|
Читайте также: |
[62][8] В русской литературе есть превосходная статья по истории и теории рассматриваемого здесь вопроса, принадлежащая А.А. Чупрову, который, в общем примыкая к Кризу, вполне самостоятельно развивает и дополняет намеченную Кризом точку зрения. См. «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона. Т. XXI, I, «Нравственная статистика».
[63][9] За время, протекшее после первого опубликования этой статьи, вопрос об исследовании индивидуальных явлений подвергся значительной разработке. Это и привело к тому, что была выдвинута новая научная задача исследования индивидуальных причинных зависимостей. Ср.: Чупров А.А. Очерки, особ, очерк II; Hessen S. Individuelle Kausalitat. Berlin, 1909.
[64][10] Двадцатое столетие принесло с собой распространение статистического метода и на исследование явлений природы. Наиболее яркое выражение это движение получило в издаваемом с 1901 г. в Лондоне Гальтоном и Вельдоном журнале «Biometrica». Сторонники взгляда на статистический метод как на метод естественно-научного типа могут видеть в этом обстоятельстве новое доказательство правильности своего понимания значения этого метода. В действительности мы здесь имеем расширение задач самого естествознания. Статистический метод применяемся к исследованию тех явлений природы, которые не поддаются исследованию при помощи обычных естественно-научных методов. Ср. статью А. А. Чупрова вновогоднем номере «Русских ведомостей» за 1914 г.
[65][11] Интересно, что среди криминалистов при решении того же вопроса о свободе и необходимости для выяснения специальных уголовно-правовых проблем возникло совершенно тождественное направление мышления. Так как поведение человека причинно обусловлено и потому необходимо, то казалось, что для ответственности за известные поступки вообще и уголовной в особенности нет места. Ввиду этого некоторые ученые предложили признать теоретическим основанием ответственности возможность поступить так или иначе. Подобно русским социологам они настаивают на эмпирическом характере этого понятия, не сознавая его метафизических основ.
[66][12] Виндельбанд, несомненно, имеет здесь прежде всего в виду те примеры переносного и крайне отдаленного значения, в котором слово «возможно» употреблялось Кантом. Кант всю свою жизнь преподавал философию Лейбница в переработке Вольфа и других философов, и потому в своих сочинениях, в которых он излагал свою собственную философию, он никогда не мог вполне освободиться от лейбницевской терминологии. Но, в свою очередь, он часто так свободно обращался с отдельными терминами, что они совершенно утрачивали свой первоначальный смысл. Так, например, в своих «Prolegomena» он ставит целый ряд вопросов, в которых употребляется слово «moglich», вроде: «Wie 1st die Naturwissenschaft moglich?», причем «moglich» всегда обозначает «berechtigt» [В переводе В.С. Соловьева — «Как возможно <чистое> естествоведение?» (Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. М., 1993. С. 68). Moglich — возможно, berechtigt — имеет право, вправе (нем.). ]. По-русски эти вопросы следует переводить словами: «Как оправдать естествознание?» «Как оправдать метафизику?» и т.д.
[67][13] Wmdelband W. Die Geschichte dei neueren Philosophie. 2Aufl. Bd. 1. S. 464-466. Vergl.: Sigwait Chr. Logik. 2 Aufl. Bd. 1. S. 238-240, 271-272; Wundt W, Logik. 2 Aufl. Bd. 1. S. 501. Курсив везде наш.
[68][14] Wlndelband W. Die Gesch<ichte> der neuer<en> Philosophie. 2 Aufl., Bd. I. S. 495-497. Курсив везде наш.
[69][15] Ср.: Лавров П. Л. Исторические письма, особенно дополнительную главу «Теория и практика прогресса», в частности, с. 313.
[70][1] Эта статья была первоначально напечатана в журнале «Жизнь» (СПб., 1900. Май—июнь).
[71][2] Spinoza В. Ethica. Pars I, papos XXXVI, Append.
