Квартира номер шесть

Игорь Угольников

Рассказ

Солнечный луч прогулялся по Патриаршим прудам, лизнул уставшие от грязи и копоти фасады домов, отразившись в мутной воде, задержался на унылом лице памятника Крылову и остановился на скамейке. Собственно, луч мог и не останавливаться на этой скамейке - что он, скамеек не видел? - однако что-то его остановило. Может быть, выражение лица мальчика в клетчатой рубашке и с небольшим чемоданчиком, сидящего на скамейке. Да, пожалуй, именно это выражение и остановило. Мальчик улыбался, хотя лучше бы он этого не делал. Увидя эту улыбку, Джоконда, наверное, сильно выругалась бы и убила своего творца.

Мальчик хотел поговорить с кем-нибудь, и от этого желания его немного потрясывало. Жертва пришла сама в образе уставшей жен-щины с авоськами и тяжелой одышкой. Женщина села и откинулась на спинку.

- Это Москва, знаете? - начал мальчик.

- Догадываюсь...

- Нет, честно... Это Москва, столица нашей Родины...

Женщина прижала к себе свои сумки.

- Наша Родина велика и могуча. В ней много рек и озер, в ней живут сильные, красивые телом и вольные духом люди... Но, к сожалению... им мешают такие идиоты, как я...

Мальчик многозначительно посмотрел на женщину. Она чуть-чуть отодвинулась.

- Так утверждает Инна Адольфовна, мой врач... Но моя бабушка с ней не согласна... Вон она там сидит у подъезда. Видите?

И действительно, у подъезда сидели две старушки. Одна была в шляпке, другая была настолько стара, что не понимала, в чем она сидит.

- Слышь, у этих-то из восьмой квартиры дочка-то родила! - начала та, что в шляпке.

- Хорошо. Пора бы. Ей, поди, уже за сорок...

- Да нет же! Ты путаешь с девятой квартирой. А это из восьмой. Маленькая такая, с косичками...

- Ах, эта! Хорошо. Пора бы. Ей, поди, уже тринадцатый год...

- Да. Сейчас, как говорится, иные нравы.

- Иные. Я в тринадцатом году об этом и думать не могла. Я тогда еще в гимназии училась, а первенца своего родила перед войной.

- Какой?

- Отечественной.

- Восемьсот двенадцатого года?

- Ой, ну зачем вы так? Неужели я выгляжу так старо? Доктор в поликлинике сказал, что. когда я к нему вхожу в кабинет, у него замирает сердце!

- Это еще что. Некоторых археологов, прикасающихся к древним свиткам, хватает удар.

Старушка улыбнулась, обнаружив сходство со своим внуком.

- Во-первых, он не археолог, а кардиолог. А во-вторых, прикасаться ко мне... постороннему мужчине... абсурд. Вы знаете - я старых правил. Не то, что нынешняя молодежь.

- Да, сейчас молодежь пошла...

- Не то чтобы пошла, а... вульгарна. Но не вся, не вся. Вот сегодня один молодой человек на улице ко мне подошел и говорит: "Бабуш-ка, давайте я вам помогу чемоданчик донести домой..."

- Молодец какой. И донес?

- Нет. Не донес, конечно. Но очень приятный молодой человек. Светленький такой. В клетчатой рубашечке. И улыбался все время. Игорьком звать.

- Улыбался? Так это же... твой внук.

- Правда?.. То-то я смотрю, лицо мне его знакомо.

Внук же ее продолжал свой рассказ следующей жертве - старичку в очках

- Когда бабушка была не совсем старой и отзывалась, она хотела, чтобы я стал фигурным катателем... как Роднина... а я хотел - как Зайцев. Мы поссорились, и я ушел из спорта со стадиона "Юных пионеров..." на коньках... и прямо в них пришел в шахматную секцию. У меня спросили: "Мальчик, а почему ты пришел на коньках в шахматную секцию?". А я так прямо и ответил: "Потому что я прячусь от бабушки..." Меня взяли... Утром... А бабушку вечером... А папа был тогда на фронте и не смог нас защитить с автоматом... Он тогда еще служил в велосипедных войсках...

Старичок поспешно встал и чуть не был сбит велосипедистом, проезжавшим мимо. Велосипедист был одет в синий китель с серебристыми майорскими погонами. На голове - летный шлем с очками.

Мальчик улыбнулся велосипедисту. От этой улыбки велосипедист испугался, закричал и врезался в дерево. Велосипед отпрыгнул в сторону и покатился вдоль аллейки, мимо столи-ков, оставшихся с тех пор, когда здесь было летнее кафе.

За одним из столиков стояла парочка алкашей. Несколько банок явно где-то украденного немецкого пива соседствовало на газетке с недопитой бутылкой водки, кусочками яблок и аккуратно нарезанным бананом. За столом шла плотная философская беседа.

- Вообще-то, я против абортов. Принципиально. Говорю вам как медик медику.

- Я разделяю ваш порыв, коллега. Но вот вам задача. Перед вами беременная женщина. Ее муж потомственный алкоголик. Из их семерых детей четверо уже умерли в младенчестве от врожденных болезней. Да и сама эта женщина шизофреничка в четвертом поколении. Ваши действия?

Противник абортов подумал и отпил из банки:

- Вы правы. Аборт.

- Браво. Только что вы лишили мир Бетховена. Я рассказал вам историю его семьи. Поздравляю.

Они чокнулись, выпили и закусили яблочком.

- Но я вам больше скажу. Как кулинар кулинару! Каждый год они разрабатывают по новому блюду. Мне так и хочется им сказать:

господа лжеповара - блю... блю... блюдовики, прекратите заниматься чепухой. Откройте древние книги и научитесь готовить простейшие блюда, отварите хоть раз картошку по-людски, а уж потом беритесь за анчоусы с грибами в масле папайя на вертеле! Бананчик будете?

- Не торопитесь, берегите закуску... Вы правы, коллега. Они уничтожили националь-ную кухню! Развалили культуру отваривания мяса, отжаривания рыбы, обсаливания грибов, заквашивания капусты, обметывания швов, окучивания грядок, прорыхливания борозд, обстрачивания... обстрачивания... обстрачивания...

- Достаточно! - прервал его собеседник и накрыл ладонью стакан. - Эту пропусти, тебя заклинило... Я тебе больше скажу. Как вирусолог вирусологу. Добром все это не кончится... Как они запустили вирусологию - им этого будущие поколения не простят никогда! Я просто возмущен трагедией с мутацией вируса лихорадки "Эбола" в Эфиопии! Они что, раньше не знали?

- Они ничего не знали. Не время было знать.

Эту последнюю фразу сказал какой-то другой, третий голос. Алкаши не сразу его нашли, хотя голос этот стоял рядом с ними и уже пытался отпить водку из их же бутылки. Это был упавший велосипедист в погонах.

Мальчик на скамейке показывал на него грязным пальчиком и шептал очередной жертве - худому небритому мужчине:

- Это мой папа Толик. Он ходил на войну и победил. А потом он был на очень секретной работе...

Алкаши отобрали бутылку у папы Толика. Тогда он пошел в атаку:

- А вы знаете, что Стрелка еще жива?

- Какая Стрелка?

- Обыкновенная... Несчастная собачка Стрелка, которую гуманное советское правительство приказало "закинуть" в космос... Не знаете? Да? А тут все знают. Стрелка жива...

Толик снова сделал попытку сблизиться с бутылкой, но и на этот раз ему возразили:

- Стрелка погибла... Вошла в плотные слои атмосферы...

- Да вы что? И Белка жива. И Стрелка жива. И обезьянка жива, помните, такая крохотулечка? Смешная такая, глазками блымс-блымс...

Толика прошибла слеза:

- Ой, как вспомню... рыженькая такая, блошек на себе хвать-хвать-хвать! На руках ее вынянчил, в Батумский зоопарк ездил, сам отбирал. Все трое они сейчас на спецдаче... Меня к ним не пускают... а мне их так не хватает!

Толик сделал еще одну попытку пробраться к бутылке. На сей раз его остановили не так активно:

- Это сколько же им теперь лет? Лет под пятьдесят?

- В том-то и вопрос!

Наступил звездный час Толика. Он зашептал, двигая бровями:

- В этом вся загвоздка! Мутация у них произошла. Гены от внезапного лучевого удара и невесомости мутировали. Понимаете, да? И программа старения, которая заложена у вас и у меня... и у них... замедлилась!

Алкаши открыли рты. Толик воспользовался моментом, технично выхватив белую тряпку, развернул ее и вынул свой стакан, вернее, латунную гильзу от ракетницы, отрезанную и приспособленную под стакан. Налил, выпил, налил еще и предложил тост:

- За Сергей Павловича?

- Это кто?

- Сергей Павлович? Королев. Генеральный конструктор советских космических кораблей!

Толик закатил глаза в небо:

- Простите меня, Сергей Павлович, что не оправдал ваших надежд...

Выпил, съел все оставшиеся кусочки банана и протянул алкашам две руки:

- Давайте знакомиться. Толик! Специалист по жизнеобеспечению живых организмов в безвоздушном пространстве. Космонавт номер НОЛЬ! С кем имею честь?

- Космонавт номер НОЛЬ?

- Конечно. Бывало, Сергей Павлович позовет: "Космонавт номер ноль! Ко мне! К ноге! Сидеть! Апорт! Фу! Космонавт номер ноль!"... И стаканище! С верхом! А что делать?! Генеральный! Ну, стаканище засадишь и на допинги! Но у него и любимчик был.. Да... Юрка...

- Какой Юрка? Гагарин?

- А что, у вас есть другой Юрка? - оби-делся Толик. - У меня лично Юрка один... Космонавт номер один. Плесните... За Юрка.

Ему налили в гильзу. Он выпил и сунул ее им в нос:

- Читайте! Алкаши прочитали:

- "Толику. Сергей Павлович Королев".

- Это до старта. Читайте, что ОН написал после!

- "Пусть эта гильза напоминает только нам с тобой о том, о чем пока еще не знает никто. Но они все узнают про тебя, Толик, время всех расставит на место... В добрый путь... Плисецк, 7 ноября 1960 года".

- Короче, мужики... Старта-то на Байконуре не было... Старт был в другом месте. И первый человек, которого выстрелили... в космос... был... не Юра. Это были Стрелка, Белка, мартышка Маша и я. И на нас, по решению партии и правительства, поставили эксперимент. А уж потом по проторенной дорожке - Юру. Я мог не лететь, я мог отказаться! Но я сказал - да. Был назначен старт. Старт давал сам Генеральный. Он выстрелил из ракетницы - и я взмыл в голубое небо!... Вот! Осталась только гильза. На память мне ребята сделали, а Генеральный подписал... Но полет трагически не состоялся... Разладилась система жизнеобеспечения... Да тут еще эти собаки, кошки, которые были на борту, затеяли такую свару...

- Позвольте, вы говорили обезьянка Маша...

- И кошки там были, и крысы, и тритоны, и лягушки, и черт знает еще чего там только не было... Вот так на взлете рухнула моя карьера. Я должен был быть первым... Но первым стал ОН... Нет, я ничего не имею против Юры... Но моя судьба рухнула... Ушла жена, дети, от меня отреклись мать, отец и все родственники. Я тяжело заболел инфекционной свинкой. Вдобавок ко всему началась гангрена обеих ног. И как последний удар судьбы - отказали глаза. И уж как завершающий коварный удар из-за угла - я стал терять слух, координацию, нюх и самое страшное - юмор...

Толик убрал свою гильзу, надел очки, застегнул китель, сел на велосипед и медленно поехал, приговаривая:

- Третья ступень отделилась от второй, вторая от первой, первая ступень отделилась от всего!.. Маша! Убери лапу с кнопки!

Алкаши проводили его долгим взглядом, затем один из них произнес:

- Я тебе как акушер акушеру скажу. Я за то, чтобы делать аборты!

Велосипедист проехал мимо мальчика на скамейке, тот отдал ему честь и улыбнулся.

От этой улыбки Толика перекосило, и он въехал в пруд. Утки, плавающие рядом, не испугались. То ли Толик часто падал в воду и они привыкли; то ли утки уже просто разучились пугаться. Хотя странно - их же иногда по ночам отлавливали местные бомжики.

Мальчик нашел себе хорошего слушателя. Сидящий рядом человек слушал его, открыв рот.

- Папа родился от бабушки с дедушкой.

Так решил дедушка, когда вернулся с войны. На войне он сильно испугался и уже там стал военным писателем. Он быстренько обиделся на немцев, не полюбил румын и стал подозревать финнов. И про это писал. По ночам он выставлял кулак с балкона, и мы с бабушкой, С тетей Нюрой и ее мужем, Белкой Стрелкой, и братом Вовой и еще с какими-то двумя старичками, прятались, потому что дедушка шептал страшные слова обиды и прыгал сначала на письменный стол, а потом на "Ундервуд". И вскоре мы зажили сыто и богато и переехали сюда, на Патриаршие. И они же, немцы, румыны, финны стали приходить к нам и дарить цветы. Все стали бояться дедушку. А дедушка продолжал бояться всех... Потом он обиделся на американцев из-за Вьетнама, и мы выселили тех двух старичков с их семьями. И заняли весь этаж, А когда он вовремя обиделся на Израиль, ему дали первый орден. Получая орден в Кремле, он неожиданно для самого себя очень сильно пристал к Индире Ганди, а Неру это не понравилось. А дедушка вдруг дал Нере по лицу. Это дело замяли, а дедушке дали орден. Посмертно. И когда дедушку хоронили, он даже из гроба показывал кулак всем народам, странам и государствам, которые его обидели... Нет, нет, нет... Умер он потом... А тогда уехал на рыбалку в Мещерские леса. И отказался возвращаться домой. И прислал странную телеграмму: "Вернусь, когда умрете ВСЕ". А бабушка поехала, отловила его и родила нам тетю Нюру. А потом убедила его вернуться к литературе. Поставив точку, он слез с "Ундервуда" и пошел бить в Союз писателей всем морду. Набил, убежал и спрятался. Союз писателей сел на грузовики и поехал бить морду Союзу кинематографистов. А те обиделись и набили морду архитекторам, а архитекторы потом подложили бомбу под скульпторов. А потом пришел банк "Надежда" и всех... приватизировал. Здравствуйте, тетя Нюра!

Мальчик улыбнулся проходящей мимо женщине. В руках она держала мотопилу и материлась на голубей, мешавших ей пройти. Увидя мальчика, она сиганула через заборчик и спряталась за машиной. - Это моя любимая тетя Нюра. Когда она выросла и пошла на работу... она опять неудачно устроилась. У нее очень тяжелый характер, ей все время кажется, что к ней пристают начальники. А начальникам этого не казалось. И поэтому ее перестали брать везде на работу. Она обиделась и уехала в Краков. Но польские начальники к ней тоже приставали. И тогда, производя неудачные попытки выйти замуж на Варшавском вокзале, она оказалась в Теберде. Дедушка не любил тетю Нюру и называл ее "озорная девчонка". Когда он начинал работать над романом о полете своего сына, моего папы Толика, на Луну с Белкой и Стрелкой, тетя Нюра всегда почему-то начинала выть. Прибегали Белка со Стрелкой, и они уже выли втроем. И вот так тетя Нюра продолжала свои выкрутасы и вскоре постриглась наголо и купила мотопилу "Дружба"...

Слушатель мальчика тревожно посмотрел на машину, за которой спряталась тетя Нюра. Оттуда донесся звук заводящейся мотопилы. -... и ходила вот тут по ночам, отпиливала ножки у столиков в пивной. На нее устроили облаву, но нас предупредили. И тетя Нюра тут же уехала обратно в Краков и объявила себя Еврейкой. Но уже потом, тайно, по подложным документам, вернулась и неожиданно для всех и, главное, для себя, стала гастроэнтерологом в городской психиатрической больнице номер пятнадцать. Там она познакомилась с Инной Адольфовной - это мой врач, она очень сдружилась с моей тетей Нюрой. Как только они познакомились, они тут же побежали во двор и стали кидаться камнями. Потом они попали в голову одному мальчику из соседнего дома. И он сразу стал мужем тети Нюры. И наутро уже устроился в такси... Он очень любит завозить некоторых своих пассажиров сюда, на Патриаршие...

У светофора остановилось такси. Таксист подозрительно огляделся:

- Не люблю я эти светофоры... Замечаешь, как уставился этот тип, из "тойоты"?

- Где? - удивился лысоватый пассажир.

- Не привлекай внимания. Он не должен знать, что мы его заметили...

- Где?

- И головой не верти... Тут главное не терять самообладания и начинать первым. Третьего дня, пока двое сзади удавку доставали, - я их уже так, так и так! И выкинул из машины. До сих пор на шоссе лежат. Поедем потом - покажу.

- Господи... приехал в Москву... надо было на метро... - застонал пассажир.

- Сам не местный?

- Не... Из Киева...

- Небось деньги везешь... Если такая погоня за нами.

- Какие деньги? Какая погоня?

- О-о-о, и справа тоже нас... пасут... - резко выбросив руку перед пассажиром, таксист закрыл защелку на двери. - Вот так' И продолжаем беседу... Как будто ничего не произошло, понял?

- Я хочу выйти...

- Куда ты пойдешь?! Лучше посмотри - тот справа на тебя смотрит?

- Там женщина.

- Переоделся, парик накинул. Это еще хуже. Матерый, гад! Но ничего. Нас тоже не в помойке нашли. Главное - остаться живым. Да ты вида-то не подавай... Вида не подавай... Бандита надо заставать врасплох. Запомни, первым выхватываешь пистолет и навскидку... И главное - наповал! Стреляй только в голову... В крайнем случае - в живот. Рана получается рваная, долго гниет. Все равно сдохнет... И главное - первым выстрелом. Если не ты его, то он вторым - тебя. Понял, да? Парабеллум у тебя под ковриком, справа. Оружием пользоваться умеешь?

- Не-е-ет! - выдавил из себя пассажир.

- Не умеешь? Как же ты в Москву поехал? Ты что? С ума сошел? Я без оружия ни-куда. Сегодня утром такой матерый сел. Приезжаем на место, а он так на меня смотрит и руку за пазуху... Ну, я ему ствол в грызло. И выбросил из машины. Бумажник вот его остался... Ты руку-то под коврик засунь.

Пассажир застонал и полез под сиденье рукой.

- Засунул?

- Засунул.

- Нащупал?

- Здесь... какая-то штука. С кружочками.

- Правильно. Парабеллум это... Оттягивай затвор и жди. Запомни: я начинаю первым. Ты подключаешься. Я беру того, который слева. Ты - того, что справа... И никакой самодеятельности. Работать только по моей команде. Тут секунды, доли секунд имеют колоссальное значение! Понял?

- Понял, - зарыдал пассажир, держа руку под сиденьем.

- И еще: как только боезапас закончится, а он закончится почти мгновенно, рви на себя бардачок, там две гранаты: Ф-1 и РГД-47.

Осколочную мне - тебе противопехотную. Это когда начнем отходить...

- Ой-ой, не надо, может быть, пронесет!

- Живым я им хрен сдамся.

- А я? Что будет со мной?

- Да хоть сейчас выходи, если жить не хочется...

- Хочется... - скулил пассажир.

- Хочется? Тогда сиди и слушай. И хватит юлить, как глист под самосвалом. Пошел на дело - будь мужиком. Не распускай нюни!

- На какое дело? Я в гостиницу доехать хотел...

- Многие хотели... Где они теперь?... Что ж ты с рукой застрял?

- Задеревенела... От страха... Рука. И потом... У меня тут беда...

- Чувствую... По запаху. Не страшно. Ко мне заедем - постираешься. Не расстраивай-ся. Это часто при сложных операциях бывает. Медвежья болезнь называется... Ты из карманов-то все вытащи... Налегке оно сподручнее воевать будет.

Пассажир вытащил бумажник и что-то еще из карманов.

- Ну, давай попрощаемся на всякий случай.

Таксист обнял пассажира. И вдруг рев моторов, визг резины, скрип тормозов. Оба спрятались вниз. Тишина. Через мгновение появилась озирающаяся испуганная голова пассажира. С низу донесся голос такси-ста;

- Ну, что там - наверху?

- Уехали.

- Кто?

- Все...

Таксист поднялся, подозрительно оглянулся по сторонам, аккуратно включил зажигание...

- Значит, на следующем светофоре будут пасти... Главное - не расслабляться, не терять бдительность... Быстро беги в ту подворотню! Жди меня там. Я их покружу по городу и вернусь за тобой!

Пассажир, пригнувшись, сиганул в подворотню.

Мальчик показал на него:

- Он будет ждать здесь до поздней ночи. Потом появится таксист - муж тети Нюры, весь грязный, и скажет, что от бандитов ушел, но машину спасти не удалось. Потом он заберет тетю с мотопилой домой, и они будут угощать бабушку всякими вкусностями, купленными в том супермаркете на пассажирские деньги. Потом придет с дежурства мой старший брат Вовик, работающий милиционером, и будет стыдить таксиста и кричать, что он его посадит. Но потом сядет сам и станет есть вместе со всеми. Потому что очень устал на работе. Шутка ли - носиться по городу и всех кусать. Он рос очень честным мальчиком. Он всегда всем говорил правду. Про меня. Поэтому меня наказывали и били, а его хвалили и покупали шоколадки. Потом он стал рассказывать правду в школе. Директору. Учеников допрашивали и тут же выгоняли. Все стали бороться с Вовой. Но он победил, как и папа на войне, как и дедушка в литературе... Вова про целый класс сказал правду, и тогда они, все двадцать три человека, выбросились из окна. А Вова получил красный диплом и устроился в разведшколу овчаркой. Да. Кличка у него была такая - Овчарка.

Слушатель у мальчика сменился, но это его мало заботило. Он самозабвенно продолжал:

- Мой старший брат вот тут бегал вокруг прудов и подсаживался на всякие скамейки. И слушал, И потом эти люди почему-то отказывались жить в Москве и уезжали. А Вова все подсаживался и подсаживался. В поездах самолетах, на выставках, и постепенно у Вовы развился такой острый слух и обоняние, что он уже не мог слушать музыку и кушать. И он стал жить с Белкой и Стрелкой в чулане. Но я его жалел и носил ему косточки. А потом он заложил и собачек. Кошечкам. Белку и Стрелку наказали, и они сильно покусали Вову. Потом пришел дед н ударил его пишущей машинкой "Ундервуд". Вове стало легче. Вернулся нормальный нюх и слух. Вова пошел и устроился милиционером. Сразу капитаном. К нам в палату. Теперь он про нас рассказывает правду Инне Адольфовне, нашему врачу, и она очень любит его и иногда отпускает в город а костюме милиционера... Здесь в чемоданчике - вся история нашей семьи. Сегодня я выкрал его у нашей бабушки. Хотите посмотреть?

- Нет. Игорек. Рядом с ним уже сидела женщина в белом халате.

- Добрый вечер, Инна Адольфовна. Что уже пора?

Мальчик попытался улыбнуться, но женщина молниеносным движением надела на его лицо пластиковую маску.

- Сегодня я почти не улыбался...

- Очень хорошо. Зато я проржала весь день... - ответила женщина и засмеялась.

Патриаршие вздрогнули от ее смеха. Памятник Крылову встал и перекрестился.

- Как я тебе завидую! - всплеснула рука-ми старушка на лавочке перед подъездом.

- Муж у тебя был знаменитым писателем, сын космонавтом, дочь политкаторжанкой, ее муж-таксист снабжает всю вашу семью, а внук-милиционер охраняет. Вот только Игорек...

- Что - Игорек? - вступилась бабушка за внука.

- Нет, ничего... просто ему улыбаться нельзя, а так - хороший мальчик. У вас вся семья очень интересная...

- Жалко, никто не видит, как она вся собирается... по ночам. Когда приходит с того света мой великий писатель, тут же выставляет с балкона кулак, успевая прыгнуть на стол и закрепиться на "Ундервуде", когда Толик стартует каждые два часа со своими собачками, когда Нюра хватает мотопилу и хочет всех распилить пополам, а ее муж-таксист походя грабит всех подряд, а Вовик его сажает... я чувствую, что живу. Я люблю это место. Эти Патриаршие пруды. Здесь я выросла и сошла с ума. Здесь находится мой дом и в нем - лучшее место на свете - наша квартира номер шесть.

Дата добавления: 2015-12-01