Читайте также: |
|
Слушаю, Володя.
Мы их, сук, десятерых взяли. И тоже подкинули... Понял?
Понял.
А ты говоришь...
Люди меняются, Владимир. Смотри не ошибись... Ты когда дежуришь?
Завтра моя смена. Если ты уже не уволил.
Выходи. А сейчас езжай в свои Заветы, отдохни.
Демидыч поднялся не сразу, поразмышлял о чем-то, словно ожидая от Грязнова какого-то вопроса, не дождался и направился к двери.
Слава набрал номер телефона Турецкого:
Привет. Я подъеду, Саня? Минут через пятнадцать — двадцать буду. Пока.
В гостиной дачи Алика Попа шел своего рода сходняк. За столом сидели хозяин, самый крупный авторитет азербайджанской мафии Тофик Алиев, два его помощника Джалал и Сабир, Ефим Аронович Фишкин и представитель чеченской группировки Гирихан, известный под кличкой Гиря. На первый взгляд все они держались уверенно, а вернее, старались держаться — это было заметно по их напряженным лицам. Да и то сказать, разговор предстоял непростой: замочили джигиты Тофика парня из охраны Антона Маевского, второй, дважды раненный, ушел. Машину изрешетили, а он все-таки ушел, собака, гнались и уже почти догнали, но паренек знал, куда летел, тормознул возле ночного клуба на Цветном, и тут же подскочили к машине люди Бурята во главе с Мишкой Слоном. Пришлось спешно смываться. Сообщили Антону, а тот тут же позвонил Буряту. «Начинай, Антоша, — приказал Бурят. — Не мы первые кровь уронили». В ту же ночь, под утро, менты, дежурившие на Ленинградском вокзале, обнаружили четыре трупа, как принято сейчас говорить, лиц кавказской национальности. Они лежали рядком, словно напоказ выставленные, у стены складского помещения и все с аккуратными дырками в голове. Менты потирали руки: пусть мочат друг друга, падлы, но убийство есть убийство, а потому возбудили уголовное дело, выяснили, что убитые принадлежат к группировке Тофика Алиева, один из бомжей видел вроде две черные машины, что-то выгружали, а что, ему, бомжу, до фени. На этом дело и завяло — но лишь со стороны милиции и прокуратуры, теперь оно перешло в руки Бурята и Тофика.
Первым, как хозяин, взял слово Альберт Георгиевич. Положение его было незавидное. До сходняка они, конечно, обговорили с Фимой дальнейшие свои действия, но до конкретики так и не дошли. Слишком неожидан и решителен был ответный удар Бурята. Одно дело — встретиться, потолковать, пойти на взаимные уступки, к которым Алик и Фима были готовы, и совсем другое — когда в наличии имеется пять трупов. «И это не конец, — уныло повторял Фима Фишкин. — Бурят не остановится». — «Не ной! И без тебя тошно!» — с досадой отмахивался Алик.
Господа! — поднялся Альберт Георгиевич и оглядел присутствующих. — Помянем наших товарищей! Пусть земля будет им пухом!
Все встали, не чокаясь, в полном молчании выпили.
Теперь, господа, обрисую обстановку, как она мне представляется... Прошу не принимать моих слов как дело решенное, но, прежде чем возражать, хорошо обдумайте свой ответ. Удар, нанесенный Бурятом, лишает нас основных доходов. На Москве он не остановится. В скором времени то же самое произойдет во всех других городах. Почему Бурят решился на подобное? Ему некуда деваться. На приобретение «геры», на доставку, на людей, связанных с этим бизнесом, ушли огромные деньги, сотни миллионов баксов. Касса его пуста, разумеется, относительно. Убежден, что, прежде чем начать дело, он заручился если не поддержкой, то бездействием работников ФСБ. Без этого он не решился бы. Впрочем, мы это видим воочию. Все фээсбэшники куда-то подевались! Были — и нет! Сила за Бурятом стоит большая. Я не удивлюсь, к примеру, если сейчас сюда подойдет парочка БМП, а то и танков, с полным вооружением и с солдатиками на бортах. Большого ума не надо, чтобы представить последующую картину... И будьте уверены, средства массовой информации сделают все для раздувания ажиотажа против нас, как основного источника зла. Заслугу, конечно, припишут себе силовые министерства, и в первую очередь МВД. В Москве Бурят подключил порядка пятисот человек. Понадобится, подключит еще столько же. Каков же выход? С минуты на минуту сюда прибудет Антон Маевс- кий. Он выставит окончательные требования, которые в принципе и без того понятны... Единственный ныход в нашем положении — переговоры. Суть их такова. Мы оплачиваем расходы Бурята плюс делим доходы, скажем, пятьдесят на пятьдесят. Другого пути но вижу.
