылась в мой скальп.

И протискивалась… протискивалась в голову.

Я пытался протестовать. Пытался кричать.

Но не смог даже рта открыть.

И такая слабость…

От ужасной тяжести пульсировал лоб. Казалось, мои мозги вот-вот взорвутся!

Я… я не могу думать! – внезапно осознал я. Я не мог вспомнить ни одного слова. Я не мог думать ни о чем.

И боль. О, какая боль!

Безжалостный холод спускался вниз – через грудь, через руки, через ноги…

Давил меня. Давил так крепко, что я не мог дышать.

Не мог дышать…

Не мог думать…

А потом я услышал треск, будто что-то разорвалось.

Как будто разорвалась застежка-«липучка».

Как будто разорвалась рубашка.

Как будто сама кожа разорвалась на клочья.

И я почувствовал, что плыву. Плыву ввысь, ввысь. Плыву совершенно свободно.

Плыву в воздухе над густым зеленым туманом.

Я отчаянно вглядывался в зеленое марево. И в какой-то миг увидел себя!

Паря в тумане, я смотрел на собственное тело, все еще привязанное к могильному камню.

Я пытался закричать. Я хотел завопить в голос, взывая к собственному телу далеко внизу.

Но не смог издать ни звука.

Как я могу находиться в двух местах сразу? Как я могу быть и здесь, наверху, и там, внизу? – в ужасе думал я.

Плывя сквозь туман, я попытался закрыть руками лицо.

Рук не было!

Я закружился на ветру, пытаясь разглядеть свои ноги, свои ступни…

Их тоже не было!

К своему ужасу я понял, что стал невидимым.

Я – это я. Я – всего лишь голый разум! Разум, парящий над собственным телом.

А потом… потом начался подлинный ужас. Я беспомощно наблюдал, как внизу мое тело пошевелило пальцами. Вытянуло ноги. А потом помотало головой – моей головой! – из стороны в сторону.

Потом моргнуло.

И улыбнулось.

Улыбнулось моими губами – но не моей улыбкой. Мои ноздри раздувались. И губы двигались иначе. Уголки губ опустились, образуя циничную, жестокую усмешку.

Недоверчиво взирая на все это с высоты, я опять попытался закричать. И опять не смог издать ни звука. Там, внизу, моя голова повернулась. Оно подняло ко мне глаза, словно могло меня видеть.

– До свидания, Спенсер, – сказало оно почти моим голосом. Немножко хрипловатым, немножко грубоватым – но почти моим.

Как «до свидания»?!

Я смотрел в собственные глаза, блестящие в лунном свете. Усмешка на моем лице сделалась еще гаже.

– Ты нарушил мой покой. Твое тело теперь – мое. Долго же пришлось ждать!

– Ты что, восстал из могилы?! – вскричал я. Беззвучным криком. Это не было звуком. Это была мысль. Несмотря на ужасную панику, я снова мог думать.

– Ты упырь? – спросил я. – Ты настоящий кладбищенский упырь?

– Больше нет. Отныне я – это ты.

Он мне ответил. Я не мог говорить, но он меня слышал. Он мог слышать мои мысли.

– Ты не можешь забрать мое тело! – завопил я. Я пытался опуститься ниже. Пытался влететь обратно в свое тело.

Но двигаться я не мог. Тяжелая пелена тумана словно бы удерживала меня на месте.

– Ты меня слышал?! Ты не можешь забрать мое тело!

– УЖЕ забрал! – радостно ответил упырь моим голосом.

– Нет! – взвыл я. – Нет!

А потом, сквозь ледяную мглу, до меня донеслись чьи-то голоса.

– Он где-то здесь!

Голос Одры!

– Вот тут они его привязали! – ее слова доносились откуда-то снизу. А вот и она – несется вприпрыжку по крутому склону. И кто это бежит следом? Мои и ее родители!

– Где! Где он?! – услышал я мамин крик.

А потом я увидел, как Одра указывает на высокое надгробье, к которому было прикручено мое тело.

– Спенсер! Спенсер! – Мама кинулась к моему телу. – Ты в порядке?!

