Читайте также:
|
БУДУЧИ «вскрытой» насильно, Япония очень умело и быстро научилась сама выходить во внешний мир как сила, охотно прибегающая к насилию в целях чисто империалистических.
При этом Япония в полной мере воспользовалась своей расовой и географической близостью к таким объектам мировой империалистической эксплуатации, как Китай и Корея.
Причем по отношению к Корее она вела себя почти в точности так, как вел себя по отношению к Японии незабвенный коммодор Перри.
Японию принуждали к неравноправным договорам державы, более сильные, чем она. А вот Корее их навязывала уже Япония (в дополнение к тем западным державам, которые, навязывая диктат Японии, не забывали и Корею).
Феодальная и прочно отставшая даже от Китая, Корея жила — как мы знаем — в условиях формальной вассальной зависимости корейского короля от китайского императора. Но в 1876 году Япония добилась от Кореи открытия для своей торговли важного порта Фузан, а в 1880 году — еще и Гензана и Чемульпо (памятного русским людям по подвигу «Варяга»).
О том, как развивались японо-корейские отношения далее, мы тоже знаем. Но будет полезным и уместным привести тут следующие слова из «Истории Японии» профессора Жукова: «Наглое поведение Японии, которая бесцеремонно нарушала всякие соглашения, наводняла Корею алчными торговцами, грубыми офицерами и
всякого рода авантюристами, грабившими народ и принимавшими участие во всевозможных внутренних интригах при корейском дворе, добиваясь преобладающего влияния на безвольных и продажных корейских феодалов, — дважды приводило к открытому возмущению. В 1882 и 1884 гг. помещения японской дипломатической миссии в Сеуле подвергались сожжению».
Запад вводил войска в Китай, Япония — пока лишь в Корею, действуя при этом и силой, и хитростью.
Вот вам и пример... Я уже писал, что «под занавес» уходящего XIX века в Корее началось восстание тонхаков против корейских феодалов. Так вот, среди вождей восстания были прямые... агенты японского Генерального штаба. Японские офицеры изучали обстановку, а при необходимости выполняли роль инструкторов.
Внутренняя смута — лучшее время для внешних империалистов. Так что посмотрим на предысторию японо-китайской войны еще и с этой стороны...
Итак, 4 июня 1894 года «генро» и правительство решили отправить в Корею войска.
А 16 июля 1894 года Япония и Англия подписали новый торговый договор на более-менее справедливой основе (это был прецедент отказа западной державы от Ансэйского договора).
И это дополнительно провоцировало уже в ближней перспективе японо-китайский конфликт. Ведь не за красивые глаза гейш Англия отказывалась от своих преимущественных прав в Японии! Это была плата за готовность Японии к силовой внешней политике, за готовность жить не идеями регионального мира и стабильности, а идеями агрессии и аннексии.
Англия и в Китае пользовалась в то время почти подавляющим влиянием. Однако политика Золотого Капитала всегда многослойна, и столкнуть Японию с Китаем англичане сочли для себя небесполезным. Причем технологию провоцирования Японии на внешнюю агрессию Англия тогда опробовала — и с успехом — в первый, но, увы, не в последний раз! Впереди было англосаксонское стравливание Японии и России...
Японию, впрочем, особо подталкивать в Корею и не приходилось. Осененный тенью Хидэйоси двенадцатитысячный экспедиционный японский корпус вскоре оккупирует Сеул и важнейшие корейские порты.
А японское правительство предъявляет Китаю ультиматум, требуя отказаться от всех прав на Корею (о праве на Корею корейского народа и речи не было).
1 августа 1894 года Япония объявляет Китаю войну и 1 сентября главная квартира (военная ставка) императора переносится в Хиросиму.
Китай в свою очередь подзуживала Россия, да и Америка была более чем недовольна так явно обнаружившейся прытью японцев и их аппетитами (право есть вкусные чужие пироги за чужой же счет Америка признавала лишь за собой).
Но реально тогда Японии помешать никто не мог, и Китай потерпел поражение если не в два счета, то в восемь месяцев. Даром что в сражении на реке Ялу 17 сентября китайские мусульманские полки (в Китае, как и в чеховской «Греции», хватало всего и всех) легли до последнего солдата.
