Парикмахерская обыкновенная

Кажется, мы делаем жизнь невыносимее, чем она есть на самом деле. Мы ее сознательно усложняем! А, по сути, все иногда банально и просто. Отсутствует надлом. Нет чего-то такого… Не могу подобрать слова для выражения. Нет слишком белого и слишком черного - отсутствие акцентов того или другого. Сплошь вереница усредненности, серая клишированность.

Пришли как-то вдвоем в бывший Дом быта - подстригаться. Здание такое типичное, с большими грязными окнами. Внутри все помещение отдано в аренду разным там конторкам: АО и ЧП. У нее - свой мастер, а я увязался за компанию. Я не собирался подстригаться, но уж если пришел - что же, не просто так сидеть!

И совсем необязательно быть борцом, революционером, героем. Модусы человеческого существования не есть характеристики сверхлюдей - это всего-навсего забота, страх, решимость и совесть. То есть категории, которые есть в мирной жизни. Скажем, ничего особенного. Но они есть «проявления» экзистенции! Получается, что ежедневно каждый из нас неосознанно (не ведая, а может, и ведая) и на свой манер постигая прозу жизни, постигает что-то «сверх». Шаловливая ситуация, такая же, как «солдат спит, а служба идет».

В холле щит с информацией - главное, цены! Стены - белый пластик. На полу - нестирающаяся советская плитка крохотными квадратиками. Синтез! Тут же закуток - магазин аудиопринадлежностей, продавщица - неприятная вульгарная девица, полупанки, старые металлисты и лохи. Тут же лавка по ремонту ювелирных изделий (другая мафия) - мастер по типу «боцман», собирается на обед. Даже не верится, что он этими огромными ручищами чинит замочки-примочки у цепочек, браслетов и часов.

- Я ухожу, Лариса, присмотришь тут, ладно, - пробасил он продавщице, заняв собой весь дверной проем к ней в лавку. Она кивнула.

Я продолжил дальнейшее изучение помещения. Маленький столик - на нем навалены несвежие газеты и потертые журналы мод. Живые цветы в больших глиняных горшках. Сок этих растений еще в садике закапывали в нос. Уродливо торчащие мойки для волос. Одно и то же, что обеденный стол в прихожей (слишком велик? - ну, тогда газовая плита). Кресло с намеком на комфорт для ожидающих своей очереди. Тикают пластиковые часы: made in China, с аляповатой позолотой. Скучающие женщины и женщины за кроссвордами. Полуслышно радио, отрадно, что не «Шансон». Удушающий запах советского лосьона.

Как же быть с постулатом, что постижение своего существа происходит только в пограничных состояниях? Борьба - ее нет; страдания - они терпимы; смерть - вот уж не знаю! У Максимилиана Волошина читаю: «Вот она, как ангел, над мирами, Факел жизни - огненная Смерть!» - и потому вновь все привычно и повторяемо.

Уходят две девушки из кабинета маникюра и педикюра (женского и мужского). Одна - мы с ней учились. Хулиганистая особа была. Помню, она безобразно вела себя, когда мы ездили с экскурсией в Москву. Стыдливо не признали друг друга. Всего какая-то секунда, встреча взглядами. А глаза буквально превращаются в стеклянные стенки, скрывающие воспоминания: у нее свои - и у меня свои. Очень уж она худа. Помню, школу заканчивала дома: проблемы (sic!) с сердцем.

Другое кресло. Почти как в стоматологическом кабинете, только менее подвижное. Рядом незнамо кем сколоченные ящики, покрашенные коричневой половой краской, - для детей. Своеобразная планка для степени взросления. Зеркало. Я. Люди. На столе передо мной - всевозможные ножницы, фены, разноцветные расчески, банки, склянки, гели, пасты, пенки, губки. На столе лежит оргстекло. А под него запиханы календарики, всяческие вырезки из журналов, какие-то расписания, открытки и глупости. Справа лежат машинки для стрижки. Их головки в отдельности в горизонтальном положении в детстве напоминали внеземные аппараты, имеющие нечто общее со снегоуборочными машинами. Вновь реклама! Надписи типа: «Голландский шик! Дешевые подвесные потолки, сделанные для детей». В итоге-то - дай боже - ощущение ухоженного пуделя.

Есть утверждение: «Любая долгая мысль - противоречие… Любая долгая любовь - ненависть». А как быть с долгой жизнью, постоянным повторением? Скорее, героическое начало должно взыграть в душе человека. Во что вот выльется? С рутиной зачастую многие справляются, прибегая к суициду. Пораженческая победа, пиррова. Реже человек начинает по-настоящему преобразовывать пространство и из прозы жизни творить поэзию. Но то и другое - все же приближение к самому себе.

- Какие делать виски?

Вот уж глупая подстава. Косые или прямые? Прямые, конечно: не первый год замужем!..

- У вас тут слева пробор?

А то не видно. Он у меня тут, сколько себя помню.

- Можно еще чуть-чуть покороче?!

- А торчать не будет?

Что за лень? Я же не баран, а просто каприз с паранойей и быстро отрастающими волосами. Якобы она заботится - не верю! Буду молчать, как обычно.

Постигая себя как экзистенцию, человек обретает свободу, которая есть выбор самого себя. В обычной жизни этот процесс затягивается. Он бессознателен и без надрыва, как требуется. Но, скажем, несмотря на отсутствие слуха и зрения, остаются тактильные ощущения, которые позволяют выжить и медленно совершенствоваться. Осторожное движение в темноте.

Всё. Кисточка. И мои волосы, уже отрезанные, которых мне всегда жаль, падают бесшумно на пол. В этом есть что-то драматическое. Их сметут в кучку с чужими - седыми, рыжими, сальными и ломкими, они растворятся. Энная сумма.

- До свиданья.

- До свиданья.

Не дождетесь! До дома бы добраться - помыться. Там оценят: нравится - не нравится (чаще второе).

Меня-то быстренько. Что стричь?! А она? Еще полчаса жду.

- Ну, как?

- Хорошо! Повернись… Хорошо…

Никогда не могу сразу адекватно отреагировать. Хорошо-то оно хорошо, а она понимает: лукавлю с непривычки.

Дата добавления: 2015-07-16