|
Читайте также: |
В ночь с субботы на воскресенье первый секретарь Брестского обкома
партии Михаил Тупицын, плотный, грузноватый человек лет тридцати пяти,
только перед рассветом вернулся из поездки по районам. Было около четырех
часов утра, когда он пришел в свою квартиру, тут же в крыле большого
обкомовского здания. Он только успел лечь, как снаружи прогремел сильный
взрыв - и стекла в окне вылетели.
Тупицын вскочил. Вдали за окном, в стороне крепости и границы, огненные
всполохи озаряли темное небо, и низкий, глухой гул тяжело перекатывался там.
Где-то неподалеку послышался воющий свист, и тотчас же на соседней улице
звонко ахнули два взрыва подряд. Тупицын торопливо оделся и бросился бегом
по темным обкомовским коридорам к своему кабинету. Он понял, что началась
война. Теперь надо было скорее связаться с Минском.
В его кабинете стоял аппарат ВЧ, напрямую связывавший обком с Минском.
Линия еще работала, и минуту спустя он услышал голос дежурного по
Центральному Комитету партии. Но он успел только сказать, что говорит
Тупицын, как рядом раздался оглушительный взрыв, и что-то больно ударило его
по голове. Тотчас же очнувшись, он увидел, что лежит на полу в
противоположном углу комнаты, и сквозь оседающие дым и пыль видно, что около
того места, где он сейчас стоял, в стене зияет большая рваная дыра. Немецкий
снаряд попал как раз в угол его кабинета.
Тупицын вскочил, чувствуя боль во всем теле и звон в ушах. Он опять
схватил телефонную трубку, но аппарат был уже испорчен. В это время во дворе
обкома, где-то около гаража, разорвался еще один снаряд. Швырнув на стол
бесполезную уже трубку, Тупицын быстро достал из сейфа круглую печать и,
сунув ее в карман, побежал вниз по лестнице.
В первом этаже его встретили два других секретаря обкома - Новикова и
Красовский. С ними было еще несколько коммунистов и два милиционера,
дежурившие у входа в здание. Тупицын тут же послал одного из коммунистов в
штаб дивизии - узнать обстановку, а пока что велел всем спуститься в
полуподвал дома.
Из гаража прибежал шофер и доложил, что туда попал снаряд и взрывом
помяло машину Тупицына. Грузовики, по его словам, были вполне исправны и
заправлены бензином. Вслед за ним появился посланный к военным и сообщил,
что в штабе никого нет, - все офицеры уехали в город на командный пункт.
К этому времени в полуподвальном помещении собралось уже больше
семидесяти коммунистов. Здесь были почти все члены бюро обкома и горкома, и
Тупицын решил провести короткое заседание бюро с партийным активом.
Обстановка была неясной. Обстрел города заметно усилился. Кто-то
сказал, что уже слышал пулеметную стрельбу на южной окраине города, за
Мухавцом. Все понимали, что дорога каждая минута и нельзя терять время. Бюро
заседало едва ли четверть часа и приняло короткие деловые решения.
Красовскому с группой людей поручили принять меры для эвакуации городских
учреждений и населения, другому члену бюро - подготовить к уничтожению
секретные документы, третьему - обеспечить вооружение коммунистов. Решено
было, что все участники заседания немедленно разойдутся по городу разведать
обстановку и через час бюро соберется снова. Здание обкома быстро опустело.
Город был окутан дымом и на улицах часто гремели взрывы. Многие дома
уже были разрушены, жарко горел винный завод, расстилая над городом черное
облако. В воздухе не стихал рокот моторов - германские бомбардировщики
кружили над Брестом.
По улицам в разных направлениях бежали люди, то полуодетые, как их
застала война, то снарядившиеся совсем по-дорожному - с узлами и чемоданами
в руках. Одни только искали спасения от обстрела и бомбежки; другие
торопились уйти на восток до того, как на улицах появятся немцы; третьи,
охваченные паникой и страхом, кидались, сами не зная куда и зачем.
Большинство бежало к южной окраине города, стараясь выбраться на Московскую
улицу, где начиналось шоссе, ведущее на восток, на Кобрин. В ту же сторону,
отчаянно, надрывно сигналя, проносились редкие грузовики, в кузовах которых
сгрудились бледные, испуганно оглядывающиеся женщины и дети.
Порой над головами бегущих слышался короткий низкий вой падающего
снаряда, черное облако мгновенно вырастало посреди улицы, и оглушительно
резкий удар взрыва сливался со звоном стекол, выбитых из соседних домов.
Толпа с воплями бросалась врассыпную, а на мостовой оставались лежать
неподвижные тела, корчились и кричали изувеченные люди, которых некому было
подбирать...
Около девяти часов коммунисты снова собрались в обкоме. Красовскому и
его группе удалось сделать немногое - в городе, внезапно застигнутом войной,
царили хаос и паника, и организованная эвакуация под огнем врага была уже
невозможной. Лишь в некоторых городских учреждениях успели сжечь документы и
отправить машинами на восток женщин и детей. Не приходилось и думать о том,
чтобы вывезти имущество каких-либо предприятий.
Вернувшиеся из города один за другим докладывали, что видели и узнали.
По всем признакам положение было угрожающим, и немецкие автоматчики могли в
ближайшее время появиться на центральных улицах Бреста. Коротко обсудив
обстановку, бюро приняло предложение Тупицына покинуть город и двигаться
через восточные окраины в район Жабинки, где установить связь с военными.
Тут же сожгли документы обкома, коммунистам раздали оружие, и вся
группа во главе с Тупицыным тронулась в путь по улицам, ведущим на восток, в
сторону станции Брест-5.
Справа и слева слышалась близкая трескотня пулеметов и автоматов, а
здесь, на улицах, по которым они шли, часто рвались снаряды. Немцы уже
заняли северную и южную окраины Бреста и теперь старались огнем закупорить
единственный оставшийся свободным выход из города - на восток. Время от
времени кто-то стрелял из окон верхних этажей и чердаков - пятая колонна
врага действовала в Бресте. Появились первые раненые, приходилось все время
перебегать с одной стороны улицы на другую, огневые налеты все учащались и
усиливались. Люди уже не шли, а бежали, торопясь выйти из зоны обстрела.
По пути к отряду Тупицына присоединялись новые группы беженцев,
примыкали отдельные бойцы и командиры, отбившиеся от своих частей. Когда они
вышли за город и остановились в безопасности на опушке небольшого леска,
вокруг секретаря обкома собралось уже около двухсот человек.
Над городом висела черная туча, сквозь которую здесь и там пробивались
к небу яркие языки пламени. Взрывы снарядов гремели реже, перестрелка,
казалось, затихла, и только оттуда, где находился вокзал, доносился
торопливый и злобный перестук пулеметов.
Тяжело и больно было видеть в дыму и огне этот город, за два года
ставший родным и близким. Тупицын представил себе немцев на улицах Бреста, и
глухая тоска сдавила сердце. Он поглядел на лица людей, окружавших его, и
увидел ту же тоску и боль. И ему захотелось хоть чем-нибудь подбодрить своих
спутников.
- Ничего, друзья! - твердо сказал он. - Им в Бресте не хозяйничать. Мы
еще сюда вернемся. А пока что не будем терять времени.
И они пошли дальше на восток, то и дело прощально оглядываясь назад, на
горящий, задымленный Брест. В тот же день обком возобновил свою работу, но
уже в восточных районах области.
А в Бресте еще кое-где на улицах шли бои. Наших регулярных войск здесь
не было, но противник в нескольких местах встретил сопротивление вооруженных
горожан. Дрались около тюрьмы за Мухавцом, дрались в здании областного
управления НКВД.
