Купрейчик

— А ну, соня, вставай! Хватит спать! — Веселый голос жены Алексей услышал над ухом неожиданно и вздрогнул, но глаза не открыл. «Пусть думает, что сплю». Надежда наклонилась к его лицу. И тут Алексей неожиданно подхватил ее и забросил на кровать.

— Ага, попалась! — обнял ее Алексей. — Будешь знать, как во время отпуска приставать к мужу.

— Ой, Лешка, пусти! А то детей на помощь позову, — смеялась Надя, пытаясь вырваться. Но это ей не удалось, и она громко позвала: — Ребята, на помощь!

В соседней комнате послышался шум, и через минуту в спальню ворвался трехлетний бутуз в длинной ночной рубашке. Он издал боевой клич и бросился к кровати. Отец подхватил его, и малыш оказался между родителями. В комнату заглянул Вася. Недавно ему исполнилось восемь лет, и он старался вести себя степенно, но, увидев веселую возню, не сдержался и бросился на кровать. Вскоре в квартире слышался веселый детский визг и хохот взрослых. Надя пыталась вместе с детьми одолеть мужа, но сделать это было трудно. Алексей легко расправился с ними, и вскоре жена и дети признали себя «побежденными».

— Ну, хватит, ребята, — сказала Надя, — пошли отсюда, пусть отец встает. Сегодня нам предстоит далекое путешествие.

Ребята уже давно ждали этого дня. Сегодня родители должны отвезти их на далекую Гродненщину к дедушке и бабушке. Вася уже бывал у них, а Леша ехал впервые. Надежда Леонтьевна и Алексей Васильевич во время отпуска решили съездить в санаторий. Ребята на это время оставались в деревне.

День в беспокойной суете прошел быстро, а вечером вся семья уже ехала в поезде. Дети прилипли носами к стеклу, рассматривая открывающийся перед ними новый незнакомый пейзаж. Приумолкли и родители. Они сидели за небольшим столиком напротив друг друга и смотрели в окно. В памяти Алексея Васильевича всколыхнулись тревожные дни июня сорок первого, когда в день их свадьбы пришло великое горе — война. Многое произошло за это время. Они с женой прошли всю войну и остались живы. Зато его пожилые родители так и не дождались светлого дня победы. Отец и еще семь стариков, схваченные фашистами как заложники, были расстреляны, а в конце сорок третьего от воспаления легких умерла и мать. Утешением Алексею Васильевичу было то, что остались живы родители Надежды Леонтьевны, к которым они и везут детей.

Алексей Васильевич встретился со взглядом жены и понял, что они думают об одном и том же. Надежда Леонтьевна улыбнулась и, желая отвлечь его от грустных мыслей, сказала:

— Леша, ты в отпуске и должен отдыхать.

— А я и отдыхаю.

— Посмотри, какая красота кругом! Сколько зелени! А пройдет несколько дней, и мы с тобой будем барахтаться в море. — Надежда неожиданно всплеснула руками и подозвала детей: — Ребята, а хотите я расскажу, как ваш любимый папочка меня однажды обворовал. Представляете, украл мою одежду!

Вася и Леша, улыбаясь, недоверчиво смотрели то на отца, то на мать. Алексей Васильевич сделал серьезное лицо и сказал:

— Действительно был такой случай. Я украл у мамы халатик и босоножки. Но тут же признался, и она простила. Так что имейте в виду, нашу маму, даже понарошке, обманывать нельзя. Она, во-первых, сразу же узнает, что говорят неправду, а во-вторых, может сразу же взять в плен, как тогда взяла меня.

По лицам ребят было видно, что они ничего не поняли из разговора родителей, и повернулись к окну.

Надежда Леонтьевна пересела к мужу и, наклонившись к нему, прошептала:

— Твое счастье, что с нами дети, не то я тебе показала бы такой плен, что ты тут же попросил бы прощения. — Она положила голову ему на плечо и сказала: — Если бы ты знал, как мне хорошо!..

Рано утром поезд прибыл в Гродно, а к обеду Купрейчики приехали в деревню. Сыновья сразу же убежали с деревенскими мальчишками гулять, а взрослые остались за праздничным столом.

Было решено, что Надежда Леонтьевна и Алексей Васильевич уедут из деревни на следующий день после завтрака. Но когда рано утром они пришли на реку и искупались, поняли, что оторваться от этих мест тяжело. Надя попросила:

— Давай побудем, Леша, хотя бы несколько часиков. Время же позволяет.

Алексею Васильевичу и самому не хотелось уходить. Они долго барахтались в чистой приятной воде и, наконец обессилев, улеглись рядышком на сочной густой траве. Солнце уже стояло высоко и припекало все сильнее и сильнее. Было тихо, над полями царили тепло и покой. На душе было спокойно и хорошо. Надежда, Леонтьевна положила голову на руку мужа и, словно продолжая разговор, начатый вчера в поезде, спросила:

— А ты действительно помнишь, как ты украл у меня халат и босоножки?

— Ты тогда решила идти в купальнике в деревню, а я сопровождал тебя по кустам?

— Да.

— Нет, не помню.

— Лешка, ты нахал! — отодвинулась от мужа Надежда Леонтьевна. — Как хорошо здесь. Почему бы нам отпуск не провести здесь?

— Если захочешь, то на следующий год приедем сюда.

Надежда Леонтьевна помолчала немного, а затем, раздумывая над чем-то, тихо сказала:

— Вряд ли...

— Как это вряд ли? Если решим, то приедем. Возьмем удочки, научу тебя рыбу ловить.

— Мне кажется, что нам, по крайней мере мне, нельзя будет.

Алексей Васильевич почувствовал, что жена что-то недоговаривает. Он повернулся к ней и посмотрел в глаза.

— В чем дело, Надюша?

Лицо Надежды Леонтьевны порозовело. Она прильнула к мужу и тихо сказала:

— Милый, у нас, наверное, появится третий ребенок.

— Вот это да! — Алексей Васильевич сел. — И ты молчишь? Ну, мама, обрадовала ты меня! — Глаза его счастливо блестели. — Знаешь, если будет девочка, назовем ее Леной...

— А если мальчик, — перебила его Надежда Леонтьевна, — Петром.

— Согласен. — Алексей Васильевич опять лег на мягкую траву и задумался. Он вспомнил Петра Мочалова, годы войны, когда почти ежедневно ему, Купрейчику, командиру взвода разведки, приходилось рисковать жизнью. «А ведь следовало драться с врагом ради сегодняшнего дня!» — подумал он и неожиданно спросил:

— Надюша, а ты помнишь, как мы встретились на полустанке? Смотри, как бывает в жизни: люди могут друг друга искать годами, а встретиться совсем в неожиданном месте.

— Я тогда так растерялась, что потеряла способность разумно мыслить. Когда дотронулась до тебя, решила: пусть меня режут на мелкие кусочки, а мужа своего никуда не отпущу, никому не отдам... Но особенно мне тяжело было, когда фактически сама тебя погрузила в санитарный поезд и не узнала... а поняла, что это был ты, лишь тогда, когда поезд ушел. Знаешь, после того мне часто казалось, что я схожу с ума, особенно когда представляла себе, что творилось в тот момент у тебя на душе.

— Ничего, милая, все уже позади. Нам ведь в жизни повезло: мы не потеряли друг друга, выжили. Странно, чем дальше время отделяет меня от войны, тем крепче становится желание увидеть тех, с кем рядом воевал, пережил трудности...

Время уже подходило к полудню, когда они спохватились. Вернулись в дом. После обеда начали собираться в путь. Поезд из Гродно на Минск уходил поздно вечером, и Купрейчики не торопились.

Дети отпускали родителей без особой печали. Они понимали, что родителям надо уезжать, а у бабушки с дедушкой они будут жить привольно.

До небольшого поселка, откуда в Гродно шел рейсовый автобус, Купрейчиков везли на колхозном грузовике.

Алексей Васильевич быстро купил билеты на автобус и, вытирая со лба пот, предложил:

— До отхода автобуса еще больше часа. Давай пойдем в тенек.

Они прошли через маленькую пыльную немощеную площадь и присели прямо на траву. Было жарко и душно. На автобусной станции людей было немного, а улица, выходящая на площадь, — и вовсе пуста. Только лохматая собака, высунув язык, лежала в редкой тени у дощатого забора да куры копошились в дорожной пыли. Мимо Купрейчика медленно проехал грузовик. Он двигался осторожно, словно водитель боялся сильно напылить. Алексей Васильевич кинул на него скучающий взгляд и удивленно подумал: «Вот чудаки, такая жара, а они втроем в кабину забрались». Машина сделала левый поворот и остановилась у одноэтажного здания где размещалась сберегательная касса. Ехавшие в ней люди вошли в помещение, а Алексей Васильевич посмотрел на жену. Надежда Леонтьевна, полуоблокотившись на небольшой чемоданчик, смотрела в другую сторону. Он спросил:

— Пить не хочешь?

— Вот если бы студеной колодезной водички стаканчик, — мечтательно ответила она. — Давай подойдем к крайнему дому, видишь, журавль у колодца торчит? Попросим напоить нас.

Алексей Васильевич поднялся, помог встать жене и взял чемоданчик. В это время послышались резкие щелчки. Купрейчик подумал: «Словно выстрелы в помещении». Еще не зная, в чем дело, он тревожно посмотрел в сторону сберкассы. Оттуда вышел мужчина с сумкой. Он быстрым шагом направился к машине. Тут же из сберкассы вышли еще двое мужчин и тоже двинулись к машине. Первый мужчина уже сидел в кабине и нажимал на стартер. В этот момент из сберкассы выскочила женщина. Она, держась за стену, крикнула:

— Люди, на помощь! Это бандиты, они деньги забрали!

Один из мужчин повернулся и вскинул руку. Тишину вспорол резкий, оглушительный выстрел, и женщина, схватившись за грудь, упала у стены. Стрелявший бросился к машине и, вслед за своим напарником, сел в кабину. Машина заурчала и начала разворачиваться. Купрейчик выпустил из руки чемодан, взглянул на жену:

— Надюша, вызывай милицию, сообщи в поселковый Совет! — И бросился через дорогу. На автобусной остановке было человек десять, из них четверо мужчин. Пробегая мимо, Купрейчик крикнул: — Мужчины, за мной! — И, не оборачиваясь, побежал дальше.

Он видел, что машина не смогла сразу развернуться. Водитель начал сдавать назад, этим и хотел воспользоваться полковник, но не успел. Машина развернулась и, ревя мотором, уже двигалась навстречу. Из кабины грохнул выстрел, но свиста пули Купрейчик не услышал: «Наверное, в тех, кто за мной бежит, стреляет». Он не видел, что никто за ним не побежал. Люди на остановке оцепенели от неожиданности и молча смотрели на происходящее. Купрейчик не стал бросаться наперерез автомашине. Он понимал, что бандиты его просто-напросто раздавят колесами или же расстреляют в упор. Он сделал вид, что бежит к сберкассе. Но когда грузовик поравнялся с ним, Купрейчик резко бросился к нему и, воспользовавшись тем, что машина ехала не очень быстро, вцепился руками в задний борт и через несколько секунд был уже в кузове. Не мешкая, сразу же упал и быстро подполз к кабине, чтобы бандиты не заметили его. Машина, набрав скорость, уже ходко неслась по улицам поселка, оставляя за собой клубы пыли. Купрейчик оглядел кузов. Он был совершенно пуст, только несколько щепок отчаянно прыгали по доскам. Полковник был не только безоружен, но и практически беззащитен. Стоило любому из преступников внимательно осмотреть через заднее стекло кузов, как Купрейчик был бы замечен. Полковник приподнял голову и выглянул поверх борта. Машина уже выезжала из поселка. Купрейчик не мог разобраться, в какую сторону они едут. Прошло еще несколько минут, и надежды Алексея Васильевича на то, что у выезда из поселка он, возможно, сможет увидеть пост ГАИ, рухнули. Преступники, очевидно, продумали свой маршрут хорошо и двигались по дороге, на которой редко можно было встретить милицию. Алексей Васильевич напряженно думал: «Долго по дороге они, конечно, ехать не будут. Не идиоты же они, чтобы дать возможность засечь машину и организовать перехват. Наверняка где-либо бросят грузовик или же свернут в лес». Методично, стараясь не волноваться, он продумывал варианты действий преступников. «Было бы неплохо, если бы они решили подъехать к какой-либо железнодорожной станции, где можно бросить машину и уехать поездом. Они же понимают, что вот-вот будет объявлен их розыск и тогда каждый работник милиции будет искать эту машину».

Вскоре Купрейчик заметил, что по сторонам дороги замелькали верхушки деревьев. Прижимаясь к кабине, он, стараясь не быть замеченным через заднее стекло, выглянул: так и есть, машина, не снижая скорости, неслась по лесной дороге. Без груза ее сильно болтало, но за рулем, очевидно, находился довольно опытный водитель. Он не сбавлял газа и гнал машину на предельной скорости. У Купрейчика затеплилась надежда, что, возможно, преступники едут на свою потайную квартиру, а это значит, что он сможет их выследить, а затем вызвать помощь. Но вот грузовик резко сбросил скорость и повернул. По кабине начали хлестать ветви деревьев. Улучив момент, Купрейчик выглянул вперед и заметил, что едут они по узкой лесной тропинке. «Эта дорога не ведет к жилью. Значит, они решили машину спрятать в лесу. Но что же они будут делать дальше?»

Он понимал, что, когда грузовик остановится, находиться в кузове опасно. Кто-нибудь из грабителей, находясь на подножке, заглянет в кузов — и конец. Тогда он решил, что, как только грузовик начнет гасить скорость, он спрыгнет через задний борт и, спрятавшись в кустах, будет продолжать следить за ними. Сейчас главное точно определить, когда машина начнет притормаживать. Грузовик проехал не меньше двух километров, прежде чем Купрейчик почувствовал, что он сбавил скорость. Алексей Васильевич метнулся к заднему борту и спрыгнул на землю. Некоторое время он, не выпуская из рук верхний край борта, продолжал бежать за машиной. Он хотел убедиться, что водитель действительно тормозит. Да, машина останавливалась. Купрейчик отпустил борт и бросился вправо к кустам.

Машина стала, двигатель заглох, дверцы кабины открылись, и тут Купрейчик услышал веселый голос:

— Рванули, корешки! Порядок! Все прошло, как я и говорил.

Алексей Васильевич по-пластунски перебрался к следующему кусту и увидел грабителей. Они все трое стояли у радиатора, и полковник смог их хорошо рассмотреть. Один из них — высокий, худой, в темной кепке — стоял с обрезом в руке. Второй — рыжеволосый, с заросшим рыжей щетиной лицом — держал брезентовую сумку. Третий — в черной куртке, облокотившись рукой на радиатор, говорил:

— Теперь вы поняли, что не зря мне доверились. Башней-то вон целая сумка. Ради таких денег стоило трех баб на тот свет отправить. — Он повернулся к тому, который держал сумку: — А ты, кореш, молодец! Быстро успокоил ту, которая выскочила. Я уже думал, что ей каюк, сам же две пули всадил в нее, а она, падла, живучей оказалась и даже за нами выскочить успела. — Он сделал несколько шагов и сел на землю. Рядом пристроились и оба его дружка. Он словно дожидался этого, потому что сразу же предложил:

— Ну что, давайте посчитаем, за что потрудились.

Они раскрыли сумку и высыпали прямо на траву деньги. Их было много, в пачках и отдельными купюрами. Преступники, склонившись, начали считать. Купрейчик лихорадочно думал, что можно предпринять. «Если побежать к дороге, — думал он, — то могу не успеть обратно, да и где гарантия, что я быстро наткнусь там на людей? Нет, надо оставаться здесь, возможно, они решат ехать на этой же автомашине. Тогда я снова вскочу в кузов». И Алексей Васильевич остался на месте. Постепенно, слушая разговор грабителей, Купрейчик мрачнел. Оказалось, что они друг с другом познакомились совсем недавно и, что хуже всего, не знали даже фамилий. По всему было видно, что главарем у них был тот, который был одет в черную куртку. Он и говорил больше всех. Вот и сейчас он сказал:

— У нас с вами имеется триста сорок восемь тысяч сто шестнадцать рублей. Делаем так: мне — двести тысяч, остальные — вам пополам. Годится?

Партнеры молчали. Тогда он добавил:

— Что приутихли? Идея же моя, план — я разрабатывал, да и машину добыл тоже я. Поэтому и предлагаю разделить башни по-честному. Если согласны, то сразу же после дележки разойдемся каждый своей дорогой.

— Как говорится, — проговорил рыжеволосый, — разойдемся как в море корабли. — Он взглянул на третьего. — Ты согласен?

— Что нам спорить. Согласен, делите! — и он, оставив обрез на траве, придвинулся поближе к деньгам.

Купрейчик понимал, что, если сейчас не предпринять что-либо, преступники разделят между собой деньги и разойдутся. Ищи их тогда. Считай, что государственные деньги пропали. Внимание Алексея Васильевича все больше привлекал одноствольный обрез ружья, лежавший на траве. «Пожалуй, если я выскочу, то успею схватить его».

Купрейчик понимал, что этот шаг поставит его в сложнейшее положение. Обрез был сделан из одноствольного охотничьего ружья, а это значит, что в нем только один патрон. А у других двух преступников — пистолеты. Силы явно неравные. Но разве мог он, полковник милиции, бывший разведчик, не раз смотревший смерти в лицо, допустить, чтобы преступники, убившие людей, вот сейчас, на его глазах, разделили между собой деньги, принадлежащие государству, спокойно ушли?

Купрейчик, вскочив на ноги, бросился к обрезу. Схватил его и громко крикнул:

— Ни с места! Руки вверх!

Дата добавления: 2015-07-19