[72][3] Отмечая эти особенности истории как науки, я не хочу сказать, что исторический материал сам по себе не допускает никаких обобщений. Напротив, цель моя заключается в анализе тех приемов и методов, которые приводят по отношению к социальным явлениям к тем же результатам, которых достигают естественные науки по отношению к явлениям природы. Поэтому существование книг, носящих заглавие «историй» и переполненных обобщениями, к каковым принадлежат все истории культур, не противоречит установленному мною характеру истории в точном смысле слова.Эти исследования применяют совсем другие методы исследования к историческим явлениям, но сохраняют имя истории благодаря исследуемому материалу.
[73][4] См.: Mach E. Popular-wissenschaftliche Vorlesungen. S. 276. См.: Ibid. S. 221.
[74][5] См.: Kistiakowski Th. Gesellschaft und Einzelwesen. Erne methodologische Studie. Berlin, 1899. 84
[75][1] Spinoza В. Ethica. Pars I, prop. XVII, schol. [Ср. перевод Н. А. Иванцова: «Человек есть причина существования, но не сущности другого человека (последняя есть вечная истина)» (Спиноза Б. Избранные произведения. М., 1957. Т. 1. С. 380).]
[76][1] Здесь я мог затронуть лишь мимоходом вопрос о том, как наиболее правильно конструировать чисто социологические понятия и оградить их от всяких посторонних примесей. Желающий познакомиться с этим вопросом подробнее может обратиться к моему немецкому исследованию, в котором я посвящаю ему целую главу под заглавием: «Применение категорий пространства, времени и числа к коллективным единицам».
[77][2] Engels Fr. Die Entwicklung des Socialismus von der Utopie zur Wissenschaft. 6 Auf lage. Berlin, 1911. S. 33: «Die neuen Tatsachen zwagen dazu, die ganze bisherige Geschichte einer neuen Untersuchung zu unterwerfen, und da zeigte sich, dass alle bisheriche Geschichte, mil Ausnahme der Urzustande, die Geschichte von Klassenkampfeu war»... [ Ф. Энгельс. Развитие капитализма от утопии к науке: «Новые факты заставили подвергнуть всю прежнюю историю новому исследованию, и тогда выяснилось, что вся прежняя история, за исключением первобытного состояния, была историей борьбы классов» (Цит. по: Энгельс Ф. Анти-Дюринг. М., 1988. С. 381).] Слово «alle» подчеркнуто автором, «mit Ausnahme» – мною.
[78][3] Ibid. S. 48-49.
[79][4] Теперь первое из вышеназванных сочинений Г. Зиммеля переведено на русский язык. См.: Зиммель Г. Социальная дифференциация. Социологические и психологические исследования/ Пер. Н. Н. Вокач и И.А.Ильина со вступительной статьей Б.А. Кистяковского. М., 1909. Остальные названные в тексте сочинения Г. Зиммель переработал и издал в одной книге. См.: Simmel G. Soziologie. Untersuchungen uber die Formen der Vergesellschaftung. Leipzig, 1908.
[80][5] Непосредственным продолжателем этого научного направления явился Вундт. См.: Wundt W. Volkerpsychologie. SAufl. Leipzig, 1911—1914. 5 Bde.
[81][6] Marx Karl. Der Achtzehnte Brumaire des Louis Bonaparte. 2 Aufl. Hamburg, 1869. S. 26. Характеризуя дальше третью, демократическую партию, К. Маркс утверждает: «Ни одна партия так сильно не преувеличивает своих средств, как демократическая, и никакая другая партия так легкомысленно не обманывает себя относительно своего положения» (Ibid. S. 31) [ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2 изд. Т. 8. С. 150.].
[82][7] Эти социально-психологические наблюдения и суждения К. Маркса, на которые я указал в этом очерке, появившемся в печати четырнадцать лет тому назад, долго не обращали на себя внимания. Теперь, напротив, некоторые авторы, может быть, склонны придавать им преувеличенное значение. Так, В. Зомбарт, по-видимому, находился под впечатлением от них, когда пять лет тому назад провозгласил, что заслуга К. Маркса не в теоретических построениях, а в ясновидении человеческой души. Ср. выше, с. 16-19.
