История происхождения консерватизма. Мнения, противоречия.

Считается, что история консерватизма начинается со времён Великой французской революции, вдохновлённой, как считают многие специалисты, войной за независимость в США. Французы бросили вызов самим основам старого порядка, что несомненно повлекло за собой различные диспуты по всей Европе. Особо бурные обсуждения проходили в Англии. По началу, первые отклики англичан на Французскую революцию были восторженными и на редкость единодушными. Представители практически всех политических партий и течений приветствовали, хотя и по разным причинам, поражение абсолютной монархии в соседней стране. Находившиеся у власти партия тори, предшественница современной консервативной партии Великобритании, надеялась, что революция положит конец завоевательным устремлениям Бурбонов, избавив тем самым Британию от необходимости постоянного политического и военного противоборства с опасным соперником. Оппозиция и еще более левые радикальные круги видели во французских событиях результат влияния принципов английской Славной революции 1688 года и доказывали, что пример французов в свою очередь обязывает их "учителей", британцев, к новым демократическим преобразованиям.

4 ноября 1789 года на праздновании годовщины Славной революции известный деятель радикального движения, философ и проповедник традиций английских Инакомыслящих, Ричард Прайс так выразил общее настроение английских сторонников реформ: "Сколь насыщено событиями наше время! Я благодарен, что мне довелось пожить в нем; и я уже почти мог бы сказать: "Господи, позволь теперь рабу твоему уйти с миром, ибо очи мои узрели свидетельство твоего спасения". Я жил, видя, как распространяются знания, подрывающие суеверие и заблуждение. Я жил, видя, что права человека теперь осознаются лучше, чем когда-либо, и что свободы теперь жаждут нации, казалось бы, утратившие о ней всякое представление. Я жил, видя, как ТРИДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ человек, возмущенные и преисполненные решимости, отвергают рабство и требуют свободы голосом, которому невозможно противиться; - как они ведут своего короля в триумфальной процессии и как самовластный монарх уступает подданным. Изведав благ одной Революции, я дожил до того, чтобы стать свидетелем еще двух (Американской и Французской), каждая из которых славная"[7]

Резким диссонансом оптимистическому отношению английской публики к происходившему во Франции прозвучало 9 февраля 1790 г. выступление Эдмунда Бёрка в парламенте. Эдмунд Бёрк- английский парламентарий, состоявший в партии вигов (оппозиционеров), политический деятель, публицист эпохи Просвещения, и как считается идейный родоначальник британского консерватизма.[8] Идеолог вигов подверг критике распространенное тогда в Англии мнение о благотворном влиянии революционных потрясений на французское общество и предсказал, что дальнейшие их последствия, в том числе для других народов, будут более чем пагубными. Подобная трактовка французских событий встретила крайне негативную реакцию вигов и радикалов. Уже в ходе парламентских дебатов несогласие с Бёрком высказали другие лидеры вигов - Чарльз Джеймс Фокс (убеждённый оппонент короля Георга III, идеолог британского либерализма, вождь самого радикального крыла партии вигов)[9] и Ричард Бинсли Шеридан (англо-ирландский писатель и политик-либерал).[10] Выход из печати 1 ноября 1790 года "Размышлений о революции во Франции" (основного труда Бёрка, считающегося отправной точкой современного консерватизма), сначала задуманного Бёрком как публицистический ответ на все восклицания Прайса, ну а затем по ходу работы превратившихся в объемистое историко-философское сочинение, еще больше подлил масла в огонь споров и противоречий. Уже меньше чем через месяц Мэри Уолстонкрафт (британская писательница, философ и феминистка XVIII века)[11] ответила своей работой "Защита прав человека". Затем увидели свет "Замечания о "Размышлениях" Бёрка", написанные Кэтрин Маколей, либеральным английским историком. В начале 1791 г. были изданы "Письма достопочтенному Эдмунду Бёрку" Джозефа Пристли, выдающегося философа и ученого-естествоиспытателя, участника движения за реформы в Англии, затем первая часть "Прав человека" Томаса Пейна, известного публициста, участника Американской и Французской революций и движения за реформы в Англии, а за ними последовали и десятки других работ. Получившие наибольший резонанс сочинения английских авторов были переведены на международный язык XVIII века- французский, став достоянием всей просвещенной Европы и оказав влияние на восприятие французских событий в других странах.

