Благодарности 6 страница. Девушка продолжала изумляться

Девушка продолжала изумляться. И Джо был уже готов рассказать ей еще больше, как вдруг спохватился. С незнакомыми людьми лучше быть поосторожнее. Ведь кое-какие виды его деятельности нелегальны, пусть даже служат исключительно экспериментальным целям. И хотя у АРХИВа нет коварных макиавеллиевских замыслов, однако он способен влезть практически в любую из существующих в мире компьютерных систем. При этом не оставляет никаких следов. Однажды два года назад АРХИВ случайно проник в систему контроля на американском ракетном военном судне. Его засекли. Тогда у Джо было много неприятностей. А если АРХИВ снова поймают на выходящей за рамки университетской программы деятельности, то Джо вылетит из профессорского кресла.

Поэтому профессор прервал свои откровения и, сунув поглубже руки в карманы брюк, незаметно сменил тему:

– Только что АРХИВ упомянул о конгрессе в Акапулько по проблемам долголетия. Он черпает большой объем информации – новости, прогноз погоды и прочее – из международной информационной сети, от всевозможных информационных служб. Компьютер постоянно самосовершенствуется, сам решает, какую информацию сохранить, а какую отбросить. У АРХИВа много функций. В основном они связаны с учебой, с накоплением информации. Иногда он очень похож на ребенка: то вздумает капризничать, то ему вдруг станет скучно…

– Разница лишь в том, что он не понимает, что скучает… или капризничает, – продолжила его мысль Джулиет.

– Не уверен, – откровенно признался Джо. – Эту сферу деятельности компьютера мы не до конца понимаем.

Девушка удивленно подняла брови:

– Как можно создать машину и не знать, как она работает?

– В этом-то вся суть, – спокойно ответил Джо. – Мы ведь о себе тоже не знаем, как мы работаем, верно?

– Вы имеете в виду людей? – переспросила Джулиет.

– Да. Само собой, мы знаем основы физиологии, однако не можем вылечить обычную простуду или СПИД. Мы не в состоянии объяснить процесс запоминания. Не в силах остановить старение, победить смерть. И в то же время человечество двигается вперед, люди продолжают производить детей, так? Малютки вырастают и становятся продавцами, грабителями, таксистами, профессорами, убийцами. Мы создаем ребенка, соединяя яйцеклетку и сперматозоид. Потом учим этого ребенка и одновременно учимся у него – это обоюдный процесс. Так же и с АРХИВом.

Джулиет нетерпеливо нахмурилась:

– Все это прекрасно. Но должны же вы знать, хотя бы в общих чертах, как работает ваше детище!

Джо заметил, что девушка снова подталкивает его к более детальным и пространным объяснениям. Он глянул на стенные часы – 10:25. С девушкой, конечно, общаться очень приятно, но надо поторопиться.

– Разумеется, у АРХИВа есть биологическая и электронная части, – ответил он. – Хотите взглянуть?

– Очень, если можно! – обрадовалась Джулиет.

Джо открыл дверь в компьютерную комнату. Их встретил оглушительный шум, напоминавший вой и свист в печной трубе. Джулиет с горящими от восторга глазами вошла вслед за профессором. Ей казалось, будто она попала в причудливый мир кинофильмов Стивена Спилберга.

Джо со спутницей приблизились к стеклянной стене. За ней виднелись многочисленные трехмерные матрицы из стеклянных слайдов и силиконовых пластин. От них к серии соединительных блоков тянулись какие-то проволочки и трубочки с прозрачной жидкостью. С потолка свисал массивный черный воздухоочиститель. Под ним что-то ремонтировал какой-то человек в белом защитном костюме и перчатках, напоминавший астронавта.

– То, что вы видите, и есть биологическая часть мозга АРХИВа, – прокричал Джо.

Джулиет повернулась к нему и тоже прокричала:

– Все использованные нейроны – человеческие?