[83][1] Чрезвычайно характерно, что именно те, к кому относится эта утрировка и сгущение красок при характеризовании современного угнетения и несправедливости, – рабочие (хотя бы, например, в Германии), крайне отрицательно смотрят на определение их отношений с работодателем как рабских. В частности, они терпеть не могут слезливых описаний несчастных и обиженных людей в художественных произведениях (так называемых «Armeleutepoesie») [Букв.: «нищенская поэзия» (нем.).], которые были очень распространены в известный период в нашей народнической литературе.
[84][2] Высказанные здесь положения встретили живой отклик в русской философско-правовой литературе. По поводу них сочли нужным высказаться такие видные представители нашей научной мысли как П.И. Новгородцев и Г.Ф. Шершеневич. П.И. Новгородцев уже раньше пишущего эти строки отстаивал самостоятельность этических прнципов. Поэтому он приветствовал развиваемые в этом очерке методологические и научно-философские взгляды и, процитировав вышеприведенные положения, отметил, что в них, по его мнению, удачно формулированы родственные ему идеи (ср.: Новгородцев П. И. Нравственный идеализм в философии права// Проблемы идеализма. М., 1902. С. 267, 287). Напротив, Г.Ф. Шершеневич как сторонник чистого позитивизма счел нужным выступить с возражением против высказанных здесь идей. К сожалению, однако, он прежде всего недостаточно осведомил своих читателей об отстаиваемой здесь научно-философской точке зрения. Вышеприведенные положения он процитировал не со слов: «Определенное нравственное предписание может быть только в известный момент открыто» и т.д., как это сделал П. И. Новгородцев, а лишь со слов: «То, что какие-нибудь ашанти или зулусы, что дети или идиоты ничего не знают об этом принципе». К тому же, очевидно, вследствие недосмотра слово «принципе» им пропущено. Затем свои возражения против отстаиваемых здесь положений он формулировал в следующих словах: «Таким образом, нравственное сознание существовало, когда не было еще на земле человека. С интуитивной точки зрения это последовательно, хотя все-таки неясно, чье же это было сознание, где оно находилось и можно ли при таком предположении выводить нравственное сознание из природы человека» (ср.: Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., 1910—1912. С. 178). Но всякий, кто сравнит это возражение Г.Ф. Шершеневича с отстаиваемой здесь точкой зрения, должен будет признать, что Г.Ф. Шершеневич не вник в истинный смысл защищаемых здесь идей и не понял их. Ведь здесь доказывается не существование нравственного сознания отдельно от человека, а, наоборот, самостоятельное значение нравственных принципов независимо от того, существуют ли нравственные сознания и их носитель, культурный человек, или нет. Нельзя также не отметить, что Г.Ф. Шершеневич неправильно отождествляет научно-философские принципы с интуитивными. Между ними очень мало общего, ибо научная философия, отстаивая общезначимость нравственных начал и всех основных норм, утверждает их полную независимость от каких бы то ни было психических процессов. Свидетельство нравственного чутья, вводимое научной философией в систему ее идей, имеет совсем другой смысл, чем интуитивное прозрение, отстаиваемое защитниками интуитивизма. Ввиду всего этого нельзя признать возражение Г.Ф. Шершеневича основательно продуманным и правильно аргументированным. Общая оценка научного значения «Общей теории права» Г.Ф. Шершеневича дана в моей критической заметке в «Юридическом вестнике» (М., 1913. Кн. IV. С. 281-289).
[85][3] Интересная попытка выяснить соотношение между различными категориями и идеей права гделана в небольшом исследовании Г.В. Демченко «Идея права с точки зрения категорий возможности, необходимости и долженствования» (Киев, 1908. С. 1—15).
[86][1] Первая и значительная часть второй главы этого очерка первоначально были напечатаны в журнале «Вопросы философии и психологии» (Кн. 86. 1907), конец второй и третья глава печатаются здесь впервые.
[87][2] Здесь нельзя не отметить, что с 1910 г. в Москве начал выходить «международный сборник философии культуры» «Логос», в котором систематически отстаиваются принципы научной философии. В 1914 г. это издание перенесено в Петербург и превращено в журнал, выходящий четыре раза в год51*.
[88][3] Ср.: Очерки реалистического мировоззрения. СПб., 1904. С. 131 и сл.
[89][4] Ср.: Струве П. Предисловие к книге Н. Бердяева «Субъективизм и индивидуализм». С. XLVIII.
[90][1] Так как единичные комбинации между отдельными содержаниями мышления, образующиеся с естественной необходимостью, вырабатываются в индивидуальном мышлении, то научное мышление часто определялось, в противоположность индивидуальному мышлению, как социальное мышление. Однако обозначение научного мышления социальным правильно лишь постольку, поскольку всякое мышление является социальной функцией, так как оно невозможно без языка, общения, коллективных усилий и т.д. Но само по себе научное мышление не может быть признано социальным в точном значении этого слова, ибо оно не есть коллективное мышление или мышление большинства. Оно – всеобщее мышление не в смысле простого обобществления или простого распространения на всех членов общества, а в смысле общеобязательности для каждого человека. Поэтому научное мышление должно быть признано индивидуальным, а не социальным мышлением. Разницу между этими понятиями я выяснил в шестой главе своего методологического исследования на немецком языке. Ср.: Kistiakowski Th. Gesellschaft und Einzelwesen. Кар. VI.
[91][2] Насколько сложны проблемы теории познания, можно судить хотя бы по тому, что даже для основного понятия всякого познания – для истины – существует несколько различных определений, так что приходится признать, что есть несколько различных понятий истины. На эту многозначность понятия истины указывает Виндельбанд. Ср.: Виндельбанд В. Прелюдии. СПб., 1904. С. 112— 115; Он же. Принципы логики // Сборн. Энциклопедия философских наук. М., 1913. С. 54 и сл.
[92][3] Милль Д.С. Система логики. М., 1900. С. 205: «положение, что строй природы единообразен (каково бы ни было наиболее подходящее выражение для этого принципа), есть основной закон, общая аксиома индукции. Тем не менее было бы большой ошибкой видеть в этом широком обобщении какое-либо объяснение индуктивного процесса. Я настаиваю, напротив, на том, что оно само есть пример индукции, и притом индукции далеко не самой очевидной».
[93][4] Мне пришлось уже во втором из печатаемых здесь очерков указать на то, что Дж. Ст. Милль основывает свою теорию познания на метафизических предпосылках, совсем даже не замечая этого. Ср. выше. С. 29.
[94][5] См.. Там же. С. 248.
[95][6] Конечно, отдельные эмпириокритицисты могут отрицать свою преемственную связь с Кантом и ссылаться в этом вопросе, например, на Протагора, который первый утверждал, что «человек есть мера всех вещей» [Слова Протагора приведены в передаче Аристотеля (Метафизика, 1062 в 15). См.: Аристотель. Сочинения в 4-х тт. М., 1975. Т. 1. С. 281.]. Но это не меняет существа дела.
[96][7] Windelband W. Vom System der Kategorien. Philosophische Abhandlungen Chr. Sigwart gewidmet. Tubingen, 1900. S. 51-52 (русск. пер.: Виндельбанд В. Прелюдии. СПб., 1904. С. 342-343). Ср.: Виндельбанд В. Принципы логики // Сб. Энциклопедия философских наук. М., 1913. С. 88 и сл.
[97][8] Ср.: Kistiakowskl Th. Ibid. Кар. III.
[98][1] В подтверждение того, что «истинное» обладает характером естественной принудительности, ссылаются на то, что раз «ты видишь, ты понимаешь», то ты не можешь не видеть и не понимать. Однако истину не видят и не понимают, а истину признают или не признают.
