Их жилье и обязанности

Как показано на плане, квартал черных евнухов (см. план, поз. 32—37) расположен за левым северным уг­лом Второго двора; с одной стороны он граничит с по­мещениями гаремных рабынь, с другой — с Диваном и казначейством. Золотая дорога, начинающаяся в самом сердце селямлика, заканчивается у двери главного вхо­да в гарем (поз. 41); сразу же за этой дверью находит­ся внутренний двор черных евнухов (поз. 34). Еще одна дверь (поз. 40) выходит прямо в Третий двор, а из про­тивоположного конца (поз. 30), через башню Дивана можно попасть во Второй двор.

Таким образом, занимаемое кварталом черных евнухов центральное и господствующее местоположение указыва­ет на то, какая огромная ответственность возлагалась на кызлар-агу и его подчиненных-евнухов.

Небольшая простая дверь из Второго двора (ил. 14, справа) аналогична двери слева, ведущей в квартал але­бардщиков. Она известна как Каретные ворота (араба ка-пысы) потому, что в этом месте обитательницы гаре­ма садились в экипаж (араба) для прогулок вверх вдоль Босфора, поездок в Старый Сераль и т. д. Поскольку эти маленькие ворота вели прямо во внутренний дворик, ко­торый женщины пересекали по пути во Второй двор, они всегда хорошо охранялась. Сразу за этими воротами от­крывается квадратный, с высокими сводчатыми потолками зал, ныне называющийся долаплы куббе — купольная прихожая со шкафами (поз. 31), так как в данном поме­щении были сделаны стенные шкафы с большими, по­крытыми краской дверцами. Без сомнения, в разные пе­риоды зал использовался по-разному, однако похоже, что он одновременно был и прихожей и привратницкой, где ночью могла спать охрана, а на день спальные принад­лежности убирали в шкафы. Здесь же, судя по всему, со­бирались женщины, перед тем как их проводят к стояв­шим снаружи экипажам.

Дверь размером с Экипажную калитку ведет в про­долговатую комнату (поз. 32) почти вдвое большую, чем долаплы куббе. Она отделана чудесными изразцовыми панелями с цветочным орнаментом, опоясанными глу­боким фризом с куфическими письменами. Эта комна­та, скорее даже холл или прихожая, не имеет конкрет­ного назначения и является проходной, связывающей различные помещения. Она разделена пополам, в пер­вой части очень высокий сводчатый потолок, что позво­лило сделать вдоль всей комнаты параллельно первому фризу с куфическими надписями такой же второй; ши­рина первого фриза — более полуметра. Слева — обши­тая деревянными панелями дверь с большим окном над ней, она ведет в длинный узкий проулок, отделяющий гарем от квартала алебардщиков; в конце проулка — Ворота шалей (поз. 62), а за ними — сад, окружающий внешние стены Сераля.

Непосредственно за этой калиткой — дверь в мечеть евнухов (поз. 33), построенную после большого пожара 1665 года. В мечети обилие отличного фаянса с пояс­нительными табличками, где написано, кто из евнухов какие пожертвования сделал на ремонт и украшение по­мещений. У мечети имеется маленькая пригожая; вто­рая дверь ведет во внутренний дворик — но проще в него попасть из комнаты поз. 32, куда мы сейчас и вер­немся. Во второй части этой комнаты нет сводов, ее плоский потолок с большим вкусом отделан фаянсовы­ми панелями и лепниной. Рядом с мечетью лежит огромная мраморная плита со ступенями по обе стороны, специально предназначенная для того, чтобы с нее са­диться на коня. Этим приспособлением пользовались султаны, отправлявшиеся верхом в священную мечеть в Эйюбе. Здесь же мраморный восьмиугольный фонтан. С противоположной стороны — двойная дверь на лест­ницу, ведущую к окну над залом Дивана. Оттуда лест­ница идет вверх через все этажи башни Дивана.

Теперь проследуем в открытый дворик (поз. 34) с де­сятью мраморными колоннами по левой стороне. Вдоль всей левой части — деревянный навес на косых балках, защищающий окна и изразцовую отделку от капризов погоды. Из десяти колонн, каждая из которых заканчи­вается лотосовидной капителью, первые шесть свобод­но стоящие; колоннада примыкает к спальням черных евнухов, вход в них находится между шестой и седьмой колоннами. Давайте заглянем в этот весьма необыч­ный коридор (поз. 35) между двумя рядами комнат. Он очень небольшой, в него выходят расположенные на трех этажах, одна напротив другой всего на расстоя­нии в 2,5 метра маленькие комнатки. В этом здании по­ражают, во-первых, основательность сооружения и, во-вторых, атмосфера монастырского аскетизма, в кото­рой жили евнухи. Если этот дом пострадал от пожара 1665 года, то восстановить его было несложно, а ущерб от огня был незначительным. Несмотря на то что об этой части квартала евнухов обычно говорят как о спальнях, здесь находились и гостиные. Насколько мне удалось установить, комнаты первого этажа использо­вались старшими евнухами и в качестве спален, и в ка­честве гостиных, за исключением «общей комнаты» сле­ва (она вдвое больше прочих по размеру) и комнаты для приготовления кофе в дальнем конце справа. Всего по правой стороне шесть комнат, по левой — пять. В кон­це коридора — типичный турецкий очаг с остроконеч­ным навесом из нарядных изразцов; стена за очагом тоже полностью отделана изразцами, однако здесь они уже простые цветные.

Посетителям показывают сохранившиеся доски бастинадо[22], к которым привязывали ноги несчастных, а также петли, куда вкладывали руки провинившихся, подвергавшихся этому наказанию. Первый этаж похож на открытый балкон, второй поддерживают короткие мощные восьмиугольные колонны с лотосовидными ка­пителями — такими же, как во внутреннем дворике. Единственные имеющиеся на этом этаже окна сделаны рядом с очагом. Судя по всему, здесь спали старшие евнухи. Для какой цели использовались комнаты ниж­него этажа — в качестве спален или имели какое-то другое назначение, трудно сказать определенно, так как на этот счет разные источники приводят противоречи­вую информацию. На третьем этаже балкона нет, нахо­дящиеся здесь маленькие комнатки были предназначе­ны для молодых евнухов. Несмотря на то что в одной комнате спало по нескольку человек, едва ли во все эти помещения могло поместиться так много работавших в гареме евнухов. В то же время нельзя забывать, что большинство из них несли службу в различных частях дворца, и они сменяли друг друга. Стоит сказать и еще об одной особенности турецкого быта: в одной комна­те, не испытывая при этом ни малейшего дискомфор­та, возле маленькой жаровни могут дремать или сидеть, попивая кофе и куря наргиле, довольно много людей. Во время одной из моих прогулок по Стамбулу я за­брел в ночлежку довольно грязного еврейского кварта­ла Балата на берегу Золотого Рога. Любопытство при­вело меня на верхний этаж, куда можно было попасть через люк по приставной лестнице. Там на полу на тон­ких ковриках (едва ли их можно назвать матрацами), постеленных почти вплотную друг к другу, глубоким сном почивало не меньше дюжины мужчин; (а на мес­тах, откуда люди уже ушли, лежали аккуратно сверну­тые коврики и оставалось еще достаточно места. Следует учитывать, что в турецких спальнях вообще нет мебели, и поэтому в четырехметровой комнате одновре­менно может спать человек восемь.

Вернувшись во внутренний дворик, мы обратим вни­мание на то, что следующие три колонны соединены одной стеной, отделанной великолепными изразцами и принадлежащей помещению школы принцев, где дава­ли начальное образование мальчикам королевской кро­ви до восьми- или десятилетнего возраста. У последней колонны, за маленьким передним двориком, — вход в школу; оттуда можно пройти и в покои начальника чер­ных евнухов, кызлар-аги. Помещения школы и покои главного евнуха выполнены в едином архитектурном стиле, но их объединяет не только это: дело в том, что основные классные комнаты находились как раз над его покоями, и именно в его обязанности входил надзор за обучением принцев. Последнее относилось и к прин­цессам.

По словам Оттавиано Бона, мальчики живут на жен­ской половине до одиннадцатилетнего возраста. С пяти до одиннадцати лет у них есть свой ходжа — наставник, которого назначает султан. Наставник ежедневно при­ходит в гарем, его провожают в одну из комнат кварта­ла черных евнухов, женщин при этом он не видит. В этой комнате мальчики находятся в присутствии двух старых черных рабов. Наставник обучает детей в тече­ние стольких часов, сколько ему позволят там оставать­ся, после чего он покидает гарем. Когда наследник пре­стола завершает начальное образование и проходит про­цедуру обрезания или же когда султан решит удалить сына с глаз своих, то дарует ему собственное хозяйст­во, где есть абсолютно все несводимое для жизни царственного отпрыска, придает ему одного из главных евнухов в качестве куратора (лала-паша), постепенно обеспечивает сына штатом слуг из числа уже работаю­щих в Серале либо набранных за его стенами, а также определяет ему и всем остальным такое денежное со­держание, какое сочтет нужным.

Школа состояла из нескольких комнат, отделанных в стиле рококо, — это явное французское влияние го­ворит о более позднем времени их декорирования по сравнению, например, с обычной отделкой изразцами помещений, часто использовавшихся в качестве прихо­жих. В одной из школьных комнат имеется отличная карта Мекки, полностью составленная из изразцов, она датируется примерно 1665 годом. Великолепные образ­цы куфических надписей над дверями и необычные де­ревянные панели на дверях вновь заставляют вспомнить дворец Альгамбра в Гранаде.

Покои кызлар-аги (поз. 37) небольшие по размеру и очень уютные. Они состоят из нескольких комнат: столовой, которая особенно радует глаз, спальни, ку­рительной и туалета. В настоящее время все они от­крыты для публики, и их стоит посмотреть.

По правую сторону внутреннего дворика располага­лись апартаменты казначея и гофмейстера (поз. 38,39). Как уже говорилось, непосредственно в этот дворик выходит дверь гарема. За этой дверью — дворик сул-тан-валиде (матери царствующего султана) (поз. 64), он находится слева, а если пойти прямо, то за маленькой дверью в углу прихожей, или комнаты стражей гарема (поз. 42), откроется Золотая дорога.

Теперь давайте подробнее поговорим о том, сколько черных евнухов работало в гареме и какие обязанности на них возлагались. Поначалу статус белых евнухов был выше, чем черных, однако по причине совершенных ими многочисленных краж и растрат они постепенно утратили свои позиции, и их полномочия были частич­но переданы черным евнухам, в определенной степени являвшихся соперниками. В 1591 году власть белых ев­нухов резко ограничил султан Мурад III. Особо по­страдал их начальник — ведь он был лишен не только вы­сокого поста «господина девушек», но и весьма доход­ной должности назира, или управляющего вакуфами — пожертвованиями мечетям империи и священным горо­дам Мекке и Медине. С тех пор полномочия кызлар-аги постоянно расширялись. Он стал начальником корпуса алебардщиков в ранге паши с тремя бунчуками[23] и по­сыльным между султаном и великим визирем в особых, требующих конфиденциальности случаях. Только на­чальник черных евнухов пользовался привилегией дер­жать у себя в услужении и евнухов, и девушек-рабынь. Кроме того, он владел 300 лошадьми и был единствен­ным, кто мог обращаться к султану в любое время дня и ночи; о нем говорили как о «самом известном из при­ближенных к султану сановников, достойном доверия монархов и правителей». Его боялись больше всех, и поэтому со временем он превратился в самого корыст­ного чиновника во всей Оттоманской империи. Есте­ственно, он был членом Тайного совета; кроме того, после консультаций с матерью правящего султана он проводил назначения на вакантные должности, причем не только в Серале, но и за его стенами. Если кто-то стремился получить от султана какие-то милости и пы­тался добиться желаемого, действуя через его мать, ми­новать кызлар-агу было невозможно. Как уже говори­лось, многие прежние должности и полномочия белых евнухов были отданы черным евнухам. В правление не­которых султанов отдельные посты вновь возвращались белым евнухам. Этим и объясняются противоречия в записках разных авторов. Во времена д'Оссона у кыз­лар-аги в подчинении были четыре начальника внеш­ней службы.

Чадыр-михтер-баши — главный смотритель навесов и павильонов султана. У него под началом был корпус из 800 человек, состоявший из четырех отрядов по 200 че­ловек. Особое место среди них занимали 40 везнедаров, в чьи обязанности входило взвешивание полученных сул­таном денег. Командовал ими везнедар-баши, началь­ник государственной казны, хранившейся в Первом дво­ре. В этот корпус также входили палачи, ожидавшие при­казаний у Центральных ворот.

Хазынедар-баши — управляющий внешней казной. Со своими двадцатью помощниками он отвечал за по­рядок в архиве финансовых документов, а также в хра­нилищах шуб для почетных гостей, шелковых мешков и златотканой парчи, использовавшихся министерством при рассылке приказов.

Базеркьян-баши — поставщик муслина, хлопковых, шелковых и льняных тканей и подобных товаров для двора султана.

Пешкешджи-баши — хранитель подарков; в его веде­нии находились все подарки, поднесенные султану как его подданными, так и иностранными послами от име­ни своих правителей.

Во времена Сулеймана Великолепного все перечис­ленные чиновники подчинялись капы-аге — начальни­ку белых евнухов.

Одеяние кызлар-аги состояло из нижней сорочки травчатого шелка с широким, обернутым вокруг талии кушаком. Сверху, обычно почти полностью закрывая нижнюю сорочку, надевался халат из зеленой, синей или красной материи с длинными, почти до земли ру­кавами. Халат отделывали соболем или другим ценным мехом. На голове кызлар-ага носил, слегка сдвинув на затылок, огромный тюрбан с конусообразной тульей.

Здесь, вероятно, следует упомянуть о коллекции ку­кол, выставленной сейчас в галереях церкви Святой Ирины в Первом дворе Сераля. В этом представляющем несомненный интерес собрании представлены костюмы различных должностных лиц Османской империи. Кол­лекция была изготовлена по приказу Абдул-Меджида (1839—1861). Нет сомнения, что тогда костюмы на всех куклах полностью соответствовали подлинным. Но с тех пор собрание неоднократно перевозилось с места на место, и, когда в 1914 году оно наконец вернулось в церковь Святой Ирины, многие куклы были поврежде­ны, одеты не в свои костюмы, некоторые одежды изо­рваны до такой степени, что не подлежали ремонту, а большая часть пояснительных надписей безнадежно пе­репутана. Даже кукла кызлар-аги оказалась совершен­но неправильно одетой. У меня есть рисунок, где она изображена в настоящем костюме черного евнуха, ко­торый полностью соответствует приведенному выше описанию, за исключением того, что рукава не такие длинные. В путеводителе 1924 года доктор Мамбури говорит, что все куклы коллекции были поделены на тридцать одну группу; в наши дни любые попытки ра­зыскать все фигурки или правильно, в соответствии с первоначальным планом, сгруппировать их безнадежны. Конечно, коллекция остро нуждается в реставрации — ведь, как написал Мюррей, «нигде больше посетитель не сможет получить такое яркое представление о необычной жизни старой Турции, после реформ Махмуда II навсегда ушедшей в небытие».

Скорее всего, кызлар-ага был невероятно богатым человеком и редко оставлял пост по собственной ини­циативе. Тем не менее такое тоже бывало, и в таких случаях его отправляли в Египет. Некоторые главные черные евнухи приобретали собственность в Египте с единственной целью: чтобы, удалившись от дел, про­вести остаток жизни среди восточной роскоши. Покуп­ка собственности в Египте не вызывала недовольства султана — ведь он сам являлся наследником имущест­ва кызлар-аги и знал, что со временем все отойдет им­перии. При выходе в отставку кызлар-аге выдавалась большая пенсия.

Балтаджи, неграм и женщинам, работавшим в Сера­ле по найму, жалованье выдавал секретарь кызлар-аги; он также занимался учетом получаемых мечетями дохо­дов и других денежных поступлений, шедших на попол­нение казны его хозяина. И все же, несмотря на столь высокое положение и важность занимаемой им долж­ности, главный черный евнух был жестоким, невеже­ственным и корыстолюбивым человеком; передача ему таких широких властных полномочий сыграла заметную роль в приближении конца и в окончательном упадке Оттоманской империи.

За кызлар-агой следующей по значимости была дол­жность хазынедар-аги, главного казначея, который ча­сто наследовал пост кызлар-аги. В его ведении нахо­дилась финансовая сторона жизни гарема и балтаджи. Каждый квартал он предоставлял соответствующий от­чет казначею оды. Хазынедар-ага имел ранг паши с тремя бунчуками. Его заместитель назывался хазын-ве-килом.

Ниже хазынедар-аги на иерархической лестнице сто­ял баш-муссахиб, исполнявший функции порученца в сношениях султана с кызлар-агой. У него под началом было восемь или десять муссахибов; в течение дня они по двое несли дежурство, готовые в случае необходимо­сти передать распоряжение султана главе гарема.

Кроме того, существовали должности ода-лалы — главного камергера, баш-капы-оглана— главного при­вратника апартаментов и яйлак-баш-капы-оглана, его помощника. Помимо этого, если была жива мать сул­тана, то у нее имелись свои собственные главный ев­нух, казначей, имам, наставник наследников, хранитель шербетов и другие черные евнухи, занимавшие второ­степенные должности, а также многочисленные помощ­ники на все случаи жизни. Таким образом, общее чис­ло работников в гареме в период его расцвета не могло быть ниже шестисот—восьмисот человек. Авторы ранне­го периода называли значительно меньшие цифры. Так, около 1517 года Менавино говорит о сорока, а Юнис-бей в 1537 году — о двадцати евнухах, однако мы дол­жны помнить, что гарем начал заметно расширяться в правление Сулеймана. При нем в гареме было всего триста женщин, а при Мураде III соответственно уве­личилось и число евнухов. В начале XVII века О. Бон писал, что только вход в покои султанш охраняли три­дцать евнухов. Д'Оссон приводит цифру двести, а оцен­ки более поздних авторов колеблются между тремяста­ми и пятьюстами. Только совсем недавно, когда были получены новые данные о работавших в Серале, фак­тическом количестве и расположении комнат, переходов в гареме, мы смогли представить, сколько людей там работало, если всего лишь одну дверь охраняли три­дцать человек. Безусловно, в различные периоды число слуг было то большим, то меньшим, но с полной опре­деленностью сказать что-либо нельзя. Рядовые чер­ные евнухи выполняли в основном функции стражни­ков, охранявших не только внешние и внутренние две­ри, но также проходы, внутренние дворики и кладовые. Более конкретные обязанности существовали либо у очень молодых, либо у старых и опытных евнухов. Сле­дует учитывать, что чернокожие евнухи, подобно ад-жем-огланам, проходили длительную и тщательную подготовку. Давайте еще раз обратимся к Бону, вели­колепно описавшему этот процесс: «До определенного Возраста за мальчиками следят и готовят к службе дру­гие юные обитатели Сераля. Затем их переводят в ка­честве младших евнухов в услужение к наложницам и султаншам; там они работают под руководством кыз­лар-аги, или «господина девушек». Они получают весь­ма приличное жалованье — от 60 до 100 асперов в день, кроме того, ежегодно им положено два халата из отлич­нейшего шелка, одежда и другие необходимые вещи. Помимо этого, на них как из рога изобилия сыплются подарки от обитательниц гарема. Им дают имена цве­тов: там есть Гиацинт, Нарцисс, Роза, Гвоздика; по­скольку они работают у женщин, их имена должны вы­зывать приятные ассоциации — с чистотой, непорочно­стью и благоуханием».

Евнухам доверяют передавать записки от султана к его женам и наоборот, заключать небольшие сделки, посещать мужскую половину, относить письма капы-аге для последующей передачи султану и выполнять мно­гие другие поручения подобного рода. Однако с того момента, как евнухи попадают в Сераль, им не позво­ляется выходить за его стены без особого разрешения султанши, пусть даже их об этом слезно умоляет какая-нибудь из младших жен. Ни одному из белых евнухов ни при каких обстоятельствах не разрешается приходитьв гости к его черным собратьям. Даже главного врача проводят через двойной строй черных евнухов, не да­вая даже мельком взглянуть на обитательниц гарема, и протянутая рука пациентки — это самое большее, что ему разрешено обследовать.

Об обязанностях черных евнухов мы уже говорили, когда вели речь об их квартале, расположенном между Вторым и Третьим дворами.

Дата добавления: 2015-12-01