Четверг, 2 марта 1944 г.

Дорогая Китти,

Сегодня я сидела с Марго на чердаке, но не чувствовала себя так особенно, как с Петером. Хотя знаю, что наши с Марго ощущения часто совпадают.

После мытья посуды Беп стала жаловаться маме и госпоже ван Даан на свое продавленное настроении. Но чем они могут ей помочь? И прежде всего, моя бестактная мать! Знаешь, что она ей посоветовала? Больше думать о страданиях других людей. Как будто это помогает, когда тебе самому плохо! Я так прямо и сказала, и в ответ, разумеется, услышала, что не доросла до понимания подобных вещей.

Как же взрослые иногда тупы и непонятливы! Как будто Петер, Марго, Беп и я не чувствуют того же, что они. А помочь и утешить может только любовь – любовь матери или очень хороших, настоящих друзей. Но наши две мамаши ровным счетом ничего в нас не понимают! Хотя, пожалуй, госпожа ван Даан чуть больше, чем мама.

О, я так хотела сказать бедной Беп слова, которые непременно поддержали бы ее! Но пришел папа и довольно грубо отодвинул меня в сторону. Как они все глупы!

С Марго я немного поговорила о папе и маме, о том, как бы нам здесь хорошо жилось, если бы они не были такими несносными. Мы бы, например, устраивали вечера, на которых каждый по очереди о чем-то рассказывал. Но как бы не так, ведь мне нельзя говорить! К тому же господин ван Даан имеет привычку перебивать, а мама все время ехидничает – она просто не в состоянии вести обычный разговор. Папе надоели наши вечные столкновения, а Дюсселю – и подавно. Что касается госпожи ван Даан, то во время споров она чувствует себя такой оскорбленной, что вся краснеет и не произносит ни слова. А мы? Мы не имеем право на собственное мнение! При этом они считают себя современными. Можно заткнуть людям рот, но нельзя запретить им думать, лишь потому, что они слишком молоды. Беп, Марго, Петеру и мне помогла бы лишь большая настоящая любовь, которая в наших условиях невозможна. И никто, особенно эти глупейшие существа здесь, не могут нас понять, потому что мы мыслим и чувствуем гораздо глубже, чем они предполагают!

Любовь, что такое любовь? Я думаю, что это не выразишь словами. Любовь – это значит понимать другого, делить с ним счастье и горе. И физическая любовь в какой-то момент тоже неотъемлема от этого, Ты что-то делишь другим, отдаешь и получаешь – не существенно, в законном ли браке, с детьми или без.

Неважно, невинны отношения или нет, главное, что кто-то рядом, понимает тебя и полностью тебе принадлежит!

Анна Франк.

Сейчас мама снова ворчит, она явно ревнует меня к госпоже ван Даан, с которой я разговариваю чаще, чем с ней. Но меня это совершенно не трогает!

Сегодня днем мне удалось поймать Петера, и мы болтали примерно сорок пять минут. Петер не привык открыто говорить о себе, но все же постепенно расковывается. Я не знала, как лучше – уйти или остаться. Но мне так хочется помочь ему! Я рассказала ему о Беп и бестактности наших мам. А он пожаловался, что его отец и мать постоянно ссорятся: то о политике, то о сигаретах, то еще о чем-то. Как Петер не смущался, он признался мне, что с удовольствием не видел бы своих родителей года два. "Мой отец не такой обходительный, как кажется, но в вопросе с сигаретами, несомненно, права мама". Поговорили и о проблемах с моей мамой. А за папу он вступился горой и заявил, что считает его замечательным парнем!

Вечером, когда я закончила мыть посуду и сняла фартук, он подошел ко мне и попросил никому не рассказывать о нашем разговоре. Я пообещала, хотя уже рассказала Марго, но в ее молчании я абсолютно уверена.

"Что ты, Петер, – сказала я, – можешь не бояться. Я уже давно отвыкла сплетничать и никогда не передаю другим то, что узнала от тебя". Он был очень доволен. Я еще сказала, что у нас слишком много злословят, да и я сама не исключение. "Так считает Марго, и правильно: ведь я постоянно ругаю Дюсселя"

"И весьма справедливо!", – сказал Петер и покраснел, а я даже слегка смутилась от его искреннего комплимента.

Потом мы снова вернулись к теме «нижних» и «верхних». То, что наша семья не очень жалует его родителей, Петера удивило и огорчило. "Петер, – сказала я, – я с тобой совершенно откровенна. Почему же я стану скрывать это от тебя? Ведь мы признаем и свои собственные ошибки". И прибавила: "Я очень хочу помочь тебе. Ведь нелегко находиться между двух враждующих лагерей, хоть ты сам не признаешь этого".

"Что ж, я рад твоей помощи".

"Ты всегда можешь также доверяться моему папе, не сомневаясь, что все останется между вами".

"Да, я знаю, что он настоящий товарищ".

"Ведь ты любишь его, не правда ли?"

Петер кивнул, а я продолжала: "И он тебя тоже, я знаю точно!"

Петер покраснел, он явно был растроган: "Ты думаешь?"

"Да, это чувствуется, когда он говорит о тебе".

Тут явился ван Даан.

Петер тоже замечательный парень, как папа!

Анна Франк.

Дата добавления: 2015-07-19