|
Читайте также: |
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (почти шепотом). Значит, в самом деле княгиня! (Вдруг засмеялась). Развязка неожиданная... Я... не так ожидала... Да что же вы, господа, стоите, сделайте одолжение, садитесь, поздравьте меня с князем! Кто-то, кажется, просил шампанского! Фердыщенко, сходите, прикажите... Да садитесь же подле меня, князь, вот так. А вот и вино несут. (Вошедший с подносом Кате). Катя, я замуж выхожу! За князя. У него полтора миллиона, он князь Мышкин и меня берет. Ну, поздравьте же, Господа!
(Голоса: «Ура! Виват!»)
ЕПАНЧИН (с ужасом шепнув Князю). Князь, голубчик, опомнись!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (заметив и захохотав). Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали — князь меня в обиду не даст! Афанасий Иванович, поздравьте вы — то меня, я теперь с вашей женой везде рядом сяду. Как вы думаете, выгодно такого мужа иметь? Полтора миллиона, да еще князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше? Только теперь и начнется настоящая жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку, я за князя замуж выхожу и сама богаче тебя!
РОГОЖИН (Князю). Отступись!
ДАРЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Это для тебя отступиться — то? Ишь, деньги вывалил на стол, мужик! Князь — то замуж берет, а ты безобразничать явился!
РОГОЖИН. И я беру! Сейчас беру, сию минуту, все отдам...
ДАРЬЯ АЛЕКСЕЕВНА. Ишь, пьяный из кабака, выгнать тебя надо!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Слышь, князь, вот как твою невесту мужик торгует.
МЫШКИН. Он пьян. Он вас очень тебя любит.
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. А не стыдно тебе потом будет, что твоя невеста чуть с Рогожиным не уехала?
МЫШКИН. Это вы в лихорадке были, вы и теперь в лихорадке, как в бреду.
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. И не постыдишься, когда потом тебе скажут, что твоя жена у Тоцкого в содержанках жила?
МЫШКИН. Нет, не постыжусь... Вы не по своей воле у Тоцкого были...
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. И никогда не попрекнешь?
МЫШКИН. Не попреку. Я... я вас буду всю жизнь уважать, Настасья Филипповна.
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Спасибо, князь, со мной так никто не говорил. Меня все торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных людей. Спасибо. Слышали, Афанасий Иванович? Как вам покажется все, что князь говорил? Ведь почти что неприлично... Рогожин! Ты погоди уходить — то. Да ты и не уйдешь, и вижу. Ты куда везти — то хотел?
ЛЕБЕДЕВ (из угла). В Екатерингоф.
ДАРЬЯ АЛЕКСЕЕВНА (испуганно). Да что ты, что ты, матушка! С ума, что ли, сошла!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. А ты и впрямь думала? Этакого — то младенца сгубить?! Да это Афанасию Ивановичу в ту же пору: это он младенцев любит! Едем, Рогожин! Готовь свою пачку! Ничего, что жениться хочешь, а деньги-то все-таки давай. А то как жениться захотел, деньги – то думал у тебя останутся? Врешь! Я сама бесстыжая! Я у Тоцкого в наложницах была! Князь! Тебе теперь надо Аглаю Епанчину, а не Настасью Филипповну. Ты не боишься, да я буду бояться, что тебя загубила, да что потом попрекнешь! А Аглаю Епанчину ты, Ганечка, просмотрел, знал ли ты это? Не торговался бы ты с ней, она непременно бы за тебя пошла! Ишь, генерал — то смотрит, рот раскрыл...
ЕПАНЧИН. Это Содом, Содом!
МЫШКИН (шепотом, почти простонав). Настасья Филипповна!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. А теперь я гулять хочу, а ведь уличная! Я десять лет в тюрьме просидела, теперь мое счастье! Что же ты, Рогожин? Собирайся, едем!
РОГОЖИН (заревел от радости). Едем! Вина! Ух!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Припасай вина, я пить буду... А музыка будет?
РОГОЖИН. Будет, будет!... Не подходи! Моя! Все мое! Королева!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Да что орешь — то. Я еще у себя хозяйка. Захочу, тебя в толчки выгоню. Я не взяла еще давеча – то! Давай их сюда! Фу, какая мерзость! (Князю, увидев, что он плачет). Да что ты плачешь — то. Князь? Горько, что ли? А ты смейся по-моему... (И у нее засверкали две крупные слезы на щеках.) Времени верь — все пройдет! Разве и сама о тебе не мечтала! Думаешь, думаешь, бывала-то, то мечтаешь, мечтаешь, и вот все такого, как ты, воображала, доброго честного, хорошего, и такого уж глупенького, что вдруг придет да и скажет: «Вы не виноваты, Настасья Филипповна, я вас обожаю!». Да так бывало размечтаешься, что с ума сойдешь... А тут приедет вот этот. Месяца по два гостил в году, опозорит, разобидит, распалит, развратит, уедет — так тысячу раз в пруд хотела кинуться да подла была, да души не хватало, ну, а теперь...
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Ганька, ко мне мысль пришла: я тебя вознаградить хочу, потом за что же тебе все терять – то? Рогожин, доползет он на Васильевский за три целковых?
РОГОЖИН. Доползет.
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Ну, так слушай же, Ганя, видишь ты эту пачку. В ней сто тысяч! Вот я их сейчас брошу в камин, в огонь! При всех, все свидетели! Как только огонь хватит ее всю — полезай в камин, и тащи пачку из огня! Вытащишь — твои, все сто тысяч твои! А не полезешь, так и сгорят, никого не пущу! Мои деньги! Я их за ночь у Рогожина взяла. Мои ли деньги, Рогожин?
РОГОЖИН. Твои, радость! Твои, королева!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Ну, так все прочь! Что хочу, то и делаю! Фердыщенко, поправьте огонь!
ФЕРДЫЩЕНКО. Настасья Филипповна, руки не подымаются!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Эх! (Быстро схватила щипцы, поправила огонь и бросила туда пачку.)
(Крик раздался кругом, некоторые перекрестились,
кто — то закричал: «С ума сошла!», «С ума сошла!»)
ЕПАНЧИН (Птицыну). Не... не связать ли нам ее? С ума ведь сошла, ведь сошла, сошла?
ТОЦКИЙ. Колоритная женщина, я вам говорил.
ЕПАНЧИН. Но ведь однако сто тысяч.
ЛЕБЕДЕВ (ползая и простирая руки к камину). Матушка! Королева! Всемогущая! Сто тысяч, сто тысяч! Сам видел, при мне упаковывали! Повели мне в камин! Весь полезу, всю голову свою седую в огонь вложу!... Больная жена, тринадцать человек детей!
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (оттолкнув его). Прочь! Раступитесь же! Ганя, что ж ты стоишь! Не стыдись, полезай! Твое счастье!
(Толпа расступилась. ГАНЯ стоял молча и безответно,
скрестив руки и смотря на огонь с безумной улыбкой.)
Эй, сгорят, тебя же застыдят. Ведь после повесишься, и не мучу!
(Печка вспыхнула. Все: «Ах!»)
ЛЕБЕДЕВ (порываясь вперед). Матушка!
РОГОЖИН (отталкивая всех и восторженно глядя на Настасью Филипповну). Вот это так королева! Вот это так по — нашему! Ну, кто из вас, мазурики, такую штуку сделает, а?
ФЕРДЫЩЕНКО. Я зубами выхвачу, за одну только тысячу.
КУЛАЧНЫЙ ГОСПОДИН. Зубами — то и я бы сумел, черт возьми! Горит, все горит!
(Все порываясь к камину, кричат
в один голос: «Горит, горит!»)
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Ганя, не ломайся, в последний раз говорю!
ФЕРДЫЩЕНКО (заревев). Полезай, полезай, фанфаронишко! Сгорит! О проклятый!
(Ганя пошел к камину, посмотрел на Настасью
Филипповну, повернулся, направился к выходу,
но вдруг зашатался и грохнулся об пол.)
ЛЕБЕДЕВ. Матушка, сгорят!
(Сплошной рев: «Даром сгорят!»)
НСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (крича). Катя, воды ему, спирту! (Схватила щипцы и выхватила пачку.)
(Все вздохнули свободнее.)
ЛЕБЕДЕВ. Разве только тысчонка какая — нибудь поиспортилась, а остальные все целы.
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА (кладя пачку возле Гани). Не пошел! Всё его! Вся пачка его! Слышите, господа! Значит, самолюбие еще больше, чем жажда денег! Ничего, очнется! Пачка его, Ганина! А то бы завещал, пожилой. Все его! Я отдаю ему в полную собственность, в вознаграждение... Пусть тут подле него лежит. Рогожин, едем! Прощай, князь, в первый раз человека видела! Прощайте, Афанасий Иванович, мерси!
(Настасья Филипповна направилась с
Рогожиным к выходу. Вся ватага с шумом,
с громом последовала за ними.)
ЕПАНЧИН (хватая Князя за руку). Помилуй, князь, опомнись! Брось! Видишь, какая она! Как отец говорю!
МЫШКИН (посмотрел на него, ничего не ответил и через паузу почти про себя). За ней! (Побежал к выходу.)
З А Н А В Е С
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ТИТР
«Дня через два после странного приключения на вечере у Настасьи Филипповны князь Мышкин поспешил выехать в Москву по делу о получении своего неожиданного наследства.
Настасья Филипповна, после ужасной оргии на Екатерингофском вокзале, на другой же день бежала, исчезла и будто бы отправилась в Москву.
Спустя некоторое время стало известно, что Настасья Филипповна, сначала пропавшая в Москве, разысканная потом в Москве Рогожиным, потом опять куда-то пропавшая и опять им разысканная, дала, наконец, ему почти верное слово выйти за него замуж. Потом вдруг получено было сведение, что Настасья Филипповна бежала в третий раз, почти что из-под венца, и на этот раз пропала где-то в губернии, а между тем исчез из Москвы и князь Мышкин.
В конце концов почти всякий слух о нем затих окончательно.
Был июнь. В Петербурге уже целую неделю стояла на редкость хорошая погода. В один из таких дней из Москвы, никем не встреченный, прибыл в Петербург князь Лев Николаевич Мышкин».
___
Картина шестая
В кабинете Рогожина. Рогожин стоит на коленях и молится.
РОГОЖИН. Оттени от меня всякого врага и супостата. Умири мою жизнь,господи, помилуй сохрани яко благ и человеколюбен. Прости. Ты бое си часть мира.
(Стук в дверь. Рогожин отворяет. На пороге стоит Мышкин. Большая пауза. Мышкин и Рогожин долго и молча смотрят друг на друга.)
МЫШКИН. Парфен, может, я некстати, я ведь и уйду.
РОГОЖИН (как бы опомнившись). Кстати, кстати. Милости просим,проходи! (Ведет Мышкина к креслам.)
МЫШКИН. Парфен, скажи мне прямо: знал ты, что я приеду сегодня в Петербург или нет?
РОГОЖИН. Что ты приедешь, я так и думал, и, видишь, не ошибся. Но почем я знал, что ты сегодня приедешь? Да ты к чему спрашиваешь?
МЫШКИН. Давеча, выходя из вагона, я увидел пару совершенно таких глаз,какими ты сейчас поглядел на меня.
РОГОЖИН. Вона. Чьи же были глаза-то?
МЫШКИН. Не знаю, мне даже кажется, что померещилось; мне начинает все что-то мерещиться; я, брат Парфен, чувствую себя почти вроде того, как бывало со мной лет пять назад, когда припадки приходили.
РОГОЖИН. Что ж, может, и померещилось. С чего бы мне на вокзал ходить да глядеть на тебя?
МЫШКИН. Да, померещилось, наверно… Давно мы не виделись… Мрачно ты сидишь. (Смотрит на висящий на стене портрет.) Это уж не отец ли твой?
РОГОЖИН. Он самый и есть. Это вот его кабинет и был.
МЫШКИН. Свадьбу-то здесь справлять будешь?
РОГОЖИН (вздрогнул). Здесь.
МЫШКИН. Скоро у вас?
РОГОЖИН. Сам знаешь, от меня ли зависит.
МЫШКИН. Парфен, ты ведь знаешь, я никогда не был твоим настоящим соперником, даже и тогда, когда она ко мне убежала. Я знаю, чему ты усмехнулся. Да, мы жили там розно, и ты все это знаешь, наверно. Я ведь тебе уже и прежде растолковывал,что я ее не любовью люблю, а жалостью. Вон как ты ненавистно смотришь… Я тебя успокоить пришел, потому что и ты мне дорог. Я очень люблю тебя, Парфен. А теперь я уйду и больше никогда не приду. Прощай. (Встает.)
РОГОЖИН (негромко). Погоди… Посиди со мной. Я тебя давно не видел. Вот когда нет тебя, так я злоблюсь на тебя. Так вот и отравил бы чем-нибудь. Я понимаю же, что нас равнять нельзя – тебя да меня.
МЫШКИН. Ты это зачем вставил?
РОГОЖИН. Ну, это, брат, не нами положено, не нашего мнения спрашивать. Вот мы и любим-то с тобой по-розну. Во всем, то есть, разница. Вот ты говоришь, что жалостью ее любишь. А вот во мне никакой нет к ней жалости. Она мне теперь во сне снится каждую ночь: все, что она с другим надо мной смеется. Так оно, брат, и есть. Ты ведь не знаешь еще, что она надо мной в Москве выделывала!
МЫШКИН. Да как же ты теперь женишься? Как потом-то будешь?
РОГОЖИН. Я ей тогда, знаешь, что сказал? «Ты под венец со мной обещалась, в честную семью входишь, а знаешь ты теперь кто такая? Ты, говорю, гулящая, кот какая!»
МЫШКИН. Ты ей сказал?
РОГОЖИН. Сказал. «Я тебя, говорит, теперь и в лакеи себе, может, взять не захочу, не то что женой твоей быть». Я и кинулся на нее да тут же до синяков и избил.
МЫШКИН. Быть не может!
РОГОЖИН (тихо). Говорю, было в Москве! Потом полтора суток не спал, не ел, не пил, на коленках перед ней стоял. «Умру, говорю, коли не простишь»… На другое утро вышла – смеется. «Я, говорит, пойду за тебя, Парфен Семеныч, и не потому, что боюсь тебя, а все равно погибать-то… И все-таки ты не лакей». Тут и свадьбу назначила… Свадьбу назначила, а через неделю и убежала сюда, в Петербург. Я как приехал, она и говорит: «Я от тебя не отрекаюсь совсем, я только я только подождать еще хочу. Жди и ты, коли хочешь». Вот как у нас теперь, понял? Хорош жених!
МЫШКИН. Я тебе мешать не буду.
РОГОЖИН. Так для чего ты, сломя голову, сюда приехал? Из жалости?
МЫШКИН. Не веришь мне? Думаешь, я тебя обманываю?
РОГОЖИН. Нет, я тебе верю, только жалость твоя пуще моей любви. Да неужто ты и впрямь, князь, до сих пор не спохватился,в чем тут дело?
МЫШКИН. Не понимаю я тебя.
РОГОЖИН. Другого она любит, вот что пойми! Точно так, как я ее люблю теперь, точно так же она другого теперь любит. А другой этот – ты! Что, не знал, что ли?
МЫШКИН. Я?
РОГОЖИН. Ты. Она тебя тогда, с тех пор, с именин-то и полюбила. Только она думает, что выйти ей за тебя невозможно, потому что она тебя будто бы опозорит и всю твою судьбу сгубит. А за меня, значит, можно. Со зла и идет за меня… Верно говорю, со зла…
МЫШКИН. Парфен, что ты! Что ты! Все это ревность, Парфен, все это ты безмерно преувеличил. Нет, нет! (Он не заметил, как взял нож, который лежал возле книги.)
(Рогожин вскочил и странно посмотрел на него.)
Чего ты?
РОГОЖИН (отнимая у него нож и кладя на прежнее место). Оставь.
МЫШКИН. Не хотел я ехать сюда! Я хотел все это здешнее забыть, из сердца прочь вырвать! Ну, прощай!
(Мышкин, оказывается, опять взял в руки нож. Рогожин сильно взволнован.)
Да что ты?
(Рогожин опять отнимает у князя нож и бросает на стол. Встретив удивленный взгляд Мышкина, схватил нож и, заложил в книгу, отбрасывает вместе с книгой на диван.)
Ты листы, что ли, им разрезаешь?
РОГОЖИН. Да, листы.
МЫШКИН. Садовым ножом?
РОГОЖИН. Ну, что ж, нельзя, что ли, садовым разрезать?
МЫШКИН. Да он…совсем новый…
РОГОЖИН. Ну что ж, что новый. Разве я не могу сейчас купить новый купить новый нож?
МЫШКИН. Да, да, можешь, конечно, можешь. Я совсем, совсем не об этом и спросить хотел… Не помню о чем… Рассеянным становлюсь… Да… Прощай. (Пауза.)
РОГОЖИН. (после молчания). Живешь-то где?
МЫШКИН. В гостинице, «Весы» называется.
РОГОЖИН. Знаю. А что, Лев Николаевич, веруешь ты в бога аль нет?
МЫШКИН. Что это ты вдруг спрашиваешь?
РОГОЖИН. Да ничего, так… Многие ведь ноне не веруют.
(Пауза.)
МЫШКИН. Прощай же. А насчет веры… насчет веры я на днях одну встречу имел. Шатается, вижу, по деревянному тротуару пьяный солдат. Подходит ко мне: «Купи, барин, крест, за двугривенный отдаю – серебряный!» В руке у него крест и, должно быть, только что с себя снял. Только не серебряный, а настоящий оловянный, с первого взгляда видно. Я вынул двугривенный и отдал ему, а крест тут же на себя надел, - и по лицу солдата видно было, как он доволен, что надул глупого барина. Вот, Парфен,как дело с верой-то обстоит. Ну да что! Прощай.
РОГОЖИН. Прощай.
МЫШКИН. До свидания.
(Мышкин уходит.)
___
Просцениум
РОГОЖИН (догоняя князя). Лев Николаевич!
(Мышкин остановился.)
Крест-то, что у солдата купил, при тебе?
МЫШКИН. Покажь-ка.
(Мышкин, не снимая, показывает крест.)
Отдай мне.
МЫШКИН. Зачем?
РОГОЖИН. Носить буду, а свой тебе сниму, ты носи.
МЫШКИН. Поменяться крестами хочешь? Изволь, Парфен, коли так, я рад: побратаемся.
(Мышкин снимает свой оловянный крест, Рогожин свой золотой. Меняются, крестятся.)
Ну вот…
РОГОЖИН. Только твой золотой, гляди. Не мой он теперь, а твой, ты носи. Ну, прощай, и мне и тебе пора.
МЫШКИН. Да дай же я хоть обниму тебя на прощанье, странный ты человек. (Обнимает его, Рогожин не решается посмотреть на Князя.)
РОГОЖИН. А знаешь, почему я побрататься с тобой решил? Чтобы не убить тебя!
МЫШКИН. Господь с тобой! Что ты! Господь с тобой!
РОГОЖИН (вдруг крепко обнимает Мышкина). Так бери же ее, коли судьба! Твоя! Уступаю! Помни Рогожина. (Бросает Мышкина и, поспешно убегает.)
(Мышкин остается один в глубокой задумчивости.)
___
Картина седьмая
МЫШКИН. Что он хотел сказать? Как я виноват перед ним! Как я мог вообразить… Он ведь братом меня назвал, а я?... А глаза?... Почему опять эти глаза? Мне надо видеть ее. Но я слово дал, что не за тем приехал…
(Мышкин идет, меняется декорация, он у гостиницы «Весы».)
Только увидеть ее! Где она? Где? А он клевещет на себя! Нет, это не одна только страсть! Разве одну только страсть внушает ее лицо? (Подымается по лестнице.) Это болезнь! Это бред! Откуда этот мрак, этот холод? И опять глаза! Те самые глаза… А нож… а глаза… Эти глаза, они здесь… Вот они опять! Где я?
(Появилась фигура – это Рогожин.)
Кто это? Кто это? (Князь судорожно схватил его за плечи, желая всмотреться как следует в лицо Рогожина.)
(Рогожин замахивается на Князя ножом, тем самым который лежал у него на столе.)
Парфен, не верю! Не ве…А-а-а! (Дикий, нечеловеческий крик.)
(Рогожин не успел опустить нож, Князь падает, Рогожин быстро убегает.)
___
ТИТР
«Как только князь оправился от сильного припадка, его перевезли в Павловск, в небольшую дачу Лебедева. В Павловске жили и Епанчины, у которых там была богатая собственная дача»
___
Интермедия
Картина восьмая
Терраса на даче Лебедева. На диване лежит Князь Мышкин. Лебедев заглядывает на террасу, оглядывает ее, точно желая удостовериться тут ли князь, затем на цыпочках входит, садится в кресло.
МЫШКИН (просыпается и видит как бы крадущегося Лебедева). Почему, Лебедев, вы постоянно ходите вокруг меня на цыпочках? Держите меня под замком, никого ко мне не пускаете, а сами вы вашим беспрестанным маханием рук и хождением на цыпочках еще больше тоску нагоняете. Вы подходите ко мне так, словно желаете секрет на ухо открыть.
ЛЕБЕДЕВ. А секрет-то, как нарочно, и есть: известная особа дала знать, что желала бы очень с вами секретное свидание иметь.
МЫШКИН. Настасья Филипповна? Для чего же секретное? Я у ней буду сам хоть сегодня.
ЛЕБЕДЕВ. Отнюдь нет. И не того боится, чего бы вы думали. Кстати, изверг ровно каждый день приходит о здоровье вашем наведываться, известно ли вам?
МЫШКИН. Вы что-то очень часто Рогожина извергом называете, это мне очень подозрительно.
ЛЕБЕДЕВ. Никакого подозрения иметь не можете, никакого. Я хотел только объяснить, что особа известная не его, а совершенно другого боится, совершенно другого.
МЫШКИН. Да чего же, говорите скорей.
ЛЕБЕДЕВ. В том и секрет.
МЫШКИН. Чей секрет.
ЛЕБЕДЕВ. Ваш секрет. (Пауза.) Аглаи Ивановны боится.
МЫШКИН (после молчания). Ей-богу, Лебедев, я брошу вашу дачу.
ЛЕБЕДЕВ. И напрасно она ее боится, потому что Аглая Ивановна замуж выходит.
МЫШКИН. Замуж?
ЛЕБЕДЕВ. За Евгения Павловича Радомского. Молодой еще человек, писаный красавец, флигель-адъютант, с большими связями, знатного рода и какого-то неслыханного богатства. А Настасья Филипповна этот брак расстроить хочет.
МЫШКИН (перебивает). Зачем, Лебедев, вы рассказываете мне все это?
ЛЕБЕДЕВ. Низок, низок, чувствую. Искренне говорю-с.
(В саду послышались чьи-то голоса, Лебедев подскочил к окну.)
Сама генеральша с дочерьми к нам идут, и с ними Евгений Павлович Радомский. Пускать или не пускать?
МЫШКИН. Отчего же нет? Всех, кого угодно. Уверяю, Лебедев, вы что-то не так поняли в моих отношениях, у вас какая-то беспрерывная ошибка. Я не имею ни малейших причин от кого-нибудь таиться и прятаться.
(Лебедев вышел, вскоре входят дочери генерала Епанчина, Лизавета Прокофьевна и Евгений Павлович Радомский. Князь радостно их встречает. Лизавета Прокофьевна с изумлением смотрит на него.)
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ. Князь, я узнал, что вы здесь и непременно предположил себе искать не только нашего знакомства, но и нашей дружбы. Не хотел терять времени и прямо с поезда к вам. Вы нездоровы?
МЫШКИН. Совсем здоров, и очень рад вас узнать, много слышал. Садитесь.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Думала я тебя, князь, чуть не на смертном одре застать, такое мне наговорили о твоей болезни. И досадно мне сейчас стало ужасно на твое счастливое лицо. Но это все минута… А по-настоящему, выздоровлению родного сына была бы, может, меньше рада, чем твоему. Надолго ли ты к нам? Ты ведь один? Не женат?
МЫШКИН (улыбнулся). Нет, не женат.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Улыбаться нечего, это бывает.
АДЕЛАИДА (как бы про себя). Лучше рыцаря бедного ничего не бывает.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Какого «рыцаря бедного»? (Посмотрела на Аглаю, которая сильно взволнована.) Вздор какой-нибудь?
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ (Александре). Значит, «бедный рыцарь» опять на сцене?
(Все засмеялись.)
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА.. Какой такой «рыцарь бедный»? Кончится или нет эта глупость? Растолкуют или нет мне этого рыцаря? Секрет, что ли,какой ужасный?
(Все продолжают смеяться.)
АДЕЛАИДА. Просто-напросто есть такое стихотворение.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Новая глупость какая-нибудь подразумевается, язвительная и обидная.
АГЛАЯ (вдруг очень серьезно). Никакой нет глупости, кроме глубочайшего уважения.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. То хохочут, как угорелые, а теперь вдруг уважение явилось? Почему уважение? Говори сейчас, почему у тебя ни с того ни с сего, так вдруг, глубочайшее уважение явилось?
АГЛАЯ (так же серьезно). Потому глубочайшее уважение, потому что в стихах в этих изображен человек, способный иметь идеал, поверить в него, а поверив, слепо отдать ему всю свою жизнь. Это не часто в наше время случается. И что бы ни сделала его дама – рыцарю уже все равно, потому что он ее выбрал, поверил ей, а затем преклонился перед ней навеки. Способность к такому чувству много обозначает. Рыцарь бедный, это тот же Дон-Кихот, только серьезный, а не комический. И сначала не понимала и смеялась, а теперь люблю «рыцаря бедного», а главное, уважаю его подвиги.
(Большая пауза. Князь не может скрыть свое смущение.)
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Ну, дурак какой-нибудь, и он и его подвиги! Да и ты, матушка, завралась! Какие стихи? Прочти! Я непременно хочу знать эти стихи!
(Аглая вышла на середину комнаты и начала читать стихи.)
АГЛАЯ.
Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой,
Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.
С той поры, сгорев душою,
Он на женщин не смотрел,
Он до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.
Полон чистою любовью,
Верен сладостной мечте,
Н.Ф.Б. своею кровью
Начертал он на щите.
Возвратясь в свой замок дальний,
Жил он, строго заключен,
Все безмолвный, все печальный,
Как безумец умер он.
(Взволнованный Князь встает, смотрит Аглае в глаза, затем отходит. Неловкая пауза.)
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Экая прелесть какая! Чьи стихи?
АДЕЛАИДА. Пушкина, маман, не стыдите нас, это совестно.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Да с вами и не такой еще дуррой сделаешься. Сейчас, как придем, подайте мне эти стихи Пушкина. Аглая,поди сюда! Поцелуй меня, ты прекрасно прочла, но я о тебе жалею: если ты в насмешку ему прочла, то я твои чувства не одобряю. Понимаешь? Ступай, сударыня, я еще с тобой поговорю.
(Аглая отошла.)
Засиделись мы. До свиданья, князь. (Встала, стали прощаться.)
(Вдруг на террасу вбежал сильно взволнованный Лебедев. Он ничего не успел объяснить, и вслед за ним вошла Настасья Филипповна. Обращаясь к Евгению Павловичу, громко заговорила.)
НАСТАСЬЯ ФИЛИППОВНА. Б-ба! Да ведь вот он! То ни с какими курьерами не отыщешь, то как нарочно там появится, где и не вообразишь… Ну, как я рада, что, наконец, разыскала! Я послала к тебе в город нарочного: двух! Целый день тебя ищут. За векселя свои не беспокойся. Рогожин скупил за тридцать, я уговорила. Можешь быть спокоен хоть месяца три. Ну, так вот, все, значит, благополучно. Будь весел. До завтра! (Быстро вышла.)
(Все оцепенели. Взволнованная Лизавета Прокофьевна заметалась по комнате и не в силах сказать ни слова, побежала прочь. За ней все, кроме Князя и ошеломленного Евгения Павловича.)
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ. Это помешанная! Я не знаю, что она говорила! Какие векселя?
(Князь молчит.)
Князь, по правде, что это значит?
МЫШКИН. Ничего не знаю.
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ. И я не знаю. Ей – богу, никаких сношений по векселям не имел, ну, верите честному слову?...
(Князь пошатнулся.)
Да что с вами?
МЫШКИН. О нет, нет… ничего, уверяю вас… Ничего.
ЕГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ. Я сейчас… одну минуту… (Вышел.)
(Мышкин один. Через некоторое время входит одна Лизавета Прокофьевна.)
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Ну, спасибо вам, князь, за приятный вечер, который вы нам доставили. Небось, ваше сердце радуется теперь, что удалось вам и нас прицепить к вашим чудачествам.
МЫШКИН. Уверяю вас, что я в этом нисколько не участвовал.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Вздор! Ты кругом виноват!
МЫШКИН. Столько же, сколько и вы.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Так вот ты как! Ну, хорошо! Слушай же и садись, потому что я стоять не намерена. Есть у тебя что – нибудь святое на свете?
МЫШКИН. Есть.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Поклянись, что ты не женат на этой.
МЫШКИН. Лизавета Прокофьевна, что вы, помилуйте!
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Да ведь чуть было не женился?
МЫШКИН. Чуть было не женился.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Поклянись, что приехал не для того, чтобы жениться на этой!
МЫШКИН. Клянусь, чем хотите!
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Верю. А что такое «рыцарь бедный»?
МЫШКИН. Совсем не знаю. Это без меня. Шутка какая – нибудь.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Приятно вдруг узнать! Только неужели она могла заинтересоваться тобой? Сама же тебя «уродиком» и «идиотом» называла.
МЫШКИН (чуть не шепотом). Вы бы могли мне это и не пересказывать.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФБЕВНА. Не сердись. Девка самовластная, сумасшедшая, избалованная – полюбит, так непременно бранить вслух и в глаза издеваться, я точно такая же была. Только, пожалуйста, не торжествуй, голубчик, не твоя, никогда не будет, пока я на свете живу. Говорю для того, чтобы ты теперь же меры принял. Слышишь?
МЫШКИН. Слышу.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Теперь отвечай просто: да или нет. Знаешь ли ты, зачем эта сюда приезжала?
МЫШКИН. Честное слово, что я тут не участвовал и ничего не знаю!
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Верю. Над Евгением Павловичем, как над дураком, посмеялись – и не бывать Аглае за ним! Пусть он хороший человек, а так оно будет! Я и прежде колебалась, а теперь уж наверно решила. Видишь, что я тебе доверяю? Видишь?
МЫШКИН. Вижу и понимаю.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Почему к нам не приходил?
МЫШКИН. Мне запрещено ходить к вам…
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Что – о? Кто тебе запретил?
МЫШКИН. Аглая Ивановна записку прислала, чтоб я никогда не смел к вам приходить.
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Записку прислала? Дай сюда записку. (Читает записку.) «Князь Лев Николаевич! Если вы намерены удивить меня посещением нашей дачи, то меня, будьте уверены, не найдете в числе обрадованных. Аглая Епанчина». Это она… это с горячки. Самой досадою, что ты не идешь, только не рассчитали, что к идиоту писать нельзя, потому буквально примет.
МЫШКИН (после паузы, тихо). Я не люблю, когда меня в лицо называют идиотом.
(Во время его монолога входят Аглая, Аделаида, Александра.)
Лизавета Прокофьевна, я был двадцать четыре года болен, примите же как от больного и теперь. У меня нет жеста приличного, чувства меры нет. У меня слова другие, а не соответственные мысли, а это унижение для мыслей… Есть такие высокие идеи, о которых я не должен говорить, потому что я непременно всех насмешу. И потому я не имею права… К тому же я мнителен… Я знаю, что вы меня не можете обидеть, что любите меня более, чем я стою… Ноя знаю наверное, что нельзя не смеяться надо мной иногда… ведь так?
АГЛАЯ. Для чего вы это говорите?! Для чего? Вы честнее всех, лучше всех! Добрее всех, умнее всех! Для чего же вы себя унижаете и ставите ниже всех? Зачем вы все в себе исковеркали, зачем в вас гордости нет?
ЛИЗАВЕТА ПРОКОФЬЕВНА. Господи, можно ли было подумать?
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 1 | Нарушение авторских прав