|
Читайте также: |
— Ну, здравствуй, Генрих Станиславович! Давно искал встречи с тобой…
Луч бил мужчине прямо в глаза, он часто-часто заморгал и закрылся рукой от нестерпимого света. Впрочем, было уже поздно — Живчик узнал генерала, отдавшего приказ о захвате Ботанической.
Руки сделали все сами: перехватили из-за спины автомат, передернули затвор и нажали на спуск. Своды башни взорвались от раската яростного грома, но есть на свете вещи быстрее пули. Любовь и преданность.
Спутница седовласого генерала кинулась навстречу обрекающему на вечность металлу и приняла адресованную другому смерть. Живчик видел, как менялся ее взгляд — вспышка невыносимой боли, перемалывающей внутренние органы в кровавую кашу, затем, на безумно короткий миг, радость — успела, спасла! — и затухание, когда жизнь стремительно покидала молодое, красивое тело. Пули отбросили ее далеко назад, но лейтенант Екатерина Никитина, уже мертвая, продолжала стоять еще несколько мгновений, даруя Вольфу возможность укрыться, уйти из-под огня. Защищая своего любимого генерала… Когда ее израненное тело повалилось на пыльный, грязный пол, душа Кати была уже далеко от бренной земли.
Выстрелы умолкли, зато закричали люди: Живчик — испуганно, отчаянно, проклиная самого себя, Вольф — яростно и дико, как загнанный зверь, Мальгин — от удивления и непонимания. Даже Отшельник, внутренне готовый к подобному развитию событий, не удержался от гневной брани.
— Не стрелять! Вашу мать, не стрелять!
Он схватил ошарашенного, глотающего слезы Костю и затряс изо всех сил:
— Очнись! Живчик!
Пока Отшельник приводил Федотова в чувство, Иван высматривал исчезнувшего в темноте генерала. Ваня чувствовал — человек, так неожиданно оказавшийся врагом, находится где-то совсем рядом, но, как ни вслушивался, не мог различить ни одного постороннего звука. «Кто ж ты такой, неведомый Генрих Станиславович?»
Дозорный собрался было исследовать ближайший закуток, что располагался между опрокинутым на бок шкафом и застывшим на полпути к полу железным стеллажом, как его негромко окликнул Отшельник:
— Иван, иди сюда. — И, когда Мальгин приблизился, совсем тихо зашептал: — Забирай своего друга… не вовремя он раскис… Вам надо уходить. Не спорь, найдутся дела поважней, чем с Вольфом в прятки играть. Сам как-нибудь справлюсь. Вон, видишь письменный стол? Обходи его справа и двигай вдоль стены по часовой стрелке, пока не упрешься в лестницу, ведущую в подвал. В дальней стене подвала есть ниша, отсчитай в ней сверху три ряда кирпичей и одновременно сильно толкай пятый и седьмой — откроется проход, ведущий в старинную систему туннелей, проложенных под центром города. В дневниках Игната должна быть карта… Короче, разберетесь, не маленькие.
— Но куда мы должны выйти?!
— Не знаю, Ванечка, самому жутко интересно. Все есть в записях Москвича. Он был в курсе, как и откуда можно уничтожить Бункер. Читайте, ищите. И удачи, Мальгин… младший. Не подведи нас с дедом!
Спустя минуту, когда ребята окончательно скрылись из виду, Отшельник нарочито громко и насмешливо произнес, обращаясь к скрытому тьмой генералу:
— Генрих Станиславович, постреляем?
— Отшельник, я правильно понял? — Голос генерала послышался откуда-то из центра башни.
— Он самый. Рад встрече?
— Не слишком. Вот раньше бы, когда я мечтал свернуть тебе шею голыми руками… Видать, перегорел я, начисто. То ли старость виновата, то ли шестнадцать лет блокады, которую нам устроил твой Игнат…
— Зато у тебя было время, чтобы раскаяться. Скажи, ты видишь по ночам призраки тех людей, что погубил одним нажатием кнопки? Сотен живых людей?
— В своем ли ты уме, какое раскаяние? Я поступил сообразно боевой обстановке — одним ударом уничтожил врага и предавшего нас союзника, сберегая собственные силы и жизни вверенных мне солдат. Я сделал то, что должен был сделать. Сомневаюсь, что ты сам мучишься совестью за то, что подорвал Бункеру все ходы-выходы и обрек на медленную, но очень мучительную смерть. — Реакции собеседника Вольф ждать не стал и продолжил: — Мы истребили своего врага, но и враг, уже с того света, сумел огрызнуться, да с такой силой и коварством, что… Конечно, Бункер пережил и Динамо, и Площадь, однако цену заплатил непомерную: шестнадцать кругов ада. Мы прошли их все, круг за кругом — сходя с ума, теряя человеческий облик, раздирая друг другу глотки от отчаяния… Пусть руками Игната, но ты отомстил нам сполна, все счета давно оплачены.
— Разве, Генрих? Человеческая память слишком коротка, но у меня не было этих твоих шестнадцати лет. Все произошло как будто вчера, и я помню каждого динамовца, от глубокого старика до новорожденного ребенка, в лицо и поименно. Не дано мне забыть, что люди, за которых я отвечал и которых вел за собой, мертвы все до единого. А враг, учинивший кровавый геноцид, жив.
Генерал устало вздохнул, прерывая Отшельника:
— Я не буду оправдываться перед тобой. Хочешь стреляться, давай стреляться, чем не развлечение для двух отживших свое полоумных стариков? У тебя даже есть преимущество — ты аж захлебываешься от праведного или неправедного, кто сейчас разберет, гнева.
— Давай, — без лишних слов согласился Отшельник. — Для того и собрались.
— Зря Динамо не признало свое поражение. — Голос Вольфа звучал глухо, в отличие от громко клацнувшего в тиши затвора автомата. — Сейчас бы город жил… Перед смертью — твоей или моей, как думаешь? — открою маленькую, зато очень военную тайну. — Вольф хрипло рассмеялся. — Операция «Сайгон» по уничтожению очагов сопротивления свердловского метрополитена — это отнюдь не наша, не «бункеровская» задумка. Ее разработал, а после санкционировал Центр. Нам с Терентьевым лишь предоставили доступ к НАСТОЯЩЕМУ оружию… К городу уже направлялась огромная колонна тяжелой техники и грузовиков с продовольствием, медикаментами, оружием, топливом и прочими радостями цивилизации. С таким богатством Екатеринбург бы расцвел…
— Копкой под кодовым названием «Искупление Сайгона»?
— Откуда… откуда ты знаешь?!
— Не дошел твой конвой. Где-то в районе Верхнего Дуброво последний радиоперехват был. Потом тишина.
Вольф умолк и молчал довольно долго. Потом позвал:
— Отшельник?
— Да?
— Отзови своих головорезов и сам не стреляй. Хочу поговорить.
— О чем ты, они давно ушли. Я стрелять пока не буду.
— Так я выхожу?
— Выходи.
Сначала из-за перегородки показалась голова Вольфа, которая завертелась, ощупывая цепким взглядом пространство вокруг неподвижно стоящего Отшельника, затем высунулся автомат с демонстративно опущенным к земле дулом и, наконец, генерал появился целиком. С интересом окинул взглядом собеседника и остановился. Видимо, выражение глаз Отшельника успокоило Генриха Станиславовича окончательно — закинув автомат на плечо, он отвернулся и отошел в противоположную сторону, где на полу лежало тело Никиты. Присел рядом с ней, что-то прошептал и нежно провел ладонью по холодному и удивительно безмятежному лицу.
Отшельник терпеливо ждал.
— Отомщу за нее, — наконец проговорил Вольф, подходя к Отшельнику. — И не тебе, ее убийце. Но пока эмоции подождут. Я предлагаю договариваться. Дуброво не так далеко — километров тридцать. Ты не представляешь, что это был за конвой: танки, БТРы, мотопехота и огромное, нереальное количество груза… Ставка готовила свой переезд в Екатеринбург. Там, в трех десятках километров, целое Эльдорадо. Нам хватит, чтобы поднять город. Мы все исправим…
— Кто «мы», Генрих? Изгнанный генерал без войска и Отшельник, в самом деле, ставший простым одиночкой?
— Я договорюсь с Красновым, это эмиссар Ставки. Мы все уладим! У него есть два вертолета, мы полетим…
— Уже один. Второй сбит по моей личной просьбе Орденом Зеркала…
— Это что еще за напасть?.. Ладно, плевать, неважно. Один так один, хватит и его!
— Ты не понимаешь… не знаешь… не видишь. Или не хочешь понимать, знать и видеть. Загляни чуть подальше своего тупого реваншизма, нет здесь людей. Большое метро ты убил, уничтожив ключевые станции, а жалкие остатки не доживут ни до какого мифического конвоя. В эти самые минуты орды мутантов с Уктуса идут к внутренней части Щорса — к Ботанике. И это только первая волна. Для тебя и для твоего Бункера с его имперскими амбициями все кончено, Вольф. Он примет на себя основной удар нечисти, после чего мы его и накроем, вместе с уктусскими тварями…
— Что значит «накроем»?!
— Это значит, моя очередь жать на красную кнопку, Генрих Станиславович.
— Блеф! У тебя нет кодов доступа!
— Ты прав, нет. Зато есть у моих, как ты их окрестил, «головорезов». Жаль, конечно, что самолично инициировать процесс мне не удастся, но сам факт радует безмерно. Ваш поганый склеп испытает на своей шкуре то, на что ты обрек наши станции.
— Ты больной ублюдок! — Руки Вольфа сжались в кулаки, а испепеляющий взгляд уперся в холодное спокойствие глаз Отшельника. Но как генерал ни пытался обнаружить в них ложь или игру, не находил и следа. Тогда он поднял автомат и направил ствол прямо в лицо старому врагу. — Отзови их! Слышишь?!
— Не могу. — Отшельник равнодушно пожал плечами. — Как и в случае с Игнатом, мне неизвестно, куда они направляются. Ребята уже в автономном плавании.
— Зато мне известно. Пункт управления находится под Окружным домом офицеров. Либо отведешь меня туда, раз уж эта часть города тебе близка и знакома, либо унесешь обретенное знание в могилу. Выбирай.
Отшельник ухмыльнулся:
— ОДО? Не ожидал, если честно. Самый центр города…
— Там расположен бункер, аналогичный нашему, только предназначен он был не для всякой гражданской швали, а для военного руководства.
— Но там ведь никого нет?
— Нет. Когда я побывал там шестнадцать лет назад, бункер оказался покинутым. Не знаю, что заставило их… Впрочем, сейчас это не имеет значения. Тебе нужно выбирать. Видит небо, мне безумно хочется тебя пристрелить, но есть вещи поважней эмоций. Я сумею себя сдержать, если ты сделаешь верный выбор.
— Эмоции… Это ведь они делают человека человеком. Способность мыслить нынче дарована многим, и только эмоции — до сих пор наша прерогатива. Так что не стоит себя сдерживать. Тем более что мой выбор сделан уже давно.
Последние слова Отшельника потонули во внезапно возникшем и тут же резко усилившемся рокоте, шедшем откуда-то извне. А через несколько секунд раздался оглушительный взрыв. Башня содрогнулась от страшного удара, и ее купол, в мгновение ока покрывшись миллионом крошечных трещин, рухнул вниз — прямо на двух людей, безмолвно воззрившихся на ярость разверзшихся небес.
* * *
Застывший воздух, потревоженный спешащим на выстрелы Маркусом и его немногочисленной группой, ощутимо завибрировал, налился тяжестью. Пробиваться сквозь него приходилось, словно через дрожащий, колышущийся кисель. Воздух упирался и противился напору людей, а два приближающихся мрачных здания, что смотрели прямо на безумцев, беспардонно прервавших их продолжительный и беспокойный сон, ожили.
Тевтон чувствовал, как пелена беспамятства и бесконечного потустороннего кошмара покидала корпуса госпиталя. Сущность, обитающая в старинных строениях, пришла в движение и сотнями оконных проемов-зрачков уставилась на нарушителей незримой границы. Ярость и торжество — окружающее пространство налилось ими, запульсировало злобой и мстительной яростью. Свежая кровь!
Маркуса бросило в жар. Как же те двое, кого они упорно преследовали, смогли миновать это проклятое место?! А ведь они прошли — шум перестрелки приходил откуда-то издалека, значит, парочка была там, впереди! Потом его разума достиг холодный и четкий приказ: «Приди ко мне!», и тело само рванулось к зданию, расположенному по левую руку. Непослушные ноги помимо его воли понесли Маркуса, невзирая на сопротивление.
«Ты. Принадлежишь. Мне», — донеслось справа, и туловище Тевтона изменило направление, заложив резкий вираж в противоположную от первого здания сторону. Крупные капли пота заструились по спине мгновенно взмокшего блондина — водоворот чужого, нечеловеческого голода, жажды живой плоти, закручивал, засасывал в такую пучину, возврата из которой не было.
Заставить вырывающееся из груди сердце замереть, остановить ток крови, что вскипает от чудовищной дозы адреналина, заткнуть бьющийся в истерике инстинкт самосохранения! Всполохи мятущегося сознания — затухают, беспокойные, мчащиеся галопом мысли — вас нет. Пустота и чистота. Здесь никого и ничего нет. Пустота в пустоте. Ни движения, ни дыхания, ни пульса. Ни жизни.
Паутина, окутавшая мозг Маркуса, лопнула, опала бессильными, разодранными в клочья нитями. Он прорвался, перехитрил поганую нежить, победил в поединке с нечеловеческой, хищной волей! Тевтон возликовал («Смог, одолел!»), но расслабиться себе не позволил — бросил вновь ставшее послушным тело в отчаянный рывок, преодолел секунды назад казавшееся нереальным расстояние в полусотню метров, оставив враждебные корпуса за спиной, и только тогда обернулся. Первым на глаза попался Леха Шкаф — он сильно отстал, но продолжал двигаться в спасительном направлении, не отклоняясь от курса ни вправо, ни влево. «Недоумку тоже хватило сил пройти испытание!» — Неприятная, отдающая ревностью к собственной исключительности мысль болезненно уколола самолюбие Маркуса. Зато Ион, дергаясь из стороны в сторону, медленно брел к одному из домов. Он выставил руки вперед, как слепец, и неуверенно ступал по вязкой земле, шаг за шагом неуклонно приближаясь к неизбежной и, наверное, очень мучительной гибели.
Тевтон извлек из кобуры пистолет и, сдерживая сбивчивое дыхание, прицелился. Расстояние было внушительным, но рука не дрогнула и пуля прошила правое плечо Ионникова — именно то, в которое целился Маркус. Опомнится ли этот разгильдяй, эта никчемная размазня? Приведет ли боль его в чувство? Сможет ли он перебороть коварный зов госпиталя?
От удара Ион крутанулся вокруг своей оси, с совершенно неожиданной от него реакцией на ходу сбросил со здорового плеча автомат и ответил Маркусу короткой очередью. На счастье, между стрелявшими оказался Шкаф — его буквально срезало свинцовым веером, вспоров живот и бросив наземь. Дальнейшее Тевтон наблюдал уже лежа, изо всех сил вжавшись в противно хлюпающую грязь. Ион отбросил оружие и все той же безвольной походкой тряпичной куклы продолжил роковое шествие. Вскоре его фигура слилась с темнотой и исчезла. Без звука, без следа. Зато заворочался Леха, громко застонал и что-то нечленораздельно прокричал, захлебываясь кровью. Маркус с трудом узнал свое имя — бесполезный ныне солдат звал на помощь.
«Идиот!» — Тевтон выругался, встал, отряхнув налипшую на «защитник» грязь, и, воздав себе и небесам хвалу за спасение, продолжил свой путь.
— Маааркууус!!! — Крик сперва превратился в поросячий визг и затих, оборвавшись на самой высокой из доступных человеческой глотке ноте.
Не на шутку перепуганный блондин обернулся. Никого. На пустыре, где только что лежал здоровяк, колыхалась похожая на болотину земля, залитая бурой, пузырящейся жидкостью. Через секунду кровавая лужа впиталась в почву, на глазах обретшую прежнюю твердую форму.
Тевтон выматерился и бросился прочь от проклятого места.
Далеко бежать не пришлось — сбавить темп Маркуса заставили раздавшиеся вновь, уже совсем рядом, автоматные очереди. Стрельба была явно беспорядочной и, неприцельной, кто-то явно палил на ходу, отбиваясь от превосходящего противника. Спешить и лезть на рожон не хотелось. Перейдя с бега на быстрый, но выверенный и осторожный шаг, Тевтон миновал арочный склад, уперся в одноэтажное здание, увенчанное странной башенкой, и, немного высунувшись наружу, окинул взглядом прилегающую улицу. Вернее, улочку — узенькую и совсем короткую, не более полутора сотен метров. В конце нее, озаряясь огненными всполохами непрекращающихся выстрелов, показались две человеческие фигуры. Одна неистово колотила руками в закрытую дверь очень странного дома, сверху сужающегося в многогранную шахматную ладью, вторая беспрестанно била из «калаша» по сгустившейся над ними темной туче.
Острые глаза блондина сразу же выхватили и отметили самые важные детали. Люди, занявшие оборону, были одеты иначе, чем те, которых преследовала группа Маркуса. Более того, их облачение совершенно точно соответствовало тому, что носили в родном Бункере, — на них были защитные костюмы военного образца. Отстреливались бойцы от каких-то некрупных птиц, выглядящих совсем не опасно. Впрочем, Тевтон знал, что на поверхности всех неопасных тварей давно сожрали опасные, а потому терпеливо ждал развития событий, не вмешиваясь в происходящее.
Под настойчивыми ударами дверь, наконец, распахнулась — кто-то сжалился и пустил несчастных внутрь спасительного помещения. Темная туча, покружив несколько минут над «ладьей», с разочарованным, голодным гвалтом покинула поле боя, устремившись в свинцово-серые небеса.
Мешкать дальше было нельзя, и Маркус, не таясь больше, помчался к месту сходки.
Он чуть замедлил бег, когда изнутри послышались новые выстрелы — перестрелка продолжалась! Из башни донеслись отчаянные человеческие крики, но быстро смолкли, сменились гробовой тишиной. Тевтон вжался ухом в дверь — ничего, подергал дверную ручку — как и ожидал, заперто. Можно было расстрелять замок, однако выдавать свое присутствие раньше времени не следовало. Тем более, за дверью могли находиться выжившие — Маркус нутром чуял, что люди только затаились, напряженно выжидая. Он пошарил глазами по фасаду здания, отметив, что два некогда больших окна заделаны кирпичом, причем не очень тщательно.
Найти ящик на порядком захламленной улице, чтобы залезть на него и ножом подковырнуть выпирающий из кладки кирпич, не составило никакого труда. Маркус припал ухом к образовавшемуся отверстию и тут же был вознагражден за труды — внутри кто-то то ли переругивался, то ли просто разговаривал на повышенных тонах. Два голоса, оба мужских, твердых и уверенных. Один из них Маркус узнал сразу — хрипловатый бас Вольфа!
«Вот это удача! — возликовал Тевтон. — Выродки с Ботаники и старина Генрих в одном флаконе!»
Второй голос распознать не получалось, равно как и расслышать, о чем конкретно ведут беседу люди, — отдельные слова сливались, превращаясь в мешанину из нечленораздельных звуков. После недолгих колебаний пришлось, скрепя сердце, пойти на крайние меры: блондин стянул с левой стороны головы часть противогаза и уже обнаженным ухом вновь припал к «слуховому каналу». Слышно стало чуть лучше — из обрывков фраз Маркус, к огромной досаде, понял, что интересующие его «ботаники» каким-то образом покинули башню. Некоторым утешением послужило то, что конечный пункт их путешествия от внимания блондина также не укрылся — ОДО. Что-то смутно знакомое…
Пока Тевтон напряженно вспоминал значение и местоположение загадочного объекта, внезапно ожила рация. Раздавшийся треск помех так напугал Маркуса, что тот еле удержал равновесие на неустойчивом ящике.
«Борт Два вызывает Борт Один, Борт Два вызывает Борт Один, отзовитесь! Тевтон, Тевтон, прием, прием! Борт Два, как слышите меня, прием?»
Позывные второго вертолета, что оставался у Бункера! Связь с ним пропала тут же, как только погибший вертолет вошел в Пояс Щорса…
«Значит, — судорожно соображал Маркус, — вторая вертушка находится с этой стороны Щорса! Но что она здесь делает?!»
— Борт Два, говорит Тевтон, слышу вас! Прием!
— Тевтон! — сквозь завывания посторонних шумов радиоэфира слышалась нескрываемая радость. — Тевтон, где вы находитесь? Повторяю, где вы находитесь?
Вызвав в уме карту, блондин очертил нужный квадрат:
— Квартал между улицами Восьмого марта, Декабристов и переулка Саперов. Военный госпиталь.
— Отлично! Мы на подлете! Приказ срочно забрать вашу группу.
— Что случилось?
— ЧП на объекте Бета. Массированное нападение неизвестных существ. Собираем все боеспособные единицы.
«Объектом Бета» обозначался их Бункер. Были еще «Альфа» и «Гамма», но… Маркус растерялся от неожиданности. «Как? Кто посмел?!»
— Борт Два, не понял вас. Уточните, почему сами не работаете по целям?
— Тевтон, уточняю — атака подземная! Нас застали врасплох…
— Твою мать! — не сдержался Маркус. Надо возвращаться, однако задание… И тут его озарило: — Борт Два! Нужна огневая поддержка! Прошу нанести удар по башне в виде ладьи в обозначенном квадрате. Как слышите меня, прием? Повторяю…
С той стороны эфира удивленно замолчали. Ответ пришел одновременно с нарастающим гулом приближающейся боевой машины.
— Тевтон… огнем поддержим. Цель вижу… Маркус, ты уверен? Последняя ракета осталась…
Так быстро Маркус не бегал еще никогда. За считаные секунды преодолев расстояние до ближайшего здания, он проорал в рацию:
— Ребята, там Вольф! Мочите гада!!!
Страшный, разрывающий барабанные перепонки грохот и клубы темного, поднимающегося в небо дыма послужили очевидным подтверждением — Борт Два не пожалел целой ракеты, лишь бы уничтожить старого генерала.
Глава 21
РУБИКОН
Далеко уйти ребята не успели. Пройдя по узкому, не более метра шириной туннелю, они оказались на развилке. Два абсолютно одинаковых на вид коридора уводили в разные стороны: левый — на северо-запад, правый — строго на север. Задание Отшельника звучало подобно сказочному «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», а потому решили остановиться и поискать необходимые ответы в дневниках Игната.
Живчик трясущимися от волнения руками раскрыл вожделенные записи и, подсвечивая себе фонариком, немедленно углубился в чтение. Читал он очень оживленно, все удивлялся чему-то, иногда даже вскакивал и вышагивал в глубокой задумчивости из стороны в сторону. Тишина подземного мира то и дело нарушалась громкими «Ого!», «Вот это да!» и «Не может быть!». Пару раз Костя зачитывал наиболее интересные отрезки вслух, и Ваня, делая вид, что внимательно слушает, невпопад кивал. На самом деле он не слышал ни слова, вернее, не понимал, не мог продраться сквозь пелену боли, скрутившей тело. Она появилась не внезапно, Иван ощущал ее незримое присутствие с того самого момента, как покинул чертоги Хозяйки Медной горы. Но то была дремлющая боль, существующая где-то на периферии чувств. Сейчас же, стоило ненадолго прервать бесконечное движение и устало присесть на холодную землю, прислонившись к пыльной стене, и судорога пронзила мышцы острыми иглами, голова налилась мучительной тяжестью, а все внутренние органы словно заполнились кипящим свинцом. Сознание помутилось, в глазах замельтешила мучительная рябь, давящая на мозг, слабость овладела всем телом, не давая возможности что-либо предпринять. Хуже всего пришлось вискам — их сдавило многотонным прессом, до хруста, до треска. Сотни невидимых отбойных молотков врезались в нервные окончания и долбили, долбили, долбили…
Иван настолько глубоко погрузился в пучины боли, что не заметил, когда пол ушел из-под ног, стены задрожали, а с потолка посыпалась земля. Зато Живчик, испуганный и встревоженный, мигом вскочил, нелепо оглядываясь по сторонам.
— Ванька, что это было?!
Тот ничего не ответил, лишь привычно и совершенно не к месту кивнул.
— Ваня, ты спишь, что ли? — Костя навел на друга фонарик, и тот высветил белое, как лист бумаги, лицо и невидящие глаза с испещренными красными прожилками капилляров белками. Однако Живчик, поглощенный собственными страхами, ничего этого не заметил. — Кажись, сверху взорвалось что-то…
Не успела секундная стрелка дрогнуть, как страх ушел без следа. Туннели осветились призрачным светом и утратили всякую тайну — теперь Федотов неведомым образом знал, куда они ведут после развилки. Он отчетливо представлял, где находится и что укрыто от его взгляда толстым слоем почвы над головой и под ногами. Знание пришло нежданно, но не вызвало отторжения или недоверия — оно было таким естественным и очевидным, будто дремало в его голове всегда, проснувшись в тот миг, когда раздробленный на сотни осколков купол башни-ладьи обрушился на человека без имени… Живчик мог бы почувствовать присутствие странной нечеловеческой сущности, благосклонно и с надеждой взирающей на своего нового Хранителя, мог ощутить полный грусти и смертельной печали взгляд обреченного города, но он слишком увлекся полученным даром, чтобы увидеть главное.
Костя с трудом растолкал друга, пребывающего в каком-то отрешенном состоянии, и помог подняться, попутно отметив про себя, что Ванька совсем вымотался. И это нисколько не удивляло, наоборот, было чудом, что мальчишка, совершенно не подготовленный к тяготам кочевой сталкерской жизни, продержался столько времени.
— Иван, напрягись! Осталось недолго. Давай, я помогу тебе.
Хотя Мальгину стоило огромного труда подняться, он все же сумел это сделать, и вскоре друзья со всей возможной скоростью устремилась в северный туннель. На их пути то и дело встречались новые развилки, перекрестки и ответвления, но Живчик ни разу не усомнился в выборе верного направления.
— Костик, мы не заблудимся? Ты нашел карту? Знаешь, куда идти? — Голос Ваньки еще немного подрагивал и ломался, однако силы постепенно возвращались к нему, а боль отступала, пусть ненадолго, но все же давая передышку измученному человеку.
— Не переживай, не заблудимся. Сейчас идем подземельями Ново-Тихвинского монастыря, это очень старые ходы. Большая их часть вырыта в девятнадцатом веке, но есть и посвежей… Теми, что постарше, сейчас не пройти: многие туннели засыпаны специально, какие-то осыпались сами по себе, другие — в результате строительных работ, ну и так далее. Получается, что сеть хоть и разветвлена, но особого выбора у нас нет — сколько сможем, будем пробиваться по уцелевшему направлению, а дальше придется по поверхности.
— Куда дальше? — Ивана удивляла странная осведомленность друга.
— План такой: для начала доберемся до подвала дома купца Железного. Там достаточно уютно, есть мебель и минимальные удобства. Ты выспишься как следует, я же в спокойной обстановке изучу дневник. Возражения будут?
Тон Живчика — убежденный, напористо-веселый — успокоил друга. Спорить понапрасну не хотелось, к тому же, пока боль вновь не овладела всеми помыслами, нужно было подумать над словами Отшельника, припомнить каждую деталь, оценить странную и мимолетную встречу с легендой прошлой войны…
— Костя, ты ведь историей увлекаешься. Вот скажи, Отшельник — он какой? Хороший или плохой?
Федотов закашлялся:
— Ну, ты даешь… вот это вопрос! Не в бровь, а в глаз. Для Площади — однозначно плохой, для Динамо — отец родной. Ботаническая же всегда нейтралитета придерживалась, хотя благодаря твоему деду симпатии были на стороне Динамы…
— А дед тут при чем?
— Мне кажется, он очень плотно общался с динамовской верхушкой в попытке отвести угрозу от родной станции. Посмотри наши учебники по так называемой новейшей истории, понаблюдай за людьми — нейтралитет нейтралитетом, однако все мальчишки на Боте в играх хотят быть динамовцами: Корнетом, Москвичом или Пашей Гераклом и сражаться с Додоном, Агнией, Испанцем и прочими «площадниками». Если вспомнить, кто занимался составлением учебников, а это был как раз твой дед, то отпадут все сомнения. С его точки зрения Отшельник в большей степени был хорошим, значит, и для нас с тобой тоже, потому что переть против мнения Александра Евгеньевича я бы не стал.
Живчик улыбнулся, но Ивану было не до смеха.
— Костя, я не про учебники спрашиваю и не про дедушку. Считаться хорошим и быть хорошим — все же разные вещи.
— Ты только что его видел, сам можешь оценить…
— Я его не понял. Совсем, — признался Мальгин. — Почувствовал, что в нем есть сила, да не просто есть, а прямо-таки зашкаливает, рвется наружу… Но положительная она или нет — неясно.
— Знаешь, в древности говорили: враг моего врага — мой друг.
— Да забудь ты пока о Бункере! И о Боте с дедом тоже. Отшельник, как историческая фигура, какой? Сам по себе?
— Умеешь, ты, Ванька, кровь пить… Не хуже меня. Ждешь, что я скажу: «Отшельник добрый»? Так не добрый он ни фига! Был бы добрым, не продержалась бы Динамо так долго, да и вообще не подмяла под себя половину ветки. Хороший? Возможно, потому что в Конфедерации Уралмаша народ жил довольно сносно и организовано там все было достаточно грамотно. Злой, хороший, умный — вот так. Еще наверняка хитрый, беспощадный, отчаянный, смелый, кровавый, подлый — такие приставки к прозвищу «Отшельник» я слышал лично, а сколько их еще существует — одному Богу известно. Пойми наконец, он — настоящая Легенда с большой буквы! А плюсы и минусы не нам с тобой ставить — это уже во власти Времени и Истории…
Ваня, неудовлетворенный, покачал головой, но к другу с расспросами больше не приставал. Путь до подвала не занял много времени — совершенно безо всяких происшествий ребята добрались до него за пару часов. Похоже, в систему старинных туннелей не пробралась никакая нечисть, да и сами люди ею практически не пользовались, либо даже вовсе не подозревали о ее существовании. Живчик с готовностью подтвердил догадки друга:
— Ходами давно не пользуются. До Первой войны было несколько посвященных в их тайну, а потом, считай, один Отшельник и остался.
— А ты? Откуда ты все знаешь?
Костя не сразу нашелся, что ответить. Было заметно, что вопрос мучил его самого.
— У меня такое ощущение, будто всегда знал, только забыл на время. Знаю, звучит странно, но другого объяснения у меня нет. Иногда кажется, что раньше я уже бывал здесь… Бред, конечно, но уж как есть. Веришь?
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав