Несколько слов от организаторов проекта

Дорогие друзья. Мы рады сообщить вам, что начиная с этого сообщения одним из важнейших стратегических проектов Касталии является перевод писем Юнга. Осуществление этого проекта может растянуться на годы, ибо все письма, это два огромных тома, каждый из которых имеет около тысячи страниц мелким шрифтом.

И тем не менее, мы убеждены что этот проект является жизненно необходимым а содержание этих томов – бесценно. Ведь зачастую именно в письмах открываются не нюансы и грани юнгианского мiровозрения которые мы можем не почувствовать в его официальных публикациях. Письма – это очень личный жанр, и даже когда речь идет о научной или философской переписки – личность здесь открывается гораздо больше, ибо разговор идет между двумя, хорошо знающими друг друга индивидуальностями. Поэтому важность перевода Писем вполне можно сравнить с важностью «Красной Книги», которая была переведена полгода назад.

Именно личность, индивидуальность является краеугольным камнем любого пути, и мы надеемся что эти письма помогут вам лучше понять не только философию и психологию которой учил Юнг, но и самого Юнга.

Переводом писем у нас занимаются два профессиональных переводчика – Ольга Афанасьева и Евгения Шпильман известная в сети под магическим именем Ками. Курирует проект – глава отдела переводов Касталии Седрик (Иван Ерзин). Возможно (учитывая действительно огромный объем работ) со временем к ним присоединиться еще один переводчик, однако работу над столь стратегическим для Касталии и всего юнгианского движения проектом мы можем доверить только настоящему и самоотверженному мастером своего дела, ибо историческая миссия этого проекта огромна и мы не можем позволить себе в нем ошибки.

Перевод «Введения» был выполнен Дарьей Кавалерович, но к сожалению она не смогла участвовать в проекте далее. Первые 15 писем переведено Ольгой Афанасьевой. Далее в конце каждого письма будут даваться уточнения, кто является переводчиком. Вначале мы решили, публиковать каждое письмо по отдельности, но потом стало ясно, что наши уважаемые читатели просто запутаются в потоке ссылок особенно когда их будет несколько сотен а если боги дадут завершить этот проект то и тысяч. Поэтому мы решили пойти на нарушение наших правил и дополнять новые переводы в конце каждого месяца в единый блок текста, а чтобы наши постоянные читатели не путались – после каждого обновления перед блоком новых писем мы добавляем слово NEW крупными буквами, поэтому вы сможете начать читать ровно с того места на котором закончили. После каждого следующего обновления надпись будет перемещаться. Мы будем очень рады если вы будете следить за этими бесценными материалами каждый месяц.

Желаем нашим читателям глубоких инсайтов которые конечно же будут если вы позволите себе погрузиться в великолепную вселенную идей Карла Густава Юнга.

Олег Телемский

ВВЕДЕНИЕ

В мае 1956 Юнгу было почти 82 года, когда я обратился к нему с вопросом о публикации его писем. Его готовый ответ показал, что этот проект уже некоторое время был в его голове. Таким образом, мой вопрос был задан в подходящее время, и Юнг попросил своего секретаря, Мисс Аньелу Джеффе, выбрать две папки писем, полностью адресованных священнослужителям. На папках стоял маркер "Pfarrerbriefe" («Письма священников»), написанный собственной рукой Юнга, по моему мнению, относящийся к желательности их публикации.

На протяжении многих лет Юнг часто использовал свои письма, как средство распространения своих идей широко в мире и исправления ошибок интерпретации, к которым он относился очень серьёзно, не говоря уже об ответах людям, которые обращались к нему с реальными проблемами и переписке с друзьями и коллегами. Таким образом, многие из его писем содержали новые креативные идеи и подстрочные комментарии к его работе.

В более поздние годы для Юнга стало практикой – отправлять копии своих писем, которые он полагал важными для людей, чьему суду он доверял. Он это делал частично для того, чтобы донести до них свои идеи, вследствие своего возраста он больше не испытывал желания и не был в состоянии облекать свои мысли в фору книги, и частично потому, что мысль о публикации своих писем уже была какое-то время в его сознании.

Первоначально идея подобной публикации, пришла в голову не самому Юнгу, она исходила от его друзей, которые были хорошо осведомлены об уникальной литературной и психологической ценности переписки Юнга.

Сперва Юнг отреагировал отрицательно и был против этой идеи, так как чувствовал, что спонтанность, прямота и непосредственность его писем не предназначались для широкой публики, но в более позднем возрасте он поменял своё отношение и даже как-то упоминал в отдельном письме о том, что оно предназначалось не только адресату, но позднее должно будет попасть в публикацию. Таким образом, это был как раз самый подходящий момент, чтобы вложить мои собственные мысли в голову Юнга, и он ответил мне вопросом, не хочу ли я взять на себя работу редактора. Окончательный результат моего разговора с Юнгом и последующей переписки с ним был сформулирован в решении Юнга, утверждающем:

Перепечатать том 1 с небольшими исправлениями.

В своём письме ко мне, от 15 ноября 1957 г., он назначил редакторский совет, состоящий из его дочери мисс Марианн Нейхус-Юнг, в качестве представителя семьи, мисс Аньелы Джэффе, которая была секретарём Юнга, начиная с осени 1955 года и была знакома с архивами, хранившимися в его доме, в Кииснахт, завершал состав Совета я, который должен был выступать в качестве главы Совета и быть главным редактором, выполняющим руководство всем проектом.

Решение было оформлено в письме от 29 января 1959 года в письме Юнга к мистеру Джон Д. Баррету, президенту фонда Боллинген, который спонсировал публикацию собрания работ Юнга. Согласно первоначальному плану предполагалось опубликовать письма Юнга, как часть собрания сочинений, но в последствии этот план был изменен, было решено опубликовывать письма независимо.

Реализация проекта приостановилось и возобновилось уже после смерти Юнга в 1961 г. Активная работа над проектом началась с января 1962 года, и в самом начале 1963 в различных газетах и журналах, в США, Великобритании и Швейцарии были опубликованы обращения с просьбой помочь отыскать письма Юнга.

Это обращение было тем более важным, учитывая что архивы Кииснахт, мягко говоря, были неполными. На протяжении ряда лет у Юнга не было постоянного секретаря, исключая редкие случаи, когда ему оказывала помощь его незамужняя сестра, Гертруда.

Большую часть писем он писал самостоятельно, и,очевидно, не сохранял архивных экземпляров. Так происходило до апреля 1931 года, когда его дочь Марианн (позднее Мисс Вальтер Нейхус-Юнг) начала помогать своему отцу, выполняя секретарскую работу, машинописные копии печатных писем, отправленных адресатам, хранились и подшивались вместе с полученными ответами. Но только в 1932 году, с приходом Мэри-Джинн Шмид (позднее Миссис Мэри-Джин Боллер-Шмид, дочери друга Юнга, доктора Шмид-Гисан) папки были систематизированы. Мэри-Джин Шмид оставалась секретарём Юнга до своего замужества, которое состоялось в 1952 году. Без её аккуратности, тщательности, скрупулёзности и преданной заботы публикация этих писем была бы фактически не возможна, и ей должны быть благодарны все, кому интересны работы Юнга.

Мэри-Джин как-то сказала мне, что одной из причин, по которым Юнг не заботился о сохранении писем своих адресатов, также как и своих собственных, было то, что поздно в своей жизни он осознал, что был «знаменитым человеком» чья переписка однажды могла стать интересна людям.

С особенной небрежностью он относился к письмам более личным, интимным по своей природе, к письмам, непосредственно не связанным с его научной деятельностью. Ситуация осложнялась благодаря привычке Юнга писать много писем от руки, не делая копий, особенно в своём родовом убежище, его башне в Боллинген, хотя, позднее Мисс Джеффе удалось спасти многие из таких писем, путём создания их печатных копий, до того как оригиналы были посланы.

*Между её уходом в 1952 и приходом Аньелы Джеффе в 1955 у Юнга было три других секретаря, которые, однако, оставались с ним очень не долго.

Это объясняет относительную нехватку писем периода до 1931-32 годов. В отношении более ранних писем мы были полностью зависимы от результатов, вышедших в печать воззваний.

Благодаря великодушию людей и некоторых библиотек и архивов, около шестидесяти писем более раннего периода, до 1930 года, были нами получены, не считая писем Фрейду (о них будет сказано позже). Столь малое количество должно быть очень огорчающим, особенно учитывая то, что они охватывают период в несколько десятилетий, остаётся надеяться на то, что публикация этих томов приведёт к открытию ещё большего числа писем раннего периода.

Этот период мог быть в большей степени охвачен по степени количества и ценности материала, если бы, к моему величайшему сожалению, потомки Юнга не запретили публикацию всех писем Юнга его семье (самые ранние – адресованы его матери, датируются начиная с 1896), великое множество их было направлено его жене. Я могу только надеяться на то, что спустя время это эмбарго будет отменено, так как эти письма, в следствии их личного характера, тёплых чувств и весёлого тона, являются очень важным дополнением к письмам, опубликованным здесь с их преимущественно научным содержанием. (Покажется излишним – переиздавать семь писем, адресованных его жене и опубликованных в его Воспоминаниях, Снах, Размышлениях). Единственные письма, адресованные самому близкому члену семьи – это два письма к его дочери, Марианн, которые она лично передала мне. Существует ещё много очень сокровенных и личных писем, адресованных другим получателям, в основном, анализандам и ученикам, однако, эти люди чувствуют, что ещё слишком рано, чтобы разрешать их публикацию. Письма Юнга его близкому другу и коллеге Мисс Тони Вольф были возвращены ему после её смерти в 1953 и были уничтожены Юнгом, вместе с письмами к нему.

Переписка между Юнгом и Фрейдом представляет особую важность. Она состоит из 167 писем от Фрейда к Юнгу и из 196 писем Юнга Фрейду. Она началась с письма Фрейда от 11 апреля 1906 года, в котором он благодарил Юнга за презентацию тома Diagnostische Assoziationsstudien (Диагностическое исследование ассоциаций), и закончилась письмом Юнга Фрейду от 27 октября 1913 года, в котором он объявлял о снятии с себя полномочий редактора (Альманаха по психоаналтитческим исследованиям и исследованиям в области психопатологии) Jahrbuch fur psychoanalytische und psychopathologische Forschungen. Когда Юнг давал согласие на публикацию своих писем, он однозначно исключил из переписки письма, адресованные Фрейду, которые он хотел опубликовать не ранее, чем через 30 лет, после своей смерти (период, который позднее он сократил до 20 лет). В своём письме от 24 мая 1956 года он писал: «Не смотря на то, что планируемая публикация относится к научным вопросам, отдельное отношение к этой переписке является оправданным, так как в некоторых её частях затрагиваются очень личные проблемы. Я полагаю неуместной демонстрацию личного материала до тех пор, пока ещё волны вражды накатывают с яростью (so lange die Wogen der Gehassigkeit noch so hoch schlagen). Я полагаю, что в указанный мною день Фрейд и я станем «историческими линостями» и тогда восторжествуют беспристрастность и необходимая отстранённость от событий. «Исходя из этих причин, я чувствую себя оправданным, публикуя лишь малую часть, писем Фрейда и Юнга, при том, не содержащих особых противоречий и разногласий. Однако потомки Юнга совместно с потомками Фрейда приняли решение о белее ранней публикации переписки этих людей. Результатом этого стала встреча двух сыновей: Эрнста Фрейда и Франца Юнга в Лондоне, в 1970 г., на которой они обменялись письмами своих многоуважаемых отцов. В результате этого полная переписка Фрейда/Юнга была опубликована в переводе в Соединённых штатах Америки Принстон Юниверсите Пресс, а также вышла в Великобритании в совместном издании Хогарт Пресс и Рутледж и Кеган Пол (Hogarth Press and Routledge & Kegan Paul); и немецкий оригинал, изданный С. Фишер Ферлаг, во Франкфурте.

После освещения всех чисто деловых писем, таких как рабочая переписка с издателями, заметки о назначении встреч с пациентами, и т. д., в итоге я должен был выбирать среди 1600 писем. Принимая в расчёт то, что эти письма часто писались Юнгом с учётом его компетенции, как психиатра, в форме ответов пациентам на их личные вопросы, главный принцип, который должен был положен в основу селекции – это принцип медицинской конфиденциальности, а потому многие из этих писем должны быть исключены.

Помимо этого, существует бесчисленное количество ссылок на людей, живущих и по сей день, либо тех, чьи родственники ещё живы, и которые также настаивают на исключении их писем или изменении инициалов и имён. Помимо принципа конфиденциальности, главным критерием выбора был внутренний интерес, не важно научный, личный или исторический. Некоторые очень длинные и нагруженные техническими деталями письма, были исключены, но они будут опубликованы в составе 18 тома Собрания Сочинений. Долгая переписка между Юнгом и Х. Л. Филипом и Дэвидом Кохом,опубликованная в книге Филипа «Юнг и проблема Зла» (1958), тоже была исключена, за исключением трёх маленьких писем; большая часть писем Юнга напечатана в 18 томе. Переписка между Юнгом и доктором Лой была издана в 4-ом томе Собрания Сочинений.

Семь писем Фрейда Юнгу были включены в сборник под редакцией Е.Л. Фрейд (1960). Смотри Фрейд, 5 Окт.

Читатель может заметить некоторые повторения. Хотя я старался сократить их число до определённого предела, я чувствовал, что такие повторения- исключая конечно частые жалобы Юнга на огромное количество работы и корреспонденции, имеют тенденцию подчёркивать особую озабоченность Юнга некоторыми проблемами. Они также раскрывают то, что он постоянно ощущал, что его не понимают (как например, в вопросе определения различий между Богом и образом Бога, или в отношении его эмпирического подхода к психологическим проблемам) также они раскрывают его постоянную попытку, порой выраженную с особым терпением и толерантностью, а порой, весьма эмоционально, попытку прояснить эти недопонимания.

С помощью Мисс Джэффе я сделал всё, что было в человеческих силах, для того, чтобы получить разрешение от каждого адресата, с кем велась переписка после 1930 г. Тоже относилось к материалам снов и другой информации, упомянутой в записях. Исходя из того, что возраст ранних писем Юнга насчитывает много десятилетий, некоторая степень свободы может быть применена по отношению к письмам, адресованным людям, о которых мы достоверно знаем, что их уже нет в живых. В ряде случаев договорённости достигались благодаря дружеским отношениям с семьями, или организациями, унаследовавшими права на владение информацией о письмах адресата - архивы Каунтесс Кейсерлинг, Гремана Гессе и Ричарда Вильгельма (Countess Keyserling and the Hermann Hesse and Richard Wilhelm); в других случаях, где содержание казалось нам позволяющим и оправдывающим это, мы были вынуждены брать персональную ответственность за публикацию. Поскольку затрагиваются живущие ныне адресаты, мы пытались переговорить с каждым, личность кого удавалось установить. В решении этой задачи мы достигли лишь частичного успеха, так как большая часть отправленных нами писем с запросами, была возвращена с пометкой «адресат не известен» или «адресат переехал». Это не удивительно. Но это было чудесно получать почти всегда утвердительные ответы от тех, кто нам отвечал, очень часто с добрыми комментариями и примечаниями и вспомогательной информацией, и я бы хотел высказать благодарность всем этим людям за их сплоченность. И лишь небольшое число категорических отказов пришло в наш адрес. Некоторые адресаты просили об анонимности или исключении некоторых эпизодов, либо об анонимности некоторых людей, упомянутых в письмах, а некоторые письма были посланы с удалением некоторых частей самим адресатом. Другие особенно просили о включении их имён или определённых случаев, к которым я по своему усмотрению относился по-разному. Небольшое количество исключений было сделано там, где значение было не ясным. Это делалось в случаях со смутными ссылками и упоминаниями, когда письмо ссылалось на предыдущую пересылку, содержание которой невозможно было восстановить, или на диалог с адресатом.

Аннотации имели целью предоставить читателю факты, найти которые самостоятельно ему было бы трудно. Я начал со значительно более детальных и объёмных примечаний, чем те, которые я решил поместить в конце. Такая детально проработанная аннотация могла бы нагрузить издания фактами, которые не были абсолютно необходимы читателю, либо он мог считать, что в состоянии сам получить о них информацию без особых сложностей. Некоторые записи, которые могут оказаться не достаточно проработанными либо не очень важными, были включены в издание исходя из личной либо исторической значимости: чем больше времени проходит, тем сложнее становится извлекать информацию, заложенную в них. С другой стороны, много раз я был вынужден признавать поражение: в письмах Юнга будет несколько мест, в которых читатель будет вглядываться, тщетно пытаясь отыскать множественные указания на примечания. В таких местах длительное редакторское исследование было напрасно и не смогло объяснить имеющиеся ссылки. В таких местах длительное редакторское исследование было напрасно и не смогло объяснить имеющиеся ссылки. Этот печальный факт часто имел место благодаря привычке Юнга не сохранять письма адресатов; он так же часто возвращал бесчисленное количество рукописей, и относящиеся к делу материалов отправителю, поэтому очень часто идентификация была не возможна. Особую проблему составляет описание деталей, касающихся адресата. Оно давалось везде, где это было возможно во вводной части; в некоторых случаях конфиденциальность исключала подобную аннотацию, в большем количестве случаев адресат было установить невозможно. Необходимо осознавать тот факт, что многие из писем, которые получал Юнг, исходили от людей ему совершенно незнакомых. Во избежание излишних нагромождений в примечаниях, мы ограничили публикации писем адресатов, оставив преимущественно письма от психоаналитиков (и даже здесь порой, проводилась селекция; печатались только ссылки на опубликованные книги). Однако, несколько исключений было сделано там, где это казалось желательным для понимания переписки. Там, где необходимая информация была доступна, биографические данные адресатов регулярно прилагались к первому письму, и указатель включает все ссылки на них в других письмах. Цель была - предоставить информацию о наименовании города или деревни, там, где не было известно ничего больше об адресате, или в случае анонимности адресата, указать хотя бы страну, куда направлялось письмо. Очевидно, что это место могло не быть постоянным местом жительства адресата. Настолько, насколько это было возможно, определялся профессиональный статус реципиента, также, как и даты рождения и смерти, для тех, кого уже нет в живых. Участники переписки, чьи фотографии появляются в иллюстрациях книги, ограничиваются кругом близких друзей, тех, которые уже умерли. Имена, названия книг, события, важные факты, за небольшим исключением, аннотировались при первом упоминании; и здесь указатель может приниматься во внимание, как информация о последующих случаях и упоминаниях. Так как примечания сокращены настолько, насколько это возможно, аббревиатуры сведены до минимума, основной является –CW (СС) (Collected Works – Собрание сочинений) (20 томов, включая том альманаха, Символическая жизнь, а также тома с библиографией и алфавитным указателем) и Воспоминания, в автобиографической книге – Воспоминания, Сны, Размышления, написанной Юнгом совместно с Аньелой Джеффе. Так как более поздние лондонские и нью-йоркские издания отличаются в нумерации страниц, то даются двойные страничные ссылки.

Невзирая на большое старание и длительное исследование, значительное количество пробелов всё же остаётся. Я был бы признателен за любую важную информацию или исправления к письмам и примечаниям, которые может предоставить читатель.

«Источники» писем различны. Самая большая группа писем была взята из архивов в Куснахте, и состоит из откопированных надиктованных и напечатанных писем, и напечатанных секретарём рукописей. Вторую группу составляют письма, посланные нам реципиентами или их наследниками, некоторые письма в оригинале, некоторые – в ксерокопии, некоторые присланы в форме напечатанных самими реципиентами копий. Таким образом, письма, написанные от руки, помечены в примечаниях, так же как и ранее опубликованные письма, но не было возможности дать полную детализацию документационного статуса писем: оригиналы с подписью, ксерокопии тех же писем, архивные копии, сделанные под копирку или печатные копии собственноручно написанных писем и т. д.

Хотя особое внимание было уделено установлению аутентичного текста, это было не всегда возможно благодаря привычке Юнга писать с исправлениями и добавлять рукописные ПостСкрипты. Эти изменения, как правило, переводились секретарями под копирку и сейчас хранятся в архивах. Тем не менее, некоторые упущения этой процедуры не могут быть исключены, например каким образом письма Юнга были напечатаны в Боллингене. Ещё одной проблемой является привычка Юнга вписывать рукой греческие слова и выражения, для которых секретарём оставлялось пустое место на бланке. В большинстве случаев, исследования позволяли нам заполнить пробелы, однако, в ряде случаев, уточнение было не возможно. Все такие пропуски, как и сомнительные текстовые реконструкции, упомянуты в примечаниях. Существуют также случаи публикации писем Юнга адресатами, которые корректировали английский Юнга, иногда верно, иногда ошибочно.

Иногда мы получали копии писем через третьи руки, не зная имени адресата. Периодически мы получали копии писем через третьи руки, не зная имени адресата. В таких случаях у нас не было возможности проверить текст. И тем не менее я подтверждал достоверность копий.

Исключения из печати были двух видов: повторение отрывков, не представляющих собой особой важности, либо отрывков, содержание которых было очень личного либо конфиденциального характера. Все исключения помечались следующим образом "...". Изменения, вносимые в письма, написанные на английском, ограничиваются, в основном, знаками пунктуации (Юнг придерживался правил написания немецкого языка, что может смутить англоязычного читателя), очевидными ошибками правописания слов, и коррекцией секретарских ошибок (например, неправильное выражение "septem reges lapis" в письме Мисс Нанавутти от 11 ноября 1948, или ошибка слухового восприятия в письме к Шоэнинг от 24 марта 1955 года: неправильное «какую цель они перед собой ставят» на «какое имя они дают» ("what are they giving an aim to" for "what are they giving a name to"). Мы предполагаем, что подобные секретарские ошибки были исправлены Юнгом в первых экземплярах машинописных текстов. Более серьёзные поправки касаются стиля английского языка Юнга, который благодаря германизмам и другой идиосинкразии становился трудным для понимания его англоязычным читателем, особенно, если он не знаком с немецким. "Неанглийские идиомы, такие, как «расстояние в сотню миль», ("in a hundred miles distance") «я желал бы, чтобы Вы разъяснили мне» ("I wish you would elucidate me"), «согласно моей скромной идее» ("according to my humble idea"), «с одной стороны/ с другой стороны» ("on the one side/on the other side") были заменены на аналогичные по значению, но адекватные английской стилистике выражения: «на сотню миль вдали» ("a hundred miles away"), «я хотел бы, чтобы Вы просветили меня» ("I wish you would enlighten me"), «по моему скромному мнению» ("in my humble opinion"), «с одной стороны/ с другой стороны» ("on the one hand/on the other hand). Типично немецким является использование Юнгом предлогов: “ я возражаю ПРОТИВ», «независим ОТ» «при использовании других слов» ("I object against," "independent from," "with other words") и подобные этим фразы постоянно адаптировались под традиционное для английского языка словоупотребление. Германизмы вроде «я преуспел в нахождении» ("I succeeded to find"), и «не способен делать» ("incapable to do") также заменились. Использование Юнгом времён английского глагола было крайне не предсказуемым, он ставил классическую форму сослагательного наклонения в придаточном предложении условия после “если” (“if”). Подобные грамматические несоответствия были приведены в норму. Использование Юнгом заглавных букв в английском (Анима, Бессознательный, Психология, Мужчина и т.д.) было до такой степени неправильным, что я почувствовал себя в праве стандартизовать его и привести в соответствие с текстом в Собрании Сочинений. То же самое относится к унифицированному использованию форм, таких как "psychic" вместо характерной для текстов Юнга "psychical." В ходе проверки и исправлений я следовал советам мистера Р.Ф.С. Хулла, переводчика Собрания Сочинений. Я уверен, что Юнг не только бы не возражал против таких изменений, но и одобрил бы их, учитывая то, что все свои английские лекции и записи он предоставлял англо говорящим людям для критического анализа и исправлений. С другой стороны, там, где английский Юнга отчётливо носит его личностные черты и является идиосинкратическим, но при этом лёгким для понимания, никакие изменения не вносились. Таким образом, английский читатель имеет возможность ознакомиться с выражениями, которые звучат слегка непривычно для его уха. В оригинальных английских письмах, также как и в переведённых письмах, некоторые условные обозначения были заимствованы. Названия книг стандартно печатались курсивом, названия статей и эссе заключались в кавычки. Для цитат на латыни и французском языке всё время использовался курсив. Как правило, наименования работ Юнга (в основном, неанглийских работ) даются в их переведенной форме. Параграфы – часто очень длинные, что является обычным для немецкого, периодически разбивались на менее объёмные части, для того, чтобы сделать текст более лёгким для восприятия. Адрес Юнга не указывается за исключением тех писем, которые были написаны не в его доме на Сисштрассе 228, в Кииснахте. В нескольких случаях адрес не точно установлен, например, там, где Юнг писал письма из Боллингена, Локарно и так далее, не указывая в письме место. Даты записаны в сокращённой форме «1 января 1909» (в примечаниях, сокращены до «1 янв. 09»). Письма Юнга практически без исключений всегда были датированы. Чтобы сохранить пространство, все приветственные детали помещались в теле самого письма вместе с подписью.

Особая проблема возникла при переводе немецких обращений и приветствий. Практически не возможно найти для них точные эквиваленты в английском. "Sehr geehrter Herr Doktor" («Глубокоуважаемый Господин доктор» "Lieber Herr Doktor" («Дорогой Господин доктор») оба были сокращены до «Уважаемый Доктор_______», "Verehrter Herr Graf"«Почтенный господин Граф «(Почтенный Граф) должен быть сокращён до "Дорогой Граф," "Дорогая, почтенная госпожа" (Милостивая сударыня) до прозаического "Дорогая Фрау —." Обращения к адресатам без дополнительных регалий выглядело следующим образом:"Dear Herr/Frau/Frau-lein" («Уважаемый господин, Фрау, Фроляйн») или "Уважаемый мистер/Миссис/Мисс" согласно языку на котором написано письмо. Письма, адресованные швейцарским, немецким или французским священнослужителям, начинались с "Дорогой Пастор—," так как формальное английское обращение "Уважаемый мистер. —" было бы не подобающим. Имена анонимных получателей заменялись при помощи следующего обозначения "N."; в некоторых случаях, когда он или она получали несколько писем, обращение заменялось другой буквой. Что касается сравнительно замысловатых французских и немецких окончаний, часто непереводимых, в большинстве случаев мы были вынуждены использовать упрощённые английские формы, которые являются наиболее близкими по значению благодаря их естественному идиоматическому звучанию. Очень жаль, но ни один английский перевод не в состоянии полностью компенсировать нюансы европейских, небританских формальностей и тонких разграничений.

В ряде случаев читатель может с сожалением обнаружить, что письмо адресата не напечатано вместе с письмом Юнга. Однако, в примечаниях, я постарался передать суть важных моментов – иногда текст получался очень объёмным – и предоставить информацию о биографических данных везде, где это было необходимо для понимания ответов, даваемых Юнгом. Здесь снова, к сожалению, слишком часто объяснения являются недостаточными, потому что было не возможно восстановить письмо адресата.

Как было упомянуто вначале, первоначальный Редакторский комитет состоял из трёх членов: Миссис Марианн Нейхус-Юнг, Миссис Аньелы Джеффе и меня. Досадной утратой стала смерть Марианн в 1965 году, она скончалась после затяжной болезни. К этому времени задача сбору писем фактически подошла к концу, но работа по отбору писем и составлению аннотации была только в самом начале, и нам очень не доставало её содействия. Мне бы хотелось выразить своё глубокое почтение её теплоте и щедрости, её такту и пониманию, и её постоянной готовности продвигать мою работу. Я глубоко благодарен ей за всё, что она сделала до своей смерти.

После её смерти я был вынужден нести полную ответственность. Помогала мне Аньела Джеффе. Здесь я снова хотел бы выразить ей свою признательность за помощь, которую она оказывала мне на протяжении многих лет моей работы. Её глубокое знание Юнга в последние годы его жизни, её тесный контакт с ним в двух ипостасях: в качестве его секретаря, и в качестве его коллеги, её понимание его идей оказали мне серьёзную помощь. Я регулярно посылал ей свои примечания для возможных добавлений и исправлений; отбор и некоторое исключение писем являлись объектом долгой переписки. Таким образом, самое дружественное сотрудничество развивалось на протяжении более десяти лет работы над этими письмами. Естественным следствием этого сотрудничества стало то, что начиная с 1968 года Аньела Джеффе взяла на себя ответственность за швейцарское издание переписки «Briefe»,изданное Вальтер-Ферлаг, Ольтен и Фрайбург (которые в 1971 году унаследовали долю Рашер Ферлаг, Цюрих, в публикации работ Юнга), С небольшими исключениями, благодаря схожему интересу, который представляли некоторые письма для британского/американского или немецкого/швейцарского читателя, подбор писем для обоих изданий является идентичным, хотя швейцарское издание (1972-73) было выпущено в трёх томах.

Я также очень обязан всем учёным, в различных сферах науки, которые помогали мне в составлении приложений. Бескрайнее поле интересов Юнга, как это видно из его писем, сделало практически невозможным для одного человека написать необходимые комментарии, и здесь, в своих исследованиях, я получил огромную помощь со стороны многих экспертов, количество которых является просто бесчисленным для того, чтобы перечислять всех поимённо. Тем не менее, я хотел бы отдельно упомянуть Его преподобие В. Бадделей в Кэмбридже, Англия, который оказал мне неоценимую помощь с греческими и латинскими цитатами. Особую благодарность выражаю мистеру Р.Ф.С. Хуллу, переводчику Собрания Сочинений. Его выдающиеся знания текстов Юнга, терминологии, стиля и его огромный интерес в других сферах были постоянными стимулами для меня и стали причиной серьёзных усовершенствований. Миссис Джейн А. Прэтт любезно оказала нам помощь в переводе на английский тех писем, которые были написаны на французском. Также был очень любезен мистер Вильям МакГвайер из Боллинген Сериес и Принстон Юниверсити Пресс, чей редакторский и исследовательский опыт был просто неоценим, и кому удалось разместить в США значительную часть писем, особенно тех, которые велись с журналистами. Мистер Курт Нейхус, зять Юнга взял на себя ответственность за прочтение и одобрение последней редакции писем. Я также хотел бы поблагодарить моего преданного секретаря Миссис Герту Манхаймер, которая на протяжении многих лет тяжёлой работы никогда не теряла терпения не взирая на непрекращающиеся изменения, исключения, удаления, добавления и мои почти что незаконные приписки. И последняя в этом предисловии, но далеко не последняя по значению, отдельная благодарность Боллинген Фаундейшен, без чьей моральной и финансовой поддержки эти письма никогда не были бы собранными, отредактированными и изданными в той форме, в которой они есть сейчас.

Лондон, 1971

Герхард Адлер

Некоторое число писем периода 1906-1950 гг., которые вышли в свет после публикации 1-го тома, включены в данный том в качестве дополнения. Я глубоко обязан мисс Хилдегард Нагель за перевод некоторых из этих писем, во время болезни мистера Р.Ф.С. Хулла.

Нынешняя ситуация лучше или хуже, чем раньше. Последнее, досадное заявление Фрейда в Jahrbuch¹, которое явно основывалось на принципевласти, не прошло незамеченным здесь. Наш президент доктор Мидер выступил с инициативой и предложил всей Цюрихской группе выйти в отставку из Международной Ассоциации. Это было выполнено. В объяснениях причины отставки, она бывла названа протестом против принципа авторитарности, провозглашённого Фрейдом. Как следствие, мы не должны посещать Конгресс в Дрездене. Наш уход является слабой реакцией на папскую политику Вены. Конечно, каждый должен делать все, что он может, чтобы открыть глаза людям. Но они хотят оставаться слепыми, это стало отчётливо видно в Мюнхене. Вена работает против меня, используя методы, которые являются настолько нечестными, что я не в силах защитить самого себя. Распространились персональные инсинуации – например, в Дойтике я пытался захватить власть в Jahrbuch, и подобная этой бессовестная ложь. В нарушение медицинских полномочий, Фрейд даже позволил себе враждебное использование письма своего пациента, письма о котором человек тревожился.

□ (написано от руки) Смотри Бьерре, 22 Янв. 34 (том 1). Для участия Б в раннем психоаналитическом движении, смотри письма Фрейда/Юнга под ред. МакГвайера (1974), указатель над его именем.

¹ Это относится к отрывку «Об истории психоаналитического движения» (Ивнинг Стандард выпуск 14, стр.43; первоначально написана в январе-феврале 1914), где Фрейд, обсуждая проблему своего преемника, сказал «…в пользу Юнга говорят его исключительные таланты, вклад, который он уже сделал в психоанализ, его независимая позиция, и впечатление от его самоуверенной энергии, которую передаёт его личность. Вдобавок к этому, кажется, что он готов к дружеским отношениям со мной и ради меня готов отказаться от явных расовых предрассудков, которые он раньше себе позволял. Но, не взирая на все явные преимущества Юнга, на данный момент у меня нет и малейшего сомнения, в том, что мой выбор был самым неудачным, я столкнулся с человеком, который не только не был способен терпимо относится к власти другого, но до сих пор ещё менее способен владеть собой, и чья энергия была направлена на неуклонное продвижение его собственных интересов».

² По причине молниеносно вспыхнувшей Первой Мировой Войны Конгресс, запланированный на сентябрь 1914 года, был отложен и состоялся в сентябре 1918. ³В письме Бьерре от 30 сентября 1913 года Юнг писал «В мире Психоанализа существовал великий беспорядок, начиная с Мюнхена. Начиная с Вены продвигался лозунг: в Цюрихе мы не имеем никакого понятия об истинном и правильном анализе, мы теологические оккультисты, мы внедряем пациенту этические требования, которые не являются его собственными. (!) и так далее. Никакого намёка на желание понять нашу точку зрения. Позже, я узнал, что Вена не позволила ситуации прийти к открытому разрыву потому, что не хотела подвергать опасности существование вновь образованного [1912] «Международного журнала для психоанализа» Internationale Zeitschrift fur drztliche Psychoanalyse".

Пер. Дарья Кавалерович

Письмо к доктору Беатрис Хинкл от 6 февраля 1951 г.

Дорогая, доктор Хинкл, я премного благодарен вам за то, что Вы были так добры послать мне книгу Дональда Кейхо о Летающих Тарелках . На данный момент я прочитал несколько книг об этом предмете, и я думаю, что лучшей из них является книга Джеральда Херда «Загадка Летающих тарелок», которую я могу порекомендовать Вам.

Я думаю, самым удивительным является то, что такое явление, которое было очевидно засвидетельствовано, по крайней мере, сотнями людей, не привело к появлению большего количества фотографий и не рассматривалось более соответствующим образом — особенно так ввиду его возможной огромной важности. Конечно, мы знаем, очень часто происходит так, что вещи самой большой важности не рассматриваются соответствующим образом своевременно. Но является самым любопытным однако, что - насколько я знаю - никакие действительно удовлетворительные доказательства еще не были получены.

Я озадачен до смерти этими явлениями, потому что я еще не был в состоянии разобрать с достаточной уверенностью, является ли все это слухом с сопутствующей одиночной и массовой галлюцинацией, или прямым фактом. Любой случай был бы очень интересен. Если это - слух, то появление «тарелок» должно быть символом, произведенным подсознательным. Мы знаем, что такая вещь могла бы быть рассмотрена с психологической точки зрения. Если с другой стороны это - неопровержимый и конкретный факт, мы, конечно, сталкиваемся с чем-то совершенно запредельным. В то время, когда мир разделен на железный занавес — факт, неслыханный в истории человечества — мы могли бы ожидать возникновения всякого рода забавных вещей, с тех пор когда такая вещь происходит в индивидууме, это означает полную диссоциацию, которая немедленно компенсируется символами цельности и единства. Явление «тарелок» могло бы быть даже и тем и другим, слухом, так же как фактом. В этом случае это было бы тем, что я называю синхроничностью. Плохо только то, что мы не знаем достаточно об этом.

Спасибо также за доброе предложение послать мне книги о Бетти Бук . Я думаю, они есть у меня все. Действительно замечательно, как та женщина чувствовала сущность психологии, компенсирующей наше современное состояние сознания. Та девочка была настоящей предсказательницей. Я написал краткое предисловие к немецкому выпуску «Свободной Вселенной», которая была издана в Швейцарии.

Исправленное издание «Психологии бессознательного» теперь наконец печатается, т.е. его немецкий выпуск, конечно. Оно будет издано под новым названием «Символы трансформации» (Symbole der Wandlung). За исключением «Essays on а science of mythology» (совместно с Кереньи) все есть на английском языке, но, пожалуйста, если необходимо, дайте мне знать, я могу послать Вам мои книги на немецком.

Я все еще работаю немного, как Вы видите, но также и пытаюсь отдыхать настолько, насколько это возможно. Я надеюсь, что Вы поступаете так же.

С огромной благодарностью и наилучшими пожеланиями, сердечно Ваш, К.Г. Юнг.

Письмо к доктору Генриху Больцу от 13 февраля 1951 г.

Дорогой герр Больц, чтобы вы знали: я - психиатр и не философ, просто эмпирик, который размышляет об определенных событиях. Душа для меня - инклюзивный термин для всей полноты так называемых психический процессов. Дух - качественное обозначение для определенного психического содержания (скорее как "материальный" или "физический"). Атлантида - мифический фантом. Л. Фробениус - одаренный богатым воображением и несколько наивный оригинал. Великий коллекционер материала. Менее хорош, как мыслитель.

Бог - внутренний опыт, не обсуждаемый как таковой, но внушительный. У психического опыта есть два источника: внешний мир и подсознательное. Весь непосредственный опыт — психический. Есть физически переданный опыт (внешний мир) и внутренний (духовный) опыт. Один столь же действеннен как и другой. Бог не статистическая правда, следовательно столь же глупо попытаться доказать существование Бога, как и отрицать его. Если человек чувствует себя счастливым, ему не нужно ни доказательство, ни опровержение. Кроме того, нет никакой причины предполагать, что "счастье" или "печаль" не могут быть испытаны. Бог - универсальный опыт, который запутывается только глупым рационализмом и одинаково глупым богословием (для сравнения моя небольшая книга «Психология и Религия», Rascher-Verlag, Цюрих 1940, где Вы найдете что-то по этой теме.)

То, что человечество называло "Богом" с незапамятных времен, Вы переживаете каждый день. Вы только даете ему другое, так называемое "рациональное" имя — например, Вы называете его "аффектом". С незапамятных времён Он был психически сильнее, способен выбить ваши сознательные намерения из колеи, неотвратимо разрушая и порой разбивая их во прах. Поэтому есть многие, кто боится "себя." Бога тогда называют "собой непосредственно," и т.д. Внешний мир и Бог - два базовых опыта, и один является столь же важным как и другой, и у обоих есть тысяча имен, которые все до одного не изменяют факты. Корни обоих неизвестны. Душа отражает обоих. Это - возможно, точка, где они соприкасаются. Почему мы спрашиваем о Боге вообще? Бог кипит в Вас и порождает в Вас наиболее поразительные размышления.

Люди говорят о вере, когда они теряют знание. Вера и неверие в Бога всего-лишь суррогаты. Наивный примитив не верит, он знает, потому что внутренний опыт для него значит так же много, как и внешний. У него все еще нет никакого богословия и он еще не позволил себе быть сбитым с толку понятиями-ловушками. Он регулирует свою жизнь, обращаясь по необходимости к внешним и внутренним фактам, он не ощущает дискретно, как ощущаем мы. Он живет в едином мире, тогда как мы живем только в одной его части и просто верим в противоположную или ни во что. Мы уничтожили это с так называемым "духовным развитием," что означает, что мы живем собственно-созданным электрическим освещением, и — чтобы усилить комедию — верим или не верим в солнце.

Сталин в Париже мог бы стать une espèce d'existentialiste подобно Сартру, безжалостным доктринером. То, что является пустой болтовней в Париже, заставляет дрожать землю в Азии. Там правитель все еще может стать воплощением солнца.

Искренне Ваш, К.Г. Юнг.

Письмо Фоулеру МакКормику от 22 февраля 1951 г.

Дорогой Фоулер, очень любезно с Вашей стороны снова послать мне новости о летающих тарелках.

Тем временем я прочитал книгу Джеральда Херда, которая является очень решительной защитой в пользу существование тарелок. К сожалению, он, на мой взгляд, слишком настаивает на своей точке зрения.

Новые заявления о тарелках, являющихся только метеозондами, к сожалению, не соответствуют предполагаемым наблюдениям, но возможно последние - также только подделка и галлюцинация. Действительно, это очень забавно, что настолько трудно установить правду о реальности этого явления. Я думаю, что это, в основном, устойчивый слух, но нет ответа на вопрос, стоит ли что-то реальное за этим слухом.

Не считая легкого ревматизма, я чувствую себя вполне прилично, и я делаю свою работу как обычно. Я предполагаю, что Вы очень заняты! Я ценю все это тем больше, что время от времени получаю некоторое напоминание о Вашем существовании. Большое спасибо!

Сердечно Ваш, К. Г. Юнг.

Письмо доктору Х. от 17 марта 1951.

Дорогой доктор Х, чтобы ответить на Ваше длинное и содержательное письмо, мне потребовалось время. Поэтому мой ответ пришел несколько позднее.

Психология как естествознание должна получить право рассматривать в качестве проекции все утверждения, которые не могут быть проверены опытным путем. Это эпистемологическое ограничение не говорит ничего «за» или «против» возможности существования трансцендентной Сущности. Проекция - неизбежный инструмент познания. То, что христологическая проекция оставалась прикрепленной к "историческому" человеку Иисусу, имеет самое большое символическое значение, как мне кажется. Приложение к конкретному человеку было необходимо, потому что иначе воплощение Бога — самое важное! — никогда бы не произошло. Эта концепция, уже появившаяся в традиции Осириса, Осириса, свойственного индивидууму, продолжена в иудейско-христианской идее imago Dei и в христианской идее Сына Божьего. Докетизм был рецидивом языческого представления мира. Идея демифологизации Бультмана - последствие протестантского рационализма и ведет к постепенному обнищанию символизма. То, что осталось, не является достаточным, чтобы выразить неистощимый (и опасный) мир бессознательного, соединить его с сознанием или, в зависимости от обстоятельств, сдержать его. В результате протестантство станет еще более скучным и бедным, чем оно есть сейчас. Оно, как и раньше, продолжит бесконечно раскалываться, что и является бессознательной целью его существования. С Реформацией оно потеряло одну ногу - важнейший ритуал. С тех пор оно встало на другую гипертрофированную ногу - веру, которая окружена трудностями и постепенно становится недоступной. Благодаря этому листопаду символического дерева религия будет становиться все более и более частным вопросом, а духовная бедность протестанта все более случайной, и он обнаружит сокровища в собственной душе. Во всяком случае у него есть лучшие перспективы в этом отношении, чем у католика, который все еще находится в полной власти действительно коллективной религии. Его религия развивается стремительно. Успение Пресвятой Девы Марии - красноречивый пример этому. Это - первый шаг Христианства к цельности, то есть, кватерности. Теперь у нас есть старая формула 3+1, 1 представляет 98 % богини и посредницы, равной по значению с Троицей. Сны, упоминающие Успение, чрезвычайно интересны: они показывают, что позади luna plena или солнечной женщины встает темное новолуние с тайной hierosgamos и подземным миром темноты. Именно поэтому, уже в 16-ом столетии, Герхард Дорн критиковал кватерность так яростно, потому что принятие binariuss (= дьявола) в виде женского элемента, представленного четными числами 2 или 4, разрушит Троицу. Папа Римский, вероятно, преуспел в препятствовании психологизирующей тенденции (в основном среди французских Иезуитов). Троянский конь должен быть скрытым максимально долго. В целом, я считаю объявление Успения самым важным символическим событием со времен Реформации, и я нахожу никуда не годными аргументы, выдвинутые протестантскими критиками, потому что все они упускают потрясающее значение новой догмы. Символ в Католической церкви жив, вскормлен народной душой, которая, фактически, нуждается в нем. Но в Протестантстве он мертв. Остается только разрушить Троицу и homoousia.

Со времен Климента Римского Джэйкоб Боем первым вступил непосредственно в борьбу со злом. Я не борюсь за признание "Четвертого". В настоящее время это не нуждается в каком либо признании — все и так слишком очевидно. Я просто указываю на существование проблемы, которая очень важна в истории символов. Я всего лишь борюсь за оживление символических взглядов из-за их целительного воздействия и против самонадеянной недооценки мифа, о которой лишь очень немногие имеют хоть какое-то представление.

Я не вполне понимаю, почему Вы называете рискованное начинание "верой". Рискованное начинание – неподходящее выражение, если Вы убеждены, что в конце концов все окажется в порядке. Рискованное начинание - это когда Вы ни знаете, ни верите. Когда едущая повозка Св. Терезы Авильской опрокидывалась, она кричала, поднимая руки к небесам: "Теперь я знаю, почему у Тебя так мало друзей". Все может случиться и так.

Я "верю" только тогда, когда у меня есть достаточные основания для предположения. Слово "вера" не значит для меня ничего больше. С прыжками в неизвестность я хорошо знаком. Для меня они тесно связаны с отвагой, не связаны с верой, и уж совсем ничего общего не имеют с надеждой (в то, что все будет хорошо).

Этим летом появится моя новая работа о христианском символизме (в особенности о фигуре Христа), под заголовком Aion. Тогда я буду готов для аутодафе. Я могу сказать вместе с Тертуллианом: " Novum testimonium advoco immo omni litteratura notius, omni doctrina agitatius... toto homine mains... Consiste in medio anima! " Но душа - анафема на святое богословие. "Демифологизация"! Какое высокомерие! Это напоминает дезинфекцию небес сублиматом ртути сумасшедшим доктором, который объявил: Бог [не] может быть найден. Все же Бог - мифологема kat'exochen. Христос был, без сомнения, нравственным философом — что еще остается от него, если он не мифологема?

С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, К. Г. Юнг

Письмо Адольфу Келлеру от 20 марта 1951 г.

Дорогой друг, то, что вы чувствуете что мой антипротестантский комплекс — это общеизвестно жесткий критицизм по отношению к протестантизму, я бы хотел, чтобы он воспринимался именно так. Теперь, когда католическая церковь сделала важный шаг в виде Успения, протестантство действительно и несомненно крепко приковано к патриархальной линии Ветхого Завета и пути, который запаздывает в догматическом развитии. Католик, по крайней мере, верит в продолжающееся откровение, но протестант видит себя преданным - о, как это противоречиво! - документу вроде Библии и, следовательно, не может строить, может только уничтожать — vide известную "демифологизацию" христианства. Как будто заявления о священной истории были не мифологемами! Бог всегда говорит мифологически. Иначе он открыл бы людям разум и науку.

Я борюсь с отсталостью Протестантства. Я не хочу, чтобы оно потеряло лидерство. Я не хочу возвращаться к бессознательному состоянию, туманности католического конкретизма, таким образом, я также борюсь с протестантским конкретизмом историчности и бессодержательностью протестантского послания, которое сегодня можно считать лишь историческим рудиментом.

Если Христос и значит что-либо для меня, то только как символ. Как историческая фигура он мог бы быть также назван Пифагором, Лао-цзы, Заратустрой и т.д. Я совсем не нахожу в историческом Иисусе ничего поучительного, только интересное, поскольку спорное.

Я говорю это для того, чтобы Вы знали, какой точки зрения я придерживаюсь. Я был бы рад, если бы у нас состоялся разговор. Так что, если когда-нибудь Вы сможете найти время, я буду готов.

Снова с большой благодарностью за Ваше заботливое и доброе письмо,

Карл.

Письмо Адольфу Л. Вишеру от 21 марта 1951 г.

Дорогой коллега, я сожалею, что только теперь благодарю Вас за Ваше очень любезное письмо от 26. XII.50. Ваше сочувствие по поводу смерти моего последнего близкого друга, Альберта Оэри, было истинным бальзамом. Действительно, можно чувствовать боль такой потери, не делая себя виноватым в неуместной сентиментальности.

Во всех таких случаях каждый замечает, как возраст постепенно выталкивает человека из времени и мира в просторные и необитаемые места, где вначале каждый чувствует себя довольно одиноким и чужим.

Вы написали так сочувственно и проницательно в Вашей книге об особенностях старости, что сможете прочувствовать это состояние. Неизбежность смерти и видение мира in conspectu mortis есть поистине любопытное переживание: ощущение настоящего времени распространяется за границы сегодняшнего дня, оглядываясь назад в прошедшие столетия и вперед, в еще грядущее будущее.

С сердечной благодарностью, нежно Ваш, К.Г. Юнг.

Письмо пастору Фрицу Пфаффлину от 22 марта 1951 г.

Дорогой пастор Пфаффлин, я был очень рад снова получить от Вас известие. К сожалению, я не могу выполнить Ваше пожелание. У меня есть очень много дел, и я уже не могу делать столько, сколько делал прежде. И при этом мне не разрешают переутомляться.

Я не знаю, какого рода сновиденческий материал Вы могли иметь в виду, и как предполагается соединить его с невооруженным нейтралитетом Германии.

Разоружение Германии – ее собственная мечта, которая могла иметь место только в спящей стране — той самой стране, которая захватила своих соседей дважды за четверть века. Это - мечта о глубоко воинственной стране, которая сознательно считает себя безопасной и миролюбивой. Действительно, можно только мечтать о том, чтобы жить разоруженным в анархическом мире, где имеют значение только обман и сила. В любое время немец, который не спит и не мечтает, знает, что это время - самое лучшее время, чтобы перевооружиться, и более сознательно он делает это так, как будет лучше для мира. На самом деле опасны те безобидные мечтатели, которые не знают, что хотят снова и снова славно погибать посредством своей проклятой игры в спасителя. Сначала они убивают своих близких, чтобы обратить в новую религию - нацизм; потом проповедуют разоружение, чтобы передать собственную страну российской тирании. Так что бы случилось с нами, если бы у нас не было армии! У людей, подобных герру Ноаку, была бы пенсия для того, чтобы сделать полезную предварительную работу, а остальных просто поставили бы к стенке носители культуры. И то же самое было бы у Вас с русскими, поскольку они тоже универсальные спасители, которые хотят вылечить целый мир, имея собственную болезнь, так же, как это делали нацисты. Вы серьезно полагаете, что какого-либо грабителя можно было бы испугать немецким разоружением? Вам это хорошо знакомо: "Я чувствую себя спровоцированным", - сказал волк ягненку.

Можно также быть нейтральным и одновременно вооруженным, не будучи жертвой милитаризма. Но мне кажется, и вероятно всем не-немцам тоже, что вооруженный нейтралитет есть высшая точка неудачного инстинкта, к которому я бы добавил - от моего близкого знакомства с немецким национальным характером - немецкую комичность, которая точно не от мира сего. Опасная вещь в предложении Ноака состоит в том, что оно представляет всего лишь другую попытку национального самоубийства. Откуда происходит безрассудство или "несдержанность" немцев, откуда их любовь к национальному крушению? Когда Якоб Буркхардт услышал об объявлении Империи в Версале, он воскликнул: "Это означает крушение Германии." С тех пор попытки крушения не прекращаются. Мне кажется, что кто-нибудь мог бы попытаться быть разумным для разнообразия.

Я надеюсь, мой дорогой Пастор, Вы извините меня за эти скромные мнения. Они могут прояснить Вам, почему я считаю невозможным — хотя и допустимым на других основаниях — серьезное рассмотрение вашего предложения. Пожалуйста, расцените это письмо как частное выражение моих взглядов. У меня нет никакого желания оскорбить немецкую страну в форме ее отдельных представителей.

Иметь оружие – зло, не иметь никакого оружия - еще большее зло. Благоразумный человек скромно довольствуется меньшим злом: он предпочитает смотреть в театре на героические Gotterdammerungen и тому подобные действия Герострата, своевременно запирая сумасшедших и не поклоняясь им как лидерам и спасителям. Мои слова и предупреждения в этой связи столь же напрасны и бесполезны, как слова Якоба Буркхардта. " Si non crediderunt tibi neque audierunt sermonem signi prioris ", пока Бог не произнесет свое слово. Но пусть человек, помнящий о своей hybris, довольствует меньшим злом и остерегается сатанинского искушения широкого жеста, которой нужен только для видимости и самоопьянения.

С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, К.Г. Юнг.

Адольфу Келлеру, второй день Пасхи [26 марта] 1951

Дорогой друг, конец этой недели и весь апрель я проведу в Боллингене, где у меня есть много работы, которой нужно уделить внимание. Так что на этой неделе я свободен, и Вы можете посетить меня. Большое спасибо за Ваши два письма! В них столько вопросов и возможных недоразумений, которые мы можем разрешить только в процессе разговора. Иначе я должен был бы написать целые трактаты. Я заметил бы только то, что к текущему моменту я не стал "б о льшим христианином", но теперь я чувствую себя лучше подготовленным внести что-то в психологию христианства. Сновидения могут оказаться много чем, но у нас есть только одна теоретическая предпосылка для их объяснения.

К научным принципам аксиомы principia explicandi non sunt multiplicanda praeter necessitatem нужно отнестись очень серьезно. Поэтому мы должны попытаться разобраться, насколько это возможно, с теорией компенсации.

Квартерность - эмпирический факт, не доктрина. До сих пор у христианства, как и у многих других систем, было 4 метафизических числа: Троица и огненный бог, четвертый числом. Подсознательное в основном выражается в квартерности, независимо от христианской традиции. Квартерность принадлежит Ветхому Завету так же, как имеет и египетское происхождение. У Вишну есть четыре лица и т.д. Theologia naturalis должна принять во внимание этот факт, или она не установит контакта с психологией. Квартерность не доктрина, которая может быть рассмотрена, а факт, который, ut supra demonstravimus, также лежит в основе догматики.

Так как incarnatio Dei не передает ничего понятного современному человеку на уровне интеллекта, становление плотью должно быть переведено, в лучшем случае, например, как "принял определенную эмпирическую форму." Эта формула послужила бы мостом к психологии.

Между тем с наилучшими пожеланиями, Карл.

Бернарду Ашнеру от 28 марта 1951

Дорогой коллега, у меня все еще остались яркие воспоминания о нашей встрече в Вене, где с Вашей помощью я, хотя и своим путем, проникся интересом к Парацельсу.

Во время войны я был особенно увлечен им, в частности его religio medica которое разъяснено в его трактате De Vita Longa.

Что касается Вашего вопроса могу только сказать Вам, что полностью остаюсь при своих свои более ранних высказываниях. Рано или поздно это превратится в вопрос первостепенной важности для человечества, так как мы быстро приближаемся к тому времени, когда обеспечение населения в мире столкнется с барьером, который невозможно будет преодолеть. Даже теперь Индия так близка к тому, что единственного плохого сезона достаточно, чтобы ускорить голод, и сегодня, благодаря современной гигиене, весь мир неумеренно приумножается. Это, конечно, не может продолжиться очень долго, поскольку тогда возникнет проблема, которая уже стоит перед всеми примитивными обществами: ограничение потомства нехваткой продовольствия. Эта опасность перенаселения, уже встающая перед нами, все еще не достигла сознания общественности в целом, еще менее сознания наших законодателей, которые сражены особой слепотой. Вашей инициативе принадлежат мои никем не разделенные аплодисменты.

С товарищескими пожеланиями, искренне Ваш, К.Г. Юнг

Доктор медицины, (1883-1960), австрийский гинеколог, после 1938 в США. Отредактировал и перевел на современный немецкий язык работы Парацельса (Samtliche Werke, 4 vols., 1926-32).

На встрече в Вене в 1931 г. Юнг отметил конфиденциально, что "есть немного вещей, которые составляют так много беспокойства, несчастья, и зла, как принуждение рожать." А. спросил разрешение указать эти слова в 7-ом издании его Lehrbuch der Konstitutionstherapie.

Р. Цви Вербловскому от 28 марта 1951

Дорогой герр Вербловский, я надеюсь, что Вы уже получили мое короткое предисловие. Я сожалею, что лишь теперь перехожу к замечаниям к некоторым пунктам в Вашей книге.

P. 80. Я должен сделать несколько предложений; другая формулировка: вместо того, чтобы говорить "подталкивание процесса индивидуации" — однозначно вещь, которую Вы не сможете сделать, потому что она немедленно вводит в инфляцию или в идентификацию с архетипами — я бы рекомендовал что-то вроде "становление слишком опрометчиво эгоистичным." Термин «индивидуация» должен быть сохранен для законного развития отдельной entelechy.

Ваше выделение hybris как определенного недостатка греков проливает свет на многое. Это соответствует концепции superbia Августина. Как Вы знаете, он сказал, что есть два кардинальных греха: superbia и concupiscentia. Потому следует задаться вопросом, выпадают ли отдельные греческие грехи - superbia, concupiscentia — на долю евреев? Мы очень ясно видим это у Фрейда, а именно, в его "принципе удовольствия", в свою очередь, соответствующем комплексу кастрации, который играет меньшую роль у не-евреев. В моей практике было крайне мало таких случаев, достойных упоминания. Hybris, на самом деле, принимает гораздо более значительные очертания у не-евреев.

P. 84. Здесь я бы рекомендовал пересмотр текста. Hybris едва ли может быть описана как "гипертрофия мужественности", так как она была бы неприменима в случае женщины. Hybris - гордыня человека вообще. Также крайне сомнительно, что греческий гомосексуализм может быть производным от Hybris. Гомосексуализм - больше социальное явление, которое развивается везде, где первобытное общество мужчин нужно скреплять как стартовую площадку для государства. Это особенно очевидно в Греции.

И при этом нельзя без оговорок приписать женщинам презрение к гомосексуалистам. Очень часто они - хорошие друзья им. Например, молодой гомосексуальный бакалавр - желанный гость среди женщин неопределенного возраста, и он чувствует себя счастливым в их компании, потому что окружен “матерями”. Большинство гомосексуалистов - условные или потенциальные мужчины, все еще цепляющиеся за завязки на фартуке своей матери.

Комплекс кастрации, который Вы упоминаете в этой связи, действительно не имеет никакого отношения к гомосексуализму, но тесно связан с еврейским обрезанием, которое, как самая острая операция на чувствительном органе, является напоминанием concupiscentia. И так как это - акт, предписанный божественным законом, он обуздывает желание с целью усиления близости человека с Законом или с Богом на постоянной основе. Это - своего рода лишение свободы, выражение брака Яхве с Израилем. Когда идея брака с Богом становится устаревшей, так называемая кастрация, которую и следует видеть за обрезанием, регрессирует к зависимости от матери (миф об Аттисе!) Но в той мере, в какой мать означает чистое и простое бессознательное, это бессознательное занимает место Яхве. Однако, правильнее сказать, что гомосексуализм проявляется здесь косвенно как результат всемогущего комплекса матери. Фиксированный на матери сын из-за его "отчужденности от женщин" постоянно подвергается риску аутоэротизма и преувеличенного чувства собственного достоинства. Характерное высокомерие юных молодых людей по отношению к женскому полу - просто механизм защиты против доминирования матери и едва ли может интерпретироваться как hybris.

"Греческий" гомосексуализм встречается, как сказано, во всех первобытных обществах мужчин, хотя он никогда не приводил их к высоким полетам греческой культуры. Реальный фундамент греческого духа должен быть в обнаружен не в этих примитивных явлениях, а в определенных талантах людей. Я думаю, нужно быть очень осторожным в предположении, что гений культуры имеет какое-либо отношение "к мужественности".

P. 85, прим. 21. Вы говорите, что антисексуальная тенденция происходит от архетипа Непорочной Матери. Едва ли можно с этим согласиться, так как культ восточной богини любви общеизвестно совсем не антисексуален.

Я прочитал Вашу книгу с большим удовольствием и счел различие между еврейской и греческой психологией особенно поучительным. Я должен признаться, что ни разу так и не прочитал весь «Потерянный рай», как и «Мессиаду» Клопштока. Я многое узнал из Вашей работы и попытался в своем предисловии рассмотреть появление фигуры сатаны в XVII столетии в исторической перспективе.

Большое спасибо за примечания о Блэйке, которые Вы приложили в своем письме. Я не особенный друг Блэйка, которого всегда склонен критиковать.

С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, К. Г. Юнг

Аниэле Яффе, Боллинген, от 29 мая 1951 г.

Дорогая Аниэла, так происходит все время: воспоминания воскресают и исчезают снова, так как им хочется. Таким образом я вытащил большого кита; я имею ввиду "Ответ Иову". Я не могу сказать, что полностью понял tour de force подсознательного. Оно все еще продолжает быть немног

Дата добавления: 2015-11-30