Глава седьмая.

Сцепиться с Хантером Спейдом было не лучшей из идей, если остановиться на секунду и подумать о происходящем. Это было отвратительной идеей, но Кроули всё равно не удержался и решил блеснуть физической силой. Когда на физкультуре им сказали разделиться на команды, Натаниэль из принципа вызвался в капитаны, понимая, что у команды противника во главе будет стоять именно Хантер. Стоит ли говорить, что финал у истории получился неутешительный?
Кроули склонился над раковиной в мужском туалете, облизал разбитую губу и сплюнул в сток слюну, смешанную с кровью. Ещё раз провёл языком по зубам, пытаясь удостовериться, что ему ничего не выбили. Подставил ладонь под струю воды, набирая полную пригоршню, чтобы прополоскать рот, избавившись от мерзкого привкуса железа, который казался сейчас постоянным спутником, от коего просто нереально избавиться.
С самого начала стало понятно, что Спейд не позволит Натаниэлю одержать победу, его игра таковой как раз не была. Он демонстрировал не уровень любительских соревнований, а тактику открытого противостояния, когда победа – вопрос чести. Разумеется, она оказалась на стороне Хантера и его дружков, которые без вопросов пошли в команду к Спейду. Среди них затесался и Бэнкс, для которого, как Кроули думал, тоже было делом принципа оставить противника с носом. Наверное, Сеймур этой победе радовался сильнее, чем их капитан. А когда Хантер въехал локтем Натаниэлю в лицо, кажется, даже усмехнулся. Его этот нечестный метод достижения цели порадовал.
Интересно, чем люди руководствовались, когда выбирали его старостой?
Где там хвалёная благожелательность и стремление помочь?
Если только приснилось кому-то.
Отмотав несколько бумажных полотенец, он скомкал их и прижал к разбитой губе. Спейд оказался нереально везучим сукиным сыном. Его удар был точен и попал прямо в цель. Кажется, он даже с мячом так не прицеливался, как со своим локтем, который, по плану, должен был встретиться с чужим лицом. Что ж, встреча прошла успешно, сторонам договориться между собой не удалось.
Покончив с водными процедурами, Кроули ещё некоторое время смотрел на своё отражение в зеркале, задержал взгляд на основательно распухшей губе и сполз на пол, наплевав на то, что туалет вообще-то не самое подходящее для этого место. Ему ничего не хотелось делать, ни с кем не хотелось разговаривать, поскольку любая попытка общения могла перерасти в очередной скандал.
Видимо, заявление о том, что день, хреново начавшийся, так и закончится, было не теоремой, а аксиомой, получившей неоднократное подтверждение у многих людей, потому и закрепившееся. Сначала эта поездка в автобусе, которая подточила уверенность в правильности собственных поступков, потом неудавшийся футбольный матч, в процессе которого команда Хантера пыталась слегка поменять расстановку сил, спутав Натаниэля с мячом. Все внезапно, как по мановению волшебной палочки, позабыли о том, как выглядит предмет, который нужно бросать, вот и не смогли отличить его от игрока.
Но если Спейд явно отыгрывался за тот инцидент в столовой, то Бэнкс явно мстил за излишнее любопытство, проявленное к его персоне, поскольку иных причин для противостояния просто не было. Хантер хотя бы прикрывался мячом, а Сеймур действовал напрямую, вызвавшись играть в нападении. При каждом удобном случае, вместо того чтобы избежать столкновения, он его наоборот провоцировал. Он явно поставил перед собой задачу – раскатать одноклассника по футбольному полю, чтобы у того больше не возникало мыслей о незапланированном анкетировании.
Слова Бэнкса о том, что его отец был гениальным ублюдком, не шли из головы. Натаниэль раз за разом возвращался к ним, прикидывая, что такого ужасного мог совершить Трэнт, чтобы получить в ответ на свои действия столь бурную реакцию. Впрочем, судя по тому, на какие поступки толкнули Сеймура обычные вопросы, Трэнт мог ничего особенного не делать, просто разойтись с сыном во мнении.
Открывшаяся дверь заставила Кроули отвлечься от своих мыслей и посмотреть, кто же явился сюда. То ли по его душу, то ли просто мимо проходящие личности. Если бы Спейд и его дружки решили устроить новичку тёмную, просто так, без особых на то причин, он бы не удивился. Кажется, в этой школе не принято было думать головой, а конфликты разрешать миром. О том, что такое – дружба, здесь имели самое поверхностное представление, а вот о том, что собой являет травля, наоборот. Она вполне могла претендовать на звание визитной карточки нового учебного заведения.
Мысли о вселенской ненависти, изначально не имевшие под собой никаких оснований, теперь становились всё более аргументированными. Новых одноклассников сложно было полюбить. Возненавидеть – проще простого. Эти личинки человека, сами когда-то лившие сопли из-за разбитых коленок, теперь хотели утвердиться за чужой счёт. Вытеснить из сознания образ плачущих себя кем-то сторонним.
– Не сиди на полу, он грязный, как...
– Мысли шлюхи, – фыркнул Натаниэль, оборвав пламенную речь Вэнса на середине.
В этот момент ему хотелось сказать что-то гадкое и отталкивающее. Подобное сравнение первым пришло на ум, потому и сорвалось с губ.
Райли сегодняшнее занятие по физкультуре удивило несказанно. Он привык быть там основной мишенью для агрессии, а сегодня его не замечали, вообще не трогали, спустив всех собак на Кроули. Это он теперь сидел в школьном туалете, прижимая к разбитой губе скомканные бумажные полотенца и старательно гипнотизируя стену, противоположную той, у которой расположился.
Там уж точно не было ничего интересного, разве что ровная линия кабинок и унитазов. Зрелище не ахти какое, любоваться на него точно не получится, если, конечно, чувство прекрасного, пожалованное природой, не является очень и очень специфическим. Натаниэль вроде бы отличался хорошим вкусом, и на унитазы залипать не стал бы. При других обстоятельствах. Сейчас ему было наплевать, на что смотреть.
– Тоже вариант, – согласился Вэнс, опираясь ладонями на раковину.
В отличие от самого Кроули, который сюда пришёл ещё в спортивной форме, Райли успел переодеться в повседневные вещи. И теперь старательно разглядывал носки своих ботинок. Они казались привлекательнее сортиров.
– Вот-вот, – поддакнул Натаниэль, чувствуя, что ранка на губе снова лопнула и начала кровить.
Промокнув её полотенцами, он швырнул комок бумаги в ближайшее ведро и поднялся на ноги. Сидеть на полу можно было вечность, да только это удел какого-нибудь слабака, который не может взглянуть на своих врагов прямо и с вызовом.
– На мой взгляд, не стоило тебе соваться в капитаны команды, – произнёс Вэнс, стягивая с волос резинку и распуская их.
– Это ещё почему? – усмехнулся Кроули, вновь пуская воду, но теперь уже для того, чтобы вымыть руки.
– Потому что рано или поздно этот шкаф придёт к мысли, что ты специально его задеваешь, пытаясь вызвать на скандал, и попытается превратить твою жизнь в ад.
– О, какие громкие слова! Уже боюсь.
– Но это правда.
– Ты боишься Спейда? – Натаниэль вскинул бровь, демонстрируя степень своего удивления.
– Не боюсь, но...
– Забей. Он ничтожество.
– Почему?
– Потому что мне захотелось так сказать, – доходчиво пояснил Кроули, перебрасывая через плечо свою куртку и направляясь к выходу из туалета.
Вэнс решил последовать за ним, чтобы проследить, куда теперь нелёгкая занесёт Натаниэля. На его месте, любой другой новичок, скорее всего, не стал нарываться на неприятности, а постарался подружиться с капитаном футбольной команды, но никак не бросался оскорблениями. Назвать Хантера ничтожеством мог только тот, кто реально имел возможность дать отпор при необходимости. Кроули на человека, который только и делал, что оттачивал навыки рукопашного боя, не походил.
Быть бы ему настоящим неудачником, если бы он идеально не вписался в список типажей, что так нравится современным девушкам. Он не подходил под определение фрика, не подводил глаза, не слушал слащавые песенки о несчастной любви, но вместе с тем... Вэнс не знал, как можно описать своего приятеля, поскольку вообще в типажах мужчин нисколько не разбирался. Но отмечал про себя, что Вэнди, раздавая характеристики, оказалась близка к истине. В Натаниэле чувствовалось что-то такое, чего не хватало самому Райли, именно поэтому в их тандеме больше внимания к себе притягивал Кроули, а Вэнс на его фоне несколько терялся. Но его подобное положение вещей полностью устраивало. Он не хотел нести знамя борьбы, не хотел сталкиваться в словесных перепалках или, что ещё хуже, драках с одноклассниками. Ему больше нравилось оставаться сторонним наблюдателем. Любой другой человек, оказавшийся на месте Натаниэля, заслуженно мог назвать Вэнса предателем, но Кроули и этого не делал. Его равнодушие к происходящему объяснялось просто и легко. Он изначально не собирался дружить с Райли. Они держались рядом только для вида, чтобы от скуки совсем не зачахнуть. Если бы у них появились другие знакомые, готовые поддержать общение, их тандем развалился бы в кратчайшие сроки, безболезненно и без лишних разговоров.
Направляясь в сторону раздевалок, Натаниэль был готов ко всему, но никак не ожидал, что заклятый враг хлопнет его по плечу, усмехнётся и заметит радостным тоном:
– Отличная игра, Кроули, не так ли?
– Спейд, ты обкурился? – поинтересовался Натаниэль, надевая нормальную одежду вместо спортивной формы.
– Вовсе нет, – отозвался тот. – Игра действительно была отличной.
После чего развернулся и ушёл. Вэнс проводил бой-френда сестры подозрительным взглядом, поскольку не ожидал от него такой выходки. В каком-то смысле, у него сейчас случился культурный шок, а вот Кроули на чужие действия, по привычке, наплевал. Он не удивился бы ничему, даже, если бы кто-то из футболистов сейчас прошелся через раздевалку в балетной пачке. Кажется, Натаниэля вообще не интересовали те люди, что ходили по коридорам школы.
Может, его тактика была единственной верной из всех возможных?
Удивительное дело, но сегодняшняя игра несколько изменила мнение Хантера о новичке. То, с каким пылом Кроули рвался в бой, оказавшись в окружении лузеров от спорта, было достойно уважения и восхищения. Да, конечно, Спейд не упустил случая отомстить за инцидент в столовой, поступив так, как советовала Вэнди, но при этом, он решил для себя, что от новичка в команде может быть польза и планировал затащить его на тренировку. В нужном окружении, при должной подготовке, Натаниэль имел все шансы вписаться в компанию футболистов.
Услышав эту версию, Вэнс мог хлопнуться в обморок. Его в команду никто и никогда не приглашал, потому что знали, насколько он отвратителен в спорте. Настолько, что ему даже на скамейке запасных запрещено сидеть, поскольку мяч, который полетит в сторону трибун, обязательно попадёт в него.
Но он, в принципе, никогда и не стремился в лидеры. Вместо этого он старался найти себе «друга», способного вывести в высшее общество отдельно взятой школы.
– Что там по расписанию? – осведомился Кроули, решив не развивать тему внезапной щедрости Хантера.
– Этика, – отозвался Райли, заглянув в расписание, внесённое в память смартфона.
– Ясно.
– И что тебе ясно?
– Что я буду сегодня невоспитанным быдлом и благополучно прогуляю этику, – Натаниэль усмехнулся, расшнуровывая кроссовки и меняя их на ботинки. – Можешь со мной прогулять, если хочешь.
Добавил чуть погодя, получив в ответ на своё предыдущее заявление тишину.
Прогуливать уроки? В этой школе Вэнс ничего подобного не практиковал. Это там, в другой жизни, он частенько совершал схожие поступки, оправдывая своё отсутствие профессиональной занятостью. Съёмки для каталогов действительно являлись работой кропотливой, занимали достаточное количество времени. И организатору съёмок было наплевать, есть в это время занятия в школе или нет. Подписал контракт? Будь добр, отработай те деньги, что в тебя вложены. Не получается? Пошёл вон!
Не сказать, что это противоречило мировоззрению Райли. Он без особого труда отказывался от занятий в пользу съёмок, делая ставку именно на карьеру, а не на образование. В конце концов, он мог отучиться в этом же классе ещё год, если понадобится, такие ученики в школе тоже встречались, никому не приходило в голову смеяться над ними. Плюс у Вэнса было довольно обширная база знаний, написать тесты, сдать экзамены он мог, потратив малое количество времени на подготовку, потому и не парился над количеством прогулов.
В новой школе всё было иначе. Словно и мировоззрение у Райли поменялось.
Он легко, без особых проблем влился в коллектив тех учеников, которые жизни своей не мыслили без учёбы. Возможно, высокие результаты не показывали, но с учителями отношения старались не портить. Прилежно ходили на все занятия, выполняли поручения, помогая в каких-то мелочах, пользовались некими привилегиями. Короче говоря, те самые подлизы, коих не особо жалуют в школьном сообществе. Вэнс ябедой не был, на других не стучал, но и ничем особо не выделялся из общей массы. Он не пытался бунтовать, изначально выбрав себе иную линию поведения, вот и остался незамеченным. Те, кого он считал потенциальными союзниками, предпочитали видеть в своём окружении людей с иными характерами. Хантер как раз считал, что каждый уважающий себя мужчина должен пройти через своеобразную школу жизни, разбитый нос, подбитый глаз, пару синяков, полученных во время матча, но уж точно не превращаться в слизняка. Натаниэль фейс-контроль прошёл, что стало неожиданностью даже для самого Спейда. После первого столкновения он был худшего мнения о Кроули, потому пророчил ему повторение судьбы Вэнса. Сидеть в углу и старательно делать вид, что находишься выше окружающих, хотя все понимают, что это не так. Разве что те, кто находится ещё ниже, считают это поведение проявлением крутости.
Сеймур же терпеть не мог излишне любопытных, тех, кто совал свой нос в чужие дела, не имея на это никаких, даже минимальных прав. Он сам ни с кем не откровенничал, никого к себе не подпускал. Райли от одиночества готов был лезть на стенку. От того, что девушка по его душу не нашлась, вообще страдал, хотя сам не мог сказать, зачем ему понадобилась девушка. В его возрасте вполне можно было занимать досуг видеоиграми, не испытывая чувства стыда за свои детские увлечения. Но это было для него делом принципа, найти себе хоть кого-то, чтобы не выглядеть совсем уж конченым неудачником на фоне сестры, которая младше, но над учебниками не киснет. Ей есть, кем занять свободное время.
Если проводить сравнительный анализ между этими тремя парнями, получалось, что Натаниэль Кроули – золотая середина, тот человек, который с успехом может противостоять Хантеру, поскольку у него все мысли тщательно рассортированы, и если он за что-то берётся, значит, заранее продумал результат. Но вместе с тем не такой озлобленный и хамоватый, как староста. В своё время удалось Вэнсу напороться на истинное лицо этого парня, и образ милого человека, готового прийти на помощь в любой ситуации, рассыпался на тысячу осколков. Ерунда. Сеймур совсем не такой, каким его видят учителя и школьники, проводящие с ним время в школьном совете.
И подружки у него почему-то нет, хотя староста параллельного класса предлагала ему свою кандидатуру. Вот уж в чём Райли точно не мог понять Бэнкса, как можно в этом возрасте отказаться от предложения девчонки – встречаться. Нет, конечно, если она страшная, как сам смертный грех, или тупица, или зануда... В общем, если есть какие-то реальные причины для отказа, то да, можно и послать. Но девчонка было вполне себе ничего, красивая даже, умная, идеальная женщина практически. Со стороны вообще такой виделась, но Вэнсу многие виделись идеальными именно по причине собственного одиночества и катастрофической непопулярности у противоположного пола.
– И куда мы пойдём? – спросил Райли, понимая, что прогуливать с кем-то наверняка веселее, чем в одиночестве.
Может, ему даже не будет скучно за пределами школы. А имидж друга оправдает себя на все сто, даже на двести процентов. Ведь настоящий друг обязан поддерживать начинания своих приятелей? Или не должен? Вэнс в этом крайне плохо разбирался, потому решил голову себе лишними вопросами не забивать. Будет время – поймёт.
– Куда-нибудь, – беззаботно ответил Натаниэль, дёргая замок на молнии с такой силой, что, будь вещь похуже качеством, он слетел бы и остался в руках излишне эмоционального хозяина.
Кроули только хотел казаться беспечным. На самом деле, он чувствовал себя идиотом, потому планировал скрыться с глаз одноклассников и не напоминать о своём существовании. Он сегодня и так поставил себя в глупое положение, когда решился заговорить с тупым старостой в автобусе. Ему ведь прекрасно жилось и без знаний, что первая любовь матери действительно приходится отцом новому однокласснику. Ну, вот. Узнал он. Что дальше?
Сеймур общего восторга, направленного в сторону отца, честно сказать, не разделяет. Плевать он хотел на громкое имя предка. Удивительно, как до сих пор не кинулся менять фамилию, взяв в качестве основных данные матери? Что его удерживает от этого поступка? Возможно, считает, что у окружающих возникнет много вопросов? Так с его манерой отвечать не стоит ничего бояться. Все заинтересованные сами сбегут, стоит только метнуть в их сторону уничтожающий взгляд.
Да и к чему было заводить разговор? Как он себе представлял его продолжение?
«Знаешь, Бэнкс, в молодости твой отец мутил с моей матерью, а потом подарил ей перед расставанием какие-то листы, исписанные нотами. Я не знаю, куда их пристроить. Подскажи, а?».
Было бы странно, если бы Сеймур не покрутил при таком раскладе пальцем у виска и не назвал одноклассника больным придурком.
Плюс, вряд ли Дафна обрадуется, узнав, что её вечная соперница снова в городе. Да, Трэнта уже нет в живых, но память-то себе не стереть. А вдова Бэнкса наверняка до сих пор думает, что на ней женились из жалости, потому что Селина оказалась вне зоны досягаемости. Но, если рассудить, то так всё и было.
«Ага, конечно. Какая баба захочет такое признавать? Проще соперницу обвинить во всех несчастьях, чем мужа», – подумал Натаниэль, понимая, что полез в это дело, плохо всё обдумав.
Короче, правда, больной придурок.
Взвесив все «за» и «против», он окончательно утвердился во мнении, что на занятиях делать нечего. Не сегодня, уж точно. Потому благополучно свалил, прихватив с собой группу поддержки в лице Вэнса. Тот не действовал на нервы, а в данной ситуации мог ещё и помочь, отвлекая вовремя от тупых мыслей, делясь своими соображениями о школьных делах и личностях одноклассников.
После скитаний по улицам, они всё же завалились в Макдональдс, который вряд ли можно было назвать образцом заведения, где идёт борьба за здоровое питание. Но Райли, кажется, ожирение не грозило вообще никогда, даже если он будет жрать двадцать четыре часа в сутки. Обмен веществ у него от природы был потрясающий, никаких диет, никакого самоистязания, а худоба вполне себе. Пока другие модели блюли свой рацион, Вэнс даже не думал заморачиваться на такую ерунду.
А Натаниэль только коктейль пить собирался. В бытность свою представителем школьной элиты, он редко заглядывал в подобные заведения, поскольку у них были куда более пафосные «Старбаксы». Чудный кофе, бумажки с именами на стаканчиках... Тут искать «Старбакс» было лень, хотя он, конечно, был. И не один. Просто Кроули хотелось уже сесть и просто посидеть где-то, обдумывая свои неудачи и победы. В первой колонке было дофига пунктов, во второй царила потрясающая пустота, стерильность практически.
– Мне кажется, или ты уже успел перейти ему дорогу? – спросил Райли, второй раз за этот день нарушив стройный поток чужих мыслей.
– Кому?
Натаниэль отвлекся и помотал головой, стараясь хотя бы частично уловить направление, в котором вёлся разговор.
– Да уж не Хантеру, – хмыкнул Вэнс, занимаясь крайне неблагодарным делом, разорвав упаковку из-под картошки фри, и теперь пытаясь превратить её в целое море отдельных фрагментов. – Я, конечно, правила этой уебанской игры так и не выучил, но что-то мне подсказывает, что староста нарочно пытался тебя с ног сбить, а не ради того, чтобы забить очередной мяч.
Кроули усмехнулся. За неделю общения с Райли он успел отметить одну особенность. Вэнс всегда старался бороться за чистоту языка, но когда дело доходило до тех вещей, которые он терпеть не мог, идея терпела фиаско, и эстетствующая бывшая модель выдавала матерные пассажи, пусть не удивительные, ибо доводилось слышать и позаковыристее, но всё же.
Вторым результатом наблюдения стало открытие, что Райли неплохо разбирается в человеческих эмоциях. Точнее, он наблюдателен. То, что ускользает от глаз большинства, он подмечает и запоминает, даже если в дальнейшем этой информацией пользоваться не планирует.
– Ну, что-то такое есть, – усмехнулся Натаниэль. – Наверное.
– И что нужно сделать, чтобы староста тебя возненавидел?
– Спросить у него что-либо, не относящееся к учебной деятельности, – пояснил Кроули, не вдаваясь в подробности.
Не было особого желания делиться подробностями личной жизни своей матери. Да и она, скорее всего, поведала ему о прошлом не для того, чтобы он на каждом углу трепался о громких именах в биографии своей матери.
– Например, о родителях, да?
– Откуда ты знаешь?
– Представь себе, когда-то я пытался с ним общаться, – ответил Вэнс, не делавший секрета из своих провальных попыток найти компанию. – Но это нереально просто, потому что Бэнкс ни с кем не сближается, предпочитая держаться в одиночестве. Да и вообще... Говорят же, облик может быть обманчив. Реальная история.
– То есть, ты всё же знаешь что-то об этом человеке?
– Если только слухи. За достоверность информации не отвечаю, поскольку сам свидетелем сего действа не становился.
– И что за действо?
– Почему у тебя вообще такой повышенный интерес к его личности?
Райли, правда, было любопытно узнать. Сам он, разочаровавшись в Бэнксе, как в человеке, да и как в личности, забил на неудачный опыт. И, пожалуй, даже радовался, что не стал напарником хамоватому, мрачному типу, старательно косившему под милого и услужливого парня, которого любят все без исключения девочки, девушки и женщины в возрасте от трёх и до бесконечности, потому что вот он, идеальный кандидат на роль принца.
– Связь поколений, – загадочно произнёс Натаниэль и засмеялся, отметив удивлённый взгляд собеседника. – Просто мои родители учились с его предками вместе. То есть, мама училась. Вот я и решил уточнить, с ними ли. Или банально совпадение. Лучше бы оказался второй вариант, потому что после первого меня едва не убили взглядом, а потом на самом деле чуть не убили во время игры.
– Он не любит разговаривать о своей семье, это правда, – подтвердил Райли. – Одна девчонка у него тоже как-то спросила про отца, так он такой скандал закатил, словно она этого самого отца из семьи увела, а теперь явилась посмотреть на несчастное семейство. Нет, я в курсе, что Бэнкс наполовину сирота, что отец его умер. Но это же не повод бросаться на людей каждый раз, когда кто-то задаёт вопрос о нём.
– Ты следил за ними тогда что ли?
– Не совсем так. Просто девчонку успокаивал, – признался Вэнс, чем вызвал ещё одну снисходительную улыбку.
Кроули и сам догадаться успел, где собака зарыта, потому что только этим можно было объяснить такую осведомлённость Райли о жизни старосты. Он искал выгоду для себя, а попутно почерпнул не очень важную, но забавную информацию, которая теперь пригодилась, чтобы поддержать разговор.
– Говорят, он сам раньше играл на скрипке, как и его отец, но как раз после смерти Трэнта бросил это дело, – продолжал Вэнс, поняв, что его слушают внимательно, а не только делают вид, что заинтересованы, при этом старательно маскируя зевоту. – И ещё о том, что Сеймур не всегда был таким, как сейчас. Тот период мне застать не довелось, но охотно верю, что подобное было.
– А каким он был? – заинтересовался Натаниэль, нарисовав в воображении примерный портрет.
– Красил патлы в чёрный цвет, одевался во всё черное и вроде как косил под гота. С матерью гавкался не на жизнь, а на смерть, с мелким своим тоже на ножах жил. Бродил по заброшенным местам, дома не ночевал. Короче, обычный проблемный подросток, каких сотни. Потом перемкнуло, и он решил стать паинькой, только ничего не вышло, потому что мерзкая натура до сих пор наружу лезет, как ты мог заметить.
– Мог и заметил, – согласился Кроули, охотно поверив в реальность всего вышесказанного.
Образ, нарисованный Вэнсом, когнитивного диссонанса в мыслях не вызывал, наоборот, отлично сочетался с Сеймуром. Даже рассказ о прошлом скрипача удивил сильнее, нежели тот, что выставлял Бэнкса трудным подростком.
Плюс рассказ подтвердил факт наличия у Сеймура младшего брата. Это было не столь важно, но всё же отложилось в памяти.
– В голове у него хрен знает, что творится, – подвёл итог своему рассказу Райли, откидываясь на спинку стула и с удовольствием глядя на свою работу.
Несчастная картонка была расчленена на множество мелких кусочков, и теперь эта горка макулатуры возвышалась на столе.
Следуя голосу разума, Натаниэль должен был прямо сейчас поставить точку в истории со старостой, понять, что этот человек не собирается делиться с окружающими своей личной трагедией, – или что у него там произошло? – забить и радоваться жизни. Но в подсознание правильные мысли не приживались, вместо этого начали снова атаковать «гениальные» идеи, сродни той, что уже была претворена в жизнь этим утром.
Кроули отлично знал правило жизни, гласившее, что не стоит впрягаться, если о помощи никто не просит, но тут было что-то иррациональное, похожее на охотничий азарт. Ему хотелось докопаться до истины, понять, что же именно заставило Сеймура Бэнкса отвернуться от своего гениального отца и не просто вычеркнуть из памяти, что было бы куда проще, а возненавидеть всей душой и лелеять неприязнь внутри, бережно храня, как маленького ребёнка или щенка.
Натаниэль щенков не любил, но не мог не признать, что на них невозможно поднять руку и обидеть. Во всяком случае, он не мог, а судить ныне брался с позиции своего мировоззрения, а не чьего-либо ещё.
Сеймур со своей ненавистью жил не один год, как показала практика, холил её и лелеял, боясь потерять. Словно придерживался мнения, что как только умрёт его ненависть, умрёт и он сам. Такое впечатление складывалось при взгляде со стороны. И, надо заметить, оно было очень близко к истине, хоть Кроули даже не догадывался, насколько верно разбирается в мотивах чужих поступков и чувств.
Так или иначе, но он обещал себе, что обязательно докопается до истины, пусть даже пока сам не мог сказать, какого хрена его настолько заботит история чужой жизни. Оправдался тем, что пытается отвлечься от проблем собственной семьи, и это объяснение его вполне устроило на данный момент.

Дата добавления: 2015-12-01