Глава 21. Я изучал химию не меньше чем в семи различных школах

Я изучал химию не меньше чем в семи различных школах. Не запомнил из нее почти ничего. Получил лишь общее впечатление. Но я узнал, что можно добавить совсем немного нового вещества в стеклянную колбу, и все взорвется с громом и пламенем. Щепотка какого-то порошка производит несоизмеримо большое действие.

Именно так я переживал по поводу гибели Молли. Я ни разу с ней не встречался, даже не слышал о ее существовании. Но теперь я был непропорционально разозлен. Я переживал ее смерть гораздо сильнее, чем смерть брата. Джо выполнял свой долг. Он знал, на что шел. Он сам сделал выбор. Мы с Джо понимали, что такое риск и что такое долг, с тех пор как впервые научились что-то понимать. Но с Молли все было совсем по-другому.

Еще я вынес из химической лаборатории представление о давлении. Давление превращает уголь в алмаз. Давление может многое. И сейчас давление воздействовало на меня. Я был взбешен, на меня давило время. Мысленно я представил, как Молли сходит с самолета. Идет к терминалу, горя желанием найти брата Джо и помочь ему. Широко улыбается торжествующей улыбкой, сжимая портфель с файлами, которые не должна была копировать. Пошедшая на большой риск. Ради меня. Ради Джо. Образы давили на мое сознание, словно континентальные плиты в месте геологического разлома. От меня зависело, сокрушит ли меня это давление или превратит в алмаз.

Мы стояли, прислонившись к бамперу машины Роско, оглушенные и молчаливые. Среда, почти три часа дня. Я крепко держал Финлея за руку. Он хотел остаться и принять участие. Сказал, что это его долг. Я наорал на него, что у нас нет времени. Силой вытащил его на улицу. Провел прямо к машине, так как я понимал, что от наших действий в ближайшие минуты зависит, что будет ждать нас впереди: победа или поражение.

– Мы должны изучить архивы Грея, – сказал я. – Это лучшее, что мы можем сделать.

Финлей, сдаваясь, пожал плечами.

– Это все что у нас есть, – сказал он.

Роско кивнула.

– Пошли.

Мы с ней поехали вместе в ее машине. Финлей всю дорогу держался впереди. Мы с Роско не обменялись друг с другом и словом. Но Финлей всю дорогу разговаривал сам с собой. Кричал и ругался. Я видел, как дергалась из стороны в сторону его голова. Он ругался, кричал и орал на лобовое стекло своей машины.

Тил ждал нас за стеклянными дверями полицейского участка, прислонившись к столу дежурного и сжимая в покрытой старческими пятнами руке трость. Увидев нас троих, он заковылял в просторное дежурное помещение. Сел за стол. За стол, ближайший к двери архива.

Мы прошли мимо Тила в кабинет, отделанный красным деревом. Сели, чтобы успокоиться и прийти в себя. Я достал из кармана распечатку Джо и положил ее на стол. Финлей просмотрел оборванный листок.

– Немного, да? – сказал он. – Что означает заголовок? «Е Unum Pluribus»? Девиз, только наоборот, так?

Я кивнул.

– "Из одного многие". Я не понимаю смысла этой фразы.

Финлей пожал плечами. Снова склонился над распечаткой. Вдруг послышался громкий стук в дверь, и появился Бейкер.

– Тил вышел из участка, – сказал он. – Разговаривает на стоянке со Стивенсоном. Вам ничего не нужно?

Финлей протянул ему оборванную распечатку.

– Сделай копию вот этого, хорошо?

Бейкер вышел из кабинета. Финлей забарабанил пальцами по столу.

– Чьи это инициалы? – спросил он.

– Нагл известны только те, кого уже нет в живых, – сказал я. – Хаббл и Молли-Бет. Два номера – телефоны университетов. Принстонского и Колумбийского. Последний – управление полиции Нового Орлеана.

– Как насчет гаража Столлера? – спросил Финлей. – Вы его осмотрели?

– Там ничего, – сказал я. – Только две пустые коробки из-под кондиционеров, оставшиеся с тех пор, как Столлер возил их во Флориду и время от времени крал.

Финлей буркнул себе под нос. Вернулся Бейкер. Протянул мне распечатку Джо и снятую с нее копию. Оставив оригинал себе, я отдал копию Финлею.

– Тил уехал, – сказал Бейкер.

Мы поспешно покинули кабинет. Успели увидеть белый «Кадиллак», выруливающий со стоянки. Распахнули дверь архива.

Маргрейв – крохотный городок, затерявшийся в глуши, но Грей двадцать пять лет заполнял это помещение бумагами. Я уже давно не видел столько бумаги. Вдоль всех четырех стен стояли шкафы от пола до потолка с белыми дверцами. Мы раскрыли все дверцы. В каждом шкафчике стояли ряды папок. Всего их было не меньше тысячи. Фибровые папки, на корешках бирки, под ними маленькие пластмассовые петельки, чтобы было удобнее доставать папку с полки. Слева от двери на верхней полке начиналась буква А. Справа от двери на самой нижней полке заканчивалась буква Z. Раздел на букву К находился прямо напротив двери, на уровне глаз.

Мы нашли папку с биркой «Клинер». Между тремя папками «Кланы» и одной «Клипспрингер против штата Джорджия». Я просунул палец в пластмассовую петельку. Вытащил папку. Она оказалась тяжелой, Я передал папку Финлею. Мы бегом вернулись в кабинет из красного дерева. Положили папку на стол. Раскрыли ее. Внутри были листы старой пожелтевшей бумаги.

Но это были не те листы. Они не имели никакого отношения к Клинеру, абсолютно никакого. Это была стопка старых докладных записок полицейского участка Маргрейва толщиной три дюйма. Текущие дела. Макулатура, которую надо было выбросить еще несколько десятков лет назад. Пласт истории. Перечень мер, которые необходимо предпринять, если Советский Союз запустит ракету на Атланту. Перечень мер, которые необходимо предпринять, если негр захочет войти в автобус с передней площадки. Масса всякого хлама. Но ни один заголовок не начинался с буквы "К". В папке не было ни одного слова, относящегося к Клинеру. Я смотрел на стопку бумаг толщиной три дюйма и чувствовал, как меня захлестывает отчаяние.

– Кто-то нас опередил, – сказала Роско. – Досье на Клинера вынули, заменив его этим мусором.

Финлей кивнул, но я покачал головой.

– Нет, что-то здесь не получается. В этом случае вытащили бы всю папку и выбросили в мусорный контейнер. Это сделал сам Грей. Ему нужно было спрятать досье, но он не мог заставить себя нарушить порядок архива. Поэтому он забрал из папки содержимое и положил вместо него эти старые бумаги. Сохранил все в полном порядке. Вы говорили, он был помешан на аккуратности, ведь так?

Роско пожала плечами.

– Досье спрятал сам Грей? Возможно. Он спрятал пистолет у меня в столе. Он ничего не имел против того, чтобы прятать свои вещи.

Я пристально посмотрел на нее. Ее слова заставили зазвонить тревожный колокольчик.

– Когда Грей отдал тебе свой пистолет? – спросил я.

– После Рождества, – сказала Роско. – Незадолго до своей смерти.

– Тут что-то не так, – задумчиво произнес я. – Этот человек прослужил двадцать пять лет следователем, так? Он был хорошим следователем. Солидным, уважаемым человеком. Почему такому человеку вдруг вздумалось держать в тайне, каким оружием он пользуется в свободное время? Никто бы ему слова не сказал. Грей отдал тебе эту коробку, потому что она содержала что-то такое, что требовалось спрятать.

– Он хотел спрятать пистолет, – сказала Роско. – Я уже говорила об этом.

– Нет, – возразил я, – не могу поверить в это. Пистолет был прикрытием. Он был нужен только для того, чтобы ты хранила коробку в запертом ящике. У Грея не было причин прятать сам пистолет. Такой человек при желании мог иметь в своем распоряжении хоть ядерную боеголовку. Главным было что-то другое, находящееся в коробке.

– Но ведь кроме пистолета в коробке больше ничего нет, – заметила Роско. – По крайней мере, определенно никаких досье.

Мы молча переглянулись. Бросились к двери. Выскочили из участка и подбежали к «Шевроле» Роско. Достали из багажника коробку Грея. Раскрыли ее. Я протянул «Дезерт Игл» Финлею. Внимательно осмотрел коробку с патронами. В ней ничего. Больше в коробке ничего не было. Я ее потряс. Осмотрел крышку. Ничего. Я разорвал коробку. Разодрал склеенные швы и разгладил картон. Ничего. Затем я разорвал крышку. В углу под загнутым отворотом был ключ, приклеенный изнутри скотчем. Там, где его не было видно. Там, где его спрятал умерший Грей.

Мы не знали, от чего этот ключ. Мы сразу отбросили все в здании полицейского участка. Отбросили дом Грея. Решили, что осторожный человек не выберет эти чересчур очевидные места. Я смотрел на ключ, чувствуя, как нарастает напряжение. Закрыв глаза, я попытался представить себе Грея, отгибающего отворот крышки, приклеивающего туда ключ и вручающего коробку своему единственному другу Роско. Следящего, как она убирает коробку в ящик своего стола. Следящего, как она запирает ящик на ключ. Успокаивающегося. Я составил эти образы в фильм и дважды мысленно прокрутил его, прежде чем понял, куда может подойти ключ.

– Парикмахерская, – сказал я.

Забрав «Дезерт Игл» у Финлея, я затолкал их с Роско в машину. Роско села за руль, рванула с места и выскочила со стоянки. Повернула на юг в сторону города.

– Почему? – спросила она.

– Грей частенько захаживал туда, – сказал я. – Три-четыре раза в неделю, как мне сказали старики. Грей был единственным белым, заходившим к ним. Он считал парикмахерскую безопасной территорией. Где не могли появиться ни Тил, ни Клинер, ни кто-либо еще. Но ведь ему не надо было ходить туда, так? Ты сказала, у него была длинная всклокоченная борода, а волос не было. Грей ходил в парикмахерскую не для того, чтобы бриться. Он ходил туда потому, что ему нравились старики.

Роско резко затормозила перед парикмахерской, и мы выскочили из машины. В парикмахерской не было ни одного клиента. Только двое стариков-негров, сидящих в креслах, ничем не занятых. Я протянул ключ.

– Мы пришли за вещами Грея, – сказал я.

Младший из стариков покачал головой.

– Дружище, тебе не сможем отдать.

Он подошел ко мне и забрал ключ. Шагнул к Роско и вложил ключ в ее ладонь.

– Вот теперь можем. Старый мистер Грей велел нам не отдавать его вещи никому, кроме его друга мисс Роско.

Старик забрал у нее ключ. Подошел к раковине, нагнулся и отпер узкий встроенный ящик из красного дерева. Достал три папки. Толстые, в обложках из старого картона. Протянул одну мне, другую Финлею, третью Роско. Затем подал знак своему напарнику, и они вышли в заднюю дверь, оставив нас одних. Роско села на обитую материей кушетку перед окном. Мы с Финлеем устроились в креслах. Вытянули ноги на хромированные подножки. Начали читать.

Мне досталась пухлая стопка полицейских протоколов. Отксеренных и переданных по факсу. Вдвойне расплывчатых, но читать было можно. Это было досье, собранное детективом Джеймсом Спиренцей, следователем отдела убийств пятнадцатого участка полиции Нового Орлеана. Восемь лет назад Спиренце было поручено расследование одного убийства, затем еще семи. В итоге получилось дело с восемью убийствами. Спиренца их не раскрыл. Ни одно из них. Полный провал.

Но Спиренца старался изо всех сил. Вел расследование очень тщательно и дотошно. Первой жертвой стал владелец текстильной фабрики, внедривший у себя какой-то новый химический процесс для обработки хлопка. Второй жертвой стал заместитель первой жертвы. Он ушел с фабрики и занимался сбором средств, чтобы основать собственное производство.

Остальные шесть убитых были государственными служащими – сотрудниками агентства по охране окружающей среды. Отделение в Новом Орлеане. Все шестеро вели одно и то же дело. Дело о загрязнении дельты Миссисипи. В реке дохла рыба. Расследование поднялось на двести пятьдесят миль вверх по течению. Текстильная фабрика, расположенная в штате Миссисипи, сбрасывала в реку отходы: гидроксид натрия, гидрохлорид натрия и хлорин, и вся эта гадость, смешиваясь с водой, образовывала смертоносный кислотный коктейль.

Все восемь жертв были убиты одинаково. Два выстрела в голову из автоматического пистолета 22-го калибра с глушителем. Аккуратно и чисто. Спиренца предположил, что это была работа профессионала. Он пытался выйти на убийцу двумя путями. Хватался за все ниточки, совался во все дыры. Профессиональных убийц не так уж и много. Спиренца и его коллеги переговорили со всеми. Никто ничего не слышал.

Второй подход Спиренцы был классическим. Кому это выгодно? Новоорлеанскому детективу не пришлось долго копать, чтобы сложить все воедино. Больше всего подходил владелец той самой текстильной фабрики в штате Миссисипи. Все восемь убитых ему мешали. Двое были его конкурентами. Остальные шестеро угрожали закрыть его производство. Спиренца разложил этого владельца на части, вывернул его наизнанку. Целый год изучал каждый его шаг в увеличительное стекло. Об этом говорили бумаги, которые я сейчас держал в руках. Спиренца натравил на этого человека ФБР и налоговую полицию. Все его счета были проверены до последнего цента в поисках неоприходованных выплат неуловимому киллеру.

Расследование продолжалось целый год, но так и не дало никаких результатов. Попутно было разрыто много всякой грязи. Спиренца пришел к выводу, что его подозреваемый убил свою жену. В прямом смысле забил ее до смерти. Этот тип женился во второй раз, и Спиренца послал предупреждение в управление полиции по месту его жительства. Единственный сын этого типа был психически ненормальный. По мнению Спиренцы, еще хуже своего отца. Полный психопат. Владелец текстильной фабрики опекал своего сынка, прикрывал его. Выкупал его из беды. Мальчишкой не один десяток раз интересовались правоохранительные органы.

Но ничего конкретного установить не удалось. Новоорлеанское отделение ФБР потеряло к делу интерес. Спиренца закрыл дело. Полностью забыл о нем до тех пор, пока старый следователь из управления полиции убогого городка в штате Джорджия не попросил его выслать информацию по делу семьи Клинеров.

Финлей закрыл свою папку. Крутанул кресло, поворачиваясь ко мне лицом.

– Фонд Клинера – это фикция, – сказал он. – Полная фикция, служащая ширмой для чего-то другого. Все это есть здесь. Грей вывел фонд на чистую воду. Проверил его деятельность сверху донизу. Ежегодно фонд расходует миллионы долларов, но его доходы, как следует из материалов Грея, равны нулю. Абсолютному нулю.

Финлей выбрал из папки один из листов. Подался вперед и протянул лист мне. Это было что-то вроде балансового отчета, в котором были представлены расходы фонда.

– Видишь? – спросил Финлей. – В это невозможно поверить. Вот сколько фонд тратит.

Я взглянул на отчет. Цифра была огромная. Я кивнул.

– Быть может, в действительности расходы даже гораздо больше. Я провел у вас в городе всего пять дней. До этого я шесть месяцев путешествовал по Штатам. А еще раньше я успел повидать весь мир. Без преувеличения Маргрейв самый чистый, самый ухоженный, самый прилизанный город из всех, где я побывал. Ему могут позавидовать Пентагон и Белый Дом. Поверьте, я там был. В Маргрейве все или совершенно новое, или только что отреставрированное. Все в идеальном состоянии. Просто становится страшно. И это должно стоить целое состояние.

Финлей кивнул.

– Кроме того, Маргрейв – очень странное место, – продолжал я. – Большую часть времени здесь никого нет. Жизнь замерла. Во всем городе нет даже намека на коммерческую активность. Здесь ничего не происходит. Никто ничего не зарабатывает.

Финлей непонимающе молчал. Не видел, к чему я веду.

– Только задумайся, – сказал я. – Возьмем, к примеру, ресторан Ино. Заведение новое, с иголочки. Все сверкает, самое современное оборудование. Но ведь в нем не бывает посетителей. Я никогда не видел там за раз больше двух человек. Официанток больше, чем посетителей. Так как же Ино платит накладные расходы? Выплачивает проценты по закладным? И то же самое в городе наблюдается повсюду. Вы где-нибудь видели, чтобы покупатели выстраивались в очередь?

Финлей задумался. Покачал головой.

– То же самое можно сказать про парикмахерскую, – продолжал я. – Я был здесь утром в воскресенье и утром во вторник. Старики сказали, что в промежутке у них не было ни одного клиента. Ни одного клиента за двое суток.

И вдруг я умолк. Вспомнил, что сказал мне один из негров. Сморщенный старый парикмахер. Внезапно я увидел его слова в новом свете.

– Старик-парикмахер, – произнес я. – Он сказал мне одну очень странную вещь. Я решил, что он сошел с ума. Я спросил, как им удается жить без клиентов. А он ответил, что клиенты им не нужны, потому что они получают деньги от фонда Клинера. И я спросил, какие деньги? Он сказал, тысячу долларов. Сказал, что такую сумму получают все предприниматели. Я решил, что речь идет о субсидии для мелкого бизнеса, тысяча долларов в год, так?

Финлей кивнул. Он не видел тут ничего странного.

– Я просто болтал от нечего делать, – продолжал я. – Как это бывает в парикмахерских. И я сказал, что тысяча долларов в год – неплохо, но волк все равно будет смотреть в лес, так? И знаешь, что мне ответил старик?

Финлей покачал головой. Он ждал, когда я отвечу. Я сосредоточился, вспоминая дословно, что сказал мне старый негр. Я хотел узнать, отмахнется ли Финлей от этого так же легко, как отмахнулся я.

– Он говорил так, будто открывает мне тайну, – сказал я. – Как будто ему может влететь только за то, что он обмолвился об этом хоть словом. Он шептал мне на ухо. Сказал, что не должен ничего говорить, но скажет, потому что я знаком с его сестрой.

– Ты знаком с его сестрой? – удивленно спросил Финлей.

– Нет, – сказал я. – У него в голове все перепуталось. В воскресенье я расспрашивал про Слепого Блейка, помнишь, про того гитариста, и старик ответил, что его сестра дружила с ним, шестьдесят лет назад. А потом у него все смешалось, и он, судя по всему, решил, что я знаком с его сестрой.

– И что же это за огромная тайна? – спросил Финлей.

– Старик сказал, что тысячу долларов они получают не в год, – сказал я. – Он сказал, тысяча долларов в неделю.

– Тысяча долларов в неделю? – переспросил Финлей. – В неделю? Разве такое возможно?

– Не знаю, – сказал я. – Вчера я решил – старик спятил. Но сейчас я прихожу к выводу, что он говорил правду.

– Тысяча в неделю? – повторил Финлей. – Чертовски неплохая субсидия. Пятьдесят две тысячи зеленых в год. Это чертовски неплохие деньги, Ричер.

Я произвел мысленные подсчеты. Указал на итоговую сумму баланса, составленного Греем.

– Все встает на свои места. Для того, чтобы делать подобные щедрые выплаты, нужны огромные деньги.

Финлей задумался. Крепко задумался.

– Мерзавцы купили весь город. Не спеша, тихо. Купили весь город, выплачивая по тысяче в неделю тут и там.

– Точно, – согласился я. – Фонд Клинера стал курицей, несущей золотые яйца. Никто не рискнет ее зарезать. Все жители Маргрейва держат язык за зубами и отворачиваются в сторону, когда нужно отвернуться.

– Согласен, – сказал он. – Клинерам могло безнаказанно сойти с рук даже убийство.

Я посмотрел на него.

– А им и так сошло с рук убийство.

– И что же нам делать дальше? – спросил Финлей.

– Первым делом мы должны выяснить, чем именно занимаются эти подонки, черт побери.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Но это же нам известно, разве не так? Они печатают на этом складе мешки липовых денег.

Я покачал головой.

– Нет, ты неправ. В Соединенных Штатах фальшивые деньги в крупных объемах больше не печатают. Этому положил конец Джо. Все это происходит за границей.

– Так в чем же дело? – спросил Финлей. – Я думал, речь идет о фальшивых деньгах. Иначе, почему этим делом занялся твой брат?

Встав с диванчика у окна, Роско подошла к нам.

– Речь действительно идет о фальшивых деньгах, – сказала она. – И я знаю, что именно происходит. Все до мельчайших подробностей. – Роско подняла в одной руке папку Грея. – Частично ответ содержится здесь. – Другой рукой она подняла свежую газету. – Остальное здесь.

Мы с Финлеем присоединились к ней. Просмотрели папку, которую она изучала. Это был отчет о слежке. Грей прятался под развилкой автострады и наблюдал за въезжающими и выезжающими со складов грузовиками. Тридцать два дня. Результаты были разбиты на три части. В первых одиннадцати случаях Грей видел по одному «входящему» грузовику в день, приезжающему с юга рано утром. «Исходящие» уезжали со склада весь день, направляясь на север и на запад. Грей определял места назначения по номерным знакам. По-видимому, он пользовался полевым биноклем. «Исходящие» грузовики разъезжались по всей стране. От Калифорнии до Массачусетса. За первые одиннадцать дней Грей зафиксировал одиннадцать «входящих» и шестьдесят семь «исходящих» машин. В среднем, ежедневно одна машина приезжала и шесть уезжали. Небольшие грузовики, всего около тонны груза в неделю.

Первая часть журнала наблюдения Грея отражала первый календарный год. Вторая отражала следующий. Он дежурил девять дней и зафиксировал пятьдесят три «исходящих» грузовика, те же самые шесть машин в день, отправляющиеся в те же самые точки назначения. Но перечень «входящих» грузовиков изменился. Первые полгода в день приезжало по одной машине, как и раньше. Но во второй половине входящий поток удвоился. Ежедневно стало приходить по две машины.

Последние двенадцать дней наблюдения картина снова стала другой. Все эти дни относились к пяти последним месяцам жизни Грея. С прошлой осени до февраля он по-прежнему фиксировал в среднем по шесть отъезжающих машин в день, направляющихся в те же самые места. Но «входящих» грузовиков не было, ни одного. Начиная с прошлой осени товар увозили, но не привозили.

– Ну, и? – спросил у Роско Финлей.

Она довольно улыбнулась. Она уже все поняла.

– Но это же очевидно, не правда ли? Клинер ввозил фальшивые деньги в страну. Они печатаются в Венесуэле, где он построил свой новый химический завод. Деньги привозятся на судах во Флориду, а оттуда перевозятся на склад под Маргрейвом. Затем развозятся в грузовиках на север и запад, в крупные города: Лос-Анджелес, Чикаго, Детройт, Нью-Йорк, Бостон. И там вбрасываются в наличный оборот. Сетью распределения фальшивых денег опутана вся страна. Это же очевидно, Финлей.

– Разве? – спросил он.

