|
Читайте также: |
– Ого! – обрадовался Нестор как мальчишка. – Флаин фиш!
Лишь капитану было все равно. Он прихлебывал из банки пиво и пыхал цигаркой в небеса.
Мускулистое тело Антипа среагировало, он подпрыгнул и клацнул челюстями, поймав трясогузку. Повинуясь инстинкту, собака хотела было проглотить птицу, но тут трясогузка заговорила человеческим голосом:
– Отпусти меня, старче! Я исполню три твоих любых желания!
Антип напрягся от такой неожиданности.
– Отпусти, не пожалеешь! – продолжала птица. – Хочешь, я тебе девочку устрою?
Антип смутился и задвигал ушами.
– А косточку сахарную хочешь? – продолжала искушать ненавистная птица. – Вкусная косточка!..
Ох, не верил Антип птицам! Он взял себя в руки и со словами «Да пошла ты!» мощными движениями челюсти прожевал врага и проглотил искусительницу. Птица почему-то оказалась сырой рыбой, которую Антип ненавидел.
Собаку стошнило за борт, и с этого момента она потеряла интерес ко всему летающему…
День за днем «Пеперчино» двигалась к Антарктике. Нестор настолько привык к океану, что ему казалось, будто всю жизнь плавает. Он спокойно мочился на пятиметровую волну, хоть и помнил завет друга «не ссы за борт!», научился вязать с десяток хитрых морских узлов и чувствовал себя полноценным членом экипажа.
В расписании дней ничего не менялось, и каждое утро начиналось с завываний Давиди о глупой женщине Антонелле, которая бросила его, разрушив тем самым величайшую любовь на свете!
– Дай телефон! – просил капитан.
– Да не помиритесь вы! – убеждал Нестор. – Она же женщина, она же хитрая! Она понимает, что ты в океане на пару месяцев с сумасшедшим русским и маленьким греком итальянского происхождения, что ты от отчаяния не бросишься в объятия другой бабы, потому что в океане их в принципе нет. Она спокойна! А ты мечешься, фантазируя, как она уже с другим, и все такое! Не звони! И тогда у тебя появится шанс!
– Ты думаешь?
– Абсолютно!
Давиди задумался, а потом опять застонал:
– Даже Шекспир не мог написать о такой любви, какая была между нами! Даже ваш Достоевский не сумел рассказать о таких страданиях, какие наполнили мою душу!..
Нестор вдруг заметил, как обычно спокойный Майки вдруг побледнел, сжал руками голову и закрыл глаза. Нестору показалось, что ему стало дурно, он взял парня за плечо и спросил:
– Все в порядке?
– Нет! – произнес сквозь зубы матрос. – Больше не могу! Не могу слушать про его Антонеллу, про его несчастную любовь! Затрахал он меня! – Майки встал и взмахнул руками словно дирижер. – А теперь послушайте мою историю! – почти прокричал, так что даже Антип вскочил с насиженного места. – Это настоящая история!
«Да, – решил Нестор. – Итальянцы – самая театральная нация! Чтоб вот так вот, имея всего двух зрителей, взлететь над сценой!..»
Капитан обмакнул краешек самокрутки в стакан с ромом, жадно затянулся и подбодрил своего матроса:
– Давай-давай! Поведай нам!
Лодку подбросило на волне, накрыв брызгами всех находившихся на корме. Майки стоял совершенно мокрый, а капитан сплевывал за борт намокший табак.
– Я познакомился с ней четыре года назад. Мне было двадцать один, а ей – тридцать один.
– О-о! Ты любишь расцветших женщин?.. Я тоже! Моя донна Антонелла…
– Дай ему рассказать! – разозлился Нестор. – Не все же тебе стонать целыми днями!
Майки утер от океанской воды лицо и продолжил. Он по-прежнему был бледен и улыбался слегка трагически.
– Мы очень сильно полюбили друг друга. Прожили два года, самых счастливых в моей жизни. А потом ей очень захотелось детей. Я тоже был готов. Два по-настоящему любящих человека всегда хотят детей!
– Ну, ей-то почти край! – прокомментировал капитан. – Возраст солидный! Рожать надо!
– Мы пытались целый год, но ничего не получалось. Она очень переживала. Пошла к доктору…
– В Греции дрянная медицина!
– Заткнись! – рявкнул Нестор.
Майки несколько секунд смотрел в небо, а потом вновь заговорил:
– Врач определил, что у нее все в порядке, попросил, чтобы она прислала провериться меня. Я, конечно, пошел, мне сделали несколько анализов, и доктор объяснил, что причина неудач – во мне… Я оказался на сто процентов стерилен. Есть такая болезнь, лишняя хромосома где-то. Абсолютно здоров, но ни одного сперматозоида!
– Я бы тебе одолжил! – встрял капитан. – Это как океан без рыбы! Никому не нужен!
– Мы прожили после этого еще две недели, а потом она ушла. Ей очень нужен был ребенок… Ее не было год, а потом она вернулась.
– С ребенком? – не выдержал Давиди.
– Она так и не смогла забеременеть. И жить без меня не могла. Очень любила… Ну вот, мы стали жить вместе снова. А потом я стал чувствовать, что она встречается с другими мужчинами.
– Вот змея! – обрадовался капитан. – Все они такие!
– Я понимал, что не ради удовольствия она встречается, не шлюхой родилась, а ради того, чтобы забеременеть. Мне было очень тяжело, но я держался…
По вечерам мы играли в брисколо с моим лучшим другом Аристофаном, а потом…
– …а потом она забеременела от него, – закончил Давиди.
Майки еле сдерживался. Губы его тряслись, но он должен был сказать еще несколько фраз.
– Она забеременела от моего лучшего друга… И я рад этому… Теперь там, где я живу, одни смотрят на меня с состраданием, а другие, которые еще не в курсе, поздравляют с будущим ребенком. Но потом все они будут показывать на моего сына и с усмешкой кричать на всю улицу: «Посмотрите, как этот мальчишка похож на Майки Бароне!» – Он взглянул на небо, затем на темнеющий горизонт, сложил руки на груди. – Вот моя история!..
– Банальная, как и все греческие мифы! – определил капитан.
Опытный и прозорливый, он не сумел разглядеть в глазах Майки нечто новое, уже не театральное. Так бывает, когда актер заигрывается и достигает совершенного перевоплощения. Он становится в этот момент не помнящим себя, оторвавшимся собственной душой от реальности, как птица, опьяненная полетом, вылетает в стратосферу. И эта перемена стала для Давиди фатальной.
Выхватив нож, Майки прыгнул на капитана и вонзил лезвие ему прямо под сердце.
Нестор ахнул от неожиданности, а Майки продолжал ворочать ножом между ребрами Давиди. Нестор услышал самый омерзительный звук в своей жизни – то нож скребся о кости.
Лаял на весь океан Антип, чувствуя, что между людьми произошло нечто ужасное. Нестор стоял как вкопанный, будто его парализовало от произошедшего.
Тело капитана медленно сползло на палубу.
Давиди Фреши умер с открытыми глазами и дымящейся цигаркой в зубах. Его правая ноздря надула огромный кровавый пузырь.
– Ты что сделал? – спросил Нестор, чувствуя, как стало у него во рту сухо и неприятно. Майки стоял над капитаном, держа в руке окровавленный нож, и шмыгал носом, готовый еще раз нанести удар. – Что ты сделал? – повторил Нестор странный вопрос.
– Я его убил, – дал странный ответ матрос Майки.
– Зачем?
– Я сам могу довести лодку до Антарктики. У меня такие же документы капитана, как и у этого гада. Просто раньше опыта не было!
– На хрена нам Антарктика!.. Ты убил капитана! Нам надо сообщить обо всем по радио!
Запахло кровью. Густо запахло!
Майки смотрел на Нестора и на глазах терял самообладание, как будто только сейчас до него стало доходить, что он убил человека. Роль была доиграна, приступ сошел на нет, душа вернулась, птица потеряла сознание от нехватки кислорода и разбилась о землю.
– Мама! – позвал матрос.
– Мы его сбросим в воду! – решил Нестор.
– Что?
– Утопим тело.
В глазах Майки взошло солнце надежды.
– Сбросим в воду сегодня, а завтра сообщим, что пропал во время ночной вахты!
– Правда?
– Скотиной был Давиди Фреши, скотиной и сдох!
Вдвоем они подняли капитанское тело, из которого продолжала фонтаном бить кровь. Оба измазались с ног до головы, а Нестор еще подумал, что в человеке не может быть столько крови, что это какая-то аномалия!.. Выбросили Давиди за борт…
Долго потом мылись, соскабливая капитанскую кровь.
– Его через полчаса акулы сожрут! – сказал Майки.
– Наверное…
– Есть хотите? – спросил матрос.
Нестор повернулся к океанской волне и вывернул в нее свой желудок.
– Который час?
– Шесть.
– Радио через час, надо подумать, что сообщить…
По радио команде «Пеперчино» посочувствовали. Спросили, дойдут ли без капитана. Получив ответ, что как-нибудь, попросили по окончании маршрута написать бумагу, при каких обстоятельствах погиб капитан. Для отчета… Утешили тем, что накануне в Тихом команда тоже потеряла капитана. Пьяным вывалился за борт.
– Иди спать! – распорядился Нестор. Он осознал, что этому мальчику всего двадцать пять лет и он почти годится ему в сыновья.
– Вы подежурите?
– Давай-давай!
Нестор почитал немного из «Августа», представил себе, как раньше сушили селедку на скалах, а потом заснул, и приснилась ему Алина. Как всегда, сон был откровенно эротическим. Нестор просматривал его, шумно дыша. Он чувствовал ее кожу, тончайший запах родной самочки, сладкое дыхание любимой женщины, она была податлива его рукам, и все было доступно длинным мужским пальцам… А потом она вдруг запахла сырой рыбой, а кожа ее покрылась блескучей чешуей.
– Help! – почему-то кричала Алина по-английски и мужским голосом. – Help! – Огромной сильной рыбой она взлетала над волной и жалобно повторяла: – Спасите!
– Конечно, родная! – шел Нестор во сне на помощь. – Я спасу тебя!
Он проснулся с чувством, что воздержание ему не на пользу. А еще он опять просрал вахту, проспав всю ночь.
– Спаси, Нестор! – услышал он слабый голос, доносящийся с ближней к лодке волны. – Устал я! Ох, притомился!..
Он узнал этот голос и подумал, не запустить ли двигатель, чтобы его лопастями срубить Давиди голову… Изначально рожденный и воспитанный гуманистом даже по отношению к врагу, Нестор разочарованно вздохнул и заорал:
– Майки! Подъем!
Матрос выскочил из кубрика, пытаясь на ходу влезть в штаны:
– Что случилось?
Нестор указал пальцем в океан и пропел:
– Ка-пи-та-но!!!
Майки, увидев плывущую голову, почему-то просиял и кинулся к борту:
– Давидио!!!
Капитана вытащили за трусы с помощью крюка для подъема рыбы. Мокрый и дрожащий, потерявший в воде рубашку и штаны, он лежал на палубе беспомощной камбалой и стучал зубами.
– Браво, капитане! – не унимался Майки. – Салютто!
– Дайте р-р-рома, – выговорил Давиди. – И па-пир-р-роску!
Майки метнулся в кубрик, а Нестор тем временем вглядывался в тело капитана, в его волосатую грудь, и дырки от ножа в зарослях не находил. А как же кровь, которую они вчера смывали?..
Капитан высосал почти полбутылки рома, выкурил с десяток цигарок. Наевшийся равиоли и завернутый в одеяло, он стал рассказывать:
– И на старуху бывает проруха!.. Слишком много я выпил вчера рома и вышел отлить на корму. Ты, – он посмотрел на Нестора, – ты, как всегда спишь на вахте, спонсор!.. А здесь ветер поменялся, две волны столкнулись, лодка подпрыгнула, и я вылетел на волю с членом в руках! Я орал тебе, русский идиот, – помоги!!! Помоги! Твой капитан в беде!!! А ты, болвано, спал как мертвый медведь!
– Прости, капитан! – осознал Нестор. – Прости, Давиди!
– Я понял, что сам себя не спасешь – никто не спасет! И я поплыл за лодкой, я не экономил сил, я клялся себе, что не погибну, ради Антонеллы, ради нашей возвышенной любви!.. Я – океан, наполненный рыбой! Не то что ты, Майки!.. Антонелла родит мне близнецов, мальчика и девочку, и мы…
Нестор ждал повторного убийства, но Майки сидел как ни в чем не бывало и восторженно слушал о самоспасении капитана.
– Мы шли семь узлов! – напомнил Нестор.
– И я плыл семь узлов.
– Мировой рекорд!
– Я хорошо плаваю! Всю жизнь в море!
– Мировой рекорд для бегуна на короткие дистанции!
– Дай позвонить!
Нестор хотел было отказать, но, пересекшись взглядом с Майки, снял спутниковый телефон с шеи и отдал Давиди.
Капитан долго не мог совладать с клавиатурой, тыкал непослушными распухшими пальцами в дисплей. Наконец у него получилось, и команда услышала то, что уже прослушивала десятки раз. Ненавистная пластинка закрутилась вновь, вызывая у слушателей законное омерзение. «Антонелла… любовь моя… наши души… мой океан…» Задолбали эти немодные треки!..
Всю следующую неделю на лодке ничего особенного не произошло. Лишь Нестор, как змея, снял с себя сгоревшую и высохшую кожу, сменив ее на новую. Обросший бородой, смуглый и похудевший, он стал похож на итальянца…
Еще сломался опреснитель, и Давиди запретил пользоваться водой для гигиены, оставив лишь по триста миллилитров в сутки, чтобы рожу с утра умыть. Питьевой воды оставалось навалом – пятилитровые бутыли были расставлены во всех местах, пригодных для ее хранения.
– В Антарктике снег топить будем! – подбодрил Давиди. – Чистейшая на планете вода!
А потом оказалось, что опреснитель вообще не работал! Уже два года как вышел из строя. Хотели набить рожу капитану, но он объяснил, что настоящий моряк и в ста граммах вымоется!.. Пощадили…
Одна радость – Давиди перестал говорить об Антонелле. То ли рассказ Майки на него подействовал, то ли понял, что с Антонеллой действительно все завершилось.
Плыли молча и скучно.
Нестор дочитал трилогию «Август» и все свободное время учился вязать морские узлы.
Майки вызывал всеобщую зависть, так как мог спать сколько угодно и где угодно. Ему требовалось пять секунд, чтобы погрузиться в глубокий сон. Что он в нем видел? Может быть, свою беременную донну, а может, еще что…
Давиди Фреши, поглядывая на GPS, все больше лежал на корме и думал о чем-то своем. О чем?.. Всем было наплевать!
Единственный всплеск эмоций произошел, когда Нестор увидал большую птицу, которая летела пересекающимся с «Пеперчино» курсом. Она была похожа на бомбардировщик, летящий метать бомбы на гражданский объект.
– Птица! – указал пальцем Нестор. Капитан поглядел в небо, подскочил и сказал:
– Это птица зула! Самая редкая птица в океане! Самая независимая! Она живет в воде! Ей не нужна суша!
И действительно, птица ни разу не взглянула на лодку, продолжая свой тяжелый полет.
– Надо очень громко крикнуть! – предложил капитан. – Тогда она, может, нас и заметит!
Нестор сложил ладони рупором и что было сил крикнул:
– Зу-у-улла-а-а!!!
Не меняя курса, птица лениво оглянулась, показав свой горбатый, как у орла, клюв, тотчас потеряла интерес и полетела дальше.
На весь океан, подпрыгивая и извиваясь в воздухе, желая поиметь большую трясогузку, истерично лаял Антип.
Через десять дней «Пеперчино» попала в холодный шторм, что говорило о приближающейся цели. Никто не волновался, каждый знал, что делать, и лодка вышла из опасности без потерь.
– Если не смыло в океан, – объяснял капитан, одетый во все зимнее, смолящий самокрутку, – если не смыло, то в океане погибнуть трудно.
– А в десятибалльный шторм? – спросил Нестор, поднимая на уши огромный воротник медвежьего полушубка.
– В десятибалльный нужно замуровываться в кубрике и молиться!
– Может, на спасательный плот? – предложил Майки, стягивая ремешки кожаных сапог на меху.
– Я не знаю никого, кто бы спасся на плоту! Плоты находят, а людей на них нет!..
– Да-а, – произнес Нестор, задумавшись.
– Да-а, – подтвердил Майки…
Пятого числа, в шесть пятнадцать утра, прошедшая пять с лишним тысяч миль команда услышала крик вахтенного Майки Бароне.
– Антарктика-а-а! – кричал он. – Земля-а-а!!!
Глава 12.
Эй, ты слышишь меня?.. Хеллоу!.. Ну хорошо, я знаю, что прошла только половина срока… Эй!.. Ну давай мириться!.. Я знаю, что ты хочешь! Клянусь, не буду тебя раздражать!.. Пожалуйста!
– Стал вежливым?
– Я стараюсь.
– Что ты хотел сказать?
– Я хотел сказать, что создал целый мир!
– Ого!..
– Да-да! Он огромен и прекрасен!
– И что это за мир?
– Это Земля и люди, населяющие ее!
Если бы гранит мог поперхнуться, он непременно бы поперхнулся.
– Землю и людей создал я, – уточнил он.
– Подожди!.. Я трудился над этим пятьсот миллионов лет!
– А я затратил куда меньше!
– Я подарил людям любовь!
– Этот дар они имеют от меня давным-давно.
– Я научил людей добывать пищу и наградил их талантом мореплавателей!
– Скажи, а чего ты им дал такие имена?
– Какие?
– Дурацкие. У одного имя даже кончается на «фер». Прямо как Люцифер!
– Не знаю, про кого ты. Я создал много людей!
– Ты собираешься убить некоторых?
– Ну… кое-кого…
– Ты уже пытался живодерничать! Нехорошо! Животные ни при чем!
– Так это ты вмешался и сделал ситуацию нереальной?
– Всегда есть место чуду.
– Чудес не должно быть много! Чудеса отвлекают от будней и делают людей несчастными!
– Ты опять меня учишь, малыш?
– Нет, я высказываю свое мнение.
– Ну-ну… Какие планы?
– Мне там надо завершить кое-что, отшлифовать работу.
– Работа – это хорошо.
– А ты что делаешь?
– Я?.. У меня созвездие Лебедя. Ты же знаешь о моей новой затее. Я тебе говорил.
– Ах да! Какой ты нерасторопный!
– Мне спешить некуда! Времени нет!
– Можно просьбу?
– Давай.
– Можешь не вмешиваться?
– Во что?
– Ну, в то, что я создал… В общем, в то, что я шлифую там?
– Давай, малыш, шлифуй…
– Значит, обещаешь?
– Эй, ты где?.. Почему не отвечаешь?..
Он так и не дождался ответа от гранитной глыбы. Начался отсчет следующего миллиарда лет…
Глава 13.
Анцифера раздражало и одновременно мучило, что Алина настаивает на том, что видит в дыре смерть его отца. Ему казалось, что она придумывает себе картинки как остаточное явление любви к Нестору, как подсознательную вину из-за любви к нему, Анциферу, сыну Нестора.
– Мой отец умер от рака легких! – твердил Птичик. – Он никогда не плавал в океане!
– Ты сам сказал, что я должна настроиться и тогда увижу!
– Я говорил про космос! Я видел созвездие Лебедя! А ты видишь какую-то хрень!
– Вероятно, – она усмехнулась, – в твоей подмышке показывают разное кино. Мультизальный кинотеатр!
Анцифер зашел домой и обнаружил семейство в полном составе.
Мать демонстративно не обращала на него никакого внимания, Хабиб тотчас убрался в свою комнату, и только Верка бросилась навстречу брату.
Птичик был удивлен таким проявлением сестринской любви, впрочем, дал ей обцеловать свое лицо, а потом Верка потянула его в комнату на интимный разговор.
– Ну, говори! Не тяни.
Верка собралась, оправила майку на пухленьком, почти детском животике и выпалила:
– Я больше не люблю Борхито! Мне с ним скучно, он не растет, и у меня с ним не бывает оргазмов!
– Так уходи от него!
– Жалко мне его. Он будет страдать!
– Пострадает и перестанет!
– Ты думаешь?
– Уверен.
– Мне придется вернуться к матери и жить в этой комнате!
– Живи.
– А ты?
– Я с женщиной живу. У нее есть квартира.
– Да ну?! А я знаю ее?
– Знаешь.
– Да ну?! А кто это?
– Это Алина, подруга отца!
Верка открыла рот и долго его не закрывала, осмысляя услышанное. Потом рот закрыла и уточнила:
– Это которая нашу семью ограбила?
Анцифер засмеялся:
– Кто тебе это сказал?
– Мать. Да я всегда об этом знала!
– Алина была женой отца, он ей квартиру подарил. Ведь должна она была где-то жить!
– Ее проблемы!
– Ну так я вот тебя сейчас выброшу на улицу, и чего делать станешь? Опять к Борхито пойдешь?
– Это чего это ты меня выбросишь?!! – нахмурилась Верка, как в детстве, когда собиралась драться с братом. – Твоя, что ли, квартира!!!
– Не моя, но у меня сил больше!.. Да ты не бойся, я для примера. Каждому нужно где-то жить! И это дело отца было, кому и что дарить. Согласна?
Верка напряженно думала.
– Ну да, папуся для нас все делал.
– Правильно. И нечего сейчас его осуждать, когда он утонул.
– Куда утонул? – не поняла Верка.
– То есть умер… Ты лучше у матери спроси, куда она наш дом дела, который отец построил. А он ведь несколько миллионов стоил. Хватило бы, чтобы нам с тобой по отдельной квартире купить, и еще на жизнь осталось бы!..
– Мам! – заорала Верка. – Мам!.. Где ты там!!!
– Гав-гав! – поддержал Антип. Он жил в детской комнате и часами висел на дверной ручке.
Она появилась, большезадая, с плохо прокрашенными волосами и с подозрением в глазах:
– Ну чего тебе?
– А ты куда папусин дом дела? – поинтересовалась дочь.
– Какой дом?
– Который папуся построил для нас! Птичик говорит, что он несколько миллионов стоил! Я хочу отдельную квартиру!
Мать посмотрела на Анцифера глазами – гиперболоидами инженера Гарина, собираясь испепелить сына на месте.
– Что за разговоры! – наехала она.
Птичик улыбнулся:
– Да не страшно, мам. Давно уже! А дом ты, тетя Рая говорила, спустила на своего хорька Хабиба! Продала за копейки, так тебе кувыркаться с Хабибом хотелось! И Верка в тебя пошла! Хорошо, хоть она мужикам не платит!
– Да я тебя!..
Мать стала подпрыгивать на месте, но никто не понял, что это за ритуал такой новый.
– Ты чего, мам? – улыбнулась Верка. – Сейчас пол проломишь!
Она сделалась красной, и все продолжала подпрыгивать. Затем краснота перешла в бордовый окрас, спускающийся от лица к шее, от шеи к плечам.
– Ее замкнуло, – определила Верка. – Сейчас того!..
Анцифер поднялся со стула, подошел к матери и обнял ее:
– Ну успокойся, мам! Успокойся! Мы тебя все равно любим!
Тут и Верка подошла к матери и обняла ее крепко-крепко.
Неслышно из коридора нарисовался Соевый Батончик Иван Хабибович Оздем. Он втиснулся между братом и сестрой, крепко ухватив мать за подол.
Она перестала подпрыгивать и заплакала, да так горько, что омыла слезами всех своих детей. И столько от нее отошло несчастной жизни, что тела братьев и сестры покрылись мурашками и наполнились нервической энергией. Сначала Верка стала подпрыгивать, затем мать за старое принялась, а потом и Птичик с Соевым Батончиком не выдержали. Так они и подпрыгивали где-то с час, объединенные общим духом одной турецко-русской семьи.
А когда все успокоилось, она, вспотевшая и обессиленная, рухнула в кресло и вынесла приговор:
– Хабиб во всем виноват! Он меня с пути истинного сбил!
– Турок, одно слово! – горько вздохнула Верка. – И вот ведь – ни одного подарка за всю жизнь не сделал!
– Папа!.. – пролепетал Иван Хабибович Оздем.
– Ну ладно! – определился Птичик и пошел из комнаты. Вся семья двинулась за ним.
Обнаружили Хабиба запертым в туалете.
– Выходи, друг! – попросил Анцифер. – Выходи!..
– Эй! – поддержала Верка. – Твой, что ли, туалет?
Грозно рычал Антип, поддаваясь всеобщему агрессивному настроению.
Мать хлюпала носом, а Соевый Батончик поскребся в дверь, неустанно повторяя: «Папа, папа!»
На зов сына Хабиб покинул убежище и предстал перед семьей пленным.
– Все, – определил Птичик. – Все! – Хабиб поднял на него испуганные глаза, давно уже не похожие на спелые маслины, и ожидал от этого огромного подростка насилия. – Все, ты больше здесь не живешь!
– А где? – спросил Хабиб.
– Ну как где? – удивился Анцифер и уточнил: – У каждого человека есть своя родина. Там ему лучше жить! Где родился, там и пригодился!.. Давай, дорогой, собирай вещи!
Хабиб было к матери оборотился, протянув к ней худые руки, но та виновато отвернулась, совершая в очередной раз предательство.
Всей семьей собирали Хабибовы вещи, оставили только кальян на память о нем, а он сидел в кухне на табуреточке и глядел в окно на осень. В этой стране всегда осень, думал он, даже когда лето и зима.
Мать его ребенка достала с полочки турецкий паспорт и протянула мужу.
– Я провожу его! – вызвался Птичик.
Он взял чемодан с вещами отчима и пошел на выход. Как бычок на заклание, поплелся за ним Хабиб. Уже в дверях он вскинулся и спросил:
– А сын?.. Сын мой как?
– Как-как! – отшила Хабиба Верка. – Ребенок с матерью должен жить!
Анцифер шел по улице чуть впереди Хабиба и думал о том, что не всегда мальчик должен оставаться жить с матерью. Сам бы он предпочел остаться с отцом, но Нестор умер, не оставив вариантов.
– У меня нет денег на самолет! – признался Хабиб.
Анцифер оборотился и, немного подумав, решил:
– У тебя вид на жительство российский есть! Быстро найдешь работу, недели за две заработаешь на билет.
Хабиб кивнул, а потом неожиданно заплакал. Его густые, похожие на оливковое масло слезы капали на асфальт.
Птичик подошел к нему и сказал:
– Обними меня, я дам тебе силы!
И Хабиб обнял этого странного подростка и действительно ощутил прилив сил, он больше не плакал, а успокоенно дышал на плече пасынка.
Через минуту Анцифер осторожно отстранил от себя Хабиба и добавил на прощание:
– А теперь уходи!.. Зверь!..
Возле подъезда Анцифера поджидал учитель.
– Ты где был?! – заорал. – Я в тебя вкладываюсь, а ты не ценишь!.. Где прячешься?! Я стараюсь, а ты!..
– Не надо кричать! – попросил Птичик. – Я же не раб ваш. У меня своих дел много!
– Почему ты не ходишь в институт?
– Я влюбился.
Учитель был обескуражен. Он знал, что такое быть влюбленным. Вспомнил рыжую Джоан и поинтересовался:
– А как же Нобелевская премия?
– Отложим.
– Надолго?
Анцифер пожал плечами: мол, кто знает, сколько любовь продлится.
Учитель сел на тротуар, обхватив руками голову. Он понял, что появившаяся надежда стать великим педагогом, чей ученик прославит Россию, канула в Лету. Перспектива возвращения в обычную школу на должность учителя физики навевала мысль о самоубийстве.
– Да не переживай ты так, учитель! Все еще будет!
– Тебе не понять! Когда перед тобой открыты все двери мира, когда ты обласкан планетой и любимой женщиной, вдруг тебе на голову падает горшок какой-то старухи Мейсен – и все! У тебя ничего нет! Твои мозги пусты и бездарны! Девушка твоя, солнце всей твоей жизни, отворачивается от тебя, – а зачем тогда жить?! Зачем жизнь без рыжей Джоан?..
Анцифер глядел на учителя, на его поражение от собственной жизни, и искал выход. Он нашел его быстро:
– Я тебе помогу.
– Как? – спросил учитель, в его глазах бултыхнулась надежда: – Вернешься в институт?
– Нет.
Надежда бултыхнулась и захлебнулась.
– Я решу пять самых трудных задач в истории и их решение подарю тебе! Если не будешь дураком, хватит на всю жизнь! И женщина вернется. Солнце твое! Согласен?..
Пообещав учителю вознесение на олимп славы, Птичик вернулся домой.
– Проводил? – поинтересовалась мать.
– Сука ты все-таки!
Она хотела было обидеться и запереться в своей комнате, но Анцифер удержал ее за руку.
– Ладно, – сказал. – Мне нужно у тебя спросить…
– Не хочу я с тобой разговаривать!
– Ну прости!
– Весь в отца! Тот тоже мудаком был!
– О'кей, один-один!.. Ничья! Я как раз об отце и хотел спросить…
– А чего о нем спрашивать! Чего о нем неизвестно? Лежит себе отдыхает, когда вся его семья страдает!
– Хорош, мам!.. Лучше скажи, не помнишь, что отец перед смертью сказал?
– А чего он сказал? Бред нес всякий! Тебе мозги напоследок решил покалечить. Кажется, удалось!
– Чего он сказал, мам?
– Другой левел! – крикнула из комнаты Верка, играющая с Соевым Батончиком. – Папуся сказал «другой левел», я сама слышала! Кстати, а что такое – другой левел?
Анцифер встрепенулся от Веркиных слов, будто ему стрела в сердце вонзилась, на глаза навернулись слезы, и он попятился, лишенный сил, в комнату, где упал на ковер лицом и заплакал, как в детстве.
А потом Верка гладила его по огромной мускулистой спине, успокаивала, приговаривая:
– Я тоже по папусе скучаю…
– Я могу у тебя жить? – спросил Птичик Алину.
– Если я попрошу, ты должен будешь уйти без вопросов!
– Согласен.
Они лежали в кровати, и Анцифер с удовлетворением чувствовал под собой новые простыни.
– Слишком много секса, Физик! – сказала она. – Я теряю себя!
– Ты всегда можешь отказаться.
– Не могу.
– Парадокс?
– Да.
– Женщине не нужно столько думать. Мыслительный процесс в конце концов делает человека несчастным, особенно женщину.
– Наверное.
Она кормила Анцифера непрожаренным мясом, стирая с его подбородка кровавые капли…
А потом они смотрели в черную дыру. По очереди. Он видел созвездие Лебедя, а она – гибнущего в океане Нестора.
Он постоянно спрашивал, что она наблюдает, и Алина начала врать, что ей представляется звездное небо. Она не хотела злить его.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 1 | Нарушение авторских прав