В ужасе смотрел я, как моя голова кивнула.

– Не боись! – папа принялся возиться с узлами. – Щас выручим.

Паря в тумане, я увидел, как губы упыря – мои губы – растянулись в усмешке. Усмешке победителя. Его глаза – мои глаза –широко раскрылись от счастья.

Пронизывающий кладбищенский ветер неумолимо толкал меня вперед, пока я парил у них над головами.

– НЕТ! – кричал я им. – Не отвязывайте его! Он – не я! Пожалуйста, не отвязывайте его!

– Это не я! Не отвязывайте!

Но они меня не слышали. Они ведь не умели читать мысли…

Меня охватила паника. Что же происходит? Что со мной случилось?

Я могу их видеть. Я могу их слышать. Почему же они не видят и не слышат меня? – недоумевал я, паря над их головами.

Как бы то ни было, мой разум и мое тело оказались разделены – это я понимал.

– И у меня больше нет тела! – простонал я.

Теперь я парил в каких-то дюймах от их макушек. Я мог бы протянуть руку и дотронуться до них. Но для этого у меня не было ни кожи, ни пальцев, ни рук, ни тела.

Даже голоса я лишился…

Но я могу видеть, и я могу слышать, сказал я себе. И чувства у меня остались, понял, я, когда порыв ледяного ветра заставил меня задрожать.

Еще не все потеряно, убеждал я себя. Еще есть надежда.

Я наблюдал, как папа сдернул с моего тела веревку.

Мое тело оказалось на свободе.

Все собрались вокруг него. Все заговорили как один – взволнованно, обеспокоенно, сочувственно.

Мама обняла поселившегося в моем теле упыря. Папа ободряюще сжал ему плечо.

Мое тело растирало запястья там, где в них врезалась веревка. Вытягивало руки. Сгибало-разгибало колени.

Мои колени.

Спенсер, ты в порядке? – спросила Одра.

Мои глаза уставились в ее.

– Я… я в порядке, – прокаркало мое тело. – Охрип маленько. От крика, наверное.

– Какая удача, что Одра была с тобой, – заявила Одрина мать.

– Скорей домой, – сказала мама. – Мне не терпится позвонить родителям Фрэнка Формана. У этого мальчика будут серьезные неприятности.

– Понятия не имею, зачем он меня тут привязал, – вставило мое тело. – Выпендривался, наверное. – Он улыбнулся этой своей улыбочкой. Которая не была моей.

Беспомощно смотрел я на них сверху – невидимый, задыхающийся от ужаса. Что же мне делать? – спрашивал я себя. Не могу же я позволить им уйти… с ним.

Думай, Спенсер!

Я окинул взглядом кладбище и обнаружил валяющийся на земле фонарик.

Эврика! Я подниму его. Я помашу им перед ними. Это привлечет их внимание!

Да!

На крыльях ветра я устремился вниз… вниз…

И потянулся за фонариком.

Хватай его. Хватай его, Спенсер, приказал я себе.

Быстрее!

Но… нет.

Нет. Нет…

Я не мог его поднять.

Я чувствовал, что тянусь рукой… судя по ощущениям, рука у меня была.

Судя по ощущениям, она свободно проходила через фонарик.

Я – воздух, печально подумал я. Ничего, кроме воздуха.

– Пойдем домой! – я увидел, как папа обнял мое тело рукой за плечи. – Ну и ночка выдалась!

Я смотрел, как мое тело прижалось к папиному боку, и они вместе пошли прочь.

– СТОЯТЬ! – завопил я. – СТОЯТЬ!

К моему несказанному изумлению, мое тело и впрямь остановилось.

– Чуть не забыл! – сказало оно. Потом нагнулось и подхватило с земли рюкзачок Джейсона. – Ну как я мог!

– Тут холодно, – поежилась Одра. – Идемте уже!

– Стойте! – умоляюще кричал я им вслед. – Послушайте! Это не я! Это упырь!

Упырь оглянулся через плечо. Он уставился в ночной воздух – прямо на меня.