– Ну, разумеется, – уверенно заявила Роско. – Вспомни Шермана Столлера. Он ездил во Флориду встречать приходящие с моря суда, разгружающиеся в Джексонвилль-Биче. Он ведь как раз спешил встретить судно, когда его остановили за превышение скорости, так? Вот почему он нервничал. Вот почему к нему так быстро приехал дорогой адвокат.

Финлей кивнул.

– Все сходится, – закончила Роско. – Взгляните на карту Соединенных Штатов. Деньги печатаются в Латинской Америке и привозятся морем. Выгружаются на берег во Флориде. Переправляются на юго-восток, после чего поток разветвляется из Маргрейва. Часть течет на запад в Лос-Анджелес, часть в Чикаго в центр, часть в Нью-Йорк и Бостон на востоке. Отдельные ветви, так? Что-то вроде подсвечника или канделябра. Вы знаете, что такое канделябр?

– Знаю, – сказал Финлей. – Это такой большой подсвечник.

– Точно, – подтвердила Роско. – Вот как это выглядит на карте. Путь от Флориды до Маргрейва – это стебель. Отсюда отдельные ветви отходят к большим городам, от Лос-Анджелеса через Чикаго до Бостона. Это сеть распространения импорта фальшивых денег, Финлей.

Роско подкрепляла свои слова красноречивыми жестами. Нарисовала в воздухе канделябр. Мне ее рассуждения казались разумными и правильными. Поток катится из Флориды на север в грузовиках. Затем в сплетении автострад и шоссе, окружающих Атланту, разделяется и направляется отдельными струйками в крупные города на север и на запад. Канделябр как нельзя лучше изображал эту сеть. Левая ветвь отклонялась практически горизонтально, уходя в Лос-Анджелес. Как будто кто-то уронил какой-то предмет, а другой человек на него случайно наступил. Но это предположение было разумно. Практически несомненно, Маргрейв был точкой ветвления. Центром распределения был тот злополучный склад. Географическое положение не вызывало никаких сомнений. Гениальный план – использовать в качестве центра распределения сонный захолустный городок, которого нет ни на одной карте. У этих людей было огромное количество наличности. В этом можно было не сомневаться. Фальшивой наличности, но ее тоже можно тратить. И ее было очень много. Около тонны фальшивых денег в неделю. Махинация осуществлялась в промышленных масштабах, в гигантских. Этим объяснялись громадные траты фонда Клинера. Как только деньги кончались, можно было просто напечатать новые. Но Финлей так и не был убежден до конца.

– А как же последние двенадцать месяцев? – спросил он. – Импорт полностью прекратился. Взгляните на досье Грея. Машины перестали прибывать. Ровно год назад. Шерман Столлер как раз в это время остался не у дел. Целый год на склад ничего не поступало. Но что-то отсюда по-прежнему увозили. Те же самые шесть машин ежедневно. Ничего не поступает, но шесть машин в день уезжают? Что это значит? Что это за поток импорта?

Улыбнувшись, Роско взяла газету.

– Ответ здесь, – сказала она. – Об этом кричат все газеты, начиная с февраля. Береговая охрана. В прошлом сентябре началась крупная операция по борьбе с контрабандой. Об этом много трубили заранее. Клинер должен был знать. Поэтому он заблаговременно заготовил запасы. Видите список Грея? В течение шести месяцев перед сентябрем прошлого года входящий поток был вдвое мощнее. Клинер заготавливал большой запас на своем складе. Затем сбывал его в течение целого года. Вот почему негодяи так напуганы. Двенадцать месяцев они сидели на огромной куче фальшивых денег. Но сейчас береговая охрана вынуждена прекратить свою операцию. Импорт можно будет наладить как прежде. Вот что произойдет в ближайшее воскресенье. Вот что имела в виду бедняжка Молли, говоря, что мы должны успеть до воскресенья. Надо накрыть склад, пока в нем еще есть запасы.

Дата добавления: 2015-07-16