А как же кровь? — спросил Тофик. — Кто ответит?
Худой мир лучше доброй ссоры, — усмехнулся Городецкий.
Не пойдет. Кровь не прощается.
В таком случае, Тофик, дело твое — труба.
Мы знаем силу Бурята. Но видим и другое: маленькая Чечня бьет большую Россию.
Не равняй хер с пальцем! — внезапно озлился Городецкий. — Кому выгодна наша свара? Ментам! Угробим друг друга, а толку?! Повторяю. Нужен мир. Условия диктует Бурят. Вопрос лишь в том, чтобы условия эти были приемлемы. Если согласится Бурят работать вполовину, надо принимать. А дальше будет видно, все под одним Богом ходим...
Кто оплатит расходы Бурята? — задал вопрос Сабир.
Мы.
Сотни миллионов баксов... У нас нет таких денег.
Пороетесь — найдете.
В это время запищал зуммер переговорного устройства.
Пропустите, — сказал Городецкий. — Антон Маевский.
Антон, как всегда одетый по последней моде, вошел в гостиную, взмахом руки поприветствовал присутствующих, присел напротив Городецкого и коротко с улыбкой сообщил:
Я пришел.
Почему не Бурят? — сверкнул глазами Тофик.
Он бережет свою драгоценную жизнь.
А ты?
Я всего лишь подчиненный. Приказали — пришел. И с большим нетерпением жду ваших слов.
Он смеется над нами! — вскипел второй помощник Тофика, Джалал.
Вам показалось, господин Джалал Мамед-оглы, — сухо ответил Антон.
Городецкий постучал костяшками пальцев по столу, стараясь привлечь внимание.
Господа! — повысил он голос. — С вашего позволения, разрешите огласить предложения, о которых мы говорили!
Предложения? — переспросил Антон. — Я, видимо, ослышался.
Вы не ослышались, господин Маевский. Мы подготовили предложения, которые, надеюсь, устроят обе стороны.
Любопытно...— проговорил Антон, глядя на переговаривающихся на своем языке Тофика и Сабира. — По-моему, вы лишь говорили, но не договорились.
В разговор друзей вступил и Джалал. В его голосе кипела ярость. Все трое словно бы забыли, что находятся не одни в гостиной, начали размахивать руками, перешли почти на крик, а Джалал и вовсе обезумел, рванул ворот рубашки, обнажив волосатую грудь, и казалось, еще немного, и выхватит свой ТТ.
Кажется, делать мне здесь нечего, — сообщил Маевский и поднялся.
Куда-а?! — повел кровавыми белками глаз Джалал. — Сиди!
Вместо ответа Антон щелкнул кнопкой переговорника и приказал:
Приготовься, Миша. Через три минуты — огонь.
Все ошеломленно запереглядывались.
Ты что? Какой огонь?! — бледнея, произнес Городецкий.
Ракеты. «Стингеры», — спокойно сказал Антон. — Через три минуты, друзья, мы будем уже на том свете. Там и продолжим разговор... Минута прошла.
Не дури, Антон. Прошу, — вставая и прикладывая руку к груди, попросил Городецкий.
Фима Фишкин бросился к окну.
Ничего не вижу, — забормотал он. — Где?!
Не шутишь? — обратился Тофик к Маевскому.
Господи! Прости и прими в лоно свое душу мою грешную! — повернувшись к большой иконе, висевшей на стене, проникновенно вымолвил Антон.