[99][2] Краткая оценка значения научных трудов Г. Зиммеля для социологии дана во вступительной статье Б.А. Кистяковского к сочинению: Зиммель Г, Социальная дифференциация / Пер. с нем. И.А. Ильина и Н. Н. Вокач. М.: Изд. М. и С. Сабашниковых, 1910.
[100][3] Значение методологических исканий Г. Еллинека для более рациональной постановки наук о праве и государстве подвергнуто оценке во вступительной статье Б.А. Кистяковского к сочинению: Еллинек Г. Конституции, их изменения и преобразования / Пер. с нем. СПб.: Право, 1907.
[101][4] Ср.: Bernheim E. Lehrbuch der historischen Methode und der Geschichtsphilosophie. 5 и 6 Aufl. Leipzig, 1908. S. 252 ff.
[102][5] Полные заглавия этих сочинений приведены в примечании на с. 64.
[103][6] См. выше, с. 90-94, 111-114.
[104][7] Ср. выше: С. 9-12, а также: Яковенко Б В. Обзор американской философии. Логос, 1913. Кн. 3-4. С. 269-343, особ.: С. 318 и сл.
[105][8] Ср. выше: С. 112 и сл.
[106][1] В последнее время была сделана попытка использовать безусловное противопоставление бытия и долженствования для построения якобы чисто юридической теории государственного права. Ср.: Kelsen Harts. Hauptprobleme der Staatsrechtslehre. Tubingen, 1911 u. Hans Kelsen. Grenzen zwischen juristischer und soziologischer Methode. Tubingen, 1911. Теоретическая несостоятельность этой попытки вскрыта ниже.
[107][2] Cohen И. System der Phylosophie. Zweiter Teil. Ethik des reinen Willens. 2 Aufl. Berlin, 1907. См. особ.: с. 12-13, 21-25, 37, 47, 71, 82 f, 177, 261, 283, 331, 391 f, 417 f, 420, 422, 425, 434.
[108][3] Я имею в виду крайне неудачную попытку В. А. Савальского использовать «Систему философии» Г. Когена в полемических целях против того научно-философского направления, которое здесь отстаивается. В своем исследовании «Основы философии права в научном идеализме. Марбургская школа философии: Коген, Наторп, Штаммлер и др.» (М., 1908) В.А. Савальский делает мне честь, ставя мое имя рядом с такими именами как В. Виндельбанд, Г. Риккерт, В.С. Соловьев, П.И. Новгородцев и, объединяя нас под общим именем «неофихтеанцев», ведет с нами спор по всем основным вопросам теории познания и этики (Назв. соч., с. 8, 349; ср. также с. 257 прим., 267 прим.) Я оставляю здесь в стороне само обозначение «неофихтеанцы», мало обоснованное и употребляемое в значительной мере также в полемических целях. По существу, однако, самый спор представляется мне основанным на недоразумении. В.А. Савальский не замечает того, что научно-философское течение, к которому я примыкаю, обращает свое главное внимание на процесс познания; напротив, Г. Когена в его «Системе философии» интересует по преимуществу познанное или предмет познания. Ошибка В.А. Савальского объясняется тем, что он недостаточно вник в разницу между идеями, изложенными Г. Когеном в его сочинениях, посвященных истолкованию Канта, и теми идеями, которые составляют содержание его собственной «Системы философии». Он даже утверждает, что «вторая система Когена формально (но не по существу, как думает Коген) порывает с Кантом, излагает доктрину заново, в другом архитектоническом порядке и в новых терминах» (с. 30), но не доказывает, почему он считает, что между ними нет принципиального различия (с. 142), и что это «как бы одно и то же здание, возведенное в двух различных стилях» (с. 29). Усвоив эту точку зрения на соотношение между двумя системами идей, заключающимися в сочинениях Когена, В. А. Саваль-ский изложил вторую систему идей Когена в неправильном освещении первой из этих систем. Это выразилось и внешним образом в том, что он обратил очень мало внимания на основное сочинение собственной «Системы философии» Г, Когена, на «Логику чистого познания». Но между идеями, изложенными Г. Когеном в первой серии его сочинений, и идеями, заключающимися в его «Системе философии», в действительности есть большая разница. В первых сочинениях Г. Коген, следуя за Кантом, интересуется по преимуществу процессом познания в его гносеологическом истолковании; напротив, в «Системе философии» он сосредоточивает свой интерес на познанном в его онтологическом смысле. Разница между этими двумя точками зрения выяснена по существу и совершенно независимо от философских идей Г. Когена в сочинении: Rickert H. Zwei Wege der Erkenntsnisstheorie. Transcendentalpsychologie und Transcendentallogic. Halle a. d. S. 1909, особ. с. 24, 35, 47 и wii См. русск. пер.: Новые идеи в философии. СПб., 1913. Сборн. 7. С. 28, 43, 59 и сл. Обстоятельная критика исследования В. А. Савальского дана в статье П.И. Новгородцева «Русский последователь Г. Когена» (Вопросы философии и психологии. Кн. 99. Отд. II. С. 631-661).
[109][1] Этот «критико-методологический этюд» был первоначально напечатан в Международном ежегоднике философии культуры «Логос» (М., 1910. Кн. II. С. 193—239). Высказанные в нем идеи встретили отчасти очень сочувственный отклик. Ср.: Новгородцев П.И. Психологическая теория права и философия естественного права// Юридический вестник. М., 1913. Кн. III. С. 8, 11, 13 примеч. Но с другой стороны, представленная здесь критика психологической теории права Л. И. Петра-жицкого подверглась ожесточенным нападкам со стороны учеников и последователей последнего. Может быть, это произошло оттого, что одному из возражавших критика эта показалась «наиболее серьезной». Ср.: Иванов Г А. Психологическая теория права в критической литературе. СПб., 1913. С. 2. По преимуществу полемический характер возражений против высказанных здесь методологических идей, к сожалению, лишил их подлинно научного интереса. Ср. мою статью: «Кризис юриспруденции и дилетантизм в философии» (Юридический вестник. М., 1914. Кн. V. С. 70-106). Однако за отдельные указания, особенно относительно некоторых неточностей, вкравшихся в мое изложение теорий Л. И. Петражицкого, я приношу здесь авторам, сделавшим их, искреннюю благодарность.
[110][2] Впервые Бирлинг высказал эту теорию в критической заметке: «1st das Recht einer freien Vereinskirche Recht im juristischen Sinne?» (Zeitschr. fur Kirchenrecht. Bd. X. Tubing., 1871. S. 442 ff.). Затем он отстаивал ее в критической статье: «Das Wesen des positiven Rechts und das Kirchenrecht» (Ibid. Bd. XIII. S. 256 ff.). Систематически развивает свои взгляды Бирлинг в сочинениях: «Zur Kritik der juristichen Grundbegriffе» (Th. 1. Gotha, 1877; Th. II, Gotha, 1883) и «Juristische Prmzipienlehre» (Bd. I. 1893; Bd. II. 1898; Bd. III. 1905; Bd. IV. 1911). Ожидается выход пятого и последнего тома.
[111][3] Ср.: Bierling Е. R. Zur Kritik der juristischen Grundbegriffe. Th. II. S. 356 и сл. Высказанные здесь положения затем дословно повторены Бирлингом в основном его теоретическом сочинении: Juristische Prmzipienlehre. Bd. I. S. 42-43.
[112][4] Bierhng E.R. Juristische Prinzipienlehre. Leipzig, 1893. Bd. I. S. 145 (Курсив автора). Ср. также: С. 151.
[113][5] Ibid. S. 146. Аналогичный взгляд на объективное право как на совокупность лишь представлений или понятий высказывает Р. Ленинг, по-видимому, независимо от Бирлинга. Ср.: Loentng R.
Ueber Wurzel und Wesen des Rechts. Jena, 1907. S. 24 (русск. пер. – M., 1909. С. 17).
[114][6] Ibid. S. 149. Курсив автора.
[115][7] Здесь нельзя не отметить, что вскоре после того, как я указал на связь между идеями Л.И. Петражицкого и Бирлинга в этом пункте, Г.Ф. Шершеневич независимо от меня установил эту связь в другом пункте. Ср.: Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. М., 1911. Вып. II. С. 333.
[116][8] Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии. Изд. 2-е. СПб., 1907. С. 71.
[117][9] Л.И. Петражицкий не только не питает никакого интереса к истории наук, но даже отрицает значение за историей философии. В свое время это отметил П. И. Новгородцев. См.: К вопросу о современных философских исканиях. (Ответ Л. И. Петражицкому)// Вопросы философии и психологии. 1903. Кн. 66. С. 121-145. «В истории философии Л.И. Петражицкий видит, – по словам П. И. Новгородцева, – не живое и прогрессивное раскрытие истины, ознакомление с которым есть необходимое условие для нашего собственного движения вперед, а просто архив старых учений, пригодный разве только для архивных справок. Философские системы прошлого представляются ему в виде отживших свой век заблуждений, и если иногда он готов признать в них "отдельные правильные и ценные идеи", то разве лишь в качестве немногих и случайных крупиц, из-за которых решительно не стоит рыться в старых архивах» (Там же. С. 122). К сожалению, Л.И. Петражицкий не внял этому указанию одного из наиболее выдающихся наших историков философии права. Поэтому ровно через десять лет после того, как были написаны вышеприведенные слова, П. И.Новгородцеву пришлось снова выдвинуть то же обвинение против Л.И. Петражицкого и притом еще в более энергичной форме. «В том сплошном отрицании всей предшествующей науки права, – говорит П. И. Новгородцев, – которое мы находим у Л. И. Петражицкого, есть нечто в высокой степени антипедагогическое, и я сказал бы даже антикультурное. Ибо что иное можно сказать об этом необузданном автодидактизме, который стремится все выводить из себя, отрицает многовековую работу научной культуры и рассматривает великое наследие прошлого как прах и тлен, как мертвый хлам типографской макулатуры» (Новгородцев П. И. Психологическая теория права и философия естественного права// Юридический вестник. М., 1913. Кн. III. С. 10).
[118][10] См.: Rickert H. Zur Lehre von der Definition. 1888. S. 47.
[119][11] Петражицкий Л. И. Там же. С. 58.
[120][12] В научной юридической литературе постоянно выдвигается громадное значение для самого существа права его практической роли в общественной жизни. Ср., например: Bergbohm К. Jurisprudent und Rechtsphilosophie. Leipzig,1892. S. 438: «Alles Recht 1st bis in die letzte Faser praktiach'» [Все право, вплоть до последнего грана, имеет практический характер (нем.).].
[121][13] Л.И. Петражицкий говорит об этом важном вопросе, который стоит в центре социально-научной методологии и которому посвящен целый ряд новейших исследований по теории познания и логике социальных наук, лишь в примечании. Ср.: Петражицкий Л. И. Введение. С. 96.
[122][14] Там же. С. 78 и сл.
[123][15] Lotze H. System der Philosophie. Bd. I: Logik. 2 Aufl. Leipzig, 1880. S. 201 ff; Duhring E. Logik. Leipzig, 1878. S. 11 ff.; Sigwart Chr. Logik. 2 Aufl. Freiburg i. В., 1889. Bd.I. S. 370 ff. (русск. пер. – СПб., 1908. Т. I. С. 326 и ел). Впрочем, Хр. Зигварт решает этот вопрос неправильно, так как отдает предпочтение словесному определению перед предметным. Взгляды Зигварта и особенно Милля и дают Л.И. Петражицкому повод предполагать, что смешение определения понятия со «словотолкованием» есть общераспространенное явление (ср.: Там же. С. 99, 105). Однако еще до выхода второго издания «Логики» Зигварта против его понимания задач логических определений восстал Г. Риккерт, который посвятил этому вопросу особое исследование. Ср.: Rickert H. Zur Lehre von der Definition. Freiburg i. В., 1888, bes. S. 61 ff. В юридической литературе на необходимости проводить различие между двумя видами определения понятий, из которых задача одного установить значение слова, другого— существо предмета, настаивал в прошлом А. Тренделенбург. Ср.: Trendelenburg A. Naturrecht. 2 Aufl. Leipzig, 1868. S. 166 ff. В наше время на этот вопрос обратил внимание Г. Канторович, который горячо ратует за то, что оба определения должны быть объединены и что словесное определение должно восполнять предметное. Ср.: Kantorowicz H. V. Zur Lehre vom richtigen Recht. Berlin, 1909. S. 16: «Keine Realdefinition hat irgend welchen wissenschaftlichen Wert, solange sie nicht durch eine Nominaldefinition des zu definitrenden Objektes erganzt wird» [Ни одна реальная <предметная> дефиниция не имеет никакого научного значения, пока она не дополнена словесной <номинальной> дефиницией определяемого объекта (нем.).].
[124][16] Ср.: Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Т. I. §1-2.
[125][17] Описательный характер и другие методологические особенности юридической догматики выяснил Г.Ф. Шершеневич. Нельзя не отметить этой несомненной его заслуги по отношению к мало разработанной области юридической методологии. См.: Шершеневич Г.Ф. 1) Задачи и методы гражданского правоведения. Казань, 1898. С. 9 и сл.; 2) Курс гражданского права. Казань, 1901. Вып. I. С. 84 и сл.; 3) Общая теория права. М., 1912. Вып. IV. С. 768 и сл.
[126][18] Петражицкий Л.И. Введение. С. 115.
[127][19] Юридический вестник. М., 1913. Кн. П. С. 5-59.
[128][20] Муромцев С. А. Определение и основное разделение права. М., 1879. С. 14.
[129][1] См.: Шершеневич Г. Ф. 1) Определение понятия о праве. Казань, 1896. С. 60 и сл.; 2) Общая теория права. М., 1910—1912. С. 280 и сл.
[130][2] Zitelmann E. Irrtum und Rechtsgeschaft. Einepsychologisch-juristischeUntersuchung. Leipzig, 1879. S. 15. Anm. 21.
[131][3] См.: Benedikt M. Zur Psychophysik der Moral und des Rechtes. Zwei Vortrage. Separat-Abdruck aus der «Wiener Medicinischen Presse». Wien, 1875; Stricher S. Physiologie des Rechts. Wien, 1884; Hoppe I. Der psychologische Ursprung des Rechts. Wurzburg, 1885.
[132][4] Впрочем, когда он впервые выступил со своей психологической теорией права, он ссылался па то, что психологическая природа права общепризнана. См.: Петражицкий Л.И. Очерки философии права. СПб., 1900. С. 9. Из бесспорности положения, что право есть психическое явление, исходит и Еллинек в своем одновременно вышедшем «Общем учении о государстве». См. русск. пер., 2-е изд. С. 243. Ср. также: Wundt W. Logik. Bd. Ш. 3 Aufl. 1980. S. 608 и сл. В немецкой научной литературе за специальную разработку психологической теории права одновременно с Л.И. Петражицким принялся Август Штурм. Как юрист-практик он, однако, в противоположность Л. И. Петражицкому обратил свое главное внимание на значение изучения психологической природы права для решения практических вопросов юриспруденции Ср.: Sturm A. Revision der gemeinrechtlichen Lehre vom Gewohnheitsrecht. Leipzig, 1900; Sturm A. Die psychologische Grundlage des Rechts. Em Beitrag zur allgemeinen Rechtslehre und zum heutigen Friedensrecht. Hannover, 1910.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 69 | Нарушение авторских прав