– Да, и каждый продублирован! – громко ответил Джо, стараясь перекричать шум. – У каждого живого нейрона есть силиконовый близнец. Дублер нужен на случай инфекции или гибели нейрона; мы стараемся сделать силиконовый нейрон зеркальным отображением настоящего.

– А вот тот человек что делает? – указывая на «астронавта», спросила Джулиет.

– Он расширяет память. Над этим работает группа из трех сотрудников. Каждый из них ежедневно добавляет к памяти по пятьдесят новых клеток, – объяснил Джо и пригласил девушку пройти дальше.

Однако она не сдвинулась с места и продолжала смотреть, с интересом прильнув к стеклу. Вежливость заставила Джо задержаться. Он наскоро показал Джулиет остальные машины, ответил на возникшие у нее вопросы. Компьютер она знала на удивление глубоко. Ее познания, даже учитывая ее квалификацию и специальность, превосходили все его ожидания. Кроме того, Джо был буквально покорен ее реакцией на все, что он показал ей сейчас. Он даже продемонстрировал ей приспособление из шестидесяти автомобильных аккумуляторов, приготовленное на случай, если вдруг отключат электричество. Тогда генератор начнет работать от батарей…

Они вернулись в тишину операторской, но в ушах все еще стоял грохот аппаратуры АРХИВа.

Джулиет зажала пальцами уши, потрясла головой и весело воскликнула:

– Я просто оглохла!

– Одна из самых серьезных проблем – излучаемое процессорными устройствами тепло, – сообщил Джо. – Для охлаждения мы используем жидкий азот.

– Хотите сделать АРХИВ бессмертным, подвергнув криоконсервации? – пошутила Джулиет.

– АРХИВ не нуждается в такой процедуре, он и так бессмертен.

– Ну конечно! Я забыла, – отозвалась девушка.

Джо рассмеялся, и они отправились обратно к нему в кабинет.

– Что вы можете сказать относительно биологической стороны? – проявила любезность Джулиет, когда они поднимались по черной лестнице на третий этаж.

Джо не сразу ответил. Он поднялся еще на несколько ступенек, потом сказал:

– Последние сорок лет многие ученые-компьютерщики, причем поумнее меня, пробовали скопировать человеческий разум. Но потерпели поражение. Думаю, потому, что есть в биологии нечто, чего мы еще не обнаружили… или пока не поняли. Мне кажется, возможно существование разума вне времени и пространства.

– Вы верите в Бога? – внезапно остановившись, спросил он.

– Нет. Я верю, что есть форма существования, до сих пор не понятая нами. Возможно, какая-то неведомая сила вселяется в человеческий мозг или другие живые биологические формы. Может, все очень просто. Биология каким-то образом делает разум жизнеспособным, и мы пока не умеем воспроизвести это. Мы не раскрыли тайну нейрона. Не знаем принципа его работы, его сути. То ли она в технических средствах, то ли в программном обеспечении или в химических процессах. А может, в сочетании всего этого…

Они остановились на лестничной площадке перед входом на третий этаж. Джулиет спросила:

– Вы планируете сделать АРХИВ полностью биологическим?

Джо отрицательно покачал головой:

– В человеческом мозге сотни миллиардов нейронов. В настоящий момент у АРХИВа насчитывается их четыреста тысяч. В год мы добавляем лишь по сорок тысяч. Таким образом, понадобится вечность, чтобы построить биологический мозг. По крайней мере, несколько тысячелетий.

Джулиет улыбнулась.

– Но нам не нужно воспроизводить весь мозг целиком, а только разумную его часть, – продолжал Джо. – Мы пропускаем все содержимое памяти АРХИВа через биологические нейроны.

– Пропускаете через них и… – подталкивала его Джулиет; ей очень хотелось знать, как происходит ввод и вывод информации.

– Итак, у нас четыреста тысяч нейронов, – продолжал объяснять Джо. – И вся информация АРХИВа проходит через них многократно. Причем любая информация: текст Библии, полное собрание сочинений Шекспира. Вероятно, наши нейроны – самые начитанные нейроны в мире.

