Философия истории Герцена

Основные идеи Герцена по философии истории, рассредочтенные во многих его произведениях, что обусловлено их эпистолярно-публицистическим жанром, наиболее концентрированное выражение получили в работах: С того берега, Былое и думы, гл. "Роберт Оуэн"; "Prolegomena; Письма из Франции и Италии, Концы и начала; Письма к путешественнику;
“Импровизация истории“
Западничество Герцена, его критическое в духе позитивизма переосмысление философии Фихте, Шеллинга, особенно философии истории Гегеля и, главное, опыт приложения ее к объяснению современной ему европейской и российской действительности способствовали выработке им оригинальной философии истории. И хотя изыскания Герцена в этой области играли у него служебную роль по отношению к социально-политической деятельности, они сохраняют самостоятельное значение и никоими образом не могут быть втиснуты в прокрустово ложе односторонних оценок в духе марксистской характеристики его философского наследия, согласно которой Герцен "развивался от гегельянства к марксизму" и, вплотную подойдя к диалектическому материализму, "остановился перед историческим материализмом", так и феноменологической критики, вменявшей мыслителю в вину оценочные суждения. Критически переосмысляя Гегеля, Герцен принципиально расходился с ним именно в области философии истории, получившей широкое распространение в России, в том числе среди западников. Гегелевской философии истории, рассматривавшей ее как самопознание мирового Духа, в конечном счете возвращающемуся к самому себе, Герцен противопоставил понимание истории как движение человечества, каждой личности в частности, через самопознание к сознательному и свободному деянию с последующей саморегуляцией истории, что придает ей принципиально открытый характер. Будучи по постановке проблем, научному аппарату и стилистике продуктом своей эпохи, философия истории Герцена по оригинальности и глубине далеко выходит за ее границы и представляется весьма созвучной современным идеям саморазвития динамических систем.
Философия истории Герцена, как уже отмечалось, сформировалась в полемике со славянофилами. Одним из ее центральных теоретических пунктов стала критика телеологизма в любых его проявлениях. Славянофилы в своем объяснении истории руководствовались идеалом, сформированным на основе идеализированного воспроизведения прошлого, в котором щадящая человеческую личность память “забывает” сопутствующие ему бедствия и из которого конструирует привычный, но приукрашенный образ будущего. Идеализация прошлого порождает тоску по утерянному совершенному миру и негодование по поводу несовершенства настоящего. В глазах Герцена славянофилы - запоздалые романтики, “глубоко скорбящие об умершем мире, который им казался вечным; они не хотят с новым иметь дела иначе, как с копьем в руке; верные преданию средних веков, они похожи на Дон-Кихота и скорбят о глубоком падении людей, завернувшись в одежды печали и сетования".
Герцен выдвигает и развивает идею об имманентной самореализации человека в истории. На недоуменный вопрос своего собеседника, как возможно развитие человеческой истории без цели в будущем и тем самым без смысла, Герцен отвечает важнейшим методологическим принципом своей историософии: цель истории в настоящем. Каждая историческая фаза имеет полную действительность, свою индивидуальность, каждая - достигнутая цель, а не средство.
“В этом беспрерывном движении всего живого, в этих повсюдных переменах природа обновляется, живет, ими она вечно молода. Оттого каждый исторический миг полон, замкнут по-своему, как всякий год с весной и летом, с зимой и осенью, с бурями и хорошей погодой. Оттого каждый период нов, свеж, исполнен своих надежд, сам в себе носит свое благо и свою скорбь, настоящее принадлежит ему”.
И это ничуть не противоречит тому, что всю историю человечества связывает воедино красная нить прогресса, выражающая родовой рост человечества. Но этот родовой рост не цель истории, а свойства преемственного существования поколений. Цель же каждого поколения - оно само. И вообще, “смотреть на конец, а не на самое дело - величайшая ошибка”, - заключает он.
Герцен не останавливается на развенчании объективного телеологизма теории прогресса. Свою задачу он видит в том, чтобы, опираясь на научные методы, создать "собственную эмбриогению истории". Напомним, что такой постановке проблемы предшествовала основательная работа над "Письмами об изучении природы". Наиболее яркое отражение эта тема получила в главе “Роберт Оуэн” его основного автобиографического труда “Былое и думы”. Наделенный научно-аналитическими стилем мышления и главное присущей ему в высшей мере творческой интуицией, Герцен улавливает общие природе и истории закономерности развития и прежде всего отсутствие предзаданной цели. И природа и история открыты в своем развитии.
"Ни природа, ни история никуда не идут и потому готовы идти всюду, куда им укажут, если это возможно, т.е. если ничего не мешает. Они слагаются a fur et a mesure * бездной друг на друга действующих, друг с другом встречающихся, друг друга останавливающих и увлекающих частностей ".
В отличие от ориентированных на прошлое славянофилов и ориентированных на будущее западников-прогрессистов, Герцен ориентировался на настоящее, на повседневное бытие человека и категорически возражает против принесения его в жертву во имя каких бы то ни было священных или прогрессивных целей.
“Если прогресс - цель, то для кого мы работаем? Кто этот Молох, который, по мере приближения к нему тружеников, вместо награды пятится и, в утешение изнуренным и обреченным на гибель толпам, которые ему кричат: Morituri te salutant**, только и умеет ответить горькой насмешкой, что после их смерти будет прекрасно на земле?”.
Герцен категорически возражает против такого подхода, при котором целые поколения приносятся в жертву будущему, при том что цель бесконечно далека, и в жертву ей обречены все новые и новые поколения людей. Каждая эпоха, каждое поколение, каждая человеческая жизнь имеют свою полноту. И в процессе жизни, в стремлении к ее полноте и счастью, в преодолении трудностей и испытаний совершенствуется человечество, одни цели уступают место другим, более привлекательным. Так совершается история. И это отнюдь не означает умаления достоинства человека, его роли в историческом процессе.
В этом и аналогичных высказываниях Герцена подчас усматривают проповедь стихийности.
Герцен настаивает на том, что история так же, как и природа, экономна в своем развитии, она не бросает на произвол однажды найденные жизнеспособные формы, предоставляет им шанс развиться вполне, когда для этого сложатся благоприятные условия. Но может случиться и так, что новые исторические образования, представляющиеся на первых порах слабыми и нежизнеспособными, тихо вызреют под покровом мощных жизнеспособных систем и придут им на смену.
"Новые элементы могут превзойти, новые условия могут изменить направление, могут остановить начатое и заменить его совсем иным; но определившееся развитие, если оно не утратит своей индивидуальности, если оно продолжится, пойдет далее непременно со своей особенностью, развивая свою односторонность и односторонность своей среды, т.е. свой частный случай. Это нисколько не мешает соседям, по пространству или по времени, развивать всевозможные вариации на ту же тему, с разными восполнениями и недостатками, со своими односторонностями, сообразными другим условиям и среде".
Одно из центральных мест в философии истории Герцена занимает проблема отношения личности с ее свободой воли и разумными целями к объективным законам истории с их видимым алогизмом. Казалось бы оба эти положения, как тезис и антитезис, несовместимы друг с другом. Но Герцен находит основание "снятия" этого противоречия. Даже действуя в рамках жесткой исторической необходимости, человек ведет и должен вести себя как свободная личность. Он никогда не смирится с ролью пассивного могильщика прошлого или бессознательного фигуранта будущего, которое кем-то написано и предписано. Поэтому он и рассматривает историю как свое свободное и необходимое дело. И история "вынуждена" допустить свободное участие человека в сотворчестве с исторической необходимостью. Эту мысль он поясняет следующими словами: "Если бы я не боялся старого философского языка, я повторил бы, что история является не чем иным, как развитием свободы в необходимости. Человеку необходимо осознавать себя свободным". Позже эта идея будет развита С.Л. Франком и Н.А. Бердяевым.
Растрепанная импровизация истории, по его выражению, "готова идти с каждым, каждый может вставить в нее свой стих, и, если он звучен, он остается его стихом, пока поэма не оборвется, пока прошедшее будет бродить в ее крови и памяти".
Человек не только использует открывшиеся ему в истории возможности, но и провоцирует, пробуждает те возможности, которые таятся в ней имплицитно. Однако при этом не следует упускать из вида, что открывшиеся ему возможности и их желательный ход развития могут и "запнуться на полдороги".
Философия истории Герцена оказала большое влияние на развитие всей последующей философской и исторической мысли. Его влияние легко прослеживается в сциентистской ориентации историософских трудов Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева.

Дата добавления: 2015-12-01