Плачу! — вдруг взвизгнул Фима Фишкин. — Все расходы беру на себя!
Осталась минута.
Лицо Антона посуровело, отрешенным, пустым взглядом обвел он присутствующих и снова обернулся к иконе.
Мы согласны! — пристукнул кулаком Тофик. — Слышишь, Алик? Согласны!
Фима кинулся к Антону, дрожащими руками вцепился в переговорник:
За все плачу! За все! Дай отбой, Антоша! Антон посмотрел на часы, дождался, когда стрелка почти приблизилась к медленно текущим трем минутам, и лишь, тогда приказал:
Миша! Отбой!
Городецкий вытер пот со лба, молча налил коньяку и выпил. За ним последовали и другие, кроме Антона, который закурил, откинулся на спинку стула и вопросительно посмотрел на Фиму.
Какие расходы вы берете на себя, Ефим Аронович?
Скажи, Алик, — обернулся Фима к хозяину. — Я что-то того... С такого перепугу и в ящик сыграть недолго.
Мы оплачиваем все ваши расходы по «гере» и в дальнейшем работаем вполовину.
Известна ли вам сумма расходов?
Думаю, не больше двухсот — трехсот миллионов.
Ошибаешься, Альберт Георгиевич.
И сколько же?
Прибавь к этой сумме и всего-то ничего, нолик, и будет самое то.
Миллиарды! — выдохнул Фима.
Если устраивает, можно потолковать, но через некоторое время. Сейчас прямо дать ответ не могу. Не уполномочен.
Как считаешь, согласится Бурят? — спросил Городецкий.
Если сумма будет выплачена разом и наличными...
Подумай, что говоришь, Антон? — перебил Городецкий. — Мыслимое ли дело?!
Вот и я думаю — немыслимое. Погорячились вы, Ефим Аронович... Полагаю, дальнейший разговор бесполезен?
Кто за кровь ответит? — вновь обратился к больной теме Тофик.
Тебе ли объяснять, Тофик? Кто начал, тот и в ответе. Мы квиты.
Завалили-то не одного, четверых!
Так получилось, — развел руками Антон, глянул на часы. — Потерял драгоценное время...
По миру пускают! — хмыкнул Тофик. — Передай Буряту, пусть припомнит пересылку в Котласе...
Он помнит, Тофик. И очень благодарен за хлеб- соль.
Не хлебом — смертью пахло!
Не забыл об этом Бурят. И в свою очередь просил напомнить Княжий Погост. Там ведь тоже не хлебом пахло. Не так ли, Тофик?
Помню.
Значит, вы тоже квиты. И еще просил сказать Бурят, если бы батыром был не ты, то еще вопрос, кто оказался бы на месте тех четверых.
Это угроза?
Предупреждение, — вежливо улыбнулся Антон. — Итак, господа, пришло время раскланяться. Условия остаются прежними.
И какими прежними? — спросил Тофик.
Альберт Георгиевич, разве они не в курсе?
В курсе.
Хочу услышать. Лично, — настаивал на своем Тофик.
Пожалуйста. Срочное освобождение всех известных вам злачных мест в Москве, Питере, Нижнем, Ростове и Екатеринбурге. Все. Как видите, и делов- то — раз плюнуть! Было бы желание.
Грабеж! Полный грабеж!
О чем ты, Тофик? У тебя остается огромное поле деятельности. Рынки, ларьки, ресторанчики и кафе рангом пониже, вокзалы, аэропорты, гостиницы, общежития... Всего не перечислишь! Конечно, придется потрудиться, но, как говорят, без труда не вытащишь и рыбку из пруда!
Прощай, Антон, — хмуро ответил Тофик.
Маевский галантно раскланялся и вышел. На некоторое время в гостиной воцарилось молчание.
Что скажешь, Гирихан? — обратился Тофик к Гире.
Отвечу после твоего окончательного решения.
А если я решу воевать?
Вначале реши.
Тофик посмотрел на своих помощников. Оба они опустили указательный палец на стол. Помедлив, опустил палец и Тофик.