Беседуя, они подошли к двери отдела. Взявшись за ручку, Джо пошутил:

– Пожалуй, экскурсия тянет на пять долларов…

Джулиет любезно поблагодарила его.

– К вашим услугам, – раскланялся Джо. – Припоминаю, что вы оставили у меня свой портфель.

Переступив порог своего кабинета, Джо первым делом проверил экран АРХИВа. Он был включен.

– Извините, я даже не предложил вам кофе, – виновато сказал Джо, повернувшись к девушке.

Они сели. У Джулиет было приподнятое, восторженное настроение, но Джо все же уловил в ее глазах печаль. Профессор в нерешительности барабанил по столу пальцами, не знал, как продолжить разговор. Джо проанализировал все, о чем она говорила в присутствии Венсесласа. Конечно она незаурядная девушка, даже если отбросить ее внешние данные. Но станет ли она ценным приобретением для проекта АРХИВ – или, наоборот, тяжким бременем?

– Видите ли, – стараясь быть деликатным, сказал Джо, – вы, несомненно, очень одарены. Все, что вы сегодня рассказали, весьма заманчиво. И я был бы счастлив посетить «Кобболд–Тессеринг». Однако по-прежнему придерживаюсь мнения, что писать диссертацию вам нужно не у меня. К сожалению, сейчас я не могу пообещать вам, что возьму вас. Но что я обязательно сделаю – назову вам имена людей, которые соответствуют вашему профилю.

Джулиет готова была расплакаться. Она, судорожно сжав руки и закусив нижнюю губу, умоляюще смотрела на профессора.

– Прошу вас, дайте мне шанс убедить вас.

Джо был растроган ее эмоциональностью. Но от принятого решения не отказался. Однако он не мог и не хотел обидеть девушку, просто захлопнув перед ней дверь. Кроме того, ему было интересно: что же еще она может сказать?

– Ну хорошо, попробуйте убедить меня, – немного поколебавшись, произнес он.

Сентябрь 1987 года. Лос-Анджелес

Флойд Пуэбло придерживал руль «плимута» одним пальцем. Свободной рукой он страховал пакет с продуктами, норовивший свалиться с пассажирского кресла, и одновременно отстукивал по нему ритм льющейся из динамиков песенки в стиле рок. В салоне аппетитно пахло гамбургерами и жареной картошкой.

Автомобильные фары регулярно высвечивали темные молчаливые промышленные постройки. Впереди замаячила вывеска: «ПАКЕРМАН ТРЭЙЛЕРС, КОМПИЛЯТОРНОЕ ПРОГРАММНОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ, ГАСИЕНДА ГАРДЕН КАСТИНГС». В этот момент «плимут» попал в глубокую выбоину, машина нырнула носом, и целые потоки воды выхлестнулись из-под колес на лобовое стекло. Стеклоочистители и без того не справлялись, и проливной дождь заливал машину со всех сторон.

Ну и сентябрь, думал Флойд. Никогда раньше в сентябре не было такого дождя. В наше время во всем мире погода словно сошла с ума. На прошлой неделе «Нейшнл инквайерер» опубликовал большую статью о конце света. Люди планеты мечтают жить вечно, в то время как она умирает.

Интересно, продолжал размышлять Пуэбло, как именно настанет конец света. Произойдет ли это неожиданно, или агония растянется на длительный срок. И что будет потом, после конца. Наверное, мир будет похож на это местечко. Пуэбло скользнул взглядом по неопределенным силуэтам вдоль дороги. Ни одного горящего фонаря. Вокруг ни души. К ночи все здесь будто вымирает. Некоторое разнообразие в унылую картину вносят лишь несколько грузовиков и фургонов.

Миновав строение 43, Пуэбло благополучно свернул и, въехав на правую площадку, остановился рядом с черным «шеви». Машина отличалась высоко задранным бампером и выпуклым массивным тараном на капоте. Водитель заглушил двигатель, выключил стеклоочистители. Некоторое время он прислушивался к барабанной дроби капель по металлическому корпусу машины, к шуму потоков воды по асфальту, надеясь, что дождь ослабеет. Часы на приборном щитке показывали без двух минут полночь.

Пуэбло выключил освещение, и вместе со спидометром часы утонули в темноте. Он подождал еще немного, но дождь не унимался. Тогда, подхватив сумку с надписью «Бюргер Кинг», он хлопнул дверцей и побежал под дождем.

Остановившись перед тяжелой деревянной дверью, он позвонил. Но никто ему не ответил. Сквозь витражи дежурного помещения пробивался свет. Где-то внутри сработала наконец пожарная сигнализация, но Пуэбло не придал этому значения.

– Открывай же, чертов кретин! – прокричал он, когда вода стала заливаться за воротник, а сумка окончательно промокла. – Открывай, кретин! – Он снова и снова жал кнопку звонка, потом раздраженно пнул дверь ногой. Через секунду она отворилась: на пороге стоял дежурный охранник Вилл Дохени. Это был низенький толстяк с рыхлым, пухлым лицом и настороженными глазками.

– Привет, – испуганно выдохнул он.

Флойд Пуэбло оттолкнул его и вошел, угрюмо кивнув в ответ.

– Хорошенькая ночка, а? – снова выдавил толстый охранник.

Флойд Пуэбло прошел через изящно обставленное фойе с бархатными стульями; на дорических подставках красовались большие греческие вазы с букетами шелковых цветов. Отсюда он попал в маленькое дежурное помещение. На экране телевизора Род Стейгер в форме полицейского говорил что-то с певучим южным акцентом. На стенах висело около двух дюжин фотографий мужчин и женщин. Некоторые из них, казалось, сделаны недавно, другим, похоже, было лет сорок, а то и пятьдесят. Возраст снимков выдавали цвет, контрастность, одежда и прическа запечатленных на них людей. Все фотографии были в одинаковых рамочках из покрытого лаком розового дерева.

Компьютер, как всегда ночью, стоял на столе, его клавиатура была прикрыта от пыли. Пепельницу переполняли окурки, и вся комната буквально плавала в сигаретном дыму. Флойд швырнул сумку на стол. На ней расплылось темное пятно от пролитого пива. «Надо отмыть», – подумал Пуэбло. Здесь подойдет любое занятие, лишь бы убить девять часов дежурства. Долгими ночными часами ему всегда было жутко здесь. Флойд задумывался, кто же они такие на самом деле, эти люди на фотографиях? Пуэбло взглянул на снимок одного из мужчин. Обыкновенный мужик лет пятидесяти, гладко выбритый, в костюме. Одет хорошо. Приятная улыбка. Такого можно встретить выходящим из офиса в деловой части новых растущих городков. Черт, он похож на парня, с которым Флойд встретился несколько лет назад, когда влип в неприятности. Тогда Пуэбло так и не удалось удержаться в полиции. Не смог он избежать и тюрьмы. Получил три года за взяточничество. До чего глупо! Загреметь из-за нескольких сот баксов…

Но Флойд не держал зла на адвоката. Парень сделал все возможное в этом безнадежном деле. Кто знает, может, без него было бы еще хуже. Поэтому Пуэбло не обошелся с Дж. Гобертом Гроссбергом как какой-то неудовлетворенный клиент – с этим несчастным с фотографии. Не ворвался со «смит-вессоном» 45-го калибра к нему в кабинет и не заорал: «Эй, что теперь скажет правосудие?» Глупо умирать из-за паршивого копеечного клиента.

Глупо умирать? Флойд вздрогнул и стащил с себя мокрую ветровку. Обувь тоже насквозь промокла, ноги замерзли. Холодно. Ты, парень, не умер, как и все эти люди с фотографий. Ни один из них не умер. То есть не умер окончательно. Только попробуй ляпни кому-нибудь здесь, что они – мертвые, – вылетишь с работы быстрее звука. Они все – только пациенты.

– Вечером привезли новичка, – сообщил отдежуривший охранник.

– Ага, – отозвался Флойд. Ему ужасно хотелось, чтобы Дохени поскорее ушел. Тогда можно будет усесться поудобнее с пивом и гамбургером и макать кусочки картошки в кетчуп. Еще он переключил бы программу. Этот фильм со Стейгером он уже видел. Включил бы игру на девятом канале, она начнется через несколько минут. Но Дохени почему-то медлил, не снимал с гвоздя свою висевшую за дверью куртку. Вечно он здесь болтается после окончания смены, будто ему некуда деваться. А может, унюхал картошку и хочет запустить в нее руку…

– Я должен показать тебе новичка, Флойд, – проговорил наконец Дохени.

– Я сам потом посмотрю на него. Что еще? – с неудовольствием откликнулся Флойд. Он расстегнул свою сумку и осторожно извлек из нее большую пластмассовую кружку пива, затем нашел салфетку и поставил на нее подтекающую кружку. По белой ткани сразу расползлось коричневое пятно. Затем он переключил канал и уселся поудобнее. Шла реклама гигиенических пакетов, и Флойд с отвращением произнес: – Знаешь, я считаю, что такое не надо рекламировать по телевизору. Если в это время кто-то ест, его обязательно стошнит…

– Если только он не вампир! – расхохотался над собственной шуткой толстый охранник. Его плечи заколыхались, рот приоткрылся, показался ряд гнилых зубов. – И все же я должен показать тебе новенькую, – повторил он. – Ее нужно хранить по-другому, гораздо сложнее. – Дохени дышал тяжело, с присвистом.

Расслабившийся Флойд с трудом поднялся на ноги, наспех глотнул через трубочку пива и двинулся следом за толстяком по коридору. Через вращающуюся дверь они вошли в комнату, облицованную кафелем до самого потолка, похожую одновременно на операционную и на склад. В центре помещения стоял металлический стол, вокруг него – аппарат «искусственное сердце – искусственные легкие», огромное количество мониторов, стойки для капельниц, лотки с хирургическими инструментами. С потолка свисала похожая на осьминога лампа. Охранники прошли через комнату, не зажигая света. Туфли Флойда немилосердно скрипели, соприкасаясь с кафельным полом. Мужчины остановились перед закрытой дверью. Пока Дохени открывал ее, Флойд успел перевести дыхание, готовясь к потоку холодного воздуха, который хлынет оттуда. Затем шагнул вслед за коллегой.

Вдоль левой стены помещения вытянулся ряд вертикальных цилиндров на колесиках, по десять футов высотой и по четыре фута в диаметре. Каждый был снабжен двумя термометрами и красной сигнальной лампочкой. В каждом цилиндре находилось по четыре человека, погруженные в жидкий азот вниз головой.

У правой стены располагались два квадратных бетонных бункера, вмещавшие по восемь человеческих голов. Также погруженные в жидкий азот, они хранились в небольших отдельных дьюэрах. Сбоку к бункеру крепилась металлическая лестница, по которой можно было добраться до термометра.

Флойд Пуэбло по привычке взглянул на термометры ближайшего контейнера. Оба показывали минус 196 градусов по Цельсию. Следуя за коллегой вдоль цилиндров, он попутно проверил и все остальные. Новый цилиндр, сделанный тоже из алюминия, имел такую же форму, но был меньшего диаметра. Вероятно, он был одноместный. Но если в другие контейнеры жидкий азот доливали только раз в неделю, то у нового цилиндра была предусмотрена комплексная контрольная панель с температурным регулятором и четырьмя термометрами, показывающими минус 140 градусов. Флойд прислушался к ровному гудению электричества.

– Заметил разницу? – спросил толстый охранник.

– Минус 140, – ответил Флойд.

– Заметил, значит.

Флойд обеспокоенно нахмурил брови:

– Что случилось? Оно… она… оттаивает?

Дохени помотал головой:

– Какой-то новый метод. При нем нужно, чтобы было так.

– Я считал, что для сжижения азота температура должна быть минус 196.

– А это не жидкий азот, – с чувством превосходства сообщил Дохени.

– Что же тогда? – удивился Джо.

Дохени пожал плечами:

– Мне не сказали. Просто мы должны поддерживать здесь температуру минус 140 градусов по Цельсию. Причем на всех четырех градусниках температура должна быть одинаковой. На столе лежит номер телефона, по которому нужно звонить, если температура начнет подниматься и тебе не удастся снизить ее в течение часа. Опасно отклонение на два-три градуса в любую сторону, – заключил толстяк.

– Что может случиться? – спросил Флойд Пуэбло. – Женщина оттает… или эта шутка взорвется?

– Угадай, – самодовольно ухмыльнулся Дохени.

– Пусть уж лучше взорвется, чем оттает, – заключил Флойд. – Не хочу, чтобы в мое дежурство отсюда вылез полуоттаявший зомби.

Дохени достал из кармана пачку сигарет.

– Брось, все это дерьмо собачье. Они заморожены, как мясо, вроде говяжьих гамбургеров. Ты когда-нибудь слышал, чтобы гамбургер превратился обратно в корову? – захихикал Дохени.

– Премного благодарен, – сказал Флойд, вспомнив об остывающем на столе ужине. – Спасибо большое, приятель, ты разжег мой аппетит.

– За то, чтобы тебя туда затолкали, нужно заплатить сто двадцать пять тысяч баксов, – продолжал Дохени, указывая на цилиндры.

Флойд сглотнул и враждебно глянул на бак. Три года он здесь работает, а до сих пор чувствует себя неуютно. Неожиданно раздался легкий металлический звук. Мужчины испуганно обернулись. Звук исходил из цилиндра за спиной, словно кто-то легонько постукивал изнутри. Охранники бросились к этому цилиндру. Широко открыв глаза от страха, Флойд заметил, что температура на обоих градусниках нормальная – минус 196 градусов. Охранники переглянулись.

Толстый постучал костяшками пальцев по гладкой поверхности цилиндра.

– Тук-тук, кто там? – сказал он.

Тишина. Флойд почувствовал, что ему трудно дышать.

После затянувшейся паузы Дохени высказал предположение:

– Усадка. Не думаю, что это лезет снежный человек. По крайней мере, не сейчас. – Развязной походкой он вернулся к цилиндру с «новенькой».

Флойд не двинулся с места. От страха его замутило. Он растерянно уставился в собственное отражение на гладкой поверхности цилиндра.

– Надеюсь, что ты прав, – с тревогой произнес он.

22 января 1993 года, пятница. Суссекс

Откинувшись на спинку, Джо возлежал в удобном кресле, уставившись в телевизор, а на телеэкране шла своя жизнь: оскорбленная жена, узнав о любовной связи мужа, уличала невысокого нахального блондина в измене. Желудок профессора распирало, кожаные тапочки сползли и держались, зацепившись за кончики пальцев. В пятницу вечером Карен всегда ставила на стол массу вкусной еды, и Джо всегда ее съедал. Он пробовал себя ограничивать, но еда была его слабостью. И, несмотря на желание сохранять форму, он всякий раз с нетерпением ждал пятницы, предвкушая обильный ужин. Он любил эти вечера. Они давали Джо ощущение тепла семейного очага, чего он был лишен в детстве, после смерти матери.

Сегодня вечером – это уже стало традицией за годы их семейной жизни – они сели за стол при свечах. Карен читала молитву. «Baruch, atton adenoi…»^[6] – произносила она. Затем они приступили к трапезе: дыня, фаршированная рыба, жареный цыпленок, рассыпчатый рис… Завершили мороженым с горячим соусом «карамель».

Джо пощупал сквозь безрукавку свой живот, проверяя, не превратился ли он в пузо. Между тем на экране телевизора наступила развязка. Жена красивее любовницы, так часто бывает, равнодушно подумал Джо. У него и в мыслях никогда не было изменять жене. Поэтому сейчас он искренне удивился тому интересу, с которым наблюдал за действиями жены и любовницы героя.

Сначала подростком, потом юношей, до встречи с Карен, Джо больше интересовался техникой секса, нежели человеческими отношениями. Своих подружек он использовал в первую очередь для изучения их сознания. Для этого перед тем, как заняться любовью, подключал к ним электроды, фиксировавшие на мониторе все импульсы, чтобы сравнить оральный секс, вагинальный, анальный и маструбацию.

Сначала девушки, поддавшись его убеждениям, находили эти эксперименты эксцентрично-эротическими. Но потом разочаровывались, обнаружив, что его интерес к ним не выходит за рамки спальни-лаборатории.

С Карен все было иначе. С самой первой их встречи, когда девушка пришла к нему брать интервью, Джо почувствовал уважение к ней, какую-то ответственность за нее. Этого он никогда не испытывал ни к одной другой женщине. На протяжении четырех месяцев он настойчиво за ней ухаживал, даже не пытаясь соблазнить. Даже когда они стали спать вместе, он никогда не втягивал Карен ни в какие сексуальные эксперименты, не считая камеры АРХИВа в спальне.

До смерти Барти их сексуальная жизнь протекала пылко и необузданно. Карен обожала предаваться любви в рискованных местах: например, в телефонных будках, на улицах в автомобиле. Однажды они занимались сексом в машине прямо посреди оживленной площади. Или ночью на лестничной площадке, или днем, в общественном умывальнике… Но со смертью Барти все это кончилось.

Пару лет они практически вообще не занимались любовью. Джо сдерживал свое постоянное страстное желание, понимая, что Карен нужно время. Он только все больше углублялся в создание АРХИВа, его нейронной сети. Сейчас, через три с половиной года после рождения Джека, их сексуальные отношения восстановились. Однако носили случайный, рутинный характер, без прежней фантазии.

Карен к вечеру очень уставала, управляясь с Джеком, а Джо допоздна задерживался на работе с АРХИВом. Когда он ложился в постель, Карен уже давно спала, и Джо чаще приходилось думать о сексе, чем заниматься им. В последнее время ситуация обострилась, особенно после визита к нему Джулиет Спринг. Джо испытывал постоянное возбуждение…

– Все хорошо, Джо-Джо? – услышал он голос Карен. Ее лицо в обрамлении черных волос закрыло от него экран. Легкими движениями пальцев она стала массировать его виски. Это было настолько приятно, что Джо полностью отдался процедуре и в течение пяти минут сидел, блаженно расслабившись. Карен иногда доставляла Джо такое удовольствие. Массаж был одним из ее новомодных увлечений. Он имел некую эротическую сторону, что очень привлекало Джо. Однако Карен во время своих практических занятий, как правило, избегала эрогенных зон. – Тебе нравится, Джо-Джо? – Карен легонько чмокнула его в лоб. При этом ее волосы коснулись его лица, и Джо с наслаждением вдохнул исходивший от них слабый запах какого-то нового шампуня, которым начала пользоваться Карен. И тут на память ему пришел чувственный мускусный аромат духов Джулиет Спринг. Джо вспомнил, как легко раньше Карен приводила его в сексуальное возбуждение одним только удачно подобранным запахом.

Джулиет Спринг.

Джо почувствовал томление внизу живота. На него накатила странная волна страха, смешанного с возбуждением. Он закрыл глаза. Карен продолжала нежно поглаживать его виски. А Джо представил себе, что это Джулиет Спринг. С трудом очнувшись, он увидел перед собой глаза Карен, похожие на глаза лани. Они смотрели тепло и доверчиво, и Джо ощутил себя подлецом.

