Учителя тоже плачут

Я училась тогда в пятом классе, и классным руководителем у нас была замечательная учительница – Елена Сергеевна, которую мы очень любили и за её красоту (большая коса была красиво уложена вокруг головы, а лицо доброе и приветливое), и за внимательное (материнское!) отношение к нам, и за весёлый нрав, за неистощимый, добрый юмор. Сразу вспоминается фраза из фильма «Когда наступает сентябрь»: «Весёлый учитель- счастье для учеников». Вот и для нас это было счастьем. Мы тогда были очень наивными и искренне считали учителей людьми особенными, не из мира сего, что они не спят, не едят - всё у них по-другому, не как у обычных людей.

И вот однажды наша обожаемая Елена Сергеевна не пришла в школу, и нас отпустили домой раньше обычного. Телефона у нашей учительницы, как и у многих других, не было, и мы, встревоженные, опечаленные, посоветовавшись, решили сходить к ней домой: а вдруг Елена Сергеевна заболела и некому сходить в аптеку?

Но, когда мы, уставшие (наша учительница жила на другом конце города), пришли, наконец, к ней, выяснилось, что заболела не она, а её пятилетняя дочка. И нашу, всегда весёлую, жизнерадостную Елену Сергеевну мы впервые увидели заплаканной. Для нас это было настоящее открытие и потрясение: оказывается, учителя тоже плачут?! Как и все другие люди? Невероятно!

Сначала мы стояли у порога понурые, не зная, что делать, а потом Лена К., у которой мама работала в больнице, робко спросила: «Может, какие лекарства нужны?» И предложила помощь. Лекарства были нужны и рецепт уже выписан врачом, так что мы дружно отправились в аптеку и вскоре принесли всё, что нужно. И были рады, что сумели помочь любимой учительнице.

В тот день мы поняли, что учителя, как и все другие люди, страдают, плачут, болеют, болеют их близкие, и как же нам надо беречь их. Стараться не огорчать, дарить им внимание и радость, как и они дарят нам!

Sehr gut!»

Немецкий язык давался мне очень легко, и неудивительно, что по этому предмету я получала только «пятёрки».

И вдруг в середине учебного года к нам пришла новая учительница немецкого языка - маленькая, сухонькая Мария Тимофеевна, которая, едва познакомившись с нами, сразу вызвала меня к доске - читать и переводить текст. Я бойко вскочила с места, так же бойко читала и переводила, но лицо новой учительницы не выражало никакого восторга по поводу моего ответа. «Слабо, очень слабо, но «двойку» я вам пока ставить не буду: подготовьтесь дома и постарайтесь на следующем уроке ответить лучше». Класс замер, а я, не веря собственным ушам, вдруг почувствовала, что пол подо мной начал качаться. Когда же села на место, не знала, как справиться со стыдом и обидой, меня душили слёзы, и, боясь разреветься при всех, подняла руку и попросила разрешения выйти из класса…

Следующий урок немецкого был через три дня, и все эти три дня, сделав остальные уроки, я занималась немецким: читала, декламировала перед зеркалом, переводила и снова читала. «Ну уж на этот раз я не услышу, что слабо»- рассуждала я, идя в школу.

Слово «слабо» я и в самом деле не услышала, меня повергло в шок: «Сегодня уже лучше, видно, что вы поработали. Сегодня вам можно поставить твёрдую «тройку». Твёрдую «тройку»?! Мне, у которой до прихода этой придирчивой учительницы были одни «пятерки»?! Ничего себе!.. Досада, обида, злость и желание доказать, что учительница несправедлива ко мне и я заслуживаю лучшей оценки, заставляли меня заниматься немецким языком так, как никогда раньше не занималась. И кончилось всё тем, что однажды я всё-таки услышала от строгой и, как мне тогда казалось, придирчивой преподавательницы: «Sehr gut»! Это было высшей наградой для меня.

И когда, закончив восемь классов, я уехала в Славгород и стала учиться в педучилище, с уважением, благодарностью и теплотой вспоминала Марию Тимофеевну, а её письма очень помогали мне жить, учиться, преодолевать трудности.

«Очень трудная наука – арифметика!»

Это было накануне нового, 1952 года. Дядя Саша, мамин брат- фронтовик, у которого она нас оставила, пока устраивалась на работу в городе, неожиданно умер, и нас с сестрой привезли в Смоленск. Сияющие огни большого города, яркие фонари на улицах, нарядная красавица ёлка на площади - всё вызывало в моей детской душе неописуемый восторг.

Но школа!..Я со страхом и ужасом думала о том, как переступлю порог городской школы, как меня, девочку, приехавшую из деревни, будут все рассматривать. А потом обзывать «деревенщиной», и от этого начинало неприятно сосать под ложечкой.

И вот я в средней школе №2. Школа большая, красивая, но всё непривычное, чужое, всё вызывает страх и тревогу.

На уроках очень боюсь, что меня вызовут к доске и увидят мои связанные старшей сестрой чулки, которых я страшно стесняюсь, потому что у всех остальных девочек чулки фабричные. От страха втягиваю голову в плечи, прячусь, чтоб меня не заметили и не вызвали к доске. Слава Богу, не вызвали!..

Боюсь всего и всех, особенно нашу седую худощавую учительницу Нину Васильевну: она мне кажется неприветливой, даже сердитой, а когда смотрит на меня, стекла ее очков блестят как-то особенно холодно, и я готова залезть под парту, чтобы только не встретиться с ее строгим, пронизывающим взглядом.

Первое время меня к доске, к счастью, не вызывали, словно не замечали. Но однажды, когда заглянув в журнал, Нина Васильевна назвала мою фамилию, я чуть не умерла от страха. Сердце сразу ушло в пятки, холодом свело лопатки, кольнуло в бок, затряслись ноги. Путь к доске показался мне бесконечно долгим и трудным.

Не поднимая глаз, стою у доски. Мне диктуют условия задачи, но, парализованная страхом, я едва слышу голос учительницы и, стараясь преодолеть дрожь в руках, старательно записываю пытающимся выскользнуть из непослушных пальцев мелом. Решить эту задачу мне, конечно, никак не удается. Такое стало повторяться каждый день. «Хоть бы заболеть!» - с надеждой думала я, ложась спать, но болезнь почему-то время от времени навещала других, а меня не замечала, проходила мимо. На очередной урок арифметики шла, дрожа от страха и мечтая только об одном: хоть бы не спросили! Но напрасно мечтала: меня стали спрашивать на каждом уроке. И кончалось все одинаково печально: ни с одной задачей я справиться не могла. И однажды меня оставили после уроков.

Я с завистью смотрела на одноклассников, шумной толпой выходящих из класса, и очень боялась остаться наедине с сердитой учительницей.

Проводив учеников, Нина Васильевна стала объяснять мне задачу, но я, как ни старалась, ничего не могла понять. Было нестерпимо стыдно, брала злость на себя, но мой воспаленный мозг отказывался что-то понимать, и меня от бессилия, стыда и отчаяния бросало то в жар, то в озноб.

Скоро должна была уже начаться вторая смена, и Нина Васильевна, тяжело вздохнув, повела меня…к себе домой. Мне стало еще страшнее.

Жила наша учительница при школе, в крохотной комнатушке. Усадила, успокоила меня приветливым взглядом, напоила чаем, и то ли от горячего чая, то ли от этого взгляда мне стало тепло и легко. Страх куда-то исчез. А взгляд Нины Васильевны, в школе казавшийся мне сердитым, холодным, подбадривал, ласкал, внушал надежду. Она спокойно объясняла мне задачу на окружающих предметах, и я вдруг все поняла! Все так просто и ясно – почему же до сих пор мне это казалось «непроходимым лесом»?..

Третий класс я закончила с хорошими оценками и в последующие годы учебы «трудная наука – арифметика» не казалась мне непостижимой.

На всю жизнь сохранила я благодарность к своей старенькой учительнице, которая так старательно, терпеливо мне все объясняла и помогала преодолеть робость, нерешительность. Светлая память о Нине Васильевне живет в моей душе и сейчас.

А еще это было хорошим уроком для меня, как будущего педагога: ведь, хотя мне было всего девять лет, я мечтала стать только учительницей!

Дата добавления: 2015-12-01