Позиций своих мусульмане с раскосыми глазами не сдали, однако японцы их все равно заняли. После гибели защитников этих позиций...
Коррупция в китайском руководстве времен регентши Цы Си не то чтобы процветала, а была его неотъемлемой родовой чертой. После первых поражений китайских армии и флота непотопляемый сановник Ли Хун-чжан был отстранен, хотя «мирный договор» с Японией позже было поручено подписать ему же.
Между прочим, во время переговоров в Ли стреляли, и пуля, застрявшая под правым глазом, так и не была извлечена.
Через семь месяцев после битвы на Ялу, 17 апреля 1895 года, прелиминарный (предварительный) «мирный договор» был подписан в японском городе Симоносеки.
Кроме разных там уступок и контрибуции в 200 миллионов купинских лян (таэлей), то есть примерно в 300 миллионов рублей, наиболее существенным в этом «договоре» был отказ Китая от ост-
рова Формозы (Тайваня) и Пескадорского архипелага, а также от южной части провинции Фынтянь (Мукденская провинция) — Ляодунского полуострова (он также известен под японским названием «Квантунский», и это название русским не так уж и незнакомо).
«Соглашался» Китай и на «временное занятие» Японией Вэйхайвэя (на самом кончике Шаньдунского полуострова).
И вот тут, уважаемый читатель, все получилось в стиле лучших классических басен... Вообще-то о том, что получилось вскоре после Симоносекского «мира» и вследствие его, ты уже как-то осведомлен.
Но здесь мы ситуацию рассмотрим еще раз. Однако вначале — один совет.
Я очень рекомендую внимательно всмотреться в карту Северо-Восточного Китая, чтобы дальнейшее стало более наглядным.
А если желания «ползать» по карте нет, то читай внимательнее и разбирайся... Вот — Корейский полуостров. Он отделяет глубоко вдающееся в сушу Желтое море от моря Японского.
Материковые берега Желтого моря — китайские.
И у самого Китая Желтое море образует обширный «карман» Чжилийского залива и Ляодунского залива, ограниченный «снизу» (с юга) Шаньдунским полуостровом, а «сверху» (с севера) — полуостровом Ляодунским, граничащим с Кореей.
Чжилийский залив (Бохайвань) соединяется с Желтым морем Чжилийским проливом (Бохайхайся).
Места это стратегически лакомые (там от побережья и до Пекина недалеко).
Так вот, Формоза и Пескадоры за Японией в конце концов и остались.
Но не прошло и недели (точнее — прошло шесть дней) с момента подписания Симоносекского договора, как 23 апреля официальные представители России, Германии и Франции в Токио вручили японскому правительству «дружественную» ноту с «дружественным советом» — «во избежание международных осложнений» — не занимать Ляодунского полуострова.
И смех и грех... Тень Хидэйоси над Японией-то витала, да вот как быть с коллективной «рекомендацией» троих таких вот «друзей»? Тем более что она была подкреплена военно-морской демонстрацией соединенной франко-германо-русской эскадры в Чифу, где происходила ратификация мирного договора.
Обычно пишут, что затеяла все это Россия, но вряд ли Россия была подлинным автором идеи, особенно если учесть, кто был пружиной этой совместной акции со стороны России (об этом читатель узнает позже).
При чем тут была Россия? Франция и Германия сами не были заинтересованы в резком усилении Японии, потому что это мешало их собственной активности в Китае.
Но формально всем было выгодно вытолкнуть вперед Россию — чтобы обеспечить недовольство ее поведением как со стороны японских «верхов», так и со стороны весьма националистических к тому времени японских масс...
Японцы в той ситуации поступили единственно верно, то есть — уступили... 10 мая император Страны восходящего солнца опубликовал рескрипт. Тенно-микадо выражал благодарность трем «дружественным державам» за их «полезный и дружественный совет» и выражал согласие им воспользоваться.
В качестве компенсации Япония затребовала и получила дополнительно 30 миллионов таэлей. А вот что вскоре получили советчики за свое «заступничество» «в пользу» Китая...
Россия — право на постройку железной дороги через Северную Маньчжурию и аренду кончика Ляодунского полуострова. Полуострова, напомню, на границе с той Кореей, в которой уже вовсю разворачивалась Япония.
Ляодун...
Немного говорит это название русскому уму и для русского уха непривычно... А ведь на Ляодунском полуострове Россия арендовала Порт-Артур.
И вот этого названия нам уже не забыть...
Франция получила право на постройку дороги из Тонкина в Гуаньси.
Германия вскоре «на правах аренды» аннексировала, как мы знаем, район бухты Цзяочжоу с Циндао на Шаньдунском полуострове.
А район Вэйхайвзя на кончике Шаньдунского полуострова вместо Японии «временно» (и очень надолго) заняла в конце концов неугомонная и непременная Британия.
И тоже — на правах «аренды».
Японо-китайская война оказалась для Дальнего Востока рубежной. Во-первых, как станет ясно из дальнейшего, она создала будущие предпосылки для русско-японских трений и самой Русско-японской войны. Я тут имею в виду прежде всего аренду Россией земель на Ляодуне...
Во вторых, после победы над Китаем Япония из потенциальной полуколонии Запада превращалась в потенциального соперника тех держав, которые намеревались держать Японию «у ноги». Впрочем, подлинный хозяин западных держав — Золотой Интернационал — все-таки сумел в немалой мере использовать Японию для своих целей.
Цель же была все той же, что и в остальных местах планеты — вначале усиление, а затем и господство Америки как будущей резиденции этого хитрого и коварного Интернационала.
Был неизменным и метод — раздор между теми, кто мог планируемому господству Америки и Золотого Интернационала помешать.
Сильная националистическая Япония была для таких целей помехой, а умная националистическая Япония могла увидеть свое будущее в партнерстве с Россией.
В Европе Антанта и США усиленно рассоривали и стравливали Россию и Германию (об этом много говорилось в моей книге «Россия и Германия: стравить!»).
В Азии надо было стравить Россию и Японию.
Ведь кошмар «континентального блока» с участием Германии, России и стран Дальнего Востока мучил уже такого выдающегося англичанина, как лорд Пальмерстон, уже в середине позапрошлого века! А позднее — в эпоху расцвета викторианской Англии —
вышла книга англичанина Гомера Ли, о сути которой Карл Хаусхофер писал позднее так: «В этой книге относительно мнимого расцвета Британской мировой империи можно прочитать, что тот день, когда Германия, Россия и Япония объединятся, будет днем, определяющим судьбу англоязычной мировой державы, гибелью богов». А хочется ли «богам» гибнуть?
В ПЕРВОЙ Большой Советской энциклопедии есть обширная статья «Дальневосточный вопрос», принадлежащая перу члена главной редакции БСЭ, члена коллегии НКИД СССР, дипломата и историка Федора Ароновича Ротштейна.
Относящаяся к концу 20-х годов, она написана живо и с литературным блеском. Скажем, историю с «арендами» портов в Китае Ротштейн описывает так: «6 результате всей этой политической кадрили на территории Китая, вокруг одного и того же Чжилийского залива, очутились три хищника, еще недавно свидетельствовавшие свою дружбу Китаю, а ныне сидевшие друг против друга наподобие пантер, ежеминутно готовых к прыжку».
Правда, не говоря уже о том, что вряд ли было зоологически корректным именовать британского льва пантерой, более точной мне представляется оценка кайзера Вильгельма, считавшего, что Россия и Германия стали «хорошими стражами при входе в Чжилийский залив».
Кайзер, впрочем, тоже заблуждался: русского «стража» вышибли с его «поста» в 1904 году, а германского — через десять лет, в 1914-м...
Но вообще-то Ротштейн написал (я говорю это уже без иронии) очень интересную энциклопедическую статью, хотя далеко не все там верно по существу.
Так, «маньчжурский» план России (КВЖД, Порт-Артур и т. п.) Федор Аронович явно зря аттестует как «гораздо более грандиозный, чем проникновение в Корею». Именно в Корее Россия закладывала базу своего уже близкого грандиозного краха на Дальнем Востоке.
Вряд ли он прав и в утверждении насчет того, что: «Первая стадия в развитии дальневосточного вопроса была закончена в общем к выгоде России, которая, не в пример своим соперницам, могла связать свои новые приобретения со своей громадной империей территориально и таким образом оказывать на Китай чудовищное давление».
Какое там «давление»! Тем более — «чудовищное»... За аренду Порт-Артура и то пришлось выложить миллионную взятку Ли Хунчжану и еще одному его коллеге!
Но вот с чем спорить не приходится, так это с вводным тезисом статьи, и он так хорош, что я его прямо приведу:
«Дальневосточный вопрос есть по существу вопрос об экономическом и политическом захвате Китая империалистическими державами в условиях их взаимного соперничества. Как таковой он является одним из узловых вопросов мировой эпохи империализма. Индустриализация зап. штатов Америки; вступление на путь индустриализации Японии, крайне бедной собственными ресурсами; взятый царской Россией в начале 90-х гг., после крушения балканских надежд, курс на дальневосточную экспансию (какой такой «курс» при неосвоенном и необжитом русском Дальнем Востоке! Не «курс», а дурь! — C.K.); колониальные стремления молодой империалистической Германии, игравшей в Китае уже с середины 90-х гг. торгово-финансовую роль, уступавшую по значению лишь роли Англии, и наконец огромные экономические интересы последней — все эти международные факторы создали вокруг Китая крайне сложный и противоречивый переплет интересов и вожделений, из к-рых в 1895 родился Д. В.».
Тут все определено верно и — без «чудовищных» «пантер». То есть так, как оно и было... Хотя надо уточнить, что не только Китая, не только его одного касался дальневосточный вопрос. России и Германии он, может быть, касался еще более, чем Китая, потому что бил по их стратегическим интересам и перспективам даже больше, чем по перспективам китайским.
При этом я бы сказал, что не очень-то этот вопрос был и запутан! Как раз на Дальнем Востоке все было достаточно очевидно —
очень уж прозрачны были здесь и цели, и средства, и методы, и субъекты, и объекты усилий.
И еще одно плохо — Ротштейном не были указаны «удельные веса», или, если уж вспоминать о давлении и говорить языком химии, «парциальные давления» разных держав в дальневосточном вопросе.
А вот уж действительно чудовищное давление в Азиатско-Тихоокеанском регионе все более оказывали Соединенные Штаты...
ЧТОБЫ верно понять происходившее в мире Капитала в начале XX века — на всей планете вообще и на Дальнем Востоке в частности — надо отдавать себе отчет в том, что могучая, скажем, Британская империя, над которой к тому времени «никогда не заходило солнце», лишь на первый взгляд поступала так, как это было необходимо ей. В действительности же все существенное, что она в то время делала, обеспечивало в конечном счете усиление не Англии, а Америки.
А усиление Америки было возможно лишь при умалении Германии и России и при нейтрализации Японии.
Ведь день, когда Германия, Россия и Япония объединились бы, стал бы днем, определяющим судьбу не только (и не столько) Британии, сколько другой англоязычной державы — по ту сторону Атлантического океана...
В Европе, стравливая Россию и Германию, Англия, казалось бы, программировала будущее поражение своей конкурентки — Германии.
На деле Англия (не она одна, конечно, а и почти вся Европа вместе с ней) позднее таскала каштаны из огня Первой мировой войны для Америки. Один тот факт, что Англия из мирового кредитора превратилась в должницу США, доказывает это со всей очевидностью.
В желтой Азии Англия мутила воду в расчете на то, что мутная водица будет литься на колесо британской политической мельницы... Но английская линия устраивала и США.
Америка уже тогда посматривала на Японию косо. Американская федерация труда (АФТ) требовала полного изгнания японцев из Штатов, хотя их там было не так уж и много.
Расчет тут у дяди Сэма был явно следующий...
Относительно Японии: если японцы конфликтуют с Россией, то будут искать поддержки у Штатов и не будут конфликтовать со Штатами.
Относительно России: отвлекаем силы русских на Дальний Восток, и тогда русские будут нуждаться в европейских союзниках против Германии, а иными словами — во Франции и в Англии.
То есть стравливая Россию с Японией, можно было откалывать ее и от идей союза с Германией.
При этом важно было выдержать последовательность. Вначале надо было втянуть Россию в дальневосточные дела, уверить ее, что в Европе единственный выход для нее — это союз с Францией против Германии, а потом, рассорив Россию с Японией, надо было совершить обратный маневр и переориентировать Россию на Европу.
Что занятно, уважаемый мой читатель! Кайзер Вильгельм тоже подталкивал Николая Второго на Дальний Восток. Это ведь он давал знаменитый приказ семафорить Николаю с мостика своего «Гогенцоллерна» на русский «Штандарт»: «Адмирал Атлантического океана приветствует адмирала Тихого океана».
И, в отличие от англосаксов, он рассчитывал, что отвлеченная на Дальний Восток Россия не пойдет на войну с Германией в Европе. Он ведь исходил из явной слабости Японии по сравнению с Россией и не учитывал коварства Золотой Элиты, уже решившей мощно поддержать Японию против России и дать ей военную силу, достаточную для такого противостояния.
Вильгельм писал Николаю: «У нас всякий понимает, что Россия, подчиняясь законам экспансии, должна стремиться выйти к морю и иметь незамерзающую гавань для своей торговли. В силу этого закона она вправе претендовать на полосу земли, где находятся такие гавани (Владивосток, Порт-Артур)... Между двумя портами есть полоса земли, которая, попади она в руки противника, может сделаться чем-то вроде новых Дарданелл. Этого ты не должен допус-
тить. Эти «Дарданеллы» (Корея) не должны быть угрозой для твоих сообщений и помехой твоей торговле... Поэтому для каждого непредубежденного человека ясно, что Корея должна быть и будет русской».
Обычно считается, что Вильгельм всего лишь провоцировал Николая, но вряд ли это стопроцентно верно. Он-то лукавил — хотя бы потому, что не упоминал в письме такой в некоторых отношениях удобный для России вариант базирования флота, как китайская бухта Цзяочжоу.
Эту бухту кайзер присматривал для себя, и он ее получил. Но, повторяю, и простой провокацией его письмо не назовешь.
Во-первых, там было слово «Владивосток», а уж этот-то порт был на неотъемлемо русской земле, и уж его-то укреплять надо было и впрямь, не залезая в те корейско-маньчжурские авантюры, о которых мы еще поговорим.
Во-вторых, расчетливо, по-хозяйски проводимая дальневосточная линия русской политики действительно могла бы обеспечить России устойчивое положение великой тихоокеанской державы. Это было вполне реальным и полезным для России вариантом развития общей дальневосточной ситуации. И не мог ведь Вильгельм заранее предполагать «цусимский» ее вариант.
Насчет Кореи тоже все было сказано верно. Да вот, увы, — поздно!
И забавно, и печально то, что резон был как в рассуждениях Антанты, так и Вильгельма.
Для России активная и жесткая дальневосточная политика была вполне разумной. А при этом она должна была быть прежде всего охранительной. Корея могла стать «русской», но время для этого было упущено. Жаль, конечно, но надо было смотреть правде в глаза.
И если уж и стоило конфликтовать с Японией, то, скажем, беря курс на вариант Кореи как прямого, юридического российского протектората при готовности его защищать всеми средствами. При этом можно было предъявить претензии и по поводу Курил — естественного, выдвинутого в океан форпоста России.
Вот уж тут можно было и повоевать при необходимости.
Вылезать же за пределы уже приобретенного на Дальнем Востоке (то есть идти на китайский берег Амура и южнее) нам было более чем преждевременно. Да не то что преждевременно — просто нецелесообразно.
Идти же в Южную Маньчжурию, в Порт-Артур, было глупо и преступно. Лучше уж было просто уступить ее Японии в обмен на мирное развитие нашего Приморья.
Но если уж претендовать на влияние вне границ России, то не далее чем в пределах приграничной маньчжурской зоны — по линии Китайско-Восточной железной дороги, «срезающей» пограничную с Китаем «амурскую» дугу.
А романовскую Россию черт, да плюс британский лев, да плюс — закулисно — американо-еврейские Куны, Лебы и дядя Сэм понесли аж на Желтое море, в Порт-Артур.
Как раз под бок к японизируемой Корее.
Уважаемый читатель! Я уже говорил и не в последний раз повторю: для того чтобы в той ситуации столкнуть законные (с империалистической точки зрения) интересы Японии и безнадежно химерические (с империалистической же точки зрения) интересы России, Корея была местом почти идеальным.
Увы, интернациональное, все усиливающееся крыло британского и американского Капитала мало сомневалось в том, что эта — романовско-виттевская — Россия в Азии будет вести себя так же глупо и антинационально, как и в Европе.
Ведь эта Россия была уже очень прочно опутана как интернациональными займами, так и, говоря языком современным, внутренними агентами влияния.
А чего стоил, скажем, такой августейший «фрукт», как генерал-адмирал великий князь Алексей! Эта туша, метко прозванная «семь пудов августейшего мяса», пыхтя изрекала: «Мне на все наплевать!» — и была склонна обсуждать новый способ приготовления ее поваром стерляди намного более охотно, чем варианты большой политики. Пребывая при этом в уверенности, что япошки — это не проблема.
Поэтому Золотой Элите можно было не бояться того, что, столкнувшись с трудностями на Востоке, Россия блокируется с Германией на Западе.
Англия знала, что, пока Россией будут управлять якобы русская петербургская биржа, якобы русский Витте и русские коронованные придурки, этого не будет!
В ноябре 1901 года официальный Петербург пышно встречал уже известного нам Ито, который приехал на переговоры о... русско-японском соглашении.
Перед одним из приемов в честь Ито министр иностранных дел граф Ламздорф обратился к графу Игнатьеву (не бравому молодому генштабисту и будущему генералу Красной Армии, а его родственнику, семидесятилетнему ветерану дипломатической службы) с просьбой:
— Голубчик граф Николай Павлович! Вы не будете возражать, если вас посадят рядом с Ито?
— Да почему бы и нет, но с чего такая честь?
— Голубчик, ведь вашему знакомству с Дальним Востоком уже сорок лет, если считать со времени вашей первой миссии в Китай!
— Да-а, — размяк Игнатьев, — было время... Это ведь я посредничал тогда между китайцами и французами и подписал Пекинский договор...
— Помню, помню... Так вот, кому же как не вам, знатоку дальневосточных проблем, попытаться выведать у Ито, с чем он к нам приехал на самом деле?
После приема один граф осведомился у другого:
— Так в чем же тут дело?
— А в том, милейший Владимир Николаич, чтобы нам избежать столкновения с Японией и постараться прийти к соглашению, возможному для обеих сторон, — задумчиво ответил Игнатьев.
— Ито действительно так думает?
— Головой не поручусь, но, похоже, он в своем желании мира с нами искренен, Владимир Николаич...
Вообще-то поездка Ито была для части японских «верхов» прежде всего тактическим ходом в игре с Англией. Обожающему напускать политического тумана Альбиону хитрецы-японцы намекали: мол, или вы, господа бритты, договариваетесь с нами, или мы договоримся с русскими.
Тактика тактикой, но все могло сложиться для России и Японии иначе...
Раз за разом японцы требовали от нас полной для себя свободы в Корее. Ну а нам-то что? У нас с Кореей и границы-то общей, собственно, было с заячий скок. А удобное время для мощного нашего вхождения в Корею как в законный протекторат, на основании приглашения самих корейцев, было упущено.
Зато, идя на соглашение с японцами, Россия могла бы сорвать все дальневосточные антирусские планы, то есть планы англосаксов столковаться с Японией за счет интересов России. Позже ведь всеми было признано, что англо-японский договор на долгие годы предопределил соотношение сил на Дальнем Востоке.
Так неужели не стоило сделать все для того, чтобы соотношение сил предопределило русско-японское соглашение?!
Но нет! Петербург упирался, упускал время и инициативу. Да и могло ли быть иначе в Петербурге - «Нью-Бердичеве»?
Могло ли быть иначе, если в январе 1898 года в этом «Нью-Бердичеве» состоялась такая вот беседа...
Вездесущего «гения» русской государственной машины Сергея Юльевича Витте посетил новый английский посол сэр Николас О'Коннор, недавно переведенный в Петербург из Пекина.
— Ваше высокопревосходительство, по просьбе лорда Солсбери я хотел бы задать вам прямой вопрос: «Возможна ли совместная деятельность России и Англии в Китае»?
И Витте тут же ничтоже сумняшеся ответил:
— Конечно!
— О-о! — оживился посол.
А Витте услужливо продолжал:
— Если Англия и Россия смогут договориться, их слово будет законом для Дальнего Востока...
— Конечно! Конечно! — согласно откликнулся теперь уже посол...
А почему бы ему и не соглашаться? Для Англии такая позиция России отзванивала не то что фунтами, а просто-таки тоннами стерлингов.
Англия была от Дальнего Востока черт-те знает где... Россия же имела свой Дальний Восток! И под боком у этого русского Дальнего Востока была расположена динамично развивающаяся Япония.
И если бы Россия смогла договориться с ней, то русско-японское слово действительно могло бы стать для Дальнего Востока законом...
Не потому ли виттевский Петербург и был так инертен в делах с японцами?
Романовская Россия теряла и время, и лицо, и инициативу, и разумные перспективы.
И 30 января 1902 года в Лондоне был заключен на 5 лет (заметим себе эту цифру) первый англо -японский союзный договор.
Союзный, читатель!
«Союзники» обязывались соблюдать нейтралитет, если одна из сторон ввяжется с кем-то в войну один на один, и оказывать друг другу военную помощь, если к противнику ведущей войну стороны присоединится хотя бы еще одно государство.
Что это значило реально?
А вот что...
Если Япония начинала войну с Россией, то Англия «нейтрально» помалкивала.
Если к России присоединился бы (случаются же на свете чудеса) Китай, то Англия его приструнила бы (то есть просто еще больше влезла бы в него всеми четырьмя загребущими лапами).
Ну а если бы кто-то вел войну с Англией (хотя кто с ней мог тогда вести войну?), то какую реальную помощь могла бы в то время оказать ей Япония?
Так что советский «Дипломатический словарь» был совершенно прав, когда писал об этом «союзном договоре», что он «явился дипломатической подготовкой к войне Японии против России».
И в целях быстрейшего начала такой войны Японии выдавался Англией «карт-бланш» на срок всего-то 5 лет... То есть господ
самураев поторапливали, выдавая им при этом щедрые англосаксонские (вкупе с США) займы. Причем займы целевые, на строительство новейших броненосцев в той же Англии.
С уже прочно «завинченными» в нужном Золотому Интернационалу направлении мозгами Россия повела себя — как и планировалось — по-идиотски.
Что было бы для России логичным?
Конечно же, возмутиться двурушничеством Англии, обхаживающей Россию в Европе и гадящей России в Азии, а также и двуличием Франции, блокирующейся с этой Англией и одновременно уверяющей в вечной дружбе Россию.
Потом не мешало бы продемонстрировать готовность к блоку с кайзером в случае, если англичане не денонсируют свою свеженькую антирусскую дальневосточную провокацию.
Ну и дать реальные авансы японцам в Корее...
Возможно, одного этого хватило бы для того, чтобы страсти быстро поутихли. Особенно — если Россия не лезла бы на Дальнем Востоке в авантюры.
А Россия не придумала ничего более умного, как продемонстрировать прочность своих союзных отношений с... Францией!
16 марта 1902 года была обнародована русско-французская декларация. Она гласила, что (читатель, прошу со стула не падать) «союзные правительства России и Франции усматривают в англояпонском договоре стремление обеспечить статус-кво, общий мир на Дальнем Востоке и независимость Китая и Кореи (замечу, что бритты и японцы сразу договорились о своих «специальных интересах» и там. — C.K.), открытых для торговли и промышленности всех наций, что соответствует интересам России и Франции».
Это, читатель, даже не хорошая мина при плохой игре. Это — мина просто дурацкая. Однако романовская Россия на большее и не тянула.
Эх!
Следующим «мудрым» шагом стало подписание 8 апреля 1902 года русско-китайской конвенции о Маньчжурии. И крутилось там все вокруг КВЖД...
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 50 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Раса Ямато» и коммодор Перри | | | Министр Витте, бритты и хитрые профиты |