Глава 7. Талли

В последующую ночь я думала и думала все о том, что мне сказал Митчелл, и мне не спалось. Я крутилась и крутилась, переворачивалась и комкала одеяло, но в голове стояли лишь его слова. Они проходили перед моими глазами, словно кто-то записал их на прозрачную пленку и прокручивал раз за разом, будто бы я могла о них забыть, или забыть о его смуглом лице и влажных глазах, красивых и темных, как оливки. Они всегда так ярко горели на его лице, что забыть их было невозможно.

Так и не заснув, я встала, и пошла, смотреть телевизор, чтобы хоть немного расслабиться и разгрузить мозг. Просто забыться, а если выйдет вырубиться перед телевизором. По дороге вниз я заскочила в комнатку мамы, где теперь хранились не слишком нужные вещи, но насколько я знала, там были старые батники папы, которые доходили мне до колен. К тому же в них было удобно и тепло. Я включила свет и начала рыться, пока не наткнулась снова на ту дырку, с коробкой мамы. Первым моим порывом было просто отдернуть руку, и найдя батник уйти, но я этого не сделала. Рука словно не произвольно нырнула в отсек и достала коробку. И на меня снова смотрело запыленное дерево. Когда папа уехал, и я часто оставалась по вечерам в доме одна, когда Талли или Рыжики уезжали домой, мне все казалось, что в доме есть мама. Это было стойко ощущение, или же привычка, но теперь я уже этого не ощущала. Я чувствовала, что начинаю забывать ее, как она выглядела, как говорила, ее голос и даже то, как она пахла. А здесь в этой коробке были вещи, которые принадлежали ей. А что если это письма, которые она писала отцу, когда они были молоды, тогда ведь не было е-мейлов, и телефон был роскошью? Или он писал ей? А может это вообще какой-то другой кавалер?

Я захватила батник отца, и со всем этим скарбом прошла вниз. На кухне было чуть теплее, так как на ночь я скручивала отопление, а на кухне можно было топить камин, который так же поставлял тепло в гостиную. Мне быстро удалось возобновить огонь на почти потухших поленьях, и сделав себе кружечку какао (чтобы все же лечь спать), я начала выкладывать из коробки те вещи, что хранились там.

В основном содержимое делилось на несколько группок: письма, мои фото, явно прядь моих волос, одна из сережек, которые я когда-то потеряла, и ленты которыми мне подвязывали волосы в детстве, но когда появились резинки, мама перешла на них, ведь ленты были не практичны. Они постоянно слезали или путались в ветках деревьев. В основном все фото шли начиная с того момента как мне исполнилось 10 или может 12 лет, а за тем по нарастанию. Это были фотографии с праздников или с детской площадки, но я что-то не узнавала себя на этих фото. На одной я была принцессой, на другой зайчиком, и я как теперь помню, с меня потом еще долгое время смеялись в школе, так как я была там, кажется 12-летней, и вовсе не таким уж ребенком. На следующий фотке я была одета как балерина, и мой костюм был самым дорогим и шикарным, потому что мама заказывала его по почте у бабушки, а она, конечно же, денег не пожалела. На фотографии я вышла очень милой и даже красивой, с длинными, тогда еще до пояса каштановыми волосами, и лишь одна косичка шла через весь лоб, перевязанная серебристой лентой в цвет платью. Потом я была еще какими-то сказочными героями, пока не дошла до 16-тилетия и на Хэллоуин, когда нам разрешали приходить в школу в костюмах, я оделась в элегантное кимоно, и подкрасила свои глаза, сделав их еще более раскосыми, мама же накрасила мне лицо специальной белой краской. Многие завидовали тогда моему костюму, и считали меня хвастунишкой. И точно, именно в тот год и день мне понравился доктор Риттер – он пришел для чего-то в школу и сказал что я самая красивая гейша, какую ему только приходилось видеть. Конечно же, он говорил это многим девочкам в тот день, но именно потому я была в него втюрилась. Страдания продолжались несколько месяцев, а потом как-то угасли.

Но как странно, что я не помнила, когда мама все это фотографировала, к тому же было в этих фото, что-то смущающее меня и непонятное. Я покрутила носом, смотря на них, но так и не поняла, что именно мне не нравиться в них. Очевидно то, что у меня там нет еще груди, и видны мои прыщи на лице, но было не только это. Сложив их назад в коробку, я так же вернула туда ленты, локоны и остальное. А затем взялась за письма. Первое что бросилось мне в глаза, так это то, что письма явно присылал любящий человек - конверты были приятных пастельных тонов, словно лукум – нежно-голубого, розового, персикового и лимонного цвета. А на фисташково-зеленых еще были нарисованы от руки маленькие маргаритки, а потом подкрашенные белилами. Я была заинтригована. Так как отец рисовать не умел, да и я тоже вобрала от него этот талант неумения, значит, письма были от маминого старого поклонника. Письма как раз были несколько старыми, и даже пожелтевшими. Но не утратили своей новизны, словно их перечитывали лишь раз. Я взяла именно этот зеленый, но заметила на нем дату, сделанную карандашом и явно рукой мамы, но карандаш немного размазался, и я не смогла прочесть подпись, сделанную под нею. На конверте стояло число 13.09.2004 года. Мое сердце недобро затехкало. Кто бы ни писал маме эти письма, написаны они были 6 лет назад, а значит не во времена ее молодости. Мне очень хотелось верить, что их писал отец. Или может какая-нибудь старая подруга, но пока я не открою письмо то не пойму этого. Чтобы оттянуть момент истины, я встала и подкинула еще пару поленьев, а затем еще нагрела молока.

Но когда вернулась, письма все еще не давали мне ответ, стоит ли их открывать и ворошить старое. Все же я решилась. Что мне было терять?

Почерк был красивым, словно женским, но когда я начала читать, то поняла, что писала не женщина, или по крайней мере мысли выражала явно не женщина. Первым шел стих, а дальше слова, и само письмо выглядело так:

«Она пушистой девочкой была,

Еще носила маковый венок,

Из фунтика еще любила есть

Поджаренные зерна кукурузы

В цветистом мраке, где с коней за деньги

Оранжевые падали индейцы,

За то, что ты ее украл

У покровителя ее,

- А был он величав, с челом как воск -

Но ты - ему ты плюнул

В глаз под тяжелым веком, изорвал

Его шафрановую тогу,

И на заре оставил кабана

Валяться на земле в недуге новом,

Средь ужаса фиалок и любви,

Раскаянья, отчаянья, а ты

Наскучившую куклу взял

И, на кусочки растащив ее,

Прочь бросил голову. За это,

За все, что сделал ты,

За все, чего не сделал я,

- Ты должен умереть!"

Здравствуй, моя маленькая принцесса. Не бойся, это письмо покаяния, письмо, которое я шлю тебе, чтобы ты знала, что я здесь, и что я с тобой. Вчера мы виделись, но ты даже не обратила на меня внимания, неужели так незаметна моя любовь? Может оно и к лучшему. Пока ты там, а я здесь, тебе не пустят ко мне. Все ведь не так просто. Но я хочу, чтобы ты знала о моей любви. Моя К. я с тобой, чтобы тебе не говорили».

Когда я дочитала письмо до конца, в моей голове зашумело. Уши словно заложило, и мне стало плохо. Моя мама, моя милая добрая мама изменяла отцу? Или это просто ей писал такие странные письма незадачливый надоедливый ухажер? Я перечитала письмо вновь, и мне стало еще хуже и гаже, словно кто-то прошелся по моему лицу ботинком в испорожнениях. У меня не было сомнений, что письма писали ей, так как мать звали Кетлин, к тому же лишь самые близки, но почему тогда мама сохранила эти письма, раз они были от тайного поклонника. Но читать дальше я не смога. Меня тошнило, и мутило, голова кружилась, и все что я могла так это думать об отце. Знал ли он о письмах? Снова просмотрев конверт, я поняла, что по почте их не присылали, так как там не было марки или адреса, и лишь теперь я заметила, что в правом углу конверта, выведена буква К, словно из нее собирались делать монограмму.

Я быстро затолкала все письма назад в шкатулку, и это письмо полетело сверху. Мне не понравился сам тон письма, словно это писал нежный ребенок, а также этот непонятный стих. Да что за ерунда там написана? Я была не сильна в литературе, и терпеть не могла читать старых классиков, которые нам навязывали, читала лишь беллетристику, и из старых авторов признавала Артура Конана Дойля, и тем более, никогда не увлекалась поэзией. Мне она казалась глупой, и присущей девчонкам с розовыми стенами, и пушистыми оборками на карнизах.

Скажем так, после прочтения чего-то подобного о сне и речи не шло. Но я все равно завернулась в одеяло и скрутившись на своей кровати, не забыв перед этим отнести коробку в надежное место, старалась думать о воде и каменистых пляжах. Когда прозвенел будильник, я не смогла подняться с кровати, а просто выключила будильник и продолжила спать. Проснулась я от громкого стука в дверь, так словно кто-то бил ногами, и собирался выломать сейчас их. Спустившись в том, в чем была, я раскрыла двери, даже не посмотрев, кто там, и увидела на пороге белую, как смерть Талли.

- Какого черта ты дома? – закричала она так, словно я пропустила что-то очень важное.

- Я проспала, - сонно отозвалась я, не понимая из-за чего сыр-бор. Талли стояла и тряслась, руки ее ходили ходуном, и лона тяжело дышала, словно бежала сюда от школы на одном дыхании.

- Ты одна? – она протиснулась мимо меня в двери, но я и так бы ее пропустила. Хотя Талли вела себя так, будто я прячу здесь кого-то. – Отвечай ты одна?!

- Да! А что случилось? Авария какая-то?

Талли словно за один миг сдулась, и превратилась из надутой. Испуганной и рассерженной Талли, в просто напуганную и нервную. Она наконец рассмеялась, и тут ее понесло. Она смеялась и смеялась, а потом плакала, что-то бормоча.

Я упала возле нее на ноги, когда она опустилась на пол. Но мне мешали рукава отцовского батника, чтобы обнять ее.

- Он мне обещал… - бормотала она, и больше ничего, а просто плакала, смеялась и обнимала меня. Талли уже так давно не обнимала меня. – Он любит меня! Любит!!!

- Кто?

- Не важно, - Талли так смеялась, и прижималась ко мне, что я начала улыбаться в ответ. Такой радости я ожидала от нее меньше всего, хотя в данный момент это была истерика. - Я думаю, он будет теперь только мой!

- Кто Митчелл? – переспросила я, когда вдруг эта мысль пришла ко мне в голову.

- Глупая, конечно же, нет! Он всего лишь мальчишка!

Я тут же расслабилась, но снова напряглась, подумав о ее поведении.

- А что ты подумала, когда я не пришла в школу?

- Не важно, я просто сглупила! Увидимся вечером…или лучше завтра в школе!

Она умчалась так же, как и ворвалась в дом. Я поняла, что опоздала в школу, но не хотела пропускать занятия и дальше, чтобы потом звонили отцу. Быстро помывшись, я поспешила одеться и поехала в школу.

Успела я как раз к началу второго урока. Но мой пыл и радость остыли, когда я вспомнила что позади меня сидит Митчелл. Класс уже заметил мое отсутствие с утра, и учитель математики сказал мне, чтобы я зашла в административный кабинет объяснить опоздание. Когда я устроилась за партой и начала вытягивать нужные мне вещи, ко мне снова нагнулся Митчелл и не привычным для него насмешливым голосом сказал:

- Так как его зовут, Маленькая Недотрога?

- Не называй меня так! – прошипела тихо я. Следя за тем, чтобы учитель не заметил наших разговоров. – И что это значит?

- Со слов Талли я понял, что у тебя есть воздыхатель. С утра мы все это поняли с ее странной истерики.

Я хотела послать его к черту, но в то же время слова Митчелла меня заинтересовали.

- У меня с утра и была лишь одна Талли, тоже в истерике, думала, что у меня кто-то есть, но поспешу тебя огорчить – я была одна. Нет даже кошки, сбежала гулять с соседними котами.

Митчелл, издав насмешливый звук, который меня больно уколол, вернулся в вертикальное положение, перестав лежать на своей парте, и дышать мне в ухо. Я была растеряна, услышав еще от нескольких человек, что Талли рассказывала, будто у меня есть воздыхатель, но в душе я кипела от того, что говорил Митчелл и от его смешка. Я ходила целый день злая от этого, словно копила все всю злость на него. Митчелл же вел себя, так будто меня и не было. Когда мы завтракали, он намеренно игнорировал мои фразы, или же молчал, когда обращались ко мне. Не смотрел на меня, и вообще вел себя как-то странно, будто бы я переехала его кошку. Разве мое отношение к нему, хоть как-то задевало его? Я не могла думать ни о ком кроме него, а он вел себя так?!!

А на стоянке после школы, уехал, чуть не задев мою машину свои танком. Я кипела и задыхалась, просто не понимая, что делать с ним и теми чувствами, что были у меня к нему. Его насмешливые взгляды оскорбляли меня и задевали за живое. Почему-то он стойко думал, что я в чем-то перед ним виновата. Что я веду себя как недотрога, задира или тем более задираю нос.

Но подумать об этом я так и не успела, потому что стоило мне выехать со стоянки, как я заметила Сандер, упавшую возле своей машины, и теперь держащуюся за локоть. Это видели все на стоянке, но видимо только у меня была совесть, раз я решила помочь ей. Негодуя, и совершенно не желая проводить время с Сандер, сегодня я все же вылезла из своей машинки, и пошла к ней. У меня вообще-то были планы найти Талли, которая так и не появилась в школе, после того как побывала у меня, да и к тому же после администрации, выслушав поучительную речь директора об опоздании, особо доброй и радостной меня было сложно назвать.

- Как ты? – спросила я, хмуро подойдя к Сандер.

- Не знаю, локоть ужасно болит, но я думаю все в порядке.

- Давай пойдем в медпункт. Я тебя проведу.

Пока мы шли рот у Сандер не закрывался. Она говорила без умолку, пока не коснулась в разговоре поведения Талли:

- Как думаешь, где она?

- Может дома, - пожала плечами я. – Она странно вела себя. Бормотала ерунду.

Я отвечала Сандер машинально, не фильтруя то, что говорю, и не думала, как это понравиться самой Талли.

- Что именно?

- Что он ее любит, что-то такое…

- Кто он? – голос Сандер стал звучать иначе. Я внимательно глянула на Сандер и увидела, как она побледнела.

- Рука сильно болит? – испугалась я, и Сандер лишь тяжко кивнула, но видимо все равно ожидала ответа на мой вопрос. Маленькая сплетница, разозлившись, подумала я. У меня хватало проблем и мне не хотелось с ней сплетничать о Талли. - Какая тебе разница, что сказала Талли?! Она сказала, что это неважно. Так что тебя это так же не касается.

Сандер послушно кивнула головой, и далее молчала. Но к моему глубокому разочарованию дежурной медсестры не было, а это значит, она направилась в больницу.

- Придется и нам поехать в больницу. – тяжело выдохнула я, лицо Сандер просияло, и я поняла что она думает о нашем красивом докторе Риттере. Как хорошо, что я переросла свою глупую любовь к нему, и на моем лице не возникает такой глупой улыбки, словно у овцы.

Покачав головой, я потянула ее назад. В машине, на мое счастье Сандер говорила лишь о нем, и это не требовало с моей стороны ничего кроме кивком и коротких «угу». Но уже в самом центре она стала молчаливой и тихой. Так ей и надо, раз рука разболелась, нужно было меньше махать локтем, когда она описывала какой он высокий и красивый. А еще загадочный, интересный, умный и начитанный, и т.д. и т.п. Я почти все восхищения ним прослушала. Пока мы ждали, когда подойдет наша очередь, я думала лишь о Митчелле, и мне в голову пришла мысль, что нужно будет ему, наконец, все рассказать, что я о нем думаю, и кто на самом деле из нас двоих плохой. И это точно буду не я!

Дверь открылась в кабинет врача, и доктор Риттер увидев нас двоих, как всегда радостно улыбнулся. У него всегда было хорошее настроение и припасены слова для всех больных.

- Что случилось? Кайла ты больна? Отец расстроиться.

Я смутилась, но улыбнулась в ответ. Конечно, доктор Риттер был папиным знакомым, и потому переживал, но я указала кивком головы на Сандер. Когда он посмотрел на руку Сандер, его лицо стало сосредоточенным и холодным, словно он думал, как должен ей помочь.

- Проходите, нужно проверить не перелом. Ты упала Сандер?

Если в машине ее было невозможно заткнуть, то теперь она вела себя так, словно попала в кабинет своего божества. Лишь скромно кивнув, она прошла следом за мной и прикрыла дверь. Я скучающе устроилась на стульчике, пока доктор осторожно осматривал руку Сандер.

- Это растяжение, сейчас приложу лекарство. Чтобы не болело и две недели не снимай повязки. – сказал он и отошел.

- Как ты думаешь, что сегодня произошло с Талли? – неожиданно спросила меня Сандер, и я непонимающе посмотрела на нее. Неужели ей еще стало не понятно, что я не хочу с ней обсуждать подругу, а тем более при постороннем человеке.

- Что с ней могло случиться? Она просто приходила ко мне, и это больше никого не касается, - отрезала я.

Но когда я посмотрела на Сандер, ее глазки сверкали словно бусинки – как у хитрой маленькой мышки, которая украла сыр. Наверное, Сандер знала, что Талли тоже нравиться доктор, и она хотела подобным образом посмеяться над ней. Я уже жалела, что оказалась доброй самаритянкой, и мне хотелось самой еще раз растянуть ей руку. Жалко, что это сделала скользкая земля. Пока доктор Риттер перевязывал руку лекарствами, Сандер вскрикнула лишь раз, и то мне показалось, это было так наиграно, потому что это вызвало у доктора нежный голос и добрую улыбку, но я не смотрела, так как на его месте я бы сделала ей побольнее.

- Больно? Прости, я постараюсь аккуратней.

Когда мы выходили, Сандер была не очень-то довольна, и она еще больше побледнела, заслужено причем. А доктор Риттер ненадолго задержал меня, чтобы я заполнила некоторые бумаги – как случился случай и тому подобное. Мне для этого хватило всего пару лишних минут, во время которых Сандер наполовину вышла в коридор, а наполовину томилась в двери.

- Как отец?

- Звонит почти каждый день, - усмехнулась я, - а так, скучает.

- Это понятно, ты ведь здесь одна. Ну, хорошо провести вечер.

Сказав это, он улыбнулся и его голубые глаза в этот раз уже не казались мне такими красивыми, как всегда, потому что я думала о черных глазах. Как интересно меняются приоритеты – ведь раньше я предпочитала именно блондинов с голубыми глазами. М-да, действительность всегда выглядит по-другому, когда мы стаем старше.

К моей огромной радости Сандер не просто молчала всю дорогу. Она прям таки дулась на меня. Возможно, потому что я обломала ее перед кумиром, или потому что он со мной разговаривал как со старой знакомой, впрочем, так и было. В любом случае я не собиралась оправдываться перед ней.

Высадив ее у дома и помахав ручкой ее надутому лицу, я поехала домой к Талли. Но как оказалось, ее еще не было со школы. Я не стала сдавать Талли, что ее вообще не было в школе, и потому немного покружила по городу в поисках ее, но Талли не было в тех местах, где как я знала со слов Трея, она любила бывать. Ни на одной пристани ее не было, а значит, никуда дальше она не могла деться, так как не водила машину. Я немного разозлилась на нее за такое поведение, и все же у меня были теперь другие планы. Ну, все Митчелл, готовься, тебя ждет возмездие.

Я перебирала в голове все моменты, за которые была зла на него, и подбирала слова что скажу. Было уже 6, но все еще оставалось светло, ведь действительно темнеть начнет лишь в октябре. Домик старого Рида блестел на солнце, потому что вода, на которой он стоял, кидала на него блики. Возле причала, что примыкал к домику, не было его лодки, и я поняла, что деда Митчелла нет дома, хотя это так же могло означать, что и самого Митчелла может не быть дома.

Я некоторое время еще посидела в машине, подогревая в себе злость, и стоило мне выйти, как из дома на маленькую террасу вышел Митчелл. Он был в одних спортивных штанах без футболки, и в руках держал книгу, чего я вовсе не ожидала от него. Но весь его вид только еще больше меня разозлил. Несмотря на явный холод, он терпеливо стоял и смотрел на то, как я иду к нему, вся пылая от злости. Закинув волосы на спину, чтобы не мешали, я быстро взлетела по трем коротким ступенькам.

- Итак, для начала я не Маленькая Недотрога! – сказала я, четко произнося слова, и смотря на него в упор, даже тогда когда на лице Митчелла появилась улыбка. – Это надеюсь тебе понятно? И я не задираю нос, чтобы ты там не думал, и уже тем более не считаю себя самой лучшей и самой красивой, и даже понять не могу, почему ты так решил!

- Потому что ты всегда вела себя так, словно тебя нужно добиваться как самый драгоценный приз, - спокойно отозвался он, и его улыбка по-прежнему сохраняла мягкость. Его голос успокаивал, но это не значило, что я вот так этому поддамся.

- И когда это такое было?

- Постоянно. Ты постоянно хотела знать, кого я выберу тебя или Талли. Потому спрашивала о том, почему мы расстались. И на твоем дне рождения ты ждала, как я буду себя вести с Биф, ты наблюдала за мной, как за кроликом, ожидая, что я без каких-либо шагов с твоей стороны, брошу свою устоявшуюся жизнь, и буду смотреть лишь на тебя. Но я ведь тоже ждал от тебя хоть какого-то намека, что нравлюсь тебе, но ты была холодна, и я не знал, что мне делать. Я тоже наблюдал со стороны.

- А что мне нужно было повесить себе на шею знак: Мне нравиться Митчелл!?? А то, что я подвозила тебя, тебе не хватало? Я спешила, чтобы успеть забрать тебя во вторник, мы даже не пошли в Ситке с отцом на последний сеанс, чтобы раньше вернуться, потому что я знала, что ты будешь ждать меня! А потом ты две недели не звонил. Но я все равно приехала к тебе, а здесь была машина Биф!

- И ты не зашла?

- Нет, потому что все говорило о том, что вы встречаетесь. Да и все говорили об этом, - тихо отозвалась я, сделав шаг назад, так как я не заметила, что стояла к нему вплотную.

- Ты за это была на меня зла на следующий день?

- Да…потому что считала себя дурой, а тебя козлом, ведь мне казалось, что-то было…неважно.

- Я не звонил, потому что хотел в то время пока ты будешь с отцом, не брать выходных, а потом хотя бы неделю провести с тобой, - сказал он, и его улыбка стала еще шире.

- Чему ты улыбаешься? Разве это меняет то, что ты продолжал мутить с Биф?!

- Она была тогда у меня не одна, с ней так же был Трей и Саманта, - тихо отозвался он. – А с Биф я начал встречаться назло тебе, когда ты сказала что не пойдешь гулять. Я так старался. А ты тупо меня отшила, ничего не объяснив. Я был ужасно зол!

- Ты был зол? – вскипела я, - ты не звонил ни одного вечера, а я не засыпала, пока не поставлю телефон на тумбочку. Ты…ты…

У меня не было слов сказать ему о том, как я возмущаюсь, и тут все случилось так, что мне не нужно было больше подбирать слов. Митчелл крепко взял меня за плечи, что я даже не сразу поняла, что происходит, пока его губы крепко не прижались к моим, как и вся я была прижата к нему. Это продолжалось какую-то вечность, а потом Митчелл отпустил меня.

- Это искупает мою вину?

- Немного, - осипшим голосом сказала я, смотря на него несколько неуверенным взглядом. Наверное, мне это приснилось, подумала я, потому что поцелуи не могут быть такими крепкими и действительно возбуждающими. Глаза Митчелла блестели, а за тем я почувствовала его замерзшие пальцы на своих щеках, и сама потянулась к нему. Губы наши замерзли, но его теплый язык нежно скользнул по моим губам, а затем скользнул ко мне в рот. Я лишь поняла, что мои колени подогнулись, но он удержал меня.

- А теперь?

- Полностью.

Я не нашла больше ничего такого, что могла сказать ему. И не знала, что вообще сейчас говорить, в моей голове образовался, какой-то туман.

- Мне нужно ехать, - вдруг сказала я, отчасти это была паника, а отчасти правда. Я знала, что скоро должен был позвонить отец, и потому мне действительно нужно было уезжать. Еще я надеялась застать дома сообщение от Талли, или даже ее саму.

Митчелл провел меня к машине, и прежде чем я успела открыть дверцу, он прислонил меня к ней, и почти налег сверху, прижимаясь всем своим телом. Волна возбуждения накрыла меня, я задрожала, ожидая, что сейчас последует. Но это был всего лишь еще один поцелуй. Чертов возбуждающий поцелуй, который мог сниться только в запрещенном эротическом сне.

- Увидимся завтра, - сказал мне Митчелл и помог сесть в машину. – Позвони, как доедешь домой. Или оставь сообщение на автоответчик, я могу быть не дома.

Я кивнула, и это было великолепное сегодня, а когда наступило завтра, мне пришлось забыть об этом чудесном поцелуи ненадолго. Или надолго, потому как время неожиданно приобрело отсчет.

Дата добавления: 2015-12-01