Иоанна 4, 12.

36 Cp. Reitzenstein: Die hellenistischen Mysterienreligionen. Leipzig und Berlin, 1910, S. 20. "К формам, в которых первобытные народы представляли себе высочайшее религиозное таинство - соединение с Богом - принадлежит по необходимости и половое соединение, посредством которого человек принимает в себя внутренню сущность и силу Бога, то есть его семя. Первоначально совершенно чувственное, это представление ведет в различных местностях (вне влияния одной на другую) к священнодействиям в которых божество изображается или человеком, или, символически, фаллосом.

37 Превосходное психологическое описание судьбы Алипия в Исповеди блаженного Августина (кн. б, гл. 7 и след.) отлично иллюстрирует только что сказанное. "Безнравственность карфагенян, проявившаяся во всей своей дикости в их беспутных зрелищах, погрузила Алипия в омут бедствий." (Августин, бывший тогда учителем риторики, обратил его на путь истины своей мудростью.) "Алипий воспрянул после этих слов, выбравшись из глубокой тины, которой он дал себя втянуть добровольно, так как она ослепила его злой прелестью. Мужественным воздержанием смыл он грязь своей души. Все нечистоты цирка отпали от него; он никогда более не ступал ногой туда." (Алипий отправляется после этого в Рим, чтобы изучать право, но там он впадает в прежний образ жизни). "В Риме его охватила несчастная страсть к гладиаторским играм с совершенно невероятной силой. Так как он вначале относился к этим играм с отвращением и проклинал их, то некоторые из его друзей и товарищей, идя с пиршества и встретив его, повели его с дружеским насилием в амфитеатр, когда там происходили эти жестокие и убийственные игры, несмотря на то, что он, собрав все свои силы, настойчиво отказывался и сопротивлялся. При этом он говорил им: "Если даже вы потащите туда мое тело и будете его там держать, то можете ли вы обратить мой дух и мои взоры на это зрелище? И так я хочу присутствовать, отсутствуя, и тем преодолеть и вас, и эти игры." Несмотря на его слова, они повели его с собой, жаждая узнать, сможет ли он это провести. Когда они пришли туда, то сели там, где еще были свободные места, и все загорелось в бесчеловечном наслаждении. Алипий закрыл глаза и запретил своей душе пускаться в такие приключения. О, если бы он заткнул также и свои уши! Так как, едва только один пал в борьбе и весь народ поднял мощный крик, Алипий уступил любопытству и, готовый каждое зрелище, какое бы оно ни было, встретить с гордым презрением, открыл глаза. И его душе была нанесена более тяжелая рана нежели тому гладиатору, на которого он хотел взглянуть; и он пал более жалко нежели тот, при падении которого произошел крик, проникший в его слух и открывший его глаза, так что образовалась пробоина, через которую он мог бы быть поражен и опрокинут, будучи душой более смелым нежели крепким и тем более слабым, что он полагался на себя, а не, как это следовало бы, на Тебя. Ибо, увидев кровь, он впитал тут же и жажду крови в себя и уже более не отвращался, а направил свое зрение на все это, проглотил ярость, не зная о том, и упивался преступной борьбой и был опьянен кровавым наслаждением. Теперь он был уже не тем, каким туда пришел, и стал достойным товарищем Тех, которые его сюда притащили. Что еще следует прибавить к этому? Он увидел, он вскрикнул, он возгорелся и унес с собой безумное желание, которое возбуждало его все снова и снова идти туда, и не только в сопровождении тех, которые его сначала силой привели туда, но предупреждая всех и соблазняя к тому же и других."

См. молитвы так называемой литургии Митры, которую издал Dieterich. Там можно встретить, знаменательные места, как-то душевная сила человека, которую я обрету вновь, после теперешней, меня удручающей горькой нужды, избавленный от грехов - ради пригибающей горькой и неумолимой нужды.

В речи первосвященника (Apules: Metamorphos. lit". XI, 248 ft.) можно проследить подобный же ход мыслей. Молодой философ Люций превращен в осла, то есть в животное, неизменно похотливое и ненавистное Изиде, затем с него снимаются чары, и он посвящается в мистерии Изиды. При освобождении от чар священник говорит следующее:

В опасном юношеском возрасте ты впал в рабские страсти и получил дурную награду за свое злосчастное любопытство. Ибо тех, жизнь которых. оберегает величие нашей богини, не может постичь никакая враждебная участь; ты принят уже под защиту Фортуны, но видящей.- В молитве Царице Неба, Изиде, (1. с. 257) Люций говорит: Ты распутаешь нити судьбы, даже если они переплетены нераспутываемо; ты умиротворяешь бури Фортуиы и овладеваешь движением светил, несущим с собой бедствие.- Вообще целью мистерий было с помощью магической силы сломит роковое "насилие звезд". Власть рока ощущается лишь тогда неприятно, когда все идет против нашей воли, но это означает, что мы не находимся более в согласии с самими собой. Как я показал в своей работе Значение отца для судьбы каждого, наиопаснейшей роковой силой является инфантильная установка libido, которая нашла себе место в бессознательном. Роковая принудительность оказывается при ближайшем рассмотрении принудительностью libido, почему Матерлинк и прав, говоря, что Сократ никогда не мог бы быть героем трагедии, подобно Гамлету.

Соответственно этому взгляду, уже античный мир привел в связь с первичным светом или первичным огнем и со стоическим представлением о последней причине, с теплом, распространившимся всюду, все создавшим, а потому и являющимся роковым. Это тепло, как впоследствии будет показано, есть образ libido. Другим образом необходимости является, согласно книге Зороастра, воздух, который в виде ветра имеет связь с началом оплодотворяющим. Пастору Келлеру (Цюрих), автору книги о Бергсоне я обязан указанием на относящееся сюда понятие Бергсона: duree creatrice.

39 Шиллер говорит в Валлснтшейнс: "В твоей груди находятся звезды твоей судьбы." - "Наши судьбы суть результат нашей личности", говорит Эмерсон в своих Опытах. Ср. мои рассуждения в Значении отца для судьбы каждого.

40 Подъем к "Идее" особенно хорошо обрисован у Августина (Исповедь, кн. X. гл. VI и след). Начало восьмой главы гласит: "Я возвышусь, стало быть и над этой силой моей природы, шаг за шагом подымусь к тому, кто меня приуготовил; приду к нивам и далеким дворцам моего воспоминания."

41 Исповедующие Митру также называли друг друга братьями. По философской терминологии и Митра был также Логосом, эманированным из Бога (Cumont: Myst. des Mythra, S. 102). Кроме исповедовавших Митру было еще много братьев, называвшихся тиазотами; вероятно это были организации, из которых впоследствии выросла церковь (Л. Kallhoff. Die Entstehung des Christentums, S. 79 ff.).

42 Августин, стоявший близко к этой переходной эпохе не только по времени, но и по духу, пишет в своей Исповеди (кн. 6, гл. 16): "Я поставил вопрос, почему мы, даже если бы были бессмертны и жили бы все дальше в неизменном обладании нашим телом, без боязни когда-либо потерять его, все-таки не могли бы быть счастливы и что именно мы искали бы дальше? Я, жалкий, не подумал о том, из какого источника проистекало то, о чем я спокойно говорил со своими друзьями, касаясь предмета столь позорного, и не мог я быть счастлив без этих друзей даже при том образе мыслей, который я обнаруживал тогда при каждом возникновении чувственной радости. Этих друзей я любил действительно бескорыстно и знал, что они тоже привязаны ко мне без всякого себялюбия. О, чудесно извилистая тропа!" - "Горе отважному духу, который надеялся, отступив от Бога, войти в обладание лучшим! Двинется ли он вперед или назад, ляжет ли на спину или на бок, всюду встретят его жестокие недуги. Ты один есть покой!"

Было бы не только непсихологично, но и совершенно ненаучно объявлять, без дальнейших разговоров подобные воздействия религии суггестивными внушениями. Такие вещи следует брать всерьез, как выражение глубочайшей психологической потребности.

43 Cumont 1. с., стра. 108 и 123. Ср. Фрейд: Die Traumdeutung.

44 См. о сублимировании у Фрейда: Drei Abhandlungen zur Sezualthcorie, Wien, 1905 S. 76.

45 На секуляризацию религиозного интереса, как на новое воплощение логоса, указывает и Kalthoff (Entstehung des Christentums, S. 154). Ход его мысли, сходен с моим. Он говорит: "Более глубокий взгляд на одушевление природы в современной живописи, жизненная интуиция, от которой не в состоянии отказаться больше и наука, даже в самой строгой своей работе, дает возможность легко понять, каким образом логос эллинской философии (который указал древнему типу Христа его положение в мире), лишенный своего потустороннего характера, празднует свое новое воплощение."

46 Именно это обстоятельство, по-видимому, и явилось причиной гибели культа Митры, когда этот культ принял более внешние формы выражения: взор той эпохи должен был быть отведен от мирской красоты Августин (Исповедь, кн. X, гл. 6) верно замечает: "Люди становятся поданными творения вследствие любви к последнему".

47 Августин (Исповедь, кн. X, гл. 6) говорит: "Что же я люблю когда я люблю Тебя, о Боже? Не телесный образ, не временную прелесть, не блеск света, столь излюбленный глазам, не сладостные мелодии разнообразных песен, не нежный запах, цветов и благоухающих мазей и трав, не манну и не медь, не члены, которым приятны телесные объятия. Не это люблю я, люблю моего Бога. Но свет, голос, благовоние, явствы и объятия моего внутреннего человека; что светит моей душе, не будучи в пространстве; что звучит, не будучи во времени; что благоухает, не будучи разносимо ветром; что вкушается и не перестает быть желанным; что пребывает во взаимности, не будучи расторгнуто пресыщением. Вот что я люблю, любя моего Бога. Быть может здесь прелюдируется Семь печатей Заратустры (Nietzche, Werke 6, S. 33 ff.)".

Дата добавления: 2015-07-19