Шок культурный

– первонач. реакция индивидуального или группового сознания на столкновения индивида или группы с инокультурной реальностью.

Ситуация Ш.к. – это ситуация конфликта между привычными для индивида ценностями, нормами, языком, повседневными практиками, характерными для той среды, которую он покинул, и теми ценностями, нормами, языком, повседневными практиками, что характерны для новой среды, в которой он оказался.

Ш.к. в большей или меньшей мере испытывают все, попадающие впервые в инокультурную среду (туристы, эмигранты и т.д.). Сила шоковой реакции определяется глубиной различий между прежней и новой культурами; психол. характеристиками личности – ориентационными способностями, степенью ригидности или пластичности; наличием или отсутствием элементов старой культурной среды, напр., семьи, друзей, которые индивид “переносит” с собой в новый культурный контекст; степенью открытости или закрытости представителей новой культуры, с к-рьши контактирует индивид. Ш.к. также может иметь место на уровне группового сознания, когда в инокультурную среду перемещаются целые группы (напр., в случае массовой эмиграции), либо когда в результате интенсивной культурной диффузии возникает ситуация конфронтации между старыми и новыми ценностями, нормами, моделями поведения. Последнее постоянно происходит в ходе модернизации традиц.об-ва.

Выделяется четыре способа преодоления конфликта, порождающего Ш.к. Геттоязация: приезжие связываются между собой и образуют внутри новой для них культуры изолированные анклавы (гетто), где сохраняют и поддерживают традиц. для них модели культурного поведения. Примером могут служить имеющиеся практически во всех крупных зап. городах чайна-тауны, инд., малайские или рус. (Брайтон-Бич в Нью-Йорке) кварталы – гетто. Ассимиляция: приезжие пытаются целиком приспособиться к новой для них культуре, усвоить ее нормы, ценности, поведенческие модели, полностью отказавшись от наследия, той культуры, которую они покинули. Взаимодействие: попытка найти некую среднюю линию, совместить элементы старой и новой для индивида культур. Взаимодействие может организовываться двояко: либо пришельцы будут пытаться сочетать в своем поведении нормы обеих культур, стараясь наладить межкультурную коммуникацию, обогатить как свою собств. культуру, так и ту, в которую они прибыли, либо они станут делить свою жизнь на две половины, одна из которых посвящена новой, другая – старой культуре. Например, рабочие из Турции или Индии, занятые на производстве, на работе будут руководствоваться обязат. для исполнения правилами совр. индустриального труда, а дома, в семейной жизни будут практиковать свои традиц. обычаи и нравы. Колонизация: новоприбывшие будут всячески пропагандировать, навязывать проводить в жизнь свои собств. модели поведения, противопоставляя их тем, что традиционны для культуры, в которой они оказались. Последнее происходит в результате завоеваний, как военных, так и мирных, а также в ходе модернизационных процессов. Термин “колонизация” в данном контексте не имеет оценочного оттенка, это – ценностно нейтральное понятие; речь идет о культурной колонизации, полит, колонизация – лишь частный случай культурной колонизации, далеко не самый радикальный по своим последствиям.

Ш.к., если брать его в более широком смысле, как философско-культурную или даже философско-истор. категорию, оказался едва ли не решающим фактором возникновения и становления наук о культуре. Сообщения путешественников и миссионеров 12-17 вв., описавших бесконечное множество новых стран и народов, вызвали в Европе своего рода Ш.к., следствием которого оказалось открытие феномена культуры и открытие поля культурных исследований. Этот же Ш.к. породил в умах европейцев переворот, который можно назвать антропол. революцией. Суть ее в том, что пошатнулась претензия европ. человечества на исключительность его места в мире; человечество оказалось состоящим из множества культур, по формальным основаниям равным европейской. Если коперниканская революция лишила человечество иллюзии пребывания в центре мироздания, то антропол. революция лишила Европу иллюзии пребывания в центре экумены.

В целом Ш.к. играет в культуре положит, роль, ибо способствует культурным взаимодействиям, ведущим к обогащению отд. культур, увеличению степени их открытости, интеграции инокультурных элементов в традиц. культурные системы, пробуждает инновативное поведение со стороны как отд. индивидов, так и социальных групп.

Лит.: Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1966; Greverus I.-M. Kultur und Alltagswelt. Fr./M., 1987.

Л.Г.Ионин

ШОР

Розалия Осиповна (1894-1939) – филолог, лингвист, культуролог. После окончания герм. отделения историко-филол. ф-та 2-го МГУ (б. Моск. высшие женские курсы; 1919) и лингвистич. отделения историко-филол. ф-та МГУ (1921; специализировалась по истории зап. литературы у М.Н.Розанова и по сравнит, языкознанию и санскриту у В.К.Поржезинского и М.М.Покровского) была оставлена при кафедре сравнит, языковедения. Работала в Ин-те языка и литературы РАНИОН (1922-29), Ин-те народов Востока (1926-29); Гос. академии худож. наук (1924-30); ученый секретарь фольклорной подсекции лит. секции), Ин-те языкознания (1931-33) и др. научных ин-тах. Докт. филол. наук (1936), проф. (1934) кафедры языкознания Моск. ин-та иностр. языков и Моск. ин-та философии, лит. и истории. Действит. член Моск. лингвистич. кружка (1920), действ. член лингвистич. общества при Моск. ун-те (1917-23). Редактор лингвистич. раздела и автор многих статей по лингвистике, поэтике, зап.-европ. литературе в Лит. и Большой сов. (1-е изд.) энциклопедиях, штатный рецензент книг по лингвистике и поэтике журнала “Печать и революция” (1923-28).

В сферу на редкость широких филол. интересов Ш. входили общее языкознание, семасиология, экспериментальная фонетика, социолингвистика, индоевроп., тюркское и кавказ. языкознание; теория литературы, лит-ра др. и новой Индии, зап.-европ. ср.-век. лит-ра, нем. лит-ра 18-19 вв.; фольклористика.

В ранних, “формалистич.” работах по поэтике, посвященных анализу новеллистич. и романной композиции, Ш. испытала влияние М.А. Петровского, однако уже в сер. 20-х гг., критикуя, в частности, формализм ОПОЯЗа, рассматривала формальное описание только как “Forstudien”, как исходный пункт историко-культурной (социально-истор., позже “классово-исто?.”) интерпретации лит. произведения. Одновременно изменилось и ее понимание задач лингвистики, определявшихся теперь как “историко-культурная интерпретация” языка, “анализ словесного знака как памятника прежних культурных эпох бытия его носителя – коллектива”, что предполагало возвращение лингвистики в филологию, “в круг наук о культуре”; Ш. обостренно ощущала исчерпанность позитивистски ориентированного языкознания младограмматиков и моск. “формальной” школы, необходимость обновления его эпистемологич. ориентиров. Смена научной идеологии Ш. в значит, степени была связана с усвоением ею логико-герменевтич. идей Шпета, в “Эстетич. фрагментах” которого она увидела “обоснование новой системы теор. лингвистики”, состоящее “в подведении филос. фундамента под социальную теорию языка”; себя она причисляла к “молодой моск. лингвистич. школе, группирующейся под знаменем “Эстетич. фрагментов” (1925). С этих позиций она критиковала “логистич. направление” в лингвистике (логико-семиотич. учения А.Марти и Гуссерля), отсюда и своеобр. трактовка активно пропагандируемой ею франц. социол. школы (под ее редакцией и с ее комментариями в 30-е гг. вышли перевод “Курса общей лингвистики” Ф. де Соссюра, а также классич. труды А.Мейе и Ж.Вандриеса).

Своеобразие научной позиции Ш. (вызывавшее часто несправедливые обвинения в эклектизме) обусловило позитивную (но далеко не безоговорочную) оценку ею “нового учения о языке” Марра, с которым ее сближали и наиболее общие методол. установки (филологизм, соответственно, отказ от традиц. деления лингвистики на “внешнюю” и “внутреннюю”), так и более частные, например приверженность идее “скрещения языков”.

Соч.: Язык и общество. М., 1926; Кризис совр. лингвистики // Яфетический сб. Т.5. Л., 1927; Выражение и значение (логистич. направление в совр. лингвистике) // Уч. зап. Ин-та языка, и литературы. М., РАНИОН, 1927; Формальный метод на Западе. Т.1. М., 1927; Осн. проблемы яфетич. теории // Обществ, науки СССР. 1917-1927. М., 1928; На путях к марксистской лингвистике. М.; Л., 1931; Введение в языковедение (в соавт. с Н.С.Чемодановым). М., 1945.

Лит.: Памяти P.O. Шор // Сб. статей по языковедению. Т.5. М., 1939 (библиогр.); С.М. Хроникальные заметки: [о заседании, посвященном 100-летию со дня рождения P.O.Шор] // Вопр. языкознания. 1995. №3.

С.Ю.Мазур

Дата добавления: 2015-07-16