Одним из центральных вопросов дискуссии был вопрос о необходимости революции и ее причинах. Многочисленные оппоненты Бёрка, доказывая, что революция стала закономерным результатом развития французского общества, искали ее истоки прежде всего в сфере идеологии и политики. Подходя к оценке социальной действительности с политизированными критериями, они признавали государственные институты Франции нежизнеспособными, поскольку те стихийно сложились еще в средние века - эпоху господства предрассудков и суеверий. Так, по словам Мэри Уолстонкрафт, политические учреждения европейских стран весьма несовершенны потому, что порождены стечением обстоятельств, а не усилиями разума.[12] Пейн делал упор на то, что при "деспотическом" правлении повсюду, "по милости духовенства и чиновничества", царило абсолютное суеверие.[13] Незнание гражданами своих прав обеспечивало пассивное повиновение народа правителям, использовавшим его свободу, утверждала Маколей.[14]

Критика средневековья или, как его еще называли, "века рыцарства" присутствовала в той или иной степени чуть ли не во всех выступлениях противников Бёрка.. Однако в оценке исторической роли "духа рыцарства", под которым тогда понимали совокупность политических, юридических и нравственных ценностей господствовавшего в средние века социального слоя, а в конечном счете и в оценке феодального строя в целом, оппоненты не проявляли такого же единодушия. Радикалисты, следуя преобладавшему в век Просвещения стереотипу, рисовали средние века исключительно черными красками. Пейн называл их "донкихотской эпохой рыцарских бредней".[15] Согласно Пристли, "дух рыцарства" был присущ эпохе крайнего варварства[16]. А вот взгляд на данную проблему Маколей не столь однолинеен. Она считала, что в свое время "дух рыцарства" играл полезную для общества роль, но по мере исторического развития превратился в «никчемный анахронизм»[17] Впрочем, даже расходясь в осмыслении средневековья, оппоненты Берка были убеждены, что появившиеся в ту эпоху институты французской монархии к концу XVIII безнадежно устарели. Но чтобы нация смогла понять "неразумность" подчинения деспоту, требовалась "революция идей", каковой и стало Просвещение. Именно просветителям английские либералы и радикалы отводили главную роль в подготовке Французской революции. "Выше голову, вы, друзья свободы и писатели, ее защищающие! Настали благоприятные времена. Ваши труды не пропали даром. Смотрите, как просвещенные вами королевства очнулись ото сна, разбивают оковы и требуют к ответу своих угнетателей. Смотрите, как зажженный вами свет, сделав свободной Америку, достиг Франции и вспыхнул там пламенем, испепелившим деспотизм, согревшим и озарившим всю Европу!" – восторгался Ричард Прайс.[18]

В отличие от своих оппонентов, Бёрк категорически отрицал необходимость революционного свержения Старого порядка во Франции. И если их аргументация в пользу исторической неибежности революции имела прежде всего идеологический характер, то Бёрк, доказывая жизнеспособность монархии Бурбонов, основное внимание обращал на социально-экономические аспекты. Подобный подход к изучению общественно-социальных явлений применялся им и ранее. Будучи убежден, что все сферы социальной жизни находятся в неразрывном единстве, поскольку управляются одним, данным свыше универсальным законом, мыслитель считал состояние экономики важным показателем соответствия государственной политики объективно существующему во вселенной порядку вещей. Так, еще в 1769 г., оправдывая деятельность фракции Рокингема во время нахождения ее у власти, Бёрк обращал внимание читателей на процветающее состояние британской экономики в тот период, подтверждая свои слова ссылками на статистику торговли, производства и потребления.[19] Во время конфликта с Американскими колониями он, отстаивая необходимость компромисса, также широко использовал экономическую аргументацию, опираясь на данные статистики. Не удивительно поэтому, что и в дискуссии о Французской революции Бёрк проявлял повышенный интерес к вопросам экономики. Уже в парламентском выступлении 9 февраля 1790 г. он осуждал французов не только за ниспровержение монархии, церкви, дворянства, закона, развал армии и флота, но и за разрушение торговли и промышленности[20]

В своём труде "Размышления о революции во Франции" Бёрк противопоставил вызванный революцией упадок хозяйственной жизни Франции процветающему состоянию торговли и промышленности при Старом порядке. Указав на быстрый и стабильный прирост населения в предреволюционные годы, на постоянно увеличивавшийся выпуск в стране монеты, Бёрк сделал один из основных выводов своего сочинения: "Конечно, когда я вглядываюсь в облик французского королевства, вижу, сколь многочисленны и богаты его города, сколь полезны и великолепны его широкие дороги и мосты, сколь удобны его искусственные судоходные каналы, открывающие возможность для применения водного транспорта на весьма обширном пространстве суши... когда я вспоминаю, как малы необрабатываемые площади в этой огромной стране и до какого совершенства доведено во Франции возделывание многих из самых лучших на земле сельскохозяйственных культур; когда я размышляю над тем, как превосходны ее мануфактуры и фабрики, не уступающие никаким другим, кроме английских, а часто вообще никому не уступающие... я вижу во всем этом нечто такое, что заставляет трепетать воображение и покоряет его, что удерживает разум от опрометчивого и огульного порицания, что требует от нас тщательного изучения: есть ли здесь скрытые пороки и так ли они велики, чтобы дать право сразу же сравнять с землей это огромное здание..."[21]. Государственное устройство во Франции английский мыслитель находил вполне приемлемым потому, что оно обеспечивало подданным основные социальные права, а именно - на жизнь в соответствии с законом, на справедливость в отношениях с другими гражданами, на плоды своего труда и средства сделать труд производительным, на наследование родителям, на воспитание и образование своих детей, на наставление в жизни и утешение в смерти.

Впрочем, Берк отнюдь не идеализировал Старый порядок, ибо был достаточно хорошо осведомлен о его недостатках. Еще в 1769 году, тщательно изучив систему налогообложения в соседней стране, он заявил, что ее пороки чреваты в будущем крупными потрясениями, "последствия коих для Франции и для всей Европы трудно предсказать". Более того, землевладение французского дворянства, отмечал он, связано с исполнением феодальных повинностей в пользу монарха, от которых англичане уже век как избавлены и которые намного превышают поземельный налог в Британии. А уж что касается той части населения, которая не имеет дворянских титулов и связанных с ними привилегий, то она должна вносить в казну столько, что если бы нечто подобное предложили жителю Лондона, он наверняка забился бы в агонии, грустно пошутил Бёрк. В "Размышлениях" он также обращал внимание на минусы государственного строя Франции, причисляя его к "неупорядоченным" или "плохо упорядоченным" монархиям, где открыты возможности для многочисленных злоупотреблений властью. "Я знаю, - писал он, - о промахах и недостатках свергнутого правительства Франции и не склонен из личных или политических соображений создавать хвалебную речь тому, что справедливо и естественно заслуживает порицания"[22] К таким недостаткам он относил даже одну из основ абсолютной монархии - неограниченную власть монарха над подданными, "не совместимую, без сомнения, с законом и свободой".

Считая, что на земле вообще не может существовать идеального строя, полностью свободного от недостатков, Бёрк осуждал революционную ломку во Франции исторически сложившегося порядка. Наиболее серьезные пороки старого строя, утверждал он, вполне можно было устранить посредством реформы. "Разве верно, будто французская система управления оказалась настолько неспособной к реформе или незаслуживающей ее, что существовала настоятельная необходимость сразу же снести все здание и расчистить площадку для возведения на его месте теоретически разработанного, экспериментального сооружения?" - негодующе спрашивал мыслитель.[23] Способность французской монархии к самосовершенствованию представлялась Бёрку бесспорной. В работах периода революции Бёрк также подчеркивал, что мирное преобразование государственного строя Франции было не только возможно, но и реально велось в годы правления ее последнего короля: намереваясь покончить со злоупотреблениями и коррупцией Людвиг XVI зашел, по мнению английского мыслителя, даже несколько дальше, чем от него ожидало общество: "Этот монарх сразу же, без малейшего принуждения или хотя бы просьбы, дал народу такую Великую хартию вольностей, какую ни один король никогда не давал своим подданным"[24]. С развитием революции Бёрк, размышляя об ее истоках, признал стремление Людовика XVI к преобразованиям даже чрезмерным. До конца своих дней сохранив глубокое уважение к памяти Людовика XVI, Бёрк считал, что причиной его краха стало отнюдь не отсутствие готовности к реформам, а уже расшатанная система налогообложения и огромное количество недовольных масс.

Таким образом, по убеждению английского мыслителя, объективных причин у Французской революции не было, поскольку прежний строй обладал достаточной жизнеспособностью, а его недостатки вполне могли быть устранены в ходе постепенно проводившихся реформ. Интересно, что, согласно трактовке Бёрка, по мере развития революции социальная подвижность активно участвовавшего в ней меньшинства все больше увеличивалась. Те революционеры, что не смогли полностью разорвать узы, связывавшие их с прежним порядком, отторгались и преследовались своими бывшими соратниками. Так, в самом начале кризиса представители "денежных" и "торговых" интересов, обладая более мобильной собственностью, нежели та, что была у являвшихся опорой Старого порядка землевладельцев, проявляли чрезвычайно высокую готовность к переменам и даже выступили в числе инициаторов радикальных нововведений. Главным объединяющим фактором для революционеров была, по убеждению Бёрка, фанатичная приверженность определенным идеологическим принципам. Именно она обеспечила тесную сплоченность революционеров и пробудила у них неистовую разрушительную энергию.

Истоки консерватизма проявляются…

Как мы видим, мнение Эдмунда Бёрка достаточно интересное, однако более интересен тот факт, что когда мы говорим об истории консерватизма, то отправной точкой у нас считается Великая французская революция, а не античность. Ведь впервые о консерватизме заговорил не Бёрк, а Платон. Именно он считается одним из первых людей, которые начали формировать представления о консерватизме. Конечно же сам себя консерватором Платон не называл, да и термин"консерватизм" вошел в обиход после основания Шатобрианом в 18l5 г. журнала "Консерватор".[25]

Платон отобразил свои представления об идеальном государстве в своих работах, где мы видим некоторые признаки зарождающегося консерватизма.[26]

В диалоге Платона «Законы» Афинянин спрашивает у своих собеседников, жителей Крита и Спарты, о том, если в их государствах законы и обычай, которые бы поощряли стойкость человека не только к страданиям, но и к удовольствиям. И те вынуждены признать, что в отличие от мужества при претерпевании душевных и телесных мук, которое везде одобряется и поощряется, победа над удовольствиями и вожделениями не считается общепризнанной добродетелью. Для Платона это обстоятельство является серьезным недостатком существующих государств и законодательств. В этом он видит их однобокость.

Это и является одним из первых "ключиков" консерватизма, поскольку консерватизм ратует за сохранение нравственных ценностей, которым учит нас религия. Как известно каждая религия имеет представления о добре и зле, и если человек пройдёт свой жизненный путь, не впуская в свою душу зло, так сказать, не очерняя её, если человек преодолеет все соблазны и искушения то человека ждёт высшее благо- царство небесное и сохранение души.

Законы должны не только закреплять определенные права и обязанности и определять наказания, но и воспитывать. Закон должен превратиться в мораль, стать священным и непререкаемым, чтобы мысль о недопустимости его нарушения вытесняла страх перед наказанием.

Собственно это правило можно считать как одни из постулатов религии: для христиан- это 10 заповедей Христа, для буддистов- наследие Будды, для мусульман- Сунна Мухаммеда.

Граждане делятся на четыре класса в зависимости от величины имущества.

Этот правило является основным признаком консерватизма- иерархичностью. Консерваторы допускают существование социального неравенства, исходя из убеждения в несовершенстве человека и созданных им институтов, считают бедность, несправедливость неизбежным злом, которое можно смягчить, но не устранить. Именно социальное неравенство является одним из факторов мотивации человека.

Дата добавления: 2015-07-19