«Что я вытворяю?» – подумал он. Очарование момента разрушило осознание мысленной измены. Он не станет впредь воображать себе соблазнительные сцены. Сквозь завесу волос Карен Джо виновато глянул на наблюдающую за ними из угла видеокамеру.

Карен села к нему на колени. Безусловно, сейчас это было особым наказанием. Учитывая вес жены, Джо с трудом удерживал ее, стараясь при этом не подать виду, что она буквально раздавила его мужскую принадлежность. А Карен обвила руками шею мужа и нежно смотрела ему в лицо.

– У моего бедного Джо-Джо были такие напряженные последние недели!

Джо промычал в ответ что-то нечленораздельное, так как говорить он просто не мог.

– По-прежнему думаешь об отце?

Джо глазами выразил ей признательность.

Жена наклонилась к нему и запечатлела на лбу легкий поцелуй. Даже сейчас на ее лице сохранилось выражение боли, словно оно въелось в ее кожу. Боль тяжелой утраты. Карен скорбела по сыну, которого лишилась шесть лет назад. По Барти, Бартоломью Вилли Мессенджеру неполных четырех лет. Мальчик был совершенно не похож на Джека. У Джека, как и у отца, красивые светлые волосы и ярко-голубые глаза. У Барти, как и у Карен, были черные волосы, прямой тонкий нос, пожалуй чуть мелковатый, с целой россыпью веснушек.

И характеры у мальчиков были тоже разные. Барти был очень привязан к родителям, по натуре спокойный и ласковый. Он часто обхватывал ручками маму или папу, будто ища защиты от окружающего мира. После его смерти Карен еще долго твердила Джо о том, что мальчик предчувствовал свою раннюю смерть и боялся ее. Джо в это не верил. Но разубедить Карен не пытался. Каждый должен по-своему пережить свое горе.

Джек, в отличие от Барти, ребенок самоуверенный и шумный. Любознательный, как маленькая обезьянка. Самое любимое его занятие – самому разбираться с какой-нибудь головоломкой или рисовать непонятные картинки акварельными красками. Родители любили мальчика до безумия, до безрассудства. Их самих пугала такая любовь. Оба знали, что не перенесут, если с ним что-либо случится.

Забеременела Карен только через три года после смерти Барти. В течение тех лет супруги прошли все мыслимые обследования, и врачи в один голос заявляли, что муж и жена физически здоровы. Причиной временного бесплодия Карен считали тяжелую травму. Женщину страшила возможность еще одной утраты, и ее тело сопротивлялось зачатию. Но не только Карен боялась этого. Джо испытывал не менее острый страх. Первые два года жизни Джека он почти не спал по ночам. Готовый вскочить в любую минуту, он прислушивался к тишине, к каждому звуку, к сопению и бульканью малыша. Джо опасался детских инфекций и миллиона других непредвиденных случайностей, подстерегающих ребенка.

Через неделю Джек в первый раз пойдет в детский сад. Сможет ли Карен доверить сына чьим-то заботам? Ведь она никогда не бывала спокойна, если приходилось оставлять мальчика с няней. Когда он подрастет и станет более независимым, она уже не сможет справляться с ним. Однако в любом случае Карен никогда не разрешит сыну ехать с кем-либо в машине. Да и Джо этого не допустит.

До сих пор он помнит тот телефонный звонок и в его ушах звучит неузнаваемый голос Карен, этот жуткий вой, больше похожий на гудение компьютера, нежели на звук, издаваемый человеком. Джо тогда сидел в своем кабинете, в университете Торонто. И сегодня, спустя шесть лет, он мог до мелочей описать лицо студента, сидевшего тогда перед ним и высказывавшего недовольство своими оценками.

Удивительно, какие детали может долгие годы удерживать память. При этом ярче и прочнее всего запоминаются вещи, поражающие или травмирующие. Такова изобретательность памяти. Эту проблему изобретательности в применении к АРХИВу Джо еще не решил. Компьютер все регистрирует на одном уровне.

Дата добавления: 2015-07-19