Война, — сказал он.
К сожалению, вынужден огорчить вас, — сказал Гиря. — У нас другие, более важные заботы. Идет другая война. Война за свободу моего народа. Мы не имеем права рисковать. Особенно здесь, в Москве. Нас не поймут. Извини, Тофик, но ты должен понять правильно.
Спасибо за откровенность, — выдавил из себя Тофик.
Думаю, мы можем взять часть расходов на себя. Мне больше по душе предложение Альберта Георгиевича.
«Стингеры», —ухмыльнулся Джалал. —На пушку взял!
Проверим, — нажимая кнопку вызова, сказал Городецкий.
В гостиную вошел Гришуня, остановился возле двери.
Расскажи, Гриша, что видел, что слышал? — обратился к нему Городецкий.
Что тебя интересует?
Антон про какие-то «стингеры» вякал...
Были, — подтвердил Гришуня. — Не знаю, «стингеры» или что другое, но были.
Сам видел?
А то нет? Дуры будь здоров! С Мишкой Слоном стоял, за оградой. Они все за оградой ошивались. Дальше, как ты и приказал, мы их не пустили. Стоим, курим. Потом слышу, Антон заговорил. По рации.
Что он сказал?
Приготовься, мол. Через три минуты — огонь. Выскочили из джипа пятеро с дурами на плечах — и к ограде. Нас под дула положили.
И вы легли? — не выдержал Джалал.
Мишка и говорит, — совершенно не обратив внимания на слова азербайджанца, продолжал Гришуня. — Все, мол, хана. Антона жалко, но за него ваши души возьмем. Лежим, ждем.
Скоты! — выкрикнул Джалал.
И на этот раз стерпел Гришуня, лишь, повел равнодушным глазом на помощника.
Поглядел на часы. Третья минута на исходе. Прощай, белый свет, Здравствуй, мать сыра земля... Смотрю, побежали ребята, те, что с дурами на плечах, обратно в джип. А тут и Мишка. Вставай, мол, отбой. Лыбится.
Трусливые собаки! Шакалы! — рассвирепел Джалал.
Это ты зря, — лениво обронил Гришуня. — Я понимаю, кровь горячая, южная, но зря.
Он спас нас! — закричал Фима. — Понимаешь?! Спа-ас! Григорий! Спасибо! Что твоя душа желает, говори, все исполню!
Налей, — кивнул на бутылку с коньяком Гришуня.
Выпив, он посмотрел на Джалала, покачал головой:
Недолго проживешь, парень. Уж очень горяч.
Джалал побелел. Правая его рука медленно поползла за отворот пиджака.
Остынь! — приказал Тофик и протянул руку Гришуне: — Благодарю тебя, брат!
Гришуня ничего не ответил и не спеша направился к двери.
За наше спасение! — поднял тост Городецкий.
Выпили, посмотрели друг на друга и начали прощаться. После ухода гостей Городецкий и Фишкин, оставшись наедине, задумались.
Что молчишь, Фима?
Думаю, Алик, думаю...
Может, с Павловым поговорить?
Звонил. Не отвечает.
Не замели ли его, Фима?
Кто знает? Меня, Алик, следователь беспокоит. Баба эта, Федотова. Из прокуратуры.
Та самая, бывший юрисконсульт?
Та самая.
Все документы визировала она. Какой смысл под себя копать?
Не все, — вздохнул Алик.
Понятно, — помолчав, догадался Городецкий. — Припомнил старую профессию.
Был грех. Да она бы и не подписала. Мы же заводик вписали, судоремонтный. За так. А сколько меди, бронзы, титана, серебра выкачали... Где? Если копнет —· амба!
Работа-то чистая?
Спрашиваешь! — даже чуть обиделся Фима.
Еще что?
Акции на алмазы и два пионерлагеря под Москвой. На лагеря, если помнишь, она отказалась визировать, а на алмазы я и не предлагал.
Не переживай, Фима, — успокоил друга Городецкий. — Копнет-то она под вице-премьера. Там и застрянет.
Не скажи. Баба серьезная. Пришла-то с бумагой за подписью генпрокурора!
Документы, конечно, в прокуратуре?
А то где же? Официальная рядовая проверка.
Застрянет, — подумав, повторил Городецкий. — Слишком долга ниточка. А насчет подписи так скажу — не один ты умелец.
Это точно, — согласился Фима.
Как считаешь, начнут азеры?
Начнут, Алик. Им, как и Буряту, деваться некуда. Слишком жирный кусок отрывает Бурят.
А ты тоже, «плачу-у...» — припомнил Городецкий.
Со страху чего не вякнешь? На кой оно мне все это, — повел руками Фима, — если меня самого не будет?
Ия трухнул, Фима. Секунды оставались!
Чего там, все в портки наложили...
Пронесло, и ладно, — сказал Городецкий. — Бурят не только у Тофика кусок отнимает, но и нас хорошо за вымя дергает...
И не думай, Алик! Нам с Тофиком не по пути!
Я о другом думаю, Фима... Есть две силы, способные остановить Бурята. Павлов и старые крестные отцы. Калган, Шаман, Крест, Кирпич... Павлов отпадает.
Падла он! — вскипел Фима. — Посчитай, сколько поимел?! А где отдача?!
Остаются крестные отцы, — не обратив внимания на вспышку товарища, продолжал Городецкий.
Отцы против Бурята не пойдут.
Как сказать... Отцы шума не любят.
Дорого будет стоить, Алик.
Не дороже того, что мы теряем.
Поговорить можно.
Поговори. Но после шухера.
Большой шухер будет. Чует мое сердце.
Подождем, — решил Городецкий, булькнул коньяку в рюмки. — За то, что живы! Будь здоров!
Утром следующего дня, на глазах ошеломленных москвичей, в упор была расстреляна из автоматов машина марки «ауди» с четырьмя парнями Бурята. Трое скончались мгновенно, четвертого увезли в клинику Склифософского. «Молоденькие-то какие, Господи- и...» — часто крестясь, бормотала какая-то бабка. «Разборка, — мрачно вымолвил стоявший рядом мужчина. — Так им, сукам, и надо!»
Бурят отнесся к трагедии спокойно, даже смиренно. «Антоша, прикажи ребяткам уйти из курятников. Насиделись». — «Понял!» — «Хозяевам скажешь, чтобы платили азерам. Сомлел Ваня! Понос прошиб». — «Понял!» — «И последнее. Мне необходимо знать каждый шаг Тофика. Баксов не жалей». — «Понял», — в третий раз повторил Антон, но уже довольно тускло. «Езжай».
Понаехавшие боевики Тофика были немало удивлены, когда, решительные и готовые на все, врывались они в казино и обнаруживали лишь улыбающихся владельцев, официантов, франтоватых крупье и подобострастных швейцаров. «Где эти шакалы?! — сверкал глазищами Джалал Мамед-оглы. Но «шакалов» и след простыл. Их не оказалось ни в одном казино, ни в одной гостинице, ни в одном ночном клубе. Помощник Тофика ликовал, но самого Тофика взяло большое смущение. «Не похоже на Бурята, — частенько повторял он. — Не похоже. Не такой он человек. Говорить только на своем, родном языке. Поняли?» Но у Антона Маевского нашлись и знатоки азербайджанского. Денно и нощно прослушивали они азиатскую тарабарщину, переданную через крохотные американские «жучки», которыми Антон щедро снабдил сговорчивых людишек из казино и ресторанов, тем более что людишки эти рисковали небесплатно. Прошла неделя, повалила другая. Снова запахло в злачных местах «травками», повеселели боевички, расправили крылышки. Ваня терпеливо ждал. И он дождался. Знатоки отработали свой хлеб с маслом. В один из вечеров к Буряту ворвался возбужденный Антон. «Клюнуло! То ли сходняк, то ли сабантуй какой!» — «Где?» — «В квартире Джалала!» — «Когда?» — «Завтра в восемь!» — «Вот мы и дождались, Антоша, своего часа», — улыбнулся Бурят.
Операция прошла без сучка и без задоринки. Боевики Бурята, рассредоточившись в разных местах возле здания, где проживал Джалал, беспрепятственно пропустили в дом гостей, всю головку группировки Тофика Алиева, числом в пять человек, и ожидали лишь приказа для дальнейших действий. Бурят медлил, он ждал самого Тофика. Но ждал не только он. Томились в ожидании и гости, поглядывая на стол, богато уставленный закусками и бутылками с дорогим коньяком.
Подъехал! — раздался голос Сабира, стоящего на балконе.
Встретим шампанским! — предложил кто-то. Захлопали пробки, полилось шампанское в высокие бокалы. Все, как и положено при встрече с шефом, надели черные пиджаки, поправили галстуки, иные даже причесались. Рассчитав, что, пока шеф зайдет в подъезд, пока поднимется на лифте, пройдет не больше минуты, Джалал решил открыть дверь, не дожидаясь звонка. Гости прошли в просторный холл и, держа бокалы в руках, выстроились, словно на параде. Джалал распахнул дверь... Пятеро, стоявшие в холле, скошенные автоматными очередями, обливаясь кровью, рухнули все разом. Джалал, отброшенный дверью, успел вскочить, с диким ревом бросился в гостиную, где лежало оружие, но тут же и упал, прошитый пулями из трех стволов. Из лифта вышли Тофик и Ваня Бурят.
Убей меня, — сказал Тофик, глянув на окровавленные тела своих ближайших друзей.
Живи, — помолчав, ответил Бурят. — Если сможешь.
Убей, — повторил Тофик.
Подумай о живых. Срок — два часа. Мы уходим.
Хлопнула дверь, и Тофик остался наедине со своими мертвыми товарищами.
Через два часа к подъездам дорогих злачных мест подкатили иномарки, из которых вышли парни, хорошо знакомые официантам и швейцарам. Заходили они в заведения, как к себе домой, уверенные, что встретят их если не цветами, то уж улыбками точно, пусть неискренними, заискивающими, но улыбками.
Лиле Федотовой не пришлось долго ломать голову над документами, изъятыми из фирмы Ефима Ароновича Фишкина. На память свою она никогда не обижалась и прекрасно помнила, что, будучи юрисконсультом, не визировала бумаг ни по алмазным акциям, ни по судоремонтному заводу на Оке, а уж о подмосковных пионерских лагерях и говорить нечего. Но под документами-то стояла ее собственная подпись! И не на одном документе. Сколько она ни вглядывалась в буквы своей фамилии и знакомые закорючки, не могла ни к чему придраться, и если бы сейчас кто- либо спросил, точно ли она подписала бумаги, Лиля бы подтвердила. И она помчалась в криминалистическую лабораторию. Экспертиза подтвердила фальшивость подписей, и Лиля помчалась к шефу, к Турецкому.
В кабинете, кроме хозяина, сидел Слава Грязнов.
И что? — просмотрев документы, спросил Турецкий.
Хочу возбудить уголовное дело. Только что от экспертов-почерковедов. Подпись мне не принадлежит, за меня гады поработали — рисовали на документах мои подписи.
На кого? Я шлею в виду, против кого хочешь возбудить дело?
На вице-премьера.
Крутовато... Но возбуждай дело по факту злоупотреблений, а не против Стрельниковой, а не то сядешь в лужу.
Почему?
Да потому что она вице-премьер! Разве не ясно? В таких случаях без решения генерального и премьера не обойтись!
Но должны же мы как-то шевелиться!
Не горячись, Лиля, — сказал Турецкий. — Не пришло еще время. Не пришло. И доказательств фактически нет.
Как — нет? Дождемся, всю Россию с молотка купят, — понизила тон Лиля. — Взять эти же алмазные акции. Не знаю, Бог, или какая-то другая высшая сила, или сама природа, не знаю, но кто-то идёт на помощь. В Архангельской, Новгородской областях, в Коми, в болотах, где лишь черти водятся, вдруг открывают залежи алмазов. Да каких! Голубых! И что же? Половина акций на разработку алмазов у американских компаний, половина у воров типа Городецкого и Фишкина!