Начались убийства, расстрелы, грабеж. На одной из центральных улиц
немцы схватили не успевшего уйти из города председателя горисполкома Соловья
и тут же повесили его на дереве. Солдаты врывались в квартиры горожан в
поисках золота и ценностей. На Советской улице выпущенные немцами из тюрьмы
уголовники громили витрины магазинов, мешками тащили продукты, одежду,
обувь. Жители запирались в домах, прятались в подвалах, и только вокруг
больницы все росла и прибывала толпа раненых.
К полудню Брест оказался, по сути, полностью во власти врага. Но и
после этого со всех четырех сторон слышалась неумолкающая стрельба. С
востока, постепенно затихая, доносился гул фронта - там, отходя к Кобрину,
пытались сдержать наступающего противника наши части. На западе гремел бой в
Брестской крепости. На севере, совсем близко, слышалась трескотня пулеметов
и винтовок в районе железнодорожной станции - немцам не удавалось захватить
вокзал: там в окружении дралась какая-то группа советских бойцов.
А в стороне южной окраины города, неподалеку от центра, не прекращалась
перестрелка, и время от времени грохотали разрывы гранат около двухэтажного
здания областного и городского военкоматов.
Об этой обороне военкомата, продолжавшейся почти весь день 22 июня, мне
пришлось слышать еще в свой первый приезд в город. Но подробностей ее никто
не знал: люди, которые рассказывали о ней, наблюдали бой извне и издали, и
что происходило внутри здания и кто находился там, оставалось неизвестным.
Только в 1956 году, после радиопередачи о Брестской крепости, я получил
письмо от бывшего брестского райвоенкома С. Л. Ушерова, живущего теперь в
Киеве. Он оказался одним из тех немногих защитников военкомата, которым
посчастливилось остаться в живых, и он вкратце сообщил мне некоторые
подробности этого боя.
Как только начались обстрел и бомбежка города, к зданию военкомата
стали стекаться люди. Прибежали военкоматские служащие - и военные и
штатские, - пришли многие военнообязанные. Часть из них привела с собой
семьи - жен и детей, и просторный ленинский уголок комиссариата сразу
превратился в шумное общежитие.
Старшим по званию и должности среди всех собравшихся был брестский
областной военный комиссар майор Стафеев. Старый служака, командир,
требовавший и от себя и от подчиненных самого неукоснительного исполнения
долга, он заявил, что не получал никаких приказов об эвакуации, и,
следовательно, все должны оставаться в здании военкомата в ожидании
распоряжений. По его мнению, это была не война, а только крупная пограничная
провокация гитлеровцев. Он не сомневался, что провокаторы сразу же встретят
отпор и порядок в городе быстро восстановится. Майор резко пресек возражения
других командиров, приказал двоим из них сходить в штабы стрелкового корпуса
и соседней дивизии, чтобы выяснить обстановку, послал людей в обком партии,
а сам со своими служащими начал готовиться к проведению мобилизации. Его
уверенность и спокойствие невольно передались другим, и люди занялись своими
делами, несмотря на взрывы, все чаще грохотавшие на ближних улицах.
Но посланные не застали уже никого ни в штабах, ни в обкоме партии и
принесли неутешительные вести: было ясно, что разыгрываются нешуточные
события и что вряд ли все это может быть лишь пограничным инцидентом.
Все же Стафеев отказывался свернуть работу военкомата до получения
приказа. Он лишь поручил нескольким командирам организовать отправку в тыл
женщин и детей. Однако достать в городе машины было необычайно трудно. После
долгих поисков удалось пригнать только один грузовик, куда посадили
небольшую часть женщин и детей, заполнивших уже весь ленинский уголок
военкомата.
Машина едва успела выскочить из города - на Московской улице ее
обстреляли немецкие автоматчики, и двое детей оказались убитыми. Первые
отряды фашистов уже проникли в город, и очереди автоматов раздавались все
ближе к военкомату.
Становилось ясно, что выбраться из города, особенно вместе с семьями,
не удастся. Пришло время подумать об обороне, а оружия у защитников
военкомата почти не было, если не считать пистолетов у майора Стафеева и
трех-четырех других командиров. К счастью, по улице в это время проезжали
грузовики какой-то воинской части, отступавшей из города. Они были нагружены
боеприпасами и оружием - вывозили один из складов. Командир, сопровождавший
колонну, охотно согласился поделиться своими запасами, и солдаты сгрузили у
военкомата несколько ящиков с патронами и гранатами.
Люди вооружились вовремя. Меньше чем через час во дворе раздались
первые очереди - фашистские автоматчики подошли сюда. Вскоре здание было
окружено, и началась осада.
Стафеев расставил людей у окон, организовав круговую оборону.
Гитлеровцы попытались подойти к зданию, но, потеряв десяток солдат, были
отбиты. Тогда, прячась за забором и в соседних домах, они принялись
обстреливать военкомат. Время от времени они подползали ближе и из кустов,
росших неподалеку от дома, бросали в окна гранаты. У осажденных появились
убитые и раненые. Ленинский уголок теперь превратился в санитарную часть,
где военкоматский врач с помощью женщин делал перевязки.
Положение осложнялось с каждым часом. Огонь врага усиливался, гранаты
все чаще влетали в окна. Один за другим люди выходили из строя, в ленинском
уголке громко стонали раненые, плакали голодные, испуганные дети. Все чаще
над кварталом, где находился военкомат, летали немецкие самолеты, и, стоило
им сбросить на дом бомбу, люди были бы погребены под развалинами. К счастью,
пока что поблизости не упало ни одной бомбы - противник бомбил главным
образом крепость и какие-то другие объекты в окрестностях города.
Вдобавок вскоре был тяжело ранен майор Стафеев. Его перевязали, и лежа
он продолжал руководить обороной. По его приказу служащие военкомата начали
уничтожать документы.
День уже клонился к вечеру. Посоветовавшись с майором, командиры решили
отправить в плен женщин с детьми - держать их дольше в этой обстановке было
нельзя: трагический исход обороны не вызывал сомнений. Женщинам дали белый
флаг, и с детьми на руках они пошли на улицу. Но едва эта группа скрылась за
воротами, как там застрочил немецкий пулемет, послышались крики и стоны.
Мужчины, бледные, взволнованные, прислушивались, стоя у окон. Кто из их
близких погиб под пулями, кто уцелел - обо всем этом они могли только
гадать. А автоматчики уже снова пытались подойти к дому, и бой возобновился.
Но теперь возникла новая и уже непреодолимая трудность - кончались
боеприпасы. Еще одна-две атаки немцев, и запас патронов будет исчерпан. Надо
было решать свою судьбу.
Оставалось только одно - попробовать прорваться сквозь кольцо врага,
неся с собой раненых. Надежды на успех этого прорыва почти не было, но
другого выхода, кроме плена, никто не мог предложить.
Прорываться решили в разные стороны, чтобы рассредоточить внимание
противника. Каждая группа несла с собой часть раненых. Воспользовавшись
недолгим затишьем, все попрощались друг с другом и кинулись сквозь кусты к
забору, ограждавшему двор военкомата. И тотчас же навстречу бегущим ударили
пулеметы и автоматы немцев.
Часть людей погибла, когда они перелезали через заборы и помогали
перебраться раненым. Другие тут же были захвачены в плен. Раненых гитлеровцы
добивали на месте. Так был убит и майор Стафеев.
Только одной небольшой группе, где находился райвоенком С. Л. Ушеров,
посчастливилось вырваться из кольца осады. В том месте, где они перелезли
через забор, немцев не оказалось. Пробираясь дворами, глухими переулками,
они вышли на окраину города, и за ночь догнали наши отступающие части. С. Л.
Ушеров потом сражался на фронте до конца войны и, когда Брест в 1944 году
был освобожден, приехал туда, надеясь разыскать жену и двух сыновей, которые
ушли в плен вместе с другими женщинами и детьми. Его ждала тяжелая весть -
вся семья его была расстреляна гитлеровцами.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав