|
Читайте также: |
Димон вернулся вскорости, принеся на хвосте не радужные новости соседок неформалки: да, был Роевский в общаге, ночевал у них с Катькой (неформалкой конченной), да, спать не давали всю ночь (на этом моменте Тур неосознанно засопел ещё громче), но свалил Роевский с самого утра в неизвестном направлении, не сказав даже Катьке.
Тур стукнул от злости по рулю, а Димон молчал, что-то обдумывая.
- Я его, блядь, в асфальт закатаю… - прорычал мужчина, глядя куда-то в одну точку. – Надо было его вчера щемить, а не ждать утра.
Димон посмотрел на друга.
- Ты его когда в асфальт закатывать будешь, то жопой к верху лучше, так сподручней будет…
Быков посмотрел на друга и помрачнел ещё больше. Шутку он не оценил. Не до шуток сейчас. Он и так не спал всю ночь на неудобной больничной койке, обдумывая, как он поступит с засранцем. К выводу какому-то он так и не пришёл, в голову лезла всякая хрень, зато проворочался Тур всю ночь, не отдохнув, а ещё больше себя накрутив, поэтому как только рассвело – собрал вещи и как бронепоезд понёсся домой, чему несказанно был «рад» ещё сонный друг и просто искренне рад счастливый Спайк, что не скажешь о докторах и медсёстрах из больницы.
- Ладно, не кисни – выловим поганца, а чтобы наверняка, сейчас наберём кому из наших бывших, они его и подловят на хате. Ты же адрес знаешь его квартиры, - по-деловому и бодро сказал Димон, доставая мобильник. – Они нам его в обёртке с бантом доставят.
- Не сунется он на свою хату, - уверенно проговорил Быков. – Ключи остались здесь, я проверил.
Димон приподнял бровь, но потом прищурился и, чуть подумав, выдал:
- Зато сунется к Григорьеву, и тогда…
- Я поеду в столицу сам, - твёрдо и хрипло проговорил Тур, перебив размышления друга.
Все доводы Димона ни к чему не привели. Тур решил и теперь сопел, насупившись и вцепившись в руль.
- Нет на флешке видео Григорьева. Я удалил, – зло сощурившись, всё же сказал Димон, когда понял, что Тур поедет, наплевав на всё. – Так что нет смысла гнать в столицу.
Тур, полностью погруженный в свои мысли, не сразу понял, о чём говорит друг, но когда до него дошло, повернул голову.
- Я говорил, что не дам тебе влезть в это дерьмо, - резко произнёс Димон.
Быков отвернулся и молчал. Напрягшиеся скулы, привычное сопение и дёргающийся кадык сказали Диме о многом.
- Покормишь Спайка? – спросил через несколько напряжённых минут Тур.
- Покормлю, - вздохнув ответил Димон, ведь Тур не обиделся на него, но его задело, что Дима не сказал про видео вчера. А что бы это дало? Он бы вообще не говорил ему ничего – сам бы понял, когда патлатый прискакал обратно, с утра пораньше, требуя назад настоящее видео. Кто знал, что патлатый откроет флешку и не удосужится проверить видео? Нет, по словам одной словоохотливой девицы из комнаты неформалки (о чём так же умолчал Димон), патлатый с утра пораньше включил комп (разбудив оную девицу), решив что-то посмотреть на какой-то флешке, но проснулась неформалка и он, дрянь звенящая, закрыл ноут, достал быстро флешку и свалил. Вот не мудак ли? Но этот вопрос уже не интересовал Димона, главное, теперь у патлатой дряни нет ничего на Григорьева, и тот сам его отправит пинком под зад куда подальше. Димона больше всего сейчас волновал Тур, который упорно ломится за засранцем. Это злило мужчину, но он ничего сделать не мог. Упрямый Артур решил, и всё, хоть трава не расти, и насрать на логику и факты. Димон даже наплевал бы на работу и поехал бы с Туром в столицу, во избежание, так сказать, но тот будет против, и Димон это знал наверняка. Быков не маленький – разберётся…
Уже подъехав к подъезду, Димон всё же сделал аккуратную попытку остановить друга или хотя бы сесть тому на хвост, но тот только зыркнул на него из-подо лба и ничего не сказал. Что и следовало ожидать.
Тур дико устал за дорогу и за день катания по столице. Даже его звериная, не поддающаяся логике злость на Тоху и обида на Димона утихомирились и спали, свернувшись клубком где-то в груди. Мышцы на руках неприятно ныли, словно он разгрузил вагон кирпичей, но он всего лишь провёл долгое время за рулём в нервном напряжении. Дорога домой давалась с каждым километром всё тяжелей и тяжелей, как ему так и его машине – под капотом что-то начало стучать.
Поездка в столицу ни дала почти ничего. Тоху, звенящую паскуду, он не нашёл. На что рассчитывал – непонятно. На удачу? Наивно. Димон был прав. Но плюсы в поездке всё же были. Один плюс. Быков узнал (попросил узнать) у бывших коллег, где находится юридическая контора Григорьева. Адрес ему дали без проблем, да ещё узнали, что Григорьев свалил куда-то за границу в командировку на пару дней. Оставаться в столице не имело смысла. Не имело смыла в принципе и ехать туда, но почему-то всё же хотелось надеяться на удачу, которая никогда не баловала Тура: с самого его детства, которое закончилось сразу после сада, когда его мать начала пить, после отъезда отца на зону в бессрочный "отпуск". И до сих пор эта призрачная удача обходила его стороной, шарахаясь в сторону после еле заметного касания.
Под капотом вновь что-то застучало, и Тур сбросил скорость. Осталась чуть больше половины пути. Когда же застучало очередной раз, Тур напрягся – по дороге нет ни одной мастерской или чего-то ещё, но остановиться стоило, заодно и обезболивающее выпить. Запив жадными глотками таблетки водой, из маленькой пластиковой бутылки, Быков вышел из машины и заглянул под капот. Осмотрев всё и не найдя явной поломки, Тур пошёл отлить. Надо ехать на СТО. Он не Ванга и не мастер по движкам, чтобы определить навскидку, что не так с его машиной, но это уже дома. Главное доехать.
Быков сел в машину, которая чуть просела под его весом, и поехал дальше, стараясь не лететь по трассе.
Не отвеченный вызов на мобильном Быков заметил случайно, когда решил набрать знакомым эстэошникам и договориться к ним заехать – уж больно подозрительно и часто стало стучать под капотом. Пропущенный номер был незнакомый и городской. И когда он пропустил его? Может, когда отлить ходил? Тур набрал номер, и ему недолго пришлось ждать ответа. Сняли быстро. Оперативно, даже сказал бы Тур. Когда он услышал, откуда звонок, у мужчины заходили желваки. Что и кому могло понадобиться от него из ментовки? На выяснение, кто звонил и по какой причине, ушло минут пять, и явно усталый дежурный всё же вспомнил, кто звонил, а пошуршав по журналу, назвал и фамилию. Быков, не дослушав, сбросил вызов и втопил на полную. Пульс застучал в ушах от услышанного, и клубок из яростных эмоций, который уютно почивал, стал заново просыпаться, взъерошивая свой хвост.
Роевский.
Роевский Антон.
Задержанный Роевский Антон Антонович набирал этот номер.
Его номер.
Вроде Тур должен был радоваться, что язва патлатая и засранец нашёлся, и не в столице, а здесь, в ментовке, под боком, но что-то не радовалось. От слова совсем. Хотелось рвать и метать, хотелось приехать в ментовку и прямо там, при всех, схватить заразу за длинные красные патлы, поставить на колени, отметелить для начала, выместить то, что накопилось за эти дни, чтобы этот пацан почувствовал, понял хоть на йоту, как было хреново Туру, но что-то плавало на поверхности подсознания, что-то, что проклюнулось только сейчас, заставляя внизу живота приятно тянуть, а яйца предвкушающе поджиматься и гнать машину вперёд. Быков понял, из-за чего у него появились такие странные ощущения, только на кольцевой, въезжая в город. Тоха звонил из ментовки ему. ЕМУ, а не никому-нибудь. Это чувство грело всё больше с каждой минутой, разливаясь по венам, как яд, отравляя, и поделать с этим ничего нельзя было. Поздно. Но злость так же на этого неформала не прошла, наоборот, она стала ярче, отчётливее, на фоне возбуждения, а ещё перешла на самого Тура. Дурак он. Зачем не послушал Димона? Зачем попёрся в столицу? Зачем ему вообще сдался этот засранец звенящий, ведь он всегда ненавидел патлатых неформалов, похожих на обезьян! И ненависть была давнишней, уходя далеко своими корнями в молодость, когда он таскался с корешами по дворам, бухал до умопомрачения дешёвое пойло, трахал пьяных девиц по подворотням и гонял вот таких вот патлатых, отрабатывая на них свои удары и вымещая всю нерастраченную злость и обиду на весь мир, до сломанных конечностей и кровавых соплей. Одного такого патлатого тогда они обрили наголо тупым лезвием и хорошенько отделали до реанимации, за что впоследствии Быков чуть не загремел за малолетку как инициатор. Кореша слились быстро. У всех были какие-никакие родители, отмазавшие своих чад, и отвечать бы Туру одному, но благо его возраст позволил уйти в ненавистную, куда он не собирался, армию. И он не пожалел. Армия изменила его. Расставила точки над «i» и выветрила дурь, научив сдерживать по максимуму свою слепую ярость, так подходящую к его фамилии. Да, из-за патлатого он попал в армию, но что странно, не жалел, хотя въевшаяся по молодости ненависть осталась, впитавшись в кожу намертво.
Тур за воспоминаниями незаметно добрался до нужного места – вокзала.
Ментовка встретила привычным для мужчины непередаваемым запахом, шумом, матами пьяных задержанных и снующих ментов. Дежурный на вопросы Тура отвечал неохотно и лениво: кто, когда, за что задержали и т.д. Быкова начало это всё раздражать. Он знает эту кухню, сам работал, поэтому коротко, чётко расставил всё по полкам перед дежурным, который уже удивлённо хлопал на него глазами и шуршал по журналу.
- Нет Роевского. Забрали, - произнёс дежурный, найдя нужную строчку.
- Кто и куда? – хрипло, еле сдерживая недовольство, спросил Тур, но дежурный пожал плечами.
- Я только сменился.
- Кто проводил задержание?
Дежурный словно понял, что здоровый хмурый бугай, видимо некогда работал в органах. Рыбак рыбака, как говорится.
- У тех кто проводил задержание тоже смена закончилась, - проговорил дежурный и сразу добавил: - В отделении их нет.
Быков вышел на улицу, скрипя зубами, и достал телефон, прикидывая, кому можно набрать. Начинало темнеть, и Димона тревожить опять не хотелось, поэтому придётся звонить ребятам.
Вано ответил сразу, будто ожидал звонка. Он не так давно работал с ними в охранке. До этого маялся в оперативке, здесь же в городе, но ушёл в связи с зажравшимися чинушами, зарплатой и бесперспективняком. На зарплату опера не особо разгуляешься, особенно здесь, это Тур знал не понаслышке. В столице опера жили лучше и не на один оклад. По крайней мере те, кто не гнушался брать взятки и крутить другие дела.
Ваня помог и ещё как. Оказалось, старшего лейтенанта Зычкова, который проводил задержание, и следователя Сушко, Вано знал – с одним они работали вместе, с другим дружили, поэтому решился вопрос в лучшем виде, так что Тур через двадцать минут знал все подробности и гнал по указанному адресу.
Твёрдой тяжёлой походкой Быков зашёл в отделение. Здесь было тихо в отличие от привокзального опорняка. Дежурный смотрел маленький телик, попивая чай. Пропустили Тура сразу. Сушко, видимо, предупредил.
Беседа со следователем Сушко Алексеем Сергеевичем, заваленным кучей бумаг и явно мечтающим попасть домой, была короткой. Быков даже почитал заяву, накатанную на Роевского, протокол и все остальные документы.
Тур посмотрел на уставшего Сушко:
- Я заберу его.
- Да на здоровье, - отмахнулся ещё молодой, лет двадцати семи, Сушко. – Я и так не знал что мне с ЭТИМ делать. Я бы эту заяву в последнюю очередь рассматривал. Своих дел хватает, – сморщился Сушко и покосился на стопки бумаг. - Это Зычков, удружил.
- Что с заявой? – спросил хмуро Быков.
- Можно подумать, не знаешь! – фыркнул Сушко, явно наслышанный о Быкове от Вано.
- Ты с Роевским говорил? – спросил Тур, пытаясь узнать подробности. Заява одно дело, другое дело - факты.
- Говорил. Поганец тот ещё, - скривившись сказал Сушко. - Палец в рот не клади, как и тому потерпевшему, - уже злобно проговорил Сушко и глянул на заяву. – Умные все, блядь, стали…
Быков заинтересованно поднял бровь, и Сушко понял его.
- Да этот сопляк, что заяву накатал. Кипиш поднял на всю общагу, говнюк. Слетелись все, кому не лень, даже директор прикатил вчера поздно вечером в общагу, но тоже там не всё гладко. Роевский мне совсем другое «пел».
Тур задумался, и над бровями залегли морщины.
- Что делать будешь? – хрипло спросил он.
- Решишь вопрос с заявой – ничего, - сощурившись, произнёс Сушко и кивнул на стол с разными папками. – Бумажной волокиты мне хватает.
- А директор училища что? – предусмотрительно спросил Тур.
- Заяву забери для начала, а там я решу вопрос с директором.
Тур кивнул.
Сушко тоже, зеркально кивнул, но потом спохватился:
- А этого заберёшь хоть? - В его глазах промелькнула мука.
Оно и понятно – кому охота с кипой лишних бумаг возиться из-за неформала. Быков хмуро кивнул. Сушко набрал тут же дежурному и дал указания. Тур встал со стула и собрался уходить, но Сушко, помявшись, как школьник у доски, что даже скулы покраснели, всё же сказал:
- Вано говорил, что вам человек нужен в охранку?
Артур посмотрел на Сушко. Удивление он скрыл. Димон ему про человека требующегося не говорил, если только…
От догадки неприятно запульсировало в висках. Он на больничном и как скоро вернётся к работе, не понятно, ещё история эта с Григорьевым, а работать надо.
- Я знаю, что Коломеев не всех берёт к себе, - затараторил Сушко, явно заметив по лицу Тура что-то, и ещё больше покраснел. – Но может, вы с Вано замолвили бы словечко за меня? Я по технике и компам спец был в учебке, и подготовка отличная – бывший самбист… - Голос у Сушко перешёл на тихий и просящий в конце.
Тур молча кивнул и, пожав руку, вышел из кабинета, опустив голову и сжав до боли кулаки.
Не век Димону с ним возиться и таскать за собой прицепом. Рано или поздно должно было это случиться. Его фирме такие люди, как Сушко нужнее. Значит, вот и расчёт за патлатого – протекция на его же место.
Уже около дежурного его нагнал Сушко.
- Забыл! На! Вместе с ним Зычков передал личные вещи, - проговорил, запыхавшись, Сушко и всунул в руки знакомую мерзкую флешку.
Тур взял флешку и покрутив в огромных пальцах, поднял взгляд на Сушко и спросил:
- Что на ней?
- Да хня всякая про ротвейлеров! – ответил Сушко, чуть подумав.
Ну да, что за мент, что не всунет свой нос в личные вещи задержанного?
- Это всё, что при нём было? – зная ментовскую братию, спросил между прочим Тур.
- Ну, может, что и ещё было, но ко мне дошло только это! – усмехнулся Сушко. – Так что у Зычкова спрашивай.
Тур привычно кивнул, приняв к сведению, и пошёл к дежурному забирать патлатого, прокручивая в голове слова Сушко. Ему было над чем подумать, и чем больше он думал, тем всё отвратительней складывалась картинка, особенно после того, как он узнал от Сушко о новой вакансии в их фирме.
Быков знал Димона давно, они познакомились ещё в армейке, служа в одной роте. Весёлый, балагур, с подвешенным языком, острым умом, Коломеев Дмитрий смог найти подход ко всем, включая как сослуживцев, в том числе и немногословного, держащегося особняком из-за вспыльчивого характера и повышенной озлобленности Тура, старослужащих, так и старших военных чинов. Дембельнувшись, все разъехались по своим домам, но спустя полгода они случайно столкнулись в столице, куда Быков поехал начинать новую жизнь из своего богом забытого посёлка после смерти спившейся вконец матери. Быков не любил вспоминать те времена, это Димон частенько кидался в вспоминания об их бурной тогда молодости, считая те тяжёлые года приключением, не более. После случайной встречи и завязалась их дружба, хотя тогда дружбой это было сложно назвать. Быков всё равно старался держаться особняком, после ошибок молодости он вообще старался сторониться «друзей». Зачем? Каждый сам за себя – это он усвоил ещё дома. Коломеев же и старался вроде как держаться в приятелях, но почему-то всегда был рядом, ненавязчиво зовя Тура то в клуб, то на какую-то подработку, а то и вообще втягивал в какую-то мутную историю, из которой они всегда выходили в выигрыше. Да даже в ментовку они попали благодаря всё тому же неугомонному Димону, и даже дослужились до званий, правда, Тур как пришёл оперативником, так им и остался, в отличие от Коломеева, который скакал по карьерной лестнице и доскакался за короткий срок до начальника отдела. Димон быстро оброс связями (должниками), и в дальнейшем они с Туром свалили оттуда, выбив ещё себе напоследок по квартире в столице, о чём обычные менты могли только и мечтать, если только не попадали под героические, иногда и смертельные, глупые свинцовые пули. Предприимчивый Коломеев рассчитал всё верно, продав квартиры в столице, они смогли с шиком переехать в городок поменьше, где Димон и занял на рынке свободную нишу в охранном бизнесе, о котором он всю жизнь мечтал, и развернулся со своими столичными связями с размахом.
Воспоминания давно минувших лет не заняли у Тура много времени, он как раз успел дойти до дежурного, но потом резко встал, как вкопанный и сжал кулаки до боли в мышцах и до рези в одной из ладоней.
А ведь разлад начался из-за патлатого….
Раскрыв ладонь, в которую до сих пор что-то резало, Быков увидел злосчастную флешку. Хотелось её сломать нахер. Раскрошить на мелкие кусочки, и вышвырнуть, но что-то его остановило. Резко, как окатив ледяной водой, до Тура пробилась мысль: а что если Димон не удалил видео с Соболем, а оставил себе, чтобы потом всё-таки использовать Григорьева и обезопасить себя и свою фирму? На флешке же ничего нет, кроме видео про ротов, как сказал Сушко. И Димон решил взять нового человека, о чём не знал Тур, хотя обычно знал всё. Коломеев всегда делился своими соображениями и планами, не говоря уже про то что постоянно таскал Тура на деловые встречи.
Знание об ушлости, упорстве и жестокости друга для Тура не было новинкой, и он вполне мог стать врагом Коломееву после стольких лет дружбы из-за своей фирмы. Из-за своей мечты, которой грозила опасность. А причина одна - красноволосая язва.
А была ли дружба?
Была, но до поры до времени.
Всему есть конец и предел....
Но почему ж так обидно-то и мерзко в душе?
Семь лет и так большой срок. Да, Димон тащил его с собой всегда, и Тур не был обузой, он всегда подстраивался под ситуации и честно, преданно помогал Димону, когда от Коломеева все отворачивались либо были против той или иной идеи. Быков поддерживал. Молчаливо, как умел, хотя в своё время имел право разбить и разбил ему ебальник, снеся челюсть, или даже убить, как хотел сразу, за то, что Димон воспользовался его пьяным состоянием и совратил.
Тогда Туру было тяжело как никогда. Алкоголь на утро после какой-то грандиозной пьянки выветрился, и реальность предстала перед глазами мужчины: они переспали. Два бугая, два самца, у которых была куча баб, готовых на всё, как последние, конченные, озверевшие от алкоголя и адреналина пидоры, трахали и ебли друг друга всю ночь в очко почти по-сухому, до чёрных синяков на бёдрах, до хлюпающих от спермы и порванных в кровь задов, меся дерьмо друг друга….
Быков ненавидел себя потом. И ненавидел его, но Димон не сбежал, поджав хвост, как поступил бы кто-то другой на его месте, вышел из больницы после сложного перелома челюсти, где провёл месяц, и с тремя бутылками беленькой завалился к нему. Тур хотел выставить его, но не смог: ебали-то они друг друга…
История та не прошла даром: они после общались, Димон как обычно всегда был рядом, но напряжёнка внутри них и между ними и их отношениями росла, пока не разрешилась: поехав раз в баньку, они заказали, глядя друг другу в глаза, по парню, вместо обычных шлюх.
Тур ещё раз посмотрел на флешку, сжал её и уверенной походкой двинул за патлатым.
Пора поставить на место эту суку, из-за которой всё и началось.
В обезьяннике патлатый был один. Сидел, сгорбившись, на узкой лавке, оперевшись спиной об обшарпанную стену. Он не отреагировал на открывшуюся дверь, и не приоткрыл глаза. Его грудная клетка вздымалась равномерно – он спал.
Дежурный, открыв дверь, хотел заорать, пока Тур молча не кивнул в сторону, где дежурного ждал футбол. Посмотрев на пацана, уже пожилой, с проседью, усатый дядька в форме кивнул и пошёл назад. Пацан вёл себя до этого как ангел, и не пьяный он, если только обдолбанный, да и Сушко позвонил и сказал чтобы было всё чин чинарём, так что это теперь не его проблемы.
Быков стал в дверях, расставив широко ноги и рассматривал Антона с ненавистью и какой-то животной яростью, пока тот спал. Он не хотел оттягивать момент, поэтому быстро приблизился к звеняшке. Решение врезать сразу, со всей силы или обождать принялось само: Тоха открыл глаза и, увидев Быкова, дёрнулся, а затем спустя секунду, прижавшись к стене, уже осмысленно посмотрел на Быкова затравленно. Тур молчал. Бешено сопел и молчал, разглядывая растрёпанного, потасканного патлатого. Вся его наглость и самоуверенность теперь улетучилась и обсыпалась шелухой. В ответ молчал и Тоха. Он попытался смотреть на Тура с вызовом, но у него это слабо получалось.
- Встал, - прохрипел, умудрившись ещё растянуть слова, Тур.
Тоха продолжал молчать и зыркать на Быкова, что ещё больше завело и так сдерживающего свой гнев Тур.
- Поднял зад и подошёл! - рявкнул Тур так, что вены вздулись на лбу и шее, а он сам шагнул к патлатому, который неосознанно дёрнулся к стене и ударился глухо затылком о стену.
- Я тебя не звал, - видимо от боли пришёл в себя Тоха и вяло огрызнулся. Выглядело это слабо, и звучало тихо, подзадоривая Тура и провоцируя на действия.
Два шага до лавки, схватить за что придётся и рвануть так, чтобы эта звенящая паскуда почувствовала, что такое бетонный пол.
Тоха ойкнул, падая на пол и разбивая колени. Тур постарался, даже с больной рукой.
Дальнейшие удары посыпались на патлатого как из рога изобилия, не давая подняться или заслониться руками. Быков бил от души и ногами, и руками, пока не запыхался и пока сжавшееся тело не перестало упираться.
Патлатый хрипел, сплёвывая кровь с разбитых губ, и Тур, схватив его за собранную на затылке гулю, с силой рванул вверх, вырывая волосы и заставляя выть от боли.
- Тварь! Я тебя медленно сгною и распотрошу на мелкие куски! Ты даже не успеешь сказать: "мамочка", патлатая мразь! - запыхавшись и брызгая слюной, проговорил Тур прямо в лицо Тохе и, схватив за майку на груди, так, что та затрещала, потянул к выходу, плюя на свои раны и волоча за собой довольно тяжёлое тело, которое упиралось и пыталось ослабить захват. Патлатый что-то кричал, но Тур не слышал. Уже не слышал. Его накрыло.
Дежурный не отреагировал на эту всю вакханалию, проводив взглядом из-за стекла пару, и сделал вид, что он ни при чём. Сушко же вопрос решил, а ему точно по барабану. Здесь и не такое увидеть можно.
Тоха уже давно поднялся на ноги и пару раз старался оторвать лапы Тура от себя, пытаясь бить по ранам, но тот будто не реагировал: морщился, но держал крепко и ещё умудрялся периодически пройтись по телу Тохи точными болевыми ударами, чтобы тот не дёргался.
На улице, перед машиной Тур остановился, встряхнул Тоху и гаркнул:
- Стоять, сука!
Патлатый подёргавшись, замер привалившись боком к машине, тяжело дыша, явно не веря в происходящее. Не на то он рассчитывал от Тура.
- Вот так, шлюха! – проговорил Тур и от души врезал замершему на миг патлатому. Пары минут боли, пронзивших Тоху, хватило на то чтобы упаковать того в машину на переднее сиденье и крепко пристегнуть. Дальше он не дёргался.
Пока Тур ехал, ему пару раз набирал Димон. Все звонки он со злостью сбрасывал, сосредоточенно при этом глядя на дорогу и на затихшего и вжатого в сидения патлатого. Типа ему страшно… Смешно.
Приехав к дому, Тур вытянул патлатого, который уже не сопротивлялся, прихватив из машины валяющийся и забытый ошейник с поводком и потащил в квартиру. Ключи от квартиры Роевского были с собой, поэтому Быков, вжимая Тоху лицом в стену и заламывая руки, как задержанного, открыл дверь и втолкнул в квартиру с такой силой, что тот, зацепившись за разбросанную на полу обувь, упал на колени. За дверью квартиры Тура залаял Спайк, почуяв хозяина, но мужчина лишь дёрнул плечом и закрыл за собой дверь, отрезая патлатого от мира и звуков.
Громко сопя, Быков смотрел уже на сидящего на полу Тоху и, достав из кармана мобильный, решил набрать Димону:
- Я нашёл его, так что можешь не приезжать. До связи, - быстро, хрипло сказал Тур в трубку, хотя было слышно, что Димон ещё что-то порывался спросить, и криво растянув свои пухлые губы на подобие улыбки, нажал на отбой.
Чёрные раскосые глаза опасно блеснули, и Тоха рефлекторно сглотнул.
- А теперь, крыса, потолкуем… - как-то многообещающе проговорил Быков, разворачивая широкий кожаный поводок с зазвеневшим строгим ошейником Спайка и делая шаг к патлатому.
- Не надо.... - сипло и жалко вышло у Тохи. - Пожалуйста...
Тур проследил за испуганным взглядом патлатого, который был устремлён на ошейник, и довольно двинул к Тохе, звякнув при этом цепочкой.
- Блядь! Тебя посадят, тупой имбецил! - уже громче и далеко не жалобно засипел Тоха, не понимая сам, что говорит, и попытался встать, но вновь споткнулся о какой-то хлам в коридоре и стал отползать задом.
Тур, как танк, огромный, бронированный, неповоротливый, но смертельно опасный, медленно шёл к пятящемуся к единственной комнате патлатому, игнорируя его вопли и крики, пока тот не упёрся в спиной в косяк.
- Ты забыл, откуда я тебя забрал, сучёныш?! - прорычал Тур в испуганное, бледное, но с красными пятнами на скулах лицо Тохи.
- Я не просил!
Глаза Тура опасно сузились, потемнев ещё больше.
- Значит сейчас будешь просить, патлатый, и хорошо просить, или кроме вымогательства добавится ещё пара статей! И поверь, Григорьев даже пальцем не шевельнёт для спасения нагуляного выблядка как ты!
- Ты не сделаешь этого! И я ничего не вымогал! - запинаясь, тут же огрызнулся Тоха и вскинул подбородок, который мелко задрожал.
Быков не ответил и просто шагнул к Тохе. Тот подорвался и попытался дать дёру, но Быков дёрнулся за ним, ухватив за джинсы, потянул со всей силы назад, и как только Тоха упал, придавил к полу, наваливаясь сверху и заламывая руки за спиной.
Роевский на удивление не вопил, просто сопел и вырывался.
Потянув брошенный поводок и ошейник ногой, Тур быстро зафиксировал руки Тохе кожаным поводком, а затем, приложив слегка усталого и трепыхающегося патлатого, надел с первого раза ошейник - строгач, затягивая звенья под размер и натягивая на себя, чтобы патлатый перестал сопротивляться
- Знаешь, для чего используется строгач? - прохрипел запыханно Тур, глядя на сипящего, замершего под собой и прижатого к полу патлатого.
- Для того чтобы держать собаку в узде, если она не слушается и не понимает хозяина, - тяжело дыша, проговорил Тур. - Шипы строгача давят, впиваются в шею, рвут кожу и пережимают трахею, если собака пытается сбежать с поводка. Отличный метод дрессировки и воспитания, особенно для...
Тоха под Туром от ужаса стал вырываться, причиняя себе ещё больше боли, и пришлось вновь применять силу, чтобы тот успокоился.
-...особенно для таких хитровыебанных сук как ты! - закончил Тур, выдохнув на ухо патлатому и разглядывая выбившиеся из пучка на голове красные волосы и белую длинную, жилистую шею с ошейником-строгачом.
Тоха молчал, пытаясь вздохнуть и сглотнуть. Кадык его часто и безрезультатно дёргался. Оно и понятно - задранная назад голова, строгий затянутый слегка ошейник с шипами, вывернутые и связанные сзади руки и тяжёлый Быков не давали возможности ни говорить, ни двигаться.
Через долгую томительную минуту Быков ослабил ошейник, позволяя наклонить патлатому голову и наконец-то громко сглотнуть.
- Я понял... - еле слышно, почти шёпотом вдруг проговорил Тоха в пол, как только начал нормально дышать. - Отпусти... Пожалуйста...
- Пожалуйста, - вновь повторил как эхо Тоха, только на этот раз громче.
Тур молчал долго ничего не предпринимая, но потом встал с патлатого.
- Чтобы из квартиры ни шагу, - побелевшими губами произнёс Тур и сжимая до боли кулаки, ссутулившись больше, чем обычно, вышел, покачиваясь из квартиры, чтобы потом дома дрожащими руками открыть бар, схватить первую попавшуюся бутылку и нажраться в хлам, размышляя о том, почему он его не придушил или хотя бы не трахнул.
Глава 24
Антон.
Шею жжёт и колет, а ошейник давит, не давая дышать нормально. Ещё и руки сзади спутаны широким поводком и поэтому занемели от неудобной позы.
- Сука… урод… тупой имбецил…
Еле просипев ругательства в пустоту квартиры, я перестал трепыхаться, только слегка ослабил поводок на руках и уткнулся устало в грязный пол.
Он знает, что на флешке, зачем мне она, и самое главное, КТО на той флешке. Не могу объяснить как, каким чувством, но я догадался об этом, когда он вошёл меня забирать в обезьянник.
Ещё унизительно для меня то, что он забрал меня оттуда, хотя мог, и имел полное право оставить. А ещё я сам ему позвонил… Сам!
Блядь, зачем я ему позвонил?
Мне просто было страшно сидеть там и осознавать, что, блядь, никто не приедет и никто не заберёт меня из той дыры, и что я на хуй никому не нужен! Но он забрал меня оттуда, как какого-то пса, нацепив ошейник и связав руки, как в прямом, так и переносном смысле…
Обида и злость на самого себя и обстоятельства, приведшие меня к моему теперешнему состоянию, захлестнули меня с головой, а на губах почувствовался солёный вкус с металлическим привкусом - крови из прикушенной губы и слёз, которые сами по себе бежали по щекам.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав