ПИРАМИДА - 2. 1 страница

«... вышел небольшой рог, который чрезвычайно

разросся... и вознесся до воинства небесного, и низринул на землю часть сего воинства и звёзд, и попрал их, и даже вознёсся на Вождя воинства сего, и отнята была у Него ежедневная жертва, и поругано было место святыни Его... И он, повергая истину на землю, действовал и успевал».

Книга пророка Даниила.

I.1

Это просто пиз-з-здец!! − Паутов, мотая головой и кривясь, как от зубной боли, слушал неторопливо и монотонно льющиеся из висящего под самым потолком динамика заунывные звуки. − Это аут! Пытки это голимые! Они же у нас, вроде, законом запрещены?

Радио на Петровке включали строго на час − с 21.00 до 22.00. Естественно, официоз,

«Маяк». И, естественно, по закону подлости, именно в это время по «Маяку» ежедневно транслировали пение лидера «Аум Синрикё» Сёко Асахары. Точнее, не пение даже, собственно, в обычном понимании этого слова, а нечто среднее между завыванием ветра в трубе, визгом мучаемой кошки и скрипом несмазанной двери. А выключить нельзя. Хочешь, не хочешь, слушай. Наслаждайся. Жопа, в общем! Полная.

− Внимание! (Паутов изумлённо поднял голову.) Экстренный выпуск новостей. Сегодня в ходе совместной операции, проведённой органами МВД и налоговой полицией, из офиса крупнейшей в истории современной России финансовой пирамиды Сергея Паутова вывезены все наличные средства. Денег оказалось так много, что они еле уместились на семнадцати КАМАЗах.

Огромная многотысячная толпа собравшихся перед офисом вкладчиков безуспешно пыталась помешать вывозу денег и скандировала хором: «Прекратить грабёж народа! Свободу Сергею Паутову!»

Напомним, что Сергей Паутов, арестованный по подозрению в неуплате налогов, находится в настоящее время в изоляторе временного содержания на Петровке 38. Мы будем держать вас в курсе событий. Следите за новостями на «Маяке»!

И из динамика снова понеслось «пение» этого проклятого Асахары.

…………………………………………………………………….

− На вызов, с документами!

− Что? − Паутов с трудом разлепил глаза, словно выдравшись еле-еле из какой-то мрачной, ледяной пропасти. Что именно ему снилось, он не помнил, помнил только, что ужас какой-то. Кошмар, блядь, наикошмарнейший! Разумеется, а что же ещё может здесь присниться? На этой ёбаной Петровке! После того к тому же, как наши доблестные органы все деньги спиздили. «В ходе совместной операции». На семнадцати КАМАЗах аж вывезли. Т-твари!

− На вызов, с документами собирайтесь! − снова проорал через дверь дневальный или дежурный, или как они тут правильно называются? Черти бы их всех взяли!! Дневальных-дежурных этих!

− Да, сейчас! − хриплым ещё со сна голосом крикнул в ответ Паутов, садясь на кровати. «Кровати»! Какая это, на хуй, «кровать»?! Это!!.. стиральная доска какая-то! Специально, что ль, у них здесь матрасы такие тонкие? И подушки?

− Через сколько готовы будете?

− Через пять минут, − Паутов нехотя встал и побрёл умываться.

Тело всё с непривычки ломило. И было какое-то странное чувство. Точно он что-то забыл. И никак не может вспомнить. Что-то очень-очень важное. А вспомнить надо. Обязательно! Во что бы то ни стало! Надо!! Причём, быстро. Немедленно! Прямо сейчас.

…………………………………………………………………….

Уже у самой двери комнаты для встреч с адвокатами Паутов наконец вспомнил. Сашенька! Он договорился с кем-то во сне, в этом своём кошмаре ночном, что если он откажется от референдума, Сашенька останется жива. Что-то там, с кровью связанное. Кровь за кровь, вроде бы?.. Подробности все исчезли из памяти совершенно (с кем договаривался? зачем? почему? какая, там, ещё «кровь за кровь»? что за бред?!), но вот этот момент неожиданно выплыл сейчас из глубины сознания предельно чётко. Да − нет! Надо решить! Так да или нет?

Ну, предположим, да, − криво усмехнулся сам себе, точнее, этому невидимому грозному вопрошателю внутри себя Паутов, заходя в предупредительно распахнутый охранником кабинет. Адвокаты были уже там. Все. В полном составе. Весь синклит. − И дальше что?

…………………………………………………………………….

− Всё, извините, − Паутов с вымученной улыбкой повернулся к смущённо прячущим глаза адвокатам. Известие о том, что Сашеньку ночью вернули, подействовало на него оглушающе.

Нервы не в пизду! − Паутову было мучительно стыдно за свою слабость. При адвокатах!.. Бл-л-лядь!!.. А хотя, да пошли они! Я им плач у в конце концов.

− Так какие ещё новости? − дрожащим всё ещё слегка голосом поинтересовался он. − Есть? По делам?.. Про деньги я уже знаю… И что это? − он недоумённо покосился на огромную сумку или баул. Ну, в общем, нечто чудовищное по размерам. − Это кому? Мне?

− Вам, Сергей Кондратьевич, Вам! − отечески-ласково пропел самый главный адвокат, сам по своим габаритам напоминавший забитую до отказа гигантскую сумку или даже скорее средних размеров гиппопотамчика. − Берите-берите! − тут же твёрдо возразил он, заметив протестующее движение Паутова. − В тюрьме всё пригодится. Там магазинов нет. Сокамерникам ненужное отдадите. И вот ещё что, − адвокат понизил голос и быстро оглянулся на дверь. − Зотик и его зам написали заявление об уходе. Зотик звонил мне сегодня, просил передать, что они больше не появятся.

− Зотик? − Паутов наморщил лоб. Зотик, Зотик… Что-то скользнуло солнечным зайчиком по самому краешку сознания и тут же исчезло. − Да пусть катится! − медленно вслух произнёс он. − Вместе со своим замом. Крысы бегут с корабля. Скатертью дорога! Гутов, кстати, не написал ещё? Заявления?

− Гутов? − адвокат удивлённо посмотрел на Паутова. − Нет. Наоборот, весёлый такой. Тоже мне звонил утром сегодня, привет Вам передавал.

− Да? Ну, Вы ему тогда и от меня привет передайте, − мрачно усмехнулся Паутов.

− Обязательно передам, Сергей Кондратьевич!

− И скажите, чтоб тоже заявление писал. Как и Зотик. И другое место работы себе искал. Мне он больше не нужен. Балласт!

____________________________________________________

− Где хоть я? − хмуро поинтересовался Паутов, небрежно собирая выброшенные из баула при шмоне вещи и рассовывая их кое-как обратно. Вещей было много. Стол был всё ещё завален ими почти полностью. Половина, естественно, не влезало. М-мать твою!! Говорил же!..

− Специальный следственный изолятор № 1 Главного управления исполнения наказаний Российской Федерации! − торжественно провозгласил первый охранник, внимательно наблюдавший за тщетными потугами клиента затихнуть в баул третьи или четвёртые уже по счёту кроссовки. Второй продолжал что-то молча записывать.

Фьиу!.. − присвистнул про себя Паутов. − Спецуха! Это я, по ходу, плотно присел.

− Понятно, − он с сомнением посмотрел на переполненный уже полностью, раздувшийся до невероятных размеров баул, затем на груду оставшихся ещё на столе вещей: «Н-да!.. Сколько всё-таки эти адвокаты успели мне барахла натащить! Вот на хуя мне, спрашивается, в тюрьме десять рубашек?», решительно сгрёб все их в кучу и аккуратно опустил в стоявшее тут же рядом мусорное ведро.

Второй охранник перестал писать и медленно поднял голову. Вертухаи переглянулись.

− В таком случае мы будем вынуждены заново переписать все Ваши личные вещи, − металлическим голосом произнёс первый охранник, глядя в упор на Паутова.

− Да на здоровье! − равнодушно пожал тот плечами, вновь вытряхивая содержимое баула на расчистившуюся было, тускло поблескивающую металлическую поверхность необъятного шмонального стола. − Переписывайте.

…………………………………………………………………….

− Отвернитесь!

− Что? − не понял даже поначалу тяжело дышавший Паутов (шестой этаж, как-никак! с матрасом подмышкой и баулищем этим, пиздец!), настолько удивительной была эта команда. Дико и легкомысленно-игриво как-то прозвучавшая в сугубо казённой, мрачной и не располагающей ни к каким к шуткам и фривольностям атмосфере федеральной спецтюрьмы.

− Отвернитесь, отвернитесь! − нетерпеливо повторил охранник. Он явно не был склонен шутить.

− Куда отвернуться? Зачем? − Паутов по-прежнему ничего не понимал. Что за цирк?

− Голову в сторону отверните. Код мне надо набрать!

− А, код… − Паутов нехотя отвернул голову в сторону. Происходящее злило его всё больше и больше.

Всё вокруг! Охранники спокойно-самоуверенные, обстановка вся эта тюремная, видеокамеры и огромные красные кнопки, понатыканные повсюду, буквально на каждом шагу. Но больше всего раздражало собственное поведение. Что вот он уже безропотно подчиняется каким-то там охранникам, выполняет послушно все их команды. Он, который собирался мир завоёвывать! Наполеон хренов! Зэка Гай Юльевич Цезарев.

А что делать-то остаётся? Драться с ними? Говорить: «Не отвернусь!»? Глупо. А подчиняться − умно?.. О-очень умно! Таких умников здесь полная тюрьма, небось. «Так держать, колесо в колесе! И доеду туда, куда все». А-а, чёрт! Вот если бы леопард на моём месте сейчас был или тигр? Он бы что, рассуждал, что глупо и что умно? Нет, он просто бросался бы на всех, не колеблясь ни секунды и ни о чём не думая. Ни о каких там «последствиях». Рвал бы их зубами и когтями! Сражался бы за свою свободу! И будь, что будет!! Пусть хоть убивают!!!.. Да что леопард! Крыса, вон, бросается, когда её в угол загоняют. На человека, который в сто раз её больше и сильнее. Вот каким он должен ей казаться? Чудовищем ведь самым настоящим! Монстром! И всё равно. Бросается! Без раздумий!! А я?.. Б-б-л-л-лядь! Сволочи!!.. А чего «сволочи»? Бросайся! Кто мешает?.. С леопардом бы они так и не обходились. Боялись бы его. Знали, что кинется. А со мной…

− Проходите!

Дверь была уже приглашающе распахнута. Паутов вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб, перехватил поудобнее всё время норовивший выскользнуть из подмышки матрас и с трудом приподнял с бетонного пола свой всё ещё чудовищный и неподъёмный совершенно баул. Мало, м-мать твою, выбросил!

Суки, могли бы хоть помочь, − он покосился на стоявших вокруг с безучастным видом троих здоровенных охранников в чёрном, с аккуратненькими жёлтенькими прямоугольничками на спинах: «Учреждение ИЗ 99/1». Это, не считая четвёртого, придерживающего сейчас дверь. − Да-а, хуй помогут. Т-твари!

− Сюда!

Просторный, светлый, больничный какой-то, а не тюремный вовсе коридор с ворсистой и мягкой дорожкой на полу. Шагов не слышно. Вообще! Ещё один охранник, с неестественно-длинным и узким стальным ключом в руке, припал к глазку одной из камер. Секундное ожидание,.. металлический лязг поворачиваемого в замке ключа…

− Заходите!

Паутов, со своим матрасом и баулом, с трудом протиснулся в узкую щель. Дверь за спиной с грохотом захлопнулась. Снова резко и протяжно проскрежетал ключ. Тишина.

− Здравствуйте!

Сидевшие за столом два бритых под ноль и голых по пояс амбала с бугрящимися мышцами рук и густо татуированными телами окинули Паутова холодным, неприязненным взглядом, тут же молча отвернулись и снова принялись за свой чай. Или что они там пили? Чифир? А что ещё в тюрьме можно пить?.. А может, кофе. (Какаву!)

В камере было почему-то полутемно. (На Петровке свет горел круглосуточно.) Только тусклая лампочка над дверью. И всё.

− Проходи в хату, чё у тормозов застрял, как неродной, − не поворачивая головы, через пару секунд негромко пооцедил сквозь зубы один из бугаёв, отхлёбывая осторожно из алюминиевой кружки с оплетённой чем-то светло-серым ручкой (нитью, вроде, какой-то?), видя, что Паутов в нерешительности замер у двери. − Мусор щас долбиться начнёт, что ты ему глазок загораживаешь.

Паутов прошёл в середину камеры и снова остановился, неуверенно оглядываясь. Все три шконки (он уже знал по Петровке, как называются эти металлические тюремные кровати − «шконки», или «шконари», но «шконари» ему почему-то слух резало; с непривычки, наверное) − одна слева и две справа, одна над другой, в два яруса − были заняты. На двух нижних лежали застеленные матрасы, третья, верхняя, была завалена какими-то непонятными пакетами.

− Ща чай допьём, разберём. Кури пока, − это уже второй. Тоже сквозь зубы и тоже не поворачивая головы.

Происходящее нравилось Паутову всё меньше и меньше. И причём с каждой минутой, с каждым мгновением буквально! Что-то было не так. Точнее, всё было не так! Абсолютно!! Это явно агрессивное поведение будущих его сокамерников как-то плохо вязалось с тем, что он ожидал увидеть в тюремной камере. По рассказам адвокатов всё должно было несколько иначе происходить. Да совсем иначе! К столу должны были сразу же пригласить…

Или нет, к «дубку»! − механически припомнил Паутов название очередного предмета нехитрого тюремного обихода. Благо, адвокаты ему целый список на Петровку притаскивали и настоятельно рекомендовали выучить. Хотя бы основное самое. «Пригодится, мол, Сергей Кондратьевич!» Выучил! Пригодилось! «Пригласили»!

Да, к дубку должны были пригласить, чаем угостить, о беде начать расспрашивать…

Н-да… «О беде»… Чего-то я, по-моему, переучился, − кисло усмехнулся он про себя, продолжая машинально оглядываться. − Уже и мыслю даже, как зэк самый настоящий. В натуре.

Короче, мирно всё должно было быть. Доброжелательно предельно… С новичком. По крайней мере, пока не порасспросят, что и как… Если демонюга какой-то окажется, другое дело, понятно. Но не так же вот, с бухты-барахты! Ничего даже и не выяснив. А вдруг я?.. Короче!.. Смотрящий, кстати, в камере… ну, в хате, в смысле, будем уж привыкать! да, так вот, смотрящий в хате обязательно иметься должен. Опять-таки, по дружным увереньям адвокатов. Чувствуется, они мне тут наговорили, блядь, науверяли!.. Кто из этих двух синяков смотрящий-то, интересно?

Паутов оценивающе посмотрел на уткнувшихся в свои кружки… громил. Другого подходящего слова при взгляде на них ему просто в голову не приходило.

Хуй их знает! Двое из ларца, одинаковых с лица. Не различишь!.. Может, сказать, кто я?.. − заколебался вдруг он. − Нет, подождём пока, − что-то внутри подсказало ему, что торопиться не стоит. − Успеется. По ходу пьесы. Чё-то мне всё это как-то… Ну, и рожи!

Он снова взглянул на испещрённые бесчисленными наколками, накачанные и мускулистые торсы двух сидящих за столом своих новых соседей по камере, на их мрачные, насупленные и явно не предвещающие ничего хорошего физиономии и невольно поёжился. Н-н-да!.. Однако. Начало, что надо!

− Слышь, вась! − громко сказал тот, что сидел к Паутову поближе. − Комерс, по ходу, − он насмешливо покосился на гигантский паутовский баул. − Вон сумка-то какая! Нахапал на воле.

− Однозначно! − тотчас же подхватил тот, кто сидел подальше. − Это мы с тобой, бля, с и роты, терпигорцы, без родины, без флага, всю жизнь по тюрьмам сидим, а тут такие гуси. Одного трусняка, небось, штук сто. Чистоплотный! − он отхлебнул из кружки. − Сидел я тут в хате с зам.министра одним, − после паузы сообщил он в пространство. − Чёрт чёртом. Под шконкой у меня жил. Забьётся там и сидит, как мышь. На дольняк только прошмыгнёт и − назад. А поначалу: «Как Вы смеете! Я зам.министра!..» Тоже такой чистоплотный был, прикинь?

− А пидоры, они все чистоплотные! − хохотнул его собеседник. − Вот у нас в лагере!..

Это было уже чересчур. Это был перебор. В голове у Паутова что-то словно щёлкнуло внезапно, и он явственно ощутил, как перед глазами возникает какая-то багровая огненная пелена, которая всё густеет, густеет... Тоненькая паутинка страха, опутывавшая потихоньку исподволь всё это время его душу, вспыхнула и исчезла бесследно. Уснувшие было демоны вновь зашипели и зашевелились.

− Это ты меня пидором назвал? − нарочито-ровным голосом, тихо осведомился он. Сдерживаться удавалось ему уже с огромным трудом. Руки дрожали. В висках стучало.

− Мы между собой пока базарим, а ты чего, в натуре, лезешь? − первый уголовник угрожающе прищурился. − Берега попутал? Или, может, чувствуешь за собой что?

Паутов молчал. Он просто не мог говорить. Не мог произнести ни слова. Пелена всё густела. Все силы уходили уже только на то, чтобы не сорваться, не провалиться немедленно! прямо сейчас!! в бездну какой-то безумной и нерассуждающей ярости. Вероятно, нервное напряжение всех этих дней сказалось и вылилось сейчас в эту неадекватную, по сути, реакцию. Подумаешь, казалось бы, сказали что-то. Да и кто сказал-то? Угол какой-то. Но нет! Не «подумаешь»!!! Не «подумаешь»!!!!!!

Он и сам не знал ещё, как именно он сейчас поступит, что сделает и как вообще поведёт себя дальше. Не мог себе просто этого пока ещё представить и лишь с каким-то холодным и отстранённым любопытством, словно со стороны, наблюдал за поведением этих двух, спокойно и безмятежно попивающих чаёк и неторопливо беседующих между собой людей, ничего пока ещё даже и не подозревающих. Полностью уверенных в своих силах. Принимающих молчание его за несомненную (и вполне естественную в его положении!) слабость. За трусость! И не догадывающихся даже, что перед ними уже не человек в обычном понимании этого слова. Безумец! Психопат!! Существо. Нацеленное лишь на безудержную и слепую агрессию существо. И они с ним, с этим существом, находятся сейчас в одной камере. В одной клетке.

− Да он сам определился, вась, − второй уголовник отодвинул свою кружку и встал. Стоя он оказался даже ещё крупнее, чем казался поначалу. Буквально под два метра. Подтянутая хищная спортивная фигура, ни капли жира, чётко очерченные кубики пресса на плоском животе. Но вообще весь он был не столько даже мускулистый, сколько какой-то жилистый. Словно свитый-перевитый весь из стальных канатов.

Впрочем, всё это не имело уже никакого значения. Ровным счётом! Если бы на его месте возник сейчас сам Кинг Конг собственной персоной, или, скажем, Годзилла, это бы тоже не имело значения. Ничего вообще уже не имело значения!! Броситься и рвать! рвать!! рвать!!! Зубами, ногтями! рвать!! Грызть!!!

− Слышь, ты, чмо! − второй уголовник подошёл к Паутову вплотную. − Ты за стол с нами не садись. Ты вообще к столу не подходи. В сторонке, там, где-нибудь хавай.

− У дольничка! − захохотал первый уголовник.

− В натуре! − второй уголовник, радостно осклабившись, повернул голову к своему приятелю.

Это была ошибка. Ибо в тот же момент Паутов его ударил. Не раздумывая! В нём словно рефлекс какой-то сработал. Инстинкт. Атака!! Как у хищника на беззащитность жертвы. Коротко и без замаха практически, с разворота, снизу вверх, прямо в открытый подбородок. А в следующий момент он уже прыгнул к столу и, схватив стоящий на углу горячий чайник с водой, с силой швырнул его во второго, сидящего за столом и всё ещё по инерции продолжающего улыбаться ему, синего всего от бесчисленных наколок, мускулистого полуголого человека.

…………………………………………………………………….

− Пишите объяснительную, − сидящий напротив Паутова довольно пожилой капитан с седыми усами, по всей видимости, местный опер, придвинул ему ручку и чистый бланк.

− Ничего я писать не буду, − Паутов машинально покосился на бумагу и ручку и снова поднял глаза. − И где мои адвокаты? Почему их нет до сих пор?

− Сергей Кондратьевич! − капитан укоризненно покачал головой. − Вы же только вчера вечером к нам прибыли. Наверное, не успели просто пока все бумаги оформить Ваши адвокаты. У нас же здесь спецСИЗО, формальностей много, строго с этим. За полдня-то уж точно всё не сделаешь.

− А за сколько сделаешь? − медленно спросил Паутов. Он уже чувствовал подвох.

− По-разному бывает, − неопределённо пожал плечами капитан. − У кого как.

− Ну, а всё-таки? В среднем?

− В среднем? Неделя. Иногда две, − капитан снова равнодушно пожал плечами. Похоже, он не играл и не притворялся, и ему действительно было всё до лампы. Есть такой тип старых служак. «Капитанов, которые никогда уже не будут майором» и которые потому просто тупо дослуживают до пенсии. Кажется, этот капитан был как раз именно из таких.

− Так-так!.. «Неделя, иногда две»… − задумчиво повторил Паутов. − А дайте-ка мне чистый лист бумаги.

− Зачем, бланк же есть? − по лицу собеседника скользнуло нечто, похожее на удивление.

− Я хочу сделать заявление.

− Все заявления передаются с утра на утренней проверке.

− Я объявляю бессрочную сухую голодовку.

− Хорошо, передайте с утра рапорт.

Капитан с некоторым любопытством посмотрел на Паутова, забрал свои бланк и ручку, поднялся со стула и, не говоря ни слова, вышел из кабинета.

Паутов тоже встал и прошёлся, разминаясь, по кабинету, машинально его оглядывая.

Прямо над дверью – глазок телекамеры. Привинченные к полу столы-стулья повёрнуты так, чтобы камера всё видела. Да и вообще мёртвых зон в помещении, похоже, нет. Объектив значительно выступает из стены и слегка наклонен вниз, так что оператору наверняка отлично видно даже то, что делается непосредственно под ним. Наверху на потолке два каких-то непонятных устройства. Этакие серо-белые цилиндры с дырочками. Явно микрофоны. И судя по их размерам и толщине кабеля – очень чувствительные. (Один, кстати, прямо над столом!) И это не считая жучков, которые наверняка здесь повсюду понатыканы. Стены как будто прям специально для этого сделаны – облицованы плитами из пористого пенопласта, неплотно прилегающими к сам о й стене. Так что между стеной и плитой остаётся зазор сантиметра два-три. Чтобы было куда жучки засовывать. В общем, даже и не особо стесняются. Хотя бы внешние приличия для виду соблюли! Законом как-никак прослушивание комнат для адвокатов всё-таки запрещено. Если, конечно, это именно комната для встреч с адвокатами… А что это ещё может быть?.. Хотя… И о каком ещё рапорте этот капитанишка поганый там вякал? Это он должен рапорт начальству сделать. Впрочем, неважно. Пусть делают, что хотят.

В голове у Паутова была какая-то ватная каша. Пустота. Мыслей никаких. За прошедшие сутки он не спал ни минуты, да и вообще порядком подустал и вымотался. Сначала прибытие в эту тюрьму чёртову!.. пардон, или как она там?.. правильно называется-то?..

«Специальный следственный изолятор № 1 Главного управления исполнения наказаний Российской Федерации!» − напыщенно продекламировал он про себя с интонациями вертухая, ему торжественно это вчера вечером объявлявшего. − Так, кажется?..

Да, так вот, сначала прибытие, шмон-сборка, потом ночные события все эти… Тьфу! Короче, какой уж тут сон! Нервяк сплошной...

Ну, и заведеньице! − он снова пошарил взглядом по потолку, неторопливо обвёл глазами комнату и мысленно покачал головой. − Чудеса, да и только. Санаторий просто для VIP-персон. Я другого ожидал, признаться. В нашей-то тюрьме!.. По сто человек в камере, грязь и вонь. Спят по очереди, в четыре смены… А тут… Всё чистенько, аккуратненько, культурно-вежливо. «Проходите!.. Заходите!..» – прямо приглашение на казнь какое-то. «Воротничок, пожалуйста, отстегните… Вот так. Спасибо. И голову вот сюда, будьте добры»… Персонал вышколен, как в лучшем отеле. В лучших домах, блядь! Лонд о на и Парижа.

«Чем вежливей персонал, тем ближе к смерти!» − некстати покаркалось ему в голове мрачное предостережение какого-то бедолаги-диссидента сталинских времён, и он невесело хмыкнул. − Ну-ну, сейчас всё же не сталинские времена! − неуверенно напомнил он себе. − Разберёмся! «Поглядим ещё, какой это Сухов!»

Паутов походил ещё немного, сел на свой привинченный стул и длинно зевнул. Всё-таки чувствовал он себя препаршиво. Он вообще всегда плохо переносил недосыпание.

Дверь снова открылась, и вошёл новый опер. На вид совсем молодой парень в гражданке. В серых брюках и чёрной рубашке. И с папкой в руке.

− Здравствуйте.

− Здравствуйте, − нехотя ответил Паутов. Раут, блядь. Светский. Приём! «Здравствуйте! − Здравствуйте!» В игры мы тут играем. В вежливость.

− Напрасно Вы, Сергей Кондратьевич, с самого начала так себя повели, − опер лучезарно улыбнулся и уселся напротив Паутова. На место капитана. − Только к нам заехали и сразу сами себе проблемы создаёте.

− Дайте мне, пожалуйста, ручку и бумагу.

− Зачем?

− Я хочу написать заявление.

− Какое?

− Это имеет значение?

Опер поколебался мгновение, затем раскрыл свою папку, извлёк оттуда ручку и чистый лист и придвинул их через стол Паутову:

− Пожалуйста.

Бумага была дрянная. Серая, шершавая и тонюсенькая совсем. Наша, по всей видимости.

То-то же! − злорадно ухмыльнулся про себя Паутов. − А то такие мы крутые! Все из себя. «Специальный следственный изолятор №1!» Фу-ты, ну-ты! Понтов-то!.. А бумага туалетная… Ладно, чего писать-то?.. − он опять зевнул. − Блядь, голова совсем не варит. Думать в таком состоянии совершенно невозможно… А хотя!.. Чего тут думать? Трясти надо! «В связи с нарушением моих конституционных прав на защиту объявляю бессрочную сухую голодовку. Требую немедленной встречи с моими адвокатами». Вот и всё. Нормально? − Паутов быстро пробежал глазами текст. − Сойдёт! − он небрежно толкнул заявление с ручкой в сторону опера.

Тот взял его в руки и стал внимательно читать.

− Меня теперь, наверное, в одиночку посадят? − подождав немного, поинтересовался Паутов. (Чего там читать-то? Чукча не писатель, чукча читатель.)

− Почему? − удивлённо поднял глаза опер. Удивление было разыграно им совершенно правдоподобно. Мастерски просто!

Паутов опять мысленно покачал головой. Актёр, на хуй! Больших и малых оперных театров. А не опер. «Алло, мы ищем таланты!»

− Ну, если человек объявил голодовку, его же по закону должны в одиночку на время голодовки перевести? − это Паутов ещё на Петровке заблаговременно у адвокатов выяснил.

− Ну, Вы понимаете,.. − опер замялся. Такая осведомлённость собеседника его явно не обрадовала. − Тюрьма переполнена… Свободных камер нет…

(Что за бред?! Впрочем, неважно. Пусть делают, что хотят.)

− Ну, нет, так нет, − пожал плечами Паутов.

− Но зачем Вы всё-таки это делаете?

− Там всё написано.

− Но почему Вы говорите, что у Вас конституционные права нарушены?

− Послушайте, к чему все эти разговоры? Я Вам уже всё сказал. Просто делайте теперь, что положено, − Паутов почувствовал нарастающее раздражение. Что за хуйня, блядь! Цирк какой-то. Девочка я ему, что ли? Уговаривать меня?

Опер посмотрел на Паутова,.. на заявление,.. опять на Паутова… встал и молча вышел из кабинета. Так же точно, как и капитан перед этим. Паутов снова остался один.

На сей раз, однако, совсем ненадолго. Не прошло и пары минут, как дверь снова открылась.

Та-ак, это у нас кто?.. Ого! Ставки растут. Целый полковник к нам в гости пожаловал. Только какой-то совсем уж он моложавый. До неприличия. Ну-с? Тоже уговаривать?

− Здравствуйте, Сергей Кондратьевич, я начальник следственного изолятора…

(О! Сам хозяин!)

…Так какие у Вас проблемы?

− В заявлении всё написано, − угрюмо пробурчал Паутов. Все эти вопросы, одни и те же, лишь повторяющиеся в разных вариациях, начали его уже потихоньку заводить. К тому же и спать хотелось просто зверски.

− Но зачем Вы это делаете?

− Послушайте, всё Вы прекрасно понимаете!! − Паутов почувствовал, что ещё немного, и он опять сорвётся. Как в камере. И натворит тут дел!!.. Б-б-блядь! Нервы!.. − И Вы, и я, − закончил он уже спокойно, тоном ниже.

− Да, я всё понимаю, − господин полковник внимательно, изучающе разглядывал своего собеседника. Как какого-то редкостного жука-мотылька, случайно к нему в изолятор залетевшего. Голос его, впрочем, был предельно корректен.

Ещё бы ты не понимал! − Паутов чуть было не усмехнулся сардонически прямо в лицо своему высокому собеседнику. − Приказали тебе сверху. Прессануть сначала по полной, к демонам каким-нибудь подселить, жути понагнать,.. адвокатов пока не допускать… до особого распоряжения… Ясно же всё. Вот звони теперь своему начальству, думайте, чего делать. Ведь если со мной чего случится, это не мной случится, это с надеждами миллионов моих вкладчиков случится. И все это знают… За это и тебя во все дыры выебут и высушат, и всё твоё начальство. До министра вашего включительно… А сухая голодовка это не шутки. Тут чего хочешь может быть… В любой момент… Чёрт, спать-то как хочется! − он с трудом удержал зевоту. − Быстрей бы уж в хату… Хотя, если опять к этим двум мутантам, и спать-то ведь не дадут.

Дата добавления: 2015-07-19