|
Читайте также: |
именно крупномасштабные организации.
Вторая значимая черта промышленной структуры Японии тесно связана с первой; суть ее
состоит в том, что семейное управление было заменено профессиональным относительно
рано. Япония быстро приспособилась к корпоративной форме организации; на сегодняшний
день там существует множе-
ство профессионально управляемых, многофилиальных, иерархических предприятий в
акционерной собственности. Приспособленность к корпоративной форме организации, в
свою очередь, позволила японским компаниям вырасти до действительно крупных размеров,
и это явилось обязательным условием их роста в областях, которые характеризуются
масштабностью, капиталоемкостью и сложностью производственных процессов.
Как и во всем остальном мире, практически все японские корпорации основаны семьями.
Более того, большая часть дзайбацу оставалась семейными предприятиями вплоть до их
роспуска после войны. К примеру, 11 ветвей семьи Мицуи являлись коллективными
собственниками 90% имущества своей организации; более того, между ними существовало
формальное соглашение о совместных действиях. Компания-дзайбацу «Mitsubishi»
контролировалась двумя ветвями семьи Ивасаки с равномерным распределением
управления; интересы фирмы «Sumitomo» представлялись одним-единственным человеком,
каковым являлся глава семьи12.
Однако, хотя дзайбацу всегда оставались семейными предприятиями, они довольно рано
пришли к профессиональному управлению. Наемным администратором был так называемый
банто, который часто не был связан с семьей, контролирующей бизнес, родственными
узами. В его задачу входил лишь надзор за этим предприятием. Роль банто, которая четко
определилась задолго до Реставрации Мэйдзи и начала индустриализации, коренным
образом отличает Японию от Китая13. Скажем, в XVIII веке в Осаке купцы заключили между
собой пакт, который, не позволяя передавать дело детям, поощрял широкое использование
наемных банто. Эти администрато-
ры проходили курс обучения, в основном по традиционным специальностям, и, хотя их
статус походил на статус вассала при феодальном сеньоре, при принятии решений,
связанных с управлением, они обладали значительной долей автономии. Старая пословица
хорошо демонстрирует опасения японцев по поводу чрезмерной семейственности: «То, что
отцы наживают тяжким трудом, дети пускают по ветру в одно мгновение»14. Конечно, в
японском бизнесе существует семейственность, но она гораздо менее распространена, чем в
Китае. Многие крупные японские фирмы запрещают сотрудникам заключать браки между
собой, а при найме на работу значение имеют объективные критерии — наличие
университетского диплома или экзамены на право занять должность'5. «Несемейная»
ориентация японских предпринимателей отражена в решении Соитиро Хонда (основателя
компании «Honda Motors») не допускать своих сыновей к управлению компанией, чтобы она
не стала династической16.
Профессионализация управления происходила несколькими путями. В традиционных
семейных фирмах до Реставрации Мэйдзи оплачиваемые администраторы нанимались
руководством на длительное время; в ХХ веке уровень образованности и опыта таких
исполнителей постепенно возрастал. В фирмах, основанных после 1868 года, учредитель
руководил компанией совместно с профессионально обученными менеджерами среднего
звена. Такой путь использовался и в Китае, однако в Японии второе поколение
собственников обычно отступало на задний план, превращаясь в пассивных акционеров, а
реальный контроль передавался в руки наемных менеджеров. Наконец, в акционерных
обществах, контролируемых не более чем одной семьей, профессиональные
менеджеры становились держателями простых акций, а иногда и собственниками с
исполнительными функциями17. Дзайбацу приходили к профессиональному управлению в
различные периоды времени; например, в синдикате «Mitsubishi» это случилось гораздо
раньше, чем в более традиционно ориентированной компании «Mitsui», но в целом все эти
фирмы отказались от того, чтобы высшие должности в управлении занимали члены семьи,
уже к началу 1930-х годов18.
В Японии переход от семейной собственности к акционерной еще по сей день далек от
завершения. Хотя семейные собственники в дзайбацу и других компаниях давно отстранены
от собственно управления, они неохотно расстаются с правом формального контроля над
своими компаниями. Несмотря на введение, еще до периода Мэйдзи, юридических
положений, касающихся организации акционерных обществ, многие семьи оставались
единственными акционерами своих предприятий. Члены семьи и наемные служащие
периодически были вынуждены покупать простые акции, обычно небольшими пакетами,
поскольку существовали серьезные законодательно закрепленные ограничения на этот счет.
Эта ситуация сохранялась до конца эпохи Эдо и отразилась на положении с правом
голосования и на общей расстановке сил. Неравенство среди акционеров при голосовании
было отменено после принятия в 1893 году Коммерческого и в 1898-м Гражданского
кодексов19. После этого, во избежание ослабления контроля, многие семьи приняли
соглашения, которые предписывали коллективное держание акций и не позволяли
наследникам продавать свою долю на сторону. Внутри семейных дзайбацу обычно
существовали соглашения, которые предписывали, что-
бы прибыль, полученная от капиталовложений, вкладывалась только в компании,
являющиеся филиалами дзайбацу20.
Семейное владение компаниями внезапно закончилось в Японии с началом американской
оккупации в 1945 году Администраторы школы «Нового курса», советники генерала
Дугласа Макартура, полагали, что большой капитал, сконцентрированный в компаяиях-
дзайбацу, имеет недемократический характер и служит поддержкой японскому милитаризму
(что было одним из их самых несущественных идеологических предрассудков).
Собственники больших семейных концернов должны были передать свои акции
специальной Комиссии по ликвидации дзайбацу, которая потом продавала их всем
желающим21. В то же самое время среди акционеров и главных менеджеров дзайбацу,
которые руководили компаниями до и после войны, была проведена чистка. Невероятная
нехватка управленческих кадров в крупнейших японских компаниях по большей части
восполнилась более молодыми менеджерами среднего звена, не имевшими в собственности
очень больших пакетов акций предприятия. Под их руководством дзайбацу приняли вид
кейрецу, однако владение компаниями все еще оставалось весьма разобщенным. Земельная
реформа, разрушившая крупные сельскохозяйственные поместья, непомерно высокий налог
на имущество, снижение цен на обыкновенные акции после войны привели к тому, что
некоторые крупнейшие компании оказались на грани гибели22.
В результате этих событий в послевоенный период стали появляться фирмы, более
похожие на современные корпорации (в определении Берла и Минса), чем на те, которые
существовали до войны. Японские предприятия в большинстве своем имели
профессиональное управление, а собственниками были другие люди, и, следовательно, в
них существовало разделение функций собственности и управления. В Японии показатель
семейной собственности стал чрезвычайно низок (если смотреть с точки зрения общей
капитализации рынка) на фоне других промышленных стран, и в 1970 году лишь 14% акций
принадлежали семьям или членам семьи23. Хотя сама японская промышленность
характеризуется высокой концентрацией, собственность на нее сосредоточена в руках очень
большого количества людей. Собственниками большинства японских корпораций являются
различные институты: пенсионные фонды, банки, страховые компании или другие
корпорации (особенно в рамках той же кейрецу, к которой принадлежит компания; часто
практикуется перекрестное держание акций). Из-за большого размера японским компаниям
запрещено применять систему централизованного управления, которая очень
распространена среди многих семейных предприятий с иерархической многофилиальной
структурой.
Широкое распространение профессионального управления даже в доиндустриальный
период позволило японцам создать невероятно прочные экономические организации. К
примеру, универмаг «Daimaru» был основан пару веков назад семьей Симомура, а
компании-кейрецу «Mitsui» и «Sumitoma» еще старше. «Sumitoma» была основана в Киото
Сога Рёмоном как предприятие по добыче меди. Эта компания быстро расширялась и начала
оказывать банковские услуги и торговать. В то время появлялось и исчезало множество
мелких предприятий, крупные японские фирмы обладали значительным запасом прочности,
который усиливался взаимной поддерж-
кой, оказывавшейся друг другу партнерами по кейрецу. Крупные фирмы и
институциональная преемственность привели к тому, что Япония обрела способность
довольно быстро создавать торговые марки. В отличие от китайских, японским компаниям
удалось основать крупные конкурентоспособные предприятия в Соединенных Штатах,
Европе и других частях мира.
Стала ли крупная японская промышленность результатом продуманной
правительственной политики или она есть следствие культурных факторов? Ответ состоит в
том, что в Японии, как и в Корее, государство действительно играло определенную роль,
помогая крупной промышленности, но очень большое количество японских фирм выросло
помимо его вмешательства. В самом начале периода Мэйдзи правительство играло важную
роль, поддерживая некоторые крупные семейные предприятия-дзайбацу. Промышленные
компании хан (то есть областей), которые до 1868 года в основном принадлежали местным
правительствам, были в 1869-м распущены, а их имущество в конечном итоге было
приватизировано. Другие предприятия, принадлежащие центральному правительству в
Токио, были проданы несколькими годами позже, после провальной попытки японского
правительства установить систему государственного капитализма. Вместе эти два вида
государственных промышленных предприятий составили ядро большого количества
крупных частных фирм. Можно добавить, что японское правительство тесно сотрудничало с
дзайбацу, предоставляя им кредиты и заказы. Этот путь был повторно пройден после Второй
мировой войны, когда Государственный банк Японии гарантировал кредиты нескольким
крупным банкам, которые предоставля-
ли займы под маленький процент крупным корпоративным клиентам. Известно, что
японское правительство весьма тесно сотрудничало с крупными фирмами и никогда не
предпринимало шагов против крупного бизнеса, характерных для политики многих
американских администраций.
Правительственная политика просто поддержала тенденцию, которая уже существовала в
японском частном секторе, и при всей похожести такого положения дел на положение дел в
Китае ситуация продолжала развиваться и без помощи государства. В Японии государство
никогда не играло решающей роли в субсидировании крупной промышленности, как это
было, например, в Корее или во Франции. Правительственная поддержка имела
эпизодический характер и никогда не была напрямую связана с периодами роста крупной
промышленности. Поскольку японские фирмы всегда имели профессиональное управление
и административную иерархию, они никогда не сталкивались с проблемой спада
предпринимательской энергии после ухода основателя, как это имело место в китайских
компаниях. Многие уникальные организационные характеристики крупных японских
компаний — практика «сетевых» организаций, взаимная поддержка контрактами,
пожизненная занятость, перекрестное держание акций и т. д. — являются изобретениями
японского частного сектора.
Крупный масштаб и существование административной иерархии — не всегда
преимущество. Мы уже отмечали, что в Японии не хватает слоя агрессивных маленьких
компаний в компьютерной промышленности и высокотехнологических областях. Четыре
крупные японские компании по производству компьютеров были созданы по модели «IBM»,
и
все они страдали от присущей «IBM» инертности и медлительности при освоении новых
технологий и рынков. Поскольку в Японии сильно развита корпоративная бюрократия,
принятие решений занимает слишком много времени; стремление к полному
взаимопониманию в японской культуре приводит к тому, что этот процесс излишне затянут,
решения низкого уровня должны пройти как минимум дюжину инстанций для получения
резолюции24. Маленькие семейные фирмы с менее разветвленной администрацией зачастую
реагируют на ситуацию быстрее.
С другой стороны, именно масштабность позволила Японии занять свое место в тех
ключевых областях экономики, в которые она при ином раскладе не смогла бы попасть.
Понятно, что завоевание американского рынка автомобилей и полупроводниковой
промышленности, предпринятое в 1970— 1980-е годы японскими компаниями, могло быть
осуществлено только действительно крупными корпорациями, располагающими серьезными
технологическими ресурсами и большими капиталами. Для того чтобы отвоевать себе долю
на рынке, японские полупроводниковые компании (например, «NEC» или «Hitachi») должны
были серьезно снизить цены и, следовательно, резко сократить размер прибыли, иначе
американские компании немедленно предъявили бы им обвинение в демпинге25. Они могли
себе позволить пережить период низкой доходности, потому что их затраты в этой области
могли быть возмещены более прибыльной продукцией — скажем, бытовой техникой. Плюс
к этому, кроме капиталов самого предприятия, эти компании поддерживались партнерами
по кейрецу. Корейские полупроводниковые компании могут попытаться повторить этот
подвиг, поскольку они не уступают японским в раз-
мере и склонны к расширению в еще большей степени, чем японские. Однако довольно
трудно представить даже крупные тайваньские или гонконгские компании, которые решатся
на этот шаг без постоянной правительственной поддержки.
Японские фирмы были способны расти вне семейной организации, поскольку сама
японская семья сильно отличается от китайской. И именно к этой проблеме мы сейчас
обратимся.
ГЛАВА 15. СЫНОВЬЯ РОДНЫЕ И ПРИЕМНЫЕ
В Японии изначально развивалась традиция семейных уз, не основанных на кровном
родстве. Хотя во время феодализма в Японии существовали кланы, которые часто
сравнивают с китайскими родами, эти группы не вели свое происхождение от общего
предка, а объединялись на основе преданности одному феодалу — даймё. Таким образом, в
Японии еще до эпохи промышленной революции существовали системы ассоциаций, не
основанных на кровном родстве; подобные группы в это же время существовали и в Европе.
Фундаментальной основой развитой способности японцев к спонтанной
социализированности была сама структура японской семьи. Семейные связи в Японии
развиты гораздо слабее, чем в Китае. С точки зрения традиционных обязательств, они менее
значительны и более слабы, чем, например, связи в больших семьях центральной Италии. На
самом деле с эмоциональной точки зрения японская семья ограничивает своих членов даже
меньше, чем американская, хотя она, очевидно, гораздо стабильнее. Более слабые семейные
связи в Японии позволили развиваться другим видам объединений, особенно в начале эпохи
Эдо
(1600—1867), и это послужило источником высокого уровня спонтанной
социализированности в ХХ веке.
Конечно, Япония — это конфуцианское общество, позаимствовавшее многие ценности у
Китая1. И в Японии, и в Китае сыновняя почтительность считалась главной добродетелью; у
детей весьма много обязательств по отношению к родителям, чего нет в европейской
культуре. Предполагается, что сын традиционно испытывает большую привязанность к
своим родителям, чем к своей супруге. В обеих культурах есть сильная тенденция
общественного деления по возрасту, что отражено в японской системе премирования на
основе трудового стажа. Обе культуры практикуют поклонение предкам, а традиционная
правовая система признает общую ответственность семьи перед законом. В обеих системах
женщина строго подчиняется мужчине.
Однако между этими культурами существуют важные идеологические различия,
оказавшие прямое воздействие на современную экономическую организацию. Главное
отличие заключается в сущности японской ие, что обычно переводится как
«домохозяйство», которое существенно отличается от китайского термина цзя, что значит
«семья».
Японская ие обычно, но не всегда, соответствует биологической семье. Скорее же это
что-то вроде фонда всего имущества домохозяйства, которым сообща пользуются члены
семьи. Существует глава домохозяйства, который выступает в роли основного доверенного
лица2. Важная черта ие заключается в его прочности, сохраняющейся через поколения; это
структура, чьи позиции могут быть временно заняты действительной семьей, действующей в
качестве ее хранителя. Однако эту роль не обязательно должны играть биологические
родственники.
К примеру, обычно статус главы домохозяйства передается от отца к старшему сыну,
однако роль старшего сына может играть человек, не связанный кровными узами с семьей,
— он лишь должен пройти определенные правовые процедуры усыновления3. В Японии, в
отличие от Китая, процедура усыновления людей, не связанных кровными узами, широко
распространена и относительно легка. Если в семье не было наследника мужского пола, то
муж дочери впоследствии брал фамилию жены. В результате он мог наследовать состояние
ие, и между ним и кровными родственниками не делалось различия. Он даже мог сохранять
свои полномочия в том случае, если в семье все же рождался сын4. В древние времена
японские семьи не придерживались строгого наследования по отцовской линии в отличие от
китайских семей; более того, некоторые семьи практиковали брак по женской линии
(наследство и жилье передавалось от женщины к женщине)5. Иногда домохозяйство
усыновляло даже слуг. Во многих ие слуги, живущие под одной крышей, имели более
тесные связи с семьей, чем кровные родственники из других домохозяйств, и впоследствии
они могли пройти ритуал вхождения в родство, поклоняться предку семьи и быть
похороненными в семейном склепе6.
Усыновление было не просто одной из маловероятных перспектив, в культуре
существовала определенная настороженность по отношению к семейственности, которая
была отражена во многих преданиях, повествующих о ленивых или несведущих сыновьях.
Совершенно нормальным считалось лишить наследства биологического сына по той или
иной причине, если он не подходил для руководства ие, в пользу абсолютно постороннего
для семьи че-
ловека. Эта практика была более распространена до Реставрации Мэйдзи, особенно в
семьях купцов и самураи (поскольку у них было больше имущества). В таких
домохозяйствах процент передачи наследства не родным, а усыновленным детям составлял
25—34%7. В Китае подобного рода практика была гораздо менее распространенной.
В Японии на усыновленных «со стороны» детях не стояло клейма8. Усыновляющая семья
не подвергалась общественному порицанию, как в Китае (китайцы время от времени
критиковали японскую практику «беспорядочного» усыновления, называя ее «варварской» и
«незаконной» из-за открытости японцев чужакам)9. Зачастую младшие сыновья семей с
высоким социальным положением усыновлялись другими семьями (таких людей называли
мукоёси). Например, Эйсаку Сато, премьер-министр Японии в 1964—1972 гг., был в свое
время усыновлен, а сам он происходил из выдающейся семьи (его брат Нобусукэ Киси
занимал должность премьер-министра несколькими годами раньше)10. Если мы углубимся в
японскую историю, то найдем множество примеров того, как приемные сыновья достигали
большого положения в обществе. Тоётоми Хидэёси, великий сёгун, заново объединивший
Японию в начале эпохи Токугава, происходил из крестьянской семьи и был усыновлен
дворянами. Уесуги Ёдзан, даймё области Ёнедзава, тоже был усыновлен из другой семьи
даймё11. Эти примеры, не имеющие аналогий в китайской истории, можно приводить
бесконечно долго. Согласно одному исследованию, процент усыновлений в семьях самураи
в четырех феодальных доменах вырос с 26,1% в XVII веке до 36,6% в XVIII веке и, наконец,
в XIX столетии составил 39,3%12.
Второе важное отличие между японской и китайской семьями связано с правом
наследования. Как мы уже отмечали, в Китае в течение тысячелетий происходило равное
деление имущества среди наследников мужского пола. Япония же создала свою систему
майората за довольно короткое время — в эпоху Муромати (1338—1573), что можно
сравнить с ситуацией в Англии и других европейских странах13. При таких обстоятельствах
большинство поместий, включая семейный дом и (если имелся) семейный бизнес,
передавались по наследству старшему сыну или человеку, который воспринимался семьей
как старший сын14. Наследник имел разнообразные обязательства по отношению к младшим
братьям и сестрам; к примеру, предполагалось, что он возьмет на работу младшего брата
или поможет ему сделать карьеру в другой области. Однако он не был обязан делить
состояние семьи. Никто не ждал, что младшие сыновья останутся в домохозяйстве,
напротив, от них требовалось основать собственное. Поэтому во втором поколении семьи
быстро делились на хонкэ и бункэ — старшую и младшую ветвь соответственно. Вдобавок,
китайская традиция многоженства не была так широко распространена в Японии. Это не
значило, что японские мужчины были более преданны своим женам (практика внебрачного
сожительства была широко распространена), это просто означало, что у богатых людей было
меньше сыновей с законными правами на наследство.
Институт наследования по первородству имел несколько следствий для семейной и
деловой жизни. Прежде всего, крупные семейные предприятия, занимавшиеся торговлей
или другими видами коммерческой деятельности, не разделялись между двумя-тре-
мя поколениями наследников, как в Китае. Во-вторых, японские домохозяйства были
меньше. В Китае социальным идеалом была объединенная семья, в которой женатые
сыновья жили вместе с родителями. Раздельного проживания старались избегать и
разъезжались, только если жены сыновей не ладили друг с другом. В Японии, напротив,
считалось нормальным, если младшие братья уходили из семейного гнезда и основывали
свои собственные домохозяйства, как только старший брат начинал полностью управлять
ие. Меньший размер домохозяйства означал, что члены ие не стремились к той степени
самостоятельности, которая была присуща китайский «большой» семье, они были
вынуждены вести самостоятельную экономическую жизнь. Такая форма организации
предполагала большую мобильность в целом, поскольку семьи постоянно ветвились на
новые домохозяйства15. Как отмечает Тие Накане, существует связь между размером семьи и
практикой усыновления: в Китае не было необходимости столь часто усыновлять
посторонних, поскольку большие семьи и разветвленное родство предполагали наличие
гораздо большего числа наследников, если у главы семьи не было биологических сыновей16.
Наконец, младшие сыновья не наследовали значительной части семейного состояния,
поэтому они обеспечивали постоянный приток кадров в другие виды сферы:
бюрократический аппарат, военное и коммерческое сословия. Эти альтернативные пути,
несомненно, повлияли на степень урбанизации в Японии, поскольку многие люди,
лишенные наследства, стремились в город.
Различия между японскими и китайскими семьями очевидны даже на уровне традиций
получения имени. В Японии гораздо больше фамилий, чем в Ки-
тае, а китайских, в свою очередь, больше, чем корейских. Относительно небольшое
количество фамилий в Китае свидетельствует о сплоченности семейных и родственных
групп. Китайские фамилии очень стары, некоторым из них больше двух тысяч лет. Никого
не удивляет, если спустя много лет жители одной деревни носят одну фамилию. Семьи
разыскивают отдаленных родственников по женской линии и стараются включить их в свою
семью, а отдаленные родственники стремятся доказать свое родство со знатной семьей.
Плюс к этому, мужчины одного поколения и носящие одну фамилию обычно имеют
сходные имена. В Японии, напротив, до эпохи Токугава фамилии обычно не
использовались, отец с сыном даже не были связаны общим именем. Домохозяйства легко
делились на более мелкие, и бункэ (старшие домохозяйства) не заставляли хонкэ (младшие
домохозяйства) поддерживать связь. Благодаря относительной легкости разделения
домохозяйств и традиции усыновления в одном географическом районе практически
никогда не главенствовали одна или две влиятельные семьи17.
Отличия между японской ие и китайской цзя нашли отклик в большинстве социальных
групп. Как мы уже видели, основой китайской семьи было родство, а иногда родственные
организации более высокого порядка, т. е. кланы. Хотя родство в Китае является путем
социализированности и за пределами семьи, все равно речь идет о кровной связи. В Японии
существовали и более крупные организации, называемые додзоку, что обычно переводится
как «клан», однако они никогда не основывались на родственных отношениях, как в Китае18.
Они не базировались также и на территориальном признаке или принадлежности к
конкретному землевладельцу19. Скорее их основой
были взаимные обязательства, которые добровольно принимались во время периода
феодальных войн и внутренних беспорядков в Японии. Так, например, самурай мог быть
связан с группой крестьян в деревне, обеспечивая их защиту от бродячих банд и получая
взамен причитающуюся ему часть сельскохозяйственной продукции. Подобные
обязательства могли взять на себя феодал (даймё), с одной стороны, и самураи, которые
воевали за него, — с другой20. С течением времени эти обязательства принимали
ритуальный характер, но не наследовались, поэтому организация не могла выжить без
добровольного обновления от поколения к поколению, как это было в китайских
родственных объединениях. Эти объединения также не походили и на американские
добровольные организации вроде Объединенной методистской церкви или Американской
медицинской ассоциации. Кроме того, вхождение в эти отношения было добровольным, а
выход — нет; моральная ответственность перед выполнением взаимных обязательств
продолжалась всю жизнь и принимала характер религиозного обета.
С самого начала феодального периода японское общество значительно отличалось от
китайского по своему характеру. В японском обществе семьи были относительно
маленькими и хрупкими, одновременно появилось большое количество социальных
организаций, основанных не на родственных отношениях21. С другой стороны, прочность
несемейных организаций привела к тому, что семейные связи стали более уязвимы,
особенно с точки зрения китайской культуры. Тие Накане замечает, что «даже в довоенное
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 1 | Нарушение авторских прав