Вы были одним из активных участников и организаторов в деле дарования Автокефалии молодой Православной Церкви в Америке. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом событии.

Вопрос об Американской автокефалии — не новый вопрос. Он был поставлен святителем Тихоном в 1905 г. в связи с подготовкой Всероссийского Собора. Отзыв архиепископа Тихона напечатан тогда же[150]. «Америка — не Россия, — писал он, — паства — многонациональная; условия — демократические. Такой Церковью нельзя было уже тогда управлять как рядовой епархией. Надо учредить особую независимую Церковь». После революции, когда связь с Москвой нарушилась, идею автокефалии фактически применил к жизни митрополит Платон. В 1931 г., как и митрополит Евлогий в Париже, он отказался принять Указ Патриархии о «лояльности» Советам и объявил митрополию «временно самоуправляющейся». Последовали прещения из Москвы, установление отдельного «Патриаршего» Экзархата. Но паства осталась в огромном большинстве верной митрополиту Платону и его преемникам. Оба его преемника — митрополиты Феофил и Леонтий — надеялись, что Русская Церковь своевременно признает Американскую автокефалию. Именно это и осуществилось вследствие переговоров, тянувшихся с 1961 по 1970 г.

Я лично участвовал во всех встречах, которые начались благодаря участию Патриархии с 1961 г. во Всемирном Совете Церквей. Исключительную роль сыграл митрополит Ленинградский Никодим (Ротов). Он поразил нас с самого начала своим умом и «чувством церкви». После нескольких встреч он принял нашу точку зрения всецело. Мы также хорошо понимали условия жизни Церкви в советских условиях, но верили, что при наличии никодимовского быстроумия истинно церковный дух сможет — хотя бы в одном этом случае нашей автокефалии — преобладать над тлетворным раболепством перед «уполномоченными?.

Первоначально епископат митрополии относился весьма недоверчиво к переговорам с Москвой. Но влияние таких людей, как архиепископ Сан–Францис–ский Иоанн (Шаховской), а также активное участие в переговорах отца А. Шмемана и вообще жажда церковного мира с Матерью–Церковью, преобладавшая среди духовенства и народа, превозмогла препятствия. Всем стало ясно, что мир возможен только на основе автокефалии.

Я убежден, что Американская автокефалия будет признана историками 1) как единственный за много лет творческий шаг в сторону рожденья новой, молодой Американской Церкви; 2) как «первая ласточка» в еще сейчас продолжающемся процессе раскрепощения Русской Церкви от советской зависимости. К несчастью, это не все понимают: другие юрисдикции в Америке — греческая, сербская, сирийская — предпочитают стоять за «этническую» зависимость Церкви, тем самым ограничивая ее миссию в Америке и поддерживая канонический хаос… Не признает ее также и маленькая группа так называемых «карловчан» (Русская Зарубежная Церковь). Я сам считаю милостью Божьей тот факт, что мне было суждено участвовать в осуществлении этого истинно церковного дела.

В России разрушается семья. Это понятно — еще Энгельс объявил семью пережитком прошлого, и ее у нас разрушали сознательно. Каково положение этого социального института в Америке?

Не только в России, но и в западных обществах быстро разрушается семья и ее значение. Дело, видимо, не только в экономических условиях. Часто говорят, что в России семья разрушается благодаря квартирному кризису, необходимости работы обоих родителей, нехватке питания, разложению общества вследствие сталинского террора и войны. Но на Западе изобилие. Несмотря на это (или благодаря именно этому?), человек ищет еще большего материального благополучия. Легко приобретать средства ограничения рождаемости. Эта легкость, может быть, лучше, чем систематическая практика абортов (как в Советском Союзе), но она поощряет дешевое сластолюбие и безответственность. Общее всем обществам — отсутствие духовных приоритетов, секуляризованный эгоизм, эгоистическая борьба па существование (духовный дарвинизм?), отвержение всякой дисциплины и аскетики. Семья не может существовать без самоограничения, без признания важности других личностей, членов семьи. Без практической, ежеминутной заботы о «ближнем». Писание говорит: «Нехорошо быть человеку одному», а наше общество не хочет признать, что «счастье» дается не даром, а через усилие любви.

В христианстве брак толкуется как образ духовного совершенства: Бог любит свой народ, как муж любит жену. Христос — «единая плоть» с Церковью. Это значит, что и обратное верно: муж и жена призваны явить образ Божественной любви к людям. В таинстве брака они не только призываются к такому совершенству, но получают благодатную силу осуществить его. Но благодать — не магия: человек от нее может отказаться и не осуществлять то, что ему дает Бог.

Лично я могу благодарить Бога и за семью, в которой вырос, и за свою собственную семью. Ровно сорок лет я женат на М.А. Можайской (внучатой племяннице известного русского авиатора), родившейся, как и я, во Франции. У нас четверо детей, из которых трое женаты или замужем, все на американцах. Но все четверо говорят и по–русски, и по–французски (все четверо родились во Франции). Мой старший сын окончил Свято–Владимирскую академию и защитил докторскую диссертацию в католическом университете Notre–Dame. Последние два года он доцент литургики в нашей Духовной академии. Диссертация его о реформе богослужения при патриархе Никоне будет скоро напечатана на английском языке. Несомненная принадлежность всех наших детей к американской культуре не мешает им оставаться людьми церковными и сохранять ощущение русской духовной культуры. У старшего сына, Павла, профессора литургики, — четверо детей, моих внуков.

Как вы относитесь сегодня к Декларации митрополита Сергия (Страгородского), который в 1927 году обратился к пастве с призывом признать Советскую власть и молиться за нее? Как Вы расцениваете последующие заявления, сделанные им для прессы в 1930 году, когда он отрицал гонения на Русскую Церковь и назвал томящихся в тюрьмах епископов и священников уголовными преступниками?

Если подходить объективно к тексту этой Декларации, то ничего особенного в ней не сказано. Мне кажется, что ее значение преувеличено. То, что митрополит Сергий административно подчинялся НКВД, это сегодня ни для кого не секрет. А вот его последующие заявления о том, что религиозных гонений в СССР никогда не было, — это гораздо тяжелее, чем сама Декларация. Текст Декларации гласит, что СССР — это наша гражданская Родина и что верующие должны быть лояльны по отношению к ней. В этом нет никакого греха. Заметьте, что в тексте Декларации не сказано ничего ни о марксизме, ни о безбожии. Это просто де–факто признание гражданского строя. А вот отрицание гонений — это духовно опасная ложь.

И в то же время, зная, в каких обстоятельствах прозвучали эти заявления митрополита Сергия, зная, что он был большим богословом, церковным деятелем и был не проходимцем, а наиболее выдающимся архиереем среди русского епископата, я не сомневаюсь, что он несомненно сделал эти заявления под угрозами. Причем не ему лично, а другим. Есть достоверные сведения, что еще в 1927 году, когда он находился в заключении, а большинство русских епископов томилось в лагерях и тюрьмах, представитель НКВД Евгений Алексеевич Тучков приносил митрополиту Сергию списки епископов и угрожал, что наиболее активных расстреляют, если он не пойдет на компромисс. И приговари вал, что об этих расстрелах никто даже не узнает. Митрополит Сергий, когда его освободили из заключения, дал согласие подписать текст Декларации, поскольку в ней нет измены вере.

Как вы оцениваете личность и деятельность митрополита Кирилла (Смирнова)? Какие достоинства и просчеты Вы видите сегодня у епископов «катакомбной Церкви» — митрополита Иосифа (Петровых), епископов Афанасия (Сахарова) и Серафима (Звездинского)?

Все эти архиереи тогда, в 1927 году, решили порвать с митрополитом Сергием. Мне кажется, что эти архиереи рассчитывали на небольшое количество верующих. Нескол ько сот человек, которые могут уйти в подполье, чтобы сохранить «белые ризы». Я не сомневаюсь в их честности и искренности, хотя митрополит Иосиф принял назначение на ленинградскую кафедру из рук митрополита Сергия. И только когда его лишили этой кафедры, он вдруг стал протестовать. Видимо, вмешались какие–то личные амбиции. Но в основном эти епископы были исповедниками веры. Мне сегодня кажется (и это мое личное мнение), что митрополит Сергий сохранил преемство церковной жизни. Важно то, что в открытых храмах в тридцатые годы исповедовались и причащались миллионы людей, слушали церковную проповедь. Представим себе, что митрополит Сергий не подписал бы Декларацию, — в этом случае все храмы были бы переданы обновленцам. И тогда по всей России остались бы лишь группки «катакомбников». В конце концов, если бы не было митрополита Сергия, стало бы гораздо хуже. Вспомним, что когда начались «большие» чистки в 37 году, то почти весь «сергианский Синод» был уничтожен.

Дата добавления: 2015-07-16