Он и видеть меня может, понял я. Он видит, как я тут беспомощно летаю.

Его лицо расплылось в злорадной усмешке.

Одра тоже оглянулась. Ее взгляд скользнул по мне, затем – по рядам надгробий. Потом она отвернулась и повела упыря в моем теле вниз с холма.

– Что же мне делать! – взвыл я. – Я должен их предостеречь. Я должен как-то сообщить им, что он – не я. Я должен вернуть свое тело!

Но как?

Я полечу за ними. Вот как. А уж дома-то я найду способ привлечь их внимание.

Не сказать, что это был гениальный план, но другим я не располагал.

Я видел, как они миновали ворота. И уже хотел последовать за ними.

Но ветер взметнул меня вверх и отшвырнул прочь.

Я сделал еще одну попытку, отчаянно стараясь прорваться через густой туман и мощный ветер.

Нет. Я чувствовал, что лечу назад… назад…

Назад – к двойной могиле со свернутым камнем. Назад – к высеченной в граните вороне и зловещему предостережению под ней: «НАШ ПОКОЙ ТЫ НАРУШИЛ НА СТРАХ СВОЙ И РИСК».

А потом, к своему ужасу, я почувствовал, что меня тянет вниз.

Вниз, во тьму. Вниз, в зияющую могилу.

– Нееееет! – завопил я. – Я не мертвый!

Но меня окружила темная земля. Холодная, твердая земля

– Пожалуйста! – кричал я. – Не хороните меня! Я же живой! Я не хочу умирать!

Я собрал все силы.

Я напрягался, как только мог.

Но не мог даже пошевелиться. А потом вдруг почувствовал себя ужасно измученным.

– Прекрати борьбу… – нашептывал чей-то мягкий, вкрадчивый голос. – Сдайся… Усни… навечно…

Уснуть навечно, подумал я. Да.

Я расслабился.

Я прекратил бороться. Я почувствовал, как вся энергия утекает из моего бесплотного тела.

Да. Уснуть навечно.

Где-то в вышине ревел ветер. Деревья скрипели и стонали.

Я услышал оглушительный треск; это была ветка дерева. Ветер сломал ее – и она обрушилась на могилу.

Этот звук словно бы пробудил меня ото сна.

Вернул к жизни, словно удар электрического тока.

– НЕЕЕЕТ! Я не сдамся! – вскричал я. – Я не хочу быть погребенным!

Испытав внезапный прилив сил, я устремился вверх… вверх – сквозь слой земли.

И вырвался на свободу.

Да!

Я снова чувствовал ветер. Такой холодный и свежий.

Я летал над могилами. Вихрь кружил меня над вершиной холма, швыряя то туда, то сюда.

У меня нет никаких сил, понял я.

Я не властен над собою.

Без тела я совершенно беспомощен. Лечу, куда ветер подует.

– Я хочу вернуть мое тело! – плакал я, а вихревые потоки кружили и вертели меня.

Неужели упырь действительно решил забрать мою жизнь?

Неужели он собирается навсегда остаться Спенсером Казимиром?

Нет, решил я. Он – упырь. Мое тело понадобилось ему, чтобы вырваться из могилы.

И теперь, когда он своего добился…

Теперь, когда он своего добился – что он намерен делать?

Мои родители, мои братья и сестренка… неужели они в опасности?!

Пока не выберешься – не узнаешь, – сказал я себе.

Но как? КАК?

Воу! Порыв ветра швырнул меня вниз.

Я увидел огонек, мерцающий над могильным камнем. Потом еще один. И еще.

Небольшие вспышки яркого света мерцали над каждой могилой.

А потом из тумана начали возникать темные силуэты. Фигуры поднимались вокруг меня – поднимались из могил.

Люди?

Нет. Не люди.

Тени людей. Их силуэты были бледны, почти прозрачны. Тени парили над могилами, и пустыми, безжизненными глазами смотрели в никуда.

Кружась на ветру, я в бессильном ужасе смотрел на подымающиеся фигуры. Я видел людей, старых и молодых, с иссохшей кожей и провалившимися глазами. У кого-то не было рук. У кого-то – зубов.

Некоторые практически разложились.

Молодая женщина парила над могилой. Клочья светлых волос облепили череп. На ней было бледно-розовое платье, заляпанное пятнами грязи и наполовину источенное копошащимися белыми червями.

Из могилы поднялся мужчина. Длинные темные волосы спадали вниз – аккуратно зачесанные, они окружали лишь голый череп без кожи и глаз. Из пустой глазницы высунул голову жук. Мужчина усмехнулся мне – ужасной усмешкой раздробленных челюстей.

Тень старухи взметнулась над другой могилой – и я ахнул. Блестящие серые слизни – сотни, не меньше! – облепили макушку и затылок ее пожелтевшего черепа.

Она медленно повернулась и уставилась на меня единственным глазом, уцелевшим на лишенном плоти лице.

Мужчина в гниющем черном костюме поднялся из еще одной могилы. Он поднял мертвое лицо к небу и разинул рот, словно пробуя ветер на вкус.

А потом тоже уставился на меня.

– Отныне ты один из нас, – прошептал он. Он высунул язык, черный, гниющий, и облизал изрезанные глубокими трещинами губы.

– Ты упырь, – прошептал он. – Ты кладбищенский упырь.

– Ты кладбищенский упырь, – повторила за ним и старуха, скребя пальцами затылок.

– Добро пожаловать! – прохрипел молодой человек. – Добро пожаловать в мир нежити!

– Так легенды не врали! – выдохнул я. – Упыри действительно встают из могил по ночам! И действительно парят над надгробьями!

– Да. Легенды не врали, – проскрипела старуха. – Ночами мы бродим по кладбищу. Мы не можем уснуть.

– Будь с нами, Спенсер. Пари вместе с нами над могилами! Отныне ты один из нас. Отныне ты – кладбищенский упырь! – провозгласил мужчина.

– Не хочу я быть упырем! – вскричал я. – Не хочу я парить над могилами! Я хочу вернуть свое тело!

– Тебе не вернуть твое тело, – прошептал мужчина.

– Оно пропало, – прокаркала старуха.

– Пропало… Пропало… – затянули другие упыри, поднимаясь из могил. – Твое тело пропало, Спенсер. Отныне ты – один из нас.

– Нееееет! – завопил я. Ветер подхватил мой крик и унес в небеса.

Безобразные, ухмыляющиеся упыри не обратили на это никакого внимания. Пока я в ужасе смотрел на них, они сформировали круг. Костяная рука лежала в костяной руке. А потом они закружились в танце.

Танец мертвецов.

Туман поблек, и темные фигуры кружились в свете луны. Неуклюже изгибались в пляске, шаркая ногами. С отвратительными усмешками на изуродованных, разлагающихся лицах.

Танцевали и танцевали, а я парил над ними.

И тут я почувствовал, как что-то тянет меня к ним. Тянет мимо них – к поваленному надгробью. Незримая сила безжалостно затягивала меня обратно в разверстую могилу.

– Нет! – закричал я. – Я не желаю быть упырем! Я не хочу жить на кладбище! Я хочу вернуть мое тело! Скажите, как мне вернуть его обратно!

Упыри прервали свой жуткий танец.

И в тот же миг неведомая сила отпустила меня.

– Он хочет вернуть свое тело! – старуха закудахтала от смеха.

– Оно пропало. – Мужчина в черном костюме выплыл из круга и направился ко мне. – Я же сказал тебе – твое тело пропало.

– Пропало… Пропало… – затянули остальные упыри.

– Да понял я, что пропало! – рявкнул я. – Но я его верну!

– Пропало… Пропало… – гудели мертвые голоса.

– Тебе ни за что его не вернуть, – заявил мужчина.

– Почему?! – крикнул я.

– Разве ты не знаешь, кто украл твое тело? – спросил он.

– Нет. Не знаю.

Хор упырей резко умолк. Никто больше не пел. Все как один они повернулись к мужчине.

– Твое тело похитил Освальд Мэнс, – сказал мужчина. – Ты опрокинул его надгробье. Ты его разозлил.

– Это вышло случайно, – сказал я. – Я все ему объясню. Я заставлю его вернуть мое тело.

– Освальд Мэнс никогда тебя не простит, – прошептал мужчина. – Освальд Мэнс – редкостный мерзавец. Он и его брат были до того исполнены злобы, что некоторые называли их воплощением Зла.

– Освальд Мэнс и его братец спалили дотла половину нашего города, – прокаркала старуха. – Они предали его огню – так, забавы ради. Погибли люди. Ох, сколько же людей погибло… – ее голос сорвался.

– Тебе никогда не отнять твое тело у Освальда Мэнса! – сказал мужчина. – Освальд слишком гнусен, чтобы вернуть его.

– Я верну его! – завопил я. – Меня не волнует, насколько он гнусен! Это мое тело, а не его! Должен же быть способ его вернуть!

– Способ есть. Скажи ему. Скажи ему… – забормотала старуха.

– Как? – воскликнул я. – Как мне его вернуть? Расскажите!

– Разбирайся сам, – ответил мужчина.

Я пытался добиться от упырей большего, но они отказывались говорить. Вместо этого они вновь закружились в медленном танце смерти.

Я смотрел на них, на их изможденные, безжизненные лица. Я беспомощно плыл, глядя на эти тени безжалостной смерти, глядя, как корчатся в пляске их изуродованные тела – и вновь почувствовал ту неумолимую силу. Она потянула меня обратно в раскрытую могилу.

Я должен выбраться с этого кладбища! – Я отчаянно боролся с невидимой силой. Но как? Как мне это сделать – без тела?

А упыри все отплясывали свой беззвучный танец среди могил, вскидывая негнущиеся ноги, хрустели костями рук и пальцев, и запрокидывали к луне ухмыляющиеся скелетированные лица.

Я чувствовал, как меня затягивает вниз… вниз, в холодную темную могилу.

Но тут мощный порыв ветра внезапно подхватил меня и понес прочь от пляшущих упырей.

Ветер пронес меня над кривыми деревьями и швырнул оземь.

Я почувствовал, что лежу, распростершись, на земле, на толстом ковре из палой листвы. А потом листья зашелестели, будто перешептываясь.

Сперва звук был тихим.

Потом сделался громче.

Сухой хруст. Что-то двигалось среди листьев. Что-то приближалось.

Хруст нарастал. Становился все громче и громче, пока не превратился в рев.

Скользя среди листьев, я вглядывался в направлении, откуда доносился пугающий звук.

И прислушивался… Прислушивался…

Пока не увидел крыс.

Темно-серым морем катились они сквозь сухую листву, захлестывая волнами надгробные камни. Дюжины дюжин крыс сновали по земле, хлеща чешуйчатыми хвостами по листьям и пронзительно визжа от голода.

Тощие, голодные крысы, рыщущие в поисках пищи.

Обнюхивающие землю.

Обнюхивающие могилы.

Вынюхивающие жертву.

Я в ужасе смотрел, как из-под какого-то надгробья выскочил перепуганный кролик.

Крысы хлынули вперед.

Кролик поднялся на задние лапки и замер, скованный ужасом.

Волна серой шерсти захлестнула несчастное создание. Кролик исчез в колышущемся сером море.

Все произошло молниеносно.

Крысы рассыпались в стороны, сосредоточенно пережевывая кровавые клочья нежного мяса.

За считанные секунды от кролика осталось всего ничего. Ошметки мышц. Лужа крови. И дочиста обглоданные косточки.

С отвращением смотрел я на беснующихся крыс.

С отвращением – и отчаянием.

Я смотрел на крыс… и внезапно понял, что должен сделать.

Крысы разбились на небольшие группки, догрызая останки своей жертвы. Острые зубы кромсали последние клочья кроличьей плоти.

Мне нужно тело, сказал я себе.

Мне не сбежать с кладбища без тела.

Я – всего лишь воздух. Я буду летать здесь вечно. Если, конечно, меня не затянет в могилу.

Дата добавления: 2015-07-16