Глава 10. В итоге единственное, что мы принесли обратно – это останки нескольких мертвых

В итоге единственное, что мы принесли обратно – это останки нескольких мертвых скорпионов, которых мы обнаружили разбросанными под каменной кладкой, и одну спасшуюся жертву - Клару.

Когда мы припарковываемся напротив школы, Сэнджай отходит с ней, чтобы, не привлекая внимания, задать несколько вопросов. Мне не нужно спрашивать, чтобы узнать, что она хочет найти своих мужа и детей. Все, кто смотрит, как она уходит, выглядят так, будто считают, что она заразная.

Когда я вхожу в наш класс истории, вонь тухлых яиц ударяет сразу же, как я открываю дверь. Подоконники заставлены коробками со старыми яйцами. Моей маме каким-то образом удалось найти тайник с ними.

Мама вышла. Я не знаю, что она делает или где находится, но это довольно нормально для нас.

Пейдж сидит на своей кроватке, опустив голову, так, что ее волосы прикрывают шов, и я могу почти не притворяться, что не замечаю его. У нее блестящие и здоровые волосы, как у любого семилетнего ребенка. Она одета в платье с цветочным рисунком, колготки и высокие розовые кроссовки, которыми болтает возле края кроватки.

- Где мама?

Пейдж мотает головой. Она больше ни слова не сказала с тех пор, как мы нашли ее.

На кресле перед ее кроваткой стоит кружка куриного супа с торчащей из нее ложкой. Похоже, что маме так и не удалось ее покормить. Когда в последний раз Пейдж ела? Я беру чашку и сажусь в кресло.

Поднимая полную ложку супа, я подношу ее к ней. Но Пейдж не открывает рта.

- Иии… паровозик заезжает в тоннель, - я по-клоунски улыбаюсь, когда пихаю ей в рот ложку, - Чу-чу! - Это срабатывало, когда она была совсем маленькой.

Она украдкой глядит на меня и пытается улыбнуться. И прекращает, когда стежки начинают изгибаться.

- Давай же, это вкусно.

Он с мясом. Я ввела правило и объявила, что, как только у нас начнутся проблемы с поиском пищи, Пейдж больше не будет вегетарианкой. Может, это удерживает ее от того, чтобы попробовать суп?

А может, и нет.

Пейдж качает головой. Она не отказывается, но и есть тоже не будет.

Я кладу ложку обратно в чашку.

- Что случилось, пока ты была у ангелов? – спрашиваю так мягко, как только могу, - Можешь об этом рассказать?

Она смотрит в пол. Слезинка искрится на ее ресницах.

Я знаю, что она способна говорить, ведь она звала меня «Рин-Рин», как тогда, когда была маленькой, и «мама» или «мамочка». И «голод». Она произнесла это несколько раз.

- Это останется между нами. Больше никто не услышит. Ты хочешь рассказать мне, что случилось?

Она медленно кивает, разглядывая свои ноги. Слеза падает ей на платье.

- Окей, мы не будем разговаривать об этом прямо сейчас. И никогда не будем об этом говорить, если ты не захочешь, - Я ставлю чашку на пол, - Но ты знаешь, что можешь есть?

Она вновь кивает. «Голод». Шепот такой тихий, что я еле слышу его. Ее губы с трудом открываются, чтобы говорить, но я успеваю заметить ее бритвенно острые зубы.

Мои внутренности сжимаются.

- Ты можешь сказать, чего ты хочешь? – Часть меня отчаянно желает узнать ответ. Но все остальное во мне в ужасе от того, что она может сказать.

Она колеблется перед тем, как вновь отрицательно качнуть головой.

Мои руки поднимаются независимо от моего желания. Я поглаживаю ее волосы, как делала это всегда. Она поднимает на меня взгляд, и ее волосы открывают швы.

Грубые, неровные стежки крест-накрест пересекают ее лицо. Швы, пролегающие от губ до ушей, перерезают его неестественной улыбкой. Красные, черные и синюшные, они так и бросаются в глаза. Они сбегают вниз по шее и под платье. Я желаю, чтобы ни один из них не проходил через ее горло так, будто ей пришили голову к телу.

Моя рука дрожит возле ее головы, почти касаясь волос, но не совсем.

Затем я опускаю ее обратно.

Я отворачиваюсь от Пейдж.

Груда одежды разбросана по раскладушке моей матери. Я роюсь в поисках джинсов и свитера. Мама не заботится о том, чтобы срывать ярлычки, но она всегда вышивает желтые звезды на нижней части штанин для защиты от бугимена. Меня это не волнует до тех пор, пока вещи сухие и не слишком воняют тухлыми яйцами.

Я переодеваю мокрую одежду.

- Собираюсь посмотреть, можно ли найти еще какую-нибудь еду для тебя. Я скоро вернусь, окей?

Пейдж кивает, вновь смотря на пол.

Я ухожу, желая, чтобы у меня был сухая куртка, в которую можно завернуть мой меч. Я, было, решаю надеть мокрую, но передумываю.

Школа располагается на самом углу между улицами с рощей, принадлежащей Стэнфордскому Университету, и элитным торговым центром. Я бреду к магазинам.

Мой папа всегда говорил, что в этом краю слишком много денег, и даже торговые центры указывают на это.

В прошлые дни, в Мире До, ты мог увидеть Стива Джобса, основателя Apple, завтракающего здесь, пока он не стал жителем Кремниевой Долины. Или застать Марка Цукерберга, основателя Facebook, перекусывающим с друзьями.

Для меня все они выглядели как средней руки менеджеры, но мой отец варился во всем этом. Технократы, называл он их.

Уверена, что несколько дней назад в лагере видела Цукерберга, копающего выгребную яму рядом с Раффи. Думаю, и за миллиард долларов нельзя купить много уважения в Мире После.

Я проношусь от машины к машине, как будто случайный выживший на улице. Автостоянка и дорожки в основном пустуют, но по магазинам слоняются люди. Некоторые собирают одежду.

Неплохое место для того чтобы найти куртку, но прежде еда.

Вывески ларьков с бургерами, закусочных с буррито и магазинов с соками заставляют мой рот наполниться слюной. Было время, когда я могла зайти в любой из них и заказать еды. В это трудно поверить.

Я направляюсь в супермаркет. Внутри линия, стоя до которой, люди не видны сверху. Я не была в супермаркете с самых первых дней Нашествия.

Полки некоторых магазинов были опустошены паникующими людьми, в то время как другие были закрыты, чтобы никто до них не добрался. Банды, образовавшиеся в Мире После, держат магазины со дня начала Большого Нашествия, с тех пор, как стало ясно, что не осталось ничего определенного.

Подвешенное на двери окровавленное перо говорит мне, что этот супермаркет принадлежит банде. Но, судя по находящимся здесь людям, банда либо щедро поделится с частью из нас, либо потеряет часть добычи, вступив в борьбу с Сопротивлением.

Оставленный на дверном стекле грязный отпечаток окровавленной ладони заставляет задуматься над тем, что банда не слишком счастлива от того, что ей приходится делиться своими богатствами.

Внутри члены Сопротивления раздают небольшое количество еды. Пригоршню крекеров, черпак орехов, лапшу быстрого приготовления. Здесь почти столько же солдат, сколько было во время нападения на обитель.

Они стоят на страже продовольственных прилавков с выставленными напоказ обрезами.

- Народ, это все, что вы получите, - говорит один из работников, - Держитесь, и скоро мы сможем начать готовить. Надо просто продержаться до того, как мы получим кухонные плиты.

Солдат рявкает:

- Один пакет на одну семью! Никаких исключений!

Предполагаю, что никто им не говорил, что еду доставляют в штаб-квартиру Оби. Я оглядываюсь и оцениваю ситуацию.

Здесь ребята моего возраста, но я никого не могу узнать. Хотя многие из них высоки, как взрослые, они стараются не отходить от своих родителей. Некоторые девушки держатся за руки своих мам и пап, как маленькие. Им кажется, что они в безопасности и защищены, оберегаемы и любимы, что они кому-то нужны.

Я задаюсь вопросом, каково это. Так ли это хорошо, как выглядит со стороны?

Я понимаю, что обхватываю локти, будто хочу обнять себя. Я расслабляю руки и выпрямляюсь.

Язык тела многое говорит о твоем месте в мире, и последнее, что мне нужно, это выглядеть уязвимой.

Я замечаю кое-что еще. Множество людей смотрят на меня, одинокую девочку-подростка в очереди. Мне говорили, что выгляжу младше своих семнадцати, возможно, потому что маленькая.

Здесь большие парни с молотками и битами, которые, я уверена, предпочтут держать меч, подобный тому, который у меня за спиной. Пушки была бы лучше, но их сложно украсть, а на данном этапе игры, похоже, они есть только у крупных парней

Я смотрю на мужчину, который смотрит на меня, и знаю, что в Мире После не существует такого понятия, как безопасное убежище.

Без причины точеное лицо Раффи всплывает в моем сознании. Есть у него раздражающая привычка так делать.

Тем временем я оказываюсь впереди очереди, я сильно голодна. Не хочу даже думать о том, что может чувствовать Пейдж. Я достигаю стола раздачи и кладу на него руки, но парень кидает на меня один-единственный взгляд и отрицательно качает головой.

- Один пакет на одну семью, прости. Твоя мама уже была здесь.

- О, - а, вот оно, благословение и проклятье славы. Мы, наверно, единственная семья, которую узнает половина людей в лагере.

Парень смотрит на меня так, будто уже все это слышал – и устал от объяснений, почему он должен отдать больше еды,

- В кладовке есть тухлые яйца, если тебе нужно больше коробок с ними.

Восхитительно.

- А она взяла тухлые яйца или немного нормальной еды?

- Уверен, что она получила нормальную еду.

- Спасибо. Я это ценю, - разворачиваюсь. Я могу почувствовать давление взглядов, смотрящих, как я иду одна по направлению к темнеющей парковке. Я даже не сообразила, что становится поздно.

Краем глаза я замечаю мужчину, кивающего другому, который потом сигнализирует еще одному парню.

Все они здоровые и вооруженные. Один перекидывает через плечо биту. У другого рукоятка молотка выглядывает из кармана куртки. У третьего заткнут за пояс большой кухонный нож.

Они будто случайно выскальзывают вслед за мной.

Дата добавления: 2015-07-16