Документик-то фирмы Фишкина, — глянув в бумагу, сказал Грязнов. — А Фишкин, между прочим, срок отбывал за подделку денежных знаков.
Считаешь, его работа? — ткнул в подпись Турецкий.
А для чего ему к варягам обращаться, если сам может?
Прихватишь?
Как скажешь.
На документах три подписи — Стрельниковой, Фишкина и Федотовой, — глянул на Лилю Турецкий. — То бишь твоя. И доложу тебе, основная, правовая, визирующая, предполагающая, как тебе известно, чистоту сделки.
Вы что, не слышали, Александр Борисович?
Предположим, возбудишь ты дело на вице-премьера, — не обратив внимания на вопрос помощницы, продолжал Турецкий. — Что она предпримет? Первое. Вообще на порог кабинета не пустит. Второе. Побежит к своему шефу, а он просто премьер, без всяких вице. А тот куда? Возможно, к своему шефу. Задета честь мундира... Тот указ спустит вниз, как раз к нашему генеральному.
А она у них есть, честь-то? — угрюмо перебила Лиля.
Все объяснят. И про честь, и про мундир, — успокоил юриста второго класса Турецкий. — Понимать надо. А шеф премьера кто? Правильно. Президент. Поднимет палец, и где она, юрист, следователь второго класса, Федотова? Была — и нету. Поимей в виду и то, что полковник ФСБ Павлов большой друг госпожи вице-премьера, о чем ты могла легко догадаться, когда любовалась фотографиями... А у Павлова шефы — тоже шибко влиятельная публика. И третье. — Турецкий на мгновение задумался. — Лучше помолчу. Вот такой пока расклад.
Обращусь в суд, — вскипела Лиля, забирая бумаги.
По поводу?
Защиты личного достоинства и гражданской чести.
И здесь не спеши, — посерьезнел Турецкий.
Я не хочу сидеть рядом с ними, с гадами этими, на скамье подсудимых, когда придет время. А оно придет.
Есть власть, которая называется четвертой, — СМИ. Средства массовой информации.
Я об этом как-то не подумала, — медленно проговорила Лиля. — А ведь это ход и удар. И очень решительный.
Необходимы верные люди.
Они есть.
Грязнов гулко кашлянул и укоризненно посмотрел на Александра.
Ну их к лешему, эти СМИ! — сразу понял Турецкий. — Выбрось из головы, Лиля. Слушаешь, смотришь, читаешь... Трепачи!
Уже выбросила, — улыбнулась Лиля.
И отлично! Иди-ка обратно к экспертам, пусть они еще поколдуют. Не найдут ли какой-либо идентичности между личной подписью Фишкина и фальшивкой. Пусть потщательней экспертизку проведут. Если найдут исполнителя, потянем эту ниточку. Подключится Слава...
Спасибо. Я уж как-нибудь сама, — ответила Лиля и вышла.
Не в ту степь тебя потянуло, — хмуро произнес Слава.
Дошло после того, как ты хрюкнул, — с досадой ответил Турецкий.
СМИ! Телевидение, что ль? Да она же после выступления там, возле стекляшки, и ляжет.
Не каркай! — разозлился Турецкий. — На телевидение еще попасть надо! — Поостыв, добавил: — А ведь она не остановится, Слава.
Ты бы остановился? То-то и оно. До конца пойдет.
На троллейбусе к фишкиным поедет, на метро...
Беднота-а, — протянул Слава. — Так уж и быть, выделю. «Ауди».
А я «волгу» с четырьмя охранниками.
Телохранитель нужен, — подумав, сказал Слава. — И чтобы ни на шаг! С Демидычем поговорить? За ним как за каменной стеной!
Это мысль, — поддержал Турецкий.
Я с ним работаю потихоньку. Молчит, но слушает внимательно.
Не слишком рискуем?
Рискуем, конечно. Но уверен в одном: женщину Демидыч в обиду не даст.
По приезде в агентство Грязнов вызвал Демидыча и объяснил ему суть новой работы. «А че, — ответил тот. — Можно». — «Позвони, посоветуйся», — кивнул на телефон Слава. «Че советоваться-то? Сказал: можно, значит, так тому и быть». Грязнов удивился, но виду не подал. «Оружие на выбор». — «Из чего выбирать-то? У тебя одни пукалки. Ворон пугать». — «А ты что хочешь?» — «Короткоствольник дашь?» — «Может, еще и гранатомет?!» — «Это есть». — «У тебя есть гранатомет?» — «А че?» — «Тьфу! Будет тебе короткоствольник!» — «Порядок», — широко улыбнулся Демидыч. «И смотри, от нее ни на шаг! Куда она, туда и ты!» — «Кого ты учишь, Грязнов? Я четыре года за одним крутым топтался». — «Тогда и в самом деле порядок», — успокоился Слава.
Грязнов позвонил Турецкому и сообщил, что договоренность достигнута, в девять ноль-ноль завтра телохранитель Демидов Владимир Афанасьевич прибудет в следственную часть прокуратуры на автомобиле «ауди».
Константин Дмитриевич Меркулов и Турецкий сидели в кабинете руководителя отдела «К» генерала Самсонова. Николай Васильевич был невелик ростом, плотен, совершенно сед, но выглядел моложаво.
Сколько лет мы с тобой знакомы, Костя? — обратился он к Меркулову.
Лет тридцать...
Тридцать два, — уточнил Самсонов. — И, по моему, никогда не ссорились и понимали друг друга с полуслова?
Мог бы и не предупреждать. Я не спрошу у тебя
ничего лишнего.
Вот и ладушки! Я внимательно изучил документы, любезно переданные вам, Александр Борисович, господином Би. Познакомился с ними впервые. Вижу по лицам, что объяснять, почему впервые, вам нет необходимости... Специальное подразделение по наблюдению над индустрией разного рода развлечений создано с первых дней появления в стране казино, ночных клубов, массажных кабинетов, пока, правда, не имеющих на своих фронтонах красных фонарей. Другой вопрос, в какую организацию переросла эта команда... Поверьте на слово, я вплотную занялся этим делом. Сразу скажу. Прокуроров мы в наши внутренние дрязги не втянем. Не обижайтесь. Но по окончании проверки этой индустрии обещаю вам полное ознакомление с материалами дела. Касательно полковника Павлова... По его возвращении из командировки вы, Александр Борисович, будете иметь возможность поговорить с ним обо всем. Должен сказать, что информация о валютных вкладах в банках Швейцарии соответствует действительности. Полковник Павлов, надеюсь, объяснит нам, каким образом оказались на его личном счету миллионы долларов, но что касается вице-премьера, тут я, как говорится, умываю руки. Она занимает очень высокий государственный пост. Ей судьи: премьер и Президент. У меня все.
Большой секрет, где именно находится сейчас Павлов и по какой причине? — спросил Меркулов.
В Хабаровске. Тайный перевоз современного оружия большой силы.
Уж не ракет ли с атомной начинкой? — поинтересовался Турецкий.
Вам что-то известно, Александр Борисович?
Хотелось бы знать, что по этому поводу сообщил вам Павлов.
Приехал ночью. Выложил шифровку. Той же ночью расшифровали. Дата, место, пароль. Группа, во главе с Павловым, отправлена. Ждем возвращения.
С Павловым? — насторожился Меркулов. — Не слишком, Николай?
Группа из моего отдела.
Вы не поинтересовались, откуда у Павлова появилась такая шифровка?
Поинтересовался. — Генерал-лейтенант заглянул в блокнот. — Он получил ее от сотрудника МВД Саргачева Валерия Степановича.
В таком случае мне необходимо сделать небольшое сообщение.
Слушаю, Александр Борисович.
В отличие от вас, Николай Васильевич, мы не имеем секретов, о которых не могли бы рассказать начальнику отдела «К». Меня, как вам известно, приказом генпрокурора назначили руководителем следственно-оперативной группы, куда входят не только прокурорские работники, но и сотрудники ФСБ. Или это не так, Константин Дмитриевич?
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав