Когда умерла бабушка

Иван ГЕРАСИМОВ

СЫН

Когда умерла бабушка, гроб практически был готов. Отец самолично выпиливал доски, обтачивал их, покрывал лаком, словом готовил последнее ложе для собственной матери. Я же всячески избегал с ним встречи, потому как за работой его лучше не трогать, убегал в лес, или гонял с пацанами на великах, пытаясь обуздать желание перед девчонками. В нашей деревне их всего три, в основном ребята рождаются, а когда вырастают, отправляются в город искать невесту.
Так и живем, утром мать готовит, в обед отец вместе с мужиками на охоту ходит, ну а вечером костры разжигаем, смотрим телевизор, который в прошлом году сосед из города привез, когда невесту искал. Деревня-то у нас маленькая, домов десять не больше, так что как только во дворе зажигается голубой огонек кинескопа, и диктор вечерних теленовостей объявляет конец программы, народ выползает из своих домов, посмотреть на городскую диковинку. Раньше телевизор все смотрели от мала до велика, а потом ящик приелся, и теперь перед ним оставались исключительно взрослые. Молодежь же предпочитала спереть бутылку самогона у какой-нибудь старухи и зависать в лесу, на опушке. После того, как бутылка заканчивалась, начинались драки, потом шумной компанией мы брели к дому трех сестер и каждый старался развести их хотя бы на поцелуйчик. О сексе никто и не думал, сестры росли в строгости и редко выходили из дома. Поэтому каждый из нас мечтал поскорее вырасти и отправиться в город, говорят там все бабы шлюхи и дают во все дыры, хотя может быть это и не так, я ведь в городе ни разу не был. Зато дрочили все, за этим в лес и бегали.
- Колян! – я оборачиваюсь и вижу улыбку Петрухи, моего соседа.
- Здоров Петруха, дрочить ходил?
- Здорово, ну да. А ты только идешь?
- Ага, вчера трусы Маринкины с веревки снял, ценная кража.
- Бля, повезло, дашь потом?
- Посмотрим, ладно давай, увидимся.
Маринка – это одна из сестер, к которым мы бегали по вечерам. Вчера я незаметно стащил ее трусы с бельевой веревки, всю ночь продержал их под подушкой, а сегодня даже не позавтракав, побежал в лес. Оказывается, мать вышивает на нижнем белье имена своих дочурок, нахер надо, я не знаю, но только так и определил, что это Маринкины.
В основном пацаны недалеко в лес заходят, главное чтобы не заметил никто, но я иду далеко, мимо нашей опушки в самую чащу. Член в штанах колом стоит, в пору дрова колоть, периодически подношу к лицу трусы и глубоко вдыхаю. Сестринская мать плохая хозяйка, белье плохо стирает, поэтому от них до сих пор ****ятиной пахнет.
Забравшись в самую глубь, я кладу трусы на землю и сотрясаясь от желания, начинаю раздеваться. Обычно я просто член доставал, но сегодня особый случай, и я хочу полностью оголиться. Одежду тупо бросаю в траву, обертываю Маринкины трусы вокруг члена и принимаюсь яростно дрочить. Закрываю глаза, представляю ее обнаженное молодое тело и вдруг слышу хруст веток…

ОТЕЦ

****ская стружка летит в глаза, несколько досок сломались, гроб еще не готов, а на дворе лето и все против меня!!! Протираю лоб платком и стараюсь выпрямиться, спину ломит, во рту после вчерашнего, словно кошки насрали. Чертова деревня, все здесь через жопу.
- Люсь, принеси воды.
Пока не попью, продолжать не буду. Заебался я уже с этим гробом, нужно было в город съездить да в магазине купить. Нет же ****ь, традиции, против них не попрешь. Сам должен гроб делать, а когда сделаешь и сдохнешь от такой работы, сын будет делать, ****изм в высшей степени, *****!
- На, доделал? – гремя ведром, Люська недовольно морщит облезлый нос. Дура, нехуй было столько на солнце сидеть.
- Ни черта я не доделал!!! Доски, ****ь, одна за другой ломаются, сколачивать начинаю, а они трескаются.
- Вась, ну сколько можно? Жара стоит, я уже дома не могу находиться, давай мать хоть перенесем тогда.
Ключевая вода – самое то, лекарство от любого похмелья.
- Я те ****ь перенесу, по ****у давно не получала? ****уй обед готовить, мне на охоту скоро.
- Какая охота?! У тебя мать дома лежит, там мух ***ва тонна, я там готовить не буду!!!
Вот все бабы в нашей деревне такие, вечно недовольны. Думают если городские, то сука разрешено нос воротить, а сами-то хоть помнят от куда их взяли? Так бы дальнобойщикам и отсасывали, ****ины. Я резко бью ей в морду, и она падает на спину, успев лишь ойкнуть, хватается за разбитую губу.
ЗНАЙ МУЖИТСКОЕ СЛОВО КОРОВА ****АЯ!!!
- Вопросы есть?
Люська молча встает и уходит, так бы сразу, а то развыебывалась, овца, ****ь. Я же снова принимаюсь за гроб. Вообще жена права, с этой ***ней надо бы поторопиться, мать уже неделю дома лежит, а еще ведь как назло жара въебала, мухи ладно, хуйня, а вот запах становиться неимоверным. К тому же ее так разнесло, что пришлось снова гроб переделывать. Теперь я его расширяю в два раза, чтобы точно влезла.
Но что же с запахом делать, может к омовейнице сходить, она вроде в этих делах толк знает. Все равно спина ноет, так что если я сейчас наклонюсь, то вряд ли потом встану.
Отпив еще немного из ведра, выхожу на улицу и иду на край деревни. Свежий воздух пропитан пыльцой, в траве кузнечики стрекочут, солнце глаза слепит, гребаное лето. Одно спасение – пруд да самогон.
Омовейница за свою работу берет не много, пару кочанов капусты, да мешок картохи. Правда сейчас ни того ни другого, но думаю, договоримся. Все равно на охоту пойдем, может, кабанчика ей принесу.
- Агафья, вылазь, работа есть!!!
- Чего орешь, ебитская сила?
Вывалив грудь на подоконник, она с прищуром смотрит на мои руки.
- Гроб доделал?
- Доделываю. Слушай Агафья, у нас мать вонять начала, может помыть ее еще раз, а? Я бы тебе с охоты чего-нибудь принес.
- Да все равно не поможет, она ж изнутри воняет.
- Ну, а вдруг поможет?
- Ну, ее же не водой мыть, а марганцовки вообще чуток остался. Сейчас ****ь помрет кто-нибудь, а мне чем его, ***м твоим мыть?
Все бабы одинаковы.
- Да ты заебала, войди ты в положение, ну дома находиться вообще невозможно.
- Ладно, вечером приду.
- Спасибо, Агафья. Все с меня кабанчик, вечером тогда и рассчитаемся.
Ну вот, дело сделано, теперь Люська успокоится, мать помоем, гроб доделаю, все будет хорошо. Ну а пока можно и к Степанычу зайти, здоровье поправить.
- Василий, - меня окликает Галина, мать трех сестер…

МАТЬ

От печи идет жар, дом словно плавится и гниющая старуха вместе с ним. Ее вонь просто невыносима и если при жизни от нее воняло кислым молоком, да несвежими панталонами, то сейчас смердит, как от мешка с навозом. Отсюда и мухи эти сраные, все заполонили, еще и на морду садятся.
Лучше бы я тогда в городе осталась, нет же, ****ь, решила в деревню с этим мудаком уехать, думала, что жизнь легче будет. Как бы ни так, быть шлюхой гораздо проще, нежели жить с таким уебаном. Гроб уже две недели делает, начал, когда еще старуха была жива, и мне страшно подумать, сколько он еще будет его делать. Дом у нас маленький, всего одна комната, здесь и спальня, и столовая, и кухня. Что называется - три в одном.
Я смахиваю с распухшей губы очередную муху и, передернувшись от отвращения, ставлю горшок в печку. Потом сажусь возле двери и смотрю в сторону леса. Сзади меня жужжание сотен мух и я невольно представляю, как они ползают по синей коже распухшей старухи, заползают в ее ноздри, ползают по выпученным глазам, по выпавшему языку, сцепленным рукам… и меня начинает тошнить.
Ох, хоть бы это была не беременность, иначе в доме добавиться еще один труп, а для мужа дополнительная работа в плане сколачивания очередного гроба. Будем со свекровью вдвоем лежать.
Поворачиваюсь и смотрю на ее тело, синее с голубыми пятнами, ногти на руках фиолетовые, за ушами желтые гнойнички, волосы небрежно разбросаны по подушке и мухи… прорва долбаных мух, на ней, на кровати, на обеденном столе, на тарелках, на наших кроватях, они повсюду.
Снова тошнота. Только бы не беременность, только бы не она.
Я утыкаюсь носом в локтевой сгиб, закрываю глаза, но тут же поднимаю голову. Одежда пропахла до основания, провоняла этой старой каргой. Не удивительно, что соседи с утра уступали мне место у колодца, стоять рядом с человеком, от которого трупом за версту несет, что может быть хуже.
Только беременность…
НЕТ, НЕТ, НЕТ, УБРАТЬ ВСЕ МЫСЛИ, ВЫКИНУТЬ ИЗ ГОЛОВЫ.
Интересно, когда начинает выделяться трупный яд, и не отравимся ли мы, если продолжать спать рядом с этой сукой? Надеюсь, что нет. Нахер этот мудак ее вообще в доме оставил, ну ладно первые несколько дней, это как бы даже положено, но неделю?! Поэтому Коля и не позавтракал, конечно, бедный ребенок убежал на улицу, как только проснулся и все из-за этой гниющей старухи. Тут не то, что завтрак, кусок хлеба в рот не полезет. Определенно, нужно было оставаться в городе. Последнее время я все чаще об этом думаю, думаю о побеге. Взять ребенка и вернуться в городскую жизнь, если этот деревенский мудак и будет нас искать, то вряд ли найдет, даже если ему выдать компас и карту с отмеченным крестиком, где мы будем находиться. Все они здесь такие, тупые, потные ублюдки с куриными мозгами.
Позади слышится шипение, каша побежала через край. Вскакиваю и быстро вынимаю горшок из печи, но тут же роняю его на пол. ТУПАЯ ДУРА, НЕ ОДЕЛА РУКАВИЦЫ, ТЕПЕРЬ МНЕ ****ЕЦ!!! Руки изнывают от жгучей боли, дымящаяся каша на полу собирает еще больше мух, горшок раскололся, я думаю о том, что забеременела и о том, что будет, когда Вася увидит этот бардак на полу.
ВЗЯТЬ СЕБЯ В РУКИ…

СЫН

Возьми себя в руки, она все равно ничего не видела, а если и видела, то ничего не скажет. Главное молчать и все отрицать в случае провала, хотя вряд ли кто-то узнает. Определенно, все путем, к тому же если не я, то это сделал бы кто-нибудь другой, так что нечего себе накручивать. А если за мной проследил Петруха и все расскажет предкам, что тогда? Нет, он же нормальный пацан, мы с пеленок вместе. ****ь!!!
Спотыкаюсь о корягу и падаю лицом вниз, поднимаюсь и снова бегу. Прочь от того места, скорее к дому и пусть все летит к чертям. Да многие в деревне мне еще спасибо скажут за такую услугу, устроят целый банкет, а отец лично нальет мне стакан самогона, потом хитро улыбнется, пожмет руку и скажет, что гордится своим сыном. Да, именно так и будет, в случае если все узнают. Так и никак по-другому!!! А если не так, если прознав о случившемся, меня просто убьют? Это вполне вероятно, зная характер мужиков в деревне.
НАХУЙ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ, КОЛЯН, НАХУЙ?! Нужно было просто сбежать и все, нет же, ты ведь у нас не можешь сдерживаться, ведь так? Полез, как последний кретин и только теперь осознаешь, что ты все-таки натворил.
Впереди уже виднеются верхушки домов, еще пара сотен метров по полю и я в деревне. Нужно прибавить скорости.
- Э, самолет, куда спешишь? – Петруха сидит в траве и курит отцовскую сигарету, очевидно с****ил перед уходом.
- Да я… это, тебя догнать хотел.
- А, понятно. Ну, че, трусы-то дашь Маринкины?
- Бля, да я их посеял где-то.
- Че зажал что ли? Или обкончал, если так, то они мне даром не нужны.
Я пытаюсь выровнять дыхание, но адреналин в крови не дает успокоиться, перед глазами по-прежнему плывут картины происшедшего. Хочется все рассказать Петрухе, но в то же время страх останавливает меня перед этим безрассудным желанием.
- Ну, вообще-то да, я их слегка запачкал. Дай курнуть.
Делаю пару глубоких затяжек, и сажусь на землю рядом с другом. Говорят сигареты, успокаивают нервы, либо эти люди ****ят, либо я чего-то не понимаю.
- Че ты нервный-то такой, случилось че?
- Да не, просто подрочил лихо, аж *** весь в крови.
- Да ладно, покажи, - я приспускаю штаны и вываливаю свое хозяйство. – Ни *** себе, да ты ****улся!!!
- Наверное, уздечку сорвал, ***ня, пройдет, - заправляю обратно. - Главное пару деньков подождать и все нормально будет.
- Ага, разбежался, я ****ь столько кровищи видел, когда с отцом поросенка резал. У тебя че, Колян, шипы на руках что ли? ****ец, как тебя угораздило?
- Да, не знаю я, как-то само получилось. Хорош вообще об этом, пошли в деревню.
- Не, нахуй, батя сигареты учует, убьет.
- Ну ладно, я тогда пойду.
- Давай, лечи там хозяйство свое.
Значит, Петруха ничего не видел, это хорошо. Может все еще и обойдется, если эта ****а ничего не расскажет. Гребаный свидетель, ****ь!!!

ОТЕЦ

- Да его спалили за этим делом, понимаешь?
- Вась, ну, парень молодой, ну что с того?
- Он ****ый извращенец, Люсь, ты понимаешь? Его видели, и не *** тут ****ить, с охоты вернусь, убью!!! Вот слово даю, замочу урода.
По-хорошему надо бы и жене ввалить за испорченный обед, ну да это сейчас не столь важно, можно и потом обсудить, как говорится. А вот сынишка подвел конкретно, тупой извращенец, весь в мамашу!!! Украл чужие трусы, это же надо!!! Нет, ладно бы еду какую с****ил, самогонку, еще куда ни шло, но трусы… просто слов нет.
Смахиваю с лица жирную муху, беру ружье и выхожу из дома. Охота лучшее средство от всех проблем, сейчас кабанчиков постреляем, настроение вмиг поднимется, потом бухнем, а вечером будем разбираться.
- Вась, ты если мальчонку на улице встретишь, хоть перед мужиками не ругай, не зачем всей деревне знать.
- Люсь, ты че думаешь, я тупой?! – я сильно стучу себя кулаком по голове, сучья баба, а то я сам не знаю, что нужно делать. – Все, я ушел.
Нет, ну это ж надо – сын бабские трусы тырит. Мы ж не в городе живем, чтоб такой ***ней заниматься, деревня-то маленькая, глядишь, слух пойдет, что у нас семья извращенцев. Это же позор на всю оставшуюся жизнь, мелкий гаденыш, ты мне за все ответишь, я тебя, ****ь, породил, я тебя и убью!!!
В жопу все проблемы, скорее на охоту. Вот уже и мужики меня перед входом в лес ожидают, настала пора стрельбы, а все остальное пускай подождет.
- О, Вась, ну че, готов кабанчика вальнуть?
- Ебты, Миш, какие вопросы?
Мы всегда ходим в одно и то же место, там семейство кабанов обитает. Зверюга на самом деле опасная, так что времени на разговоры не будет, все по стандартному плану. Один встает на открытом пространстве, остальные заходят с боку. Потом Веталь, он же приманка, привлекает внимание кабана, и когда эта падла бежит на него, появляемся мы и «бац» - дело сделано. Можно отдыхать, выпить, закусить, по****еть.
- Вась, ты гроб-то сколотил?
- ****ь, мужики, давайте вы еще меня этой ***ней донимать будете. Не сколотил еще, доски у меня хуевые, чуть что, ломаются сразу.
Меня уже достала эта тема, я на охоту пошел, чтобы отвлечься, а они на мозг давят. Чего вообще в чужие проблемы нос совать, своих что ли не хватает?
- Просто мимо вашего дома уже пройти невозможно, воняет, ****ец.
- В натуре Вась, может те помочь, а?
- Да пошли вы на ***, сам я все сделаю, заебали. Хуль там гроб сколотить, я уже практически все сделал, осталось немного, может даже завтра закончу.
На самом деле я и сам не знаю, когда он будет готов, но точно не завтра, и не послезавтра и вообще *** знает когда. Однако мать дома держать нельзя, но и на улицу выносить тоже как-то не по-христиански. Надеюсь, хоть омовейница поможет, помоет, и запах пропадет, ну или хотя бы слабее станет, а то дома даже голова начинает кружиться.
Наконец-то мы выходим на установленную точку охоты, Веталь как всегда занимает позицию возле кустов, мы немного дальше за деревьями. Звучит первый выстрел, все тело напрягается, палец плавно опускается на спусковой крючок, ждем кабана. Вдалеке уже слышен его надрывистый визг, сразу видно здоровый попался. Я глазами обследую каждый холмик, каждое дерево, каждый куст из-за которого он может появиться. И зверь не заставляет себя ждать, вот он несется на Веталя, шерсть развивается в беге, звучат выстрелы, но ублюдок даже не сбавляет темпа. Паника тут же окутывает тело, здесь счет на секунды идет, чуть промедлишь и все, ****ец, пиши пропало. Быстро перезаряжаем ружья. Снова выстрелы. Кабан визжит и падает на землю.
ПОЛУЧАЙ ПУЛЮ, ГРУБАНЫЙ УБЛЮДОК!!!
Подбежав вплотную, мы видим, что зверь еще жив, кто-то попал ему в шею и теперь этот пидор лежит на боку и тяжело дышит. Кровь, пузырясь, выходит прямо из ноздрей, он брыкается копытами, хрипит, грудь вздымается часто, словно у запыхавшейся собаки, блестящие глаза моргают, цепляясь за наши лица. В какой-то момент мне даже становится жаль этого гондона, но на охоте нет места чувствам. Я ставлю ногу на его шею и под общий смех принимаюсь давить со всей силы, кабан захрипел еще сильнее, потом зажмурил глаза, пасть раскрылась. Горячее тело содрогнулось от кашля, но эта скотина даже и не думает умирать.
- Давай, сука, да сдохни ты!!!
Надавливаю еще сильнее, слышу как хрустят позвонки, кабан раскрывает глаза, я вижу как из них вытекают слезы, из пасти вываливается язык, лапы вытягиваются. От нетерпения, я бью каблуком прямо по его ребрам, прыгаю на них и с каждым моим приземлением, зверь истошно рычит, словно протестуя, требует оставить ему жизнь. *** с два, нас этим не проймешь.
- Ладно, Вась, хорош, дай ты ему помереть спокойно.
Наконец кабан тяжело вздыхает, глаза покрываются мутной пленкой, и смерть подбирает его под свое крыло. Вот и вся охота, пять минут до места и чуть больше минуты на саму охоту, зато удовольствия, хоть отбавляй.
- Ну, че, теперь обмывать? – Мишка наклоняется и шепчет мне на ухо. – Вась, зайди ко мне вечерком, разговор есть.
Вскидываем кабана на плечи и возвращаемся в деревню. Мне просто необходимо выпить, а потом можно будет пообщаться с сыном, научить засранца хорошим манерам.

МАТЬ

Омовейница скривив лицо, вошла в дом, одной рукой зажимая нос, другой отмахиваясь от мух, она прошла к телу старухи. Наклонилась, очевидно, размышляя над дальнейшими действиями, после чего развернулась и быстрым шагом вышла на улицу.
- Здесь омовением не поможешь, так мужу и передай. У нее уже гной потек, тут хоронить надо, а не мыть, ясно?
- Да мы вроде клеенку подложили, муж сказал, на кровать не протечет.
- Дурак значит, ладно, пойду, пока не провоняла.
- Здравствуйте, баб Тонь.
- Здравствуй, Коль.
Вот и наш маленький извращенец явился. Как только омовейница вышла за калитку, я отвела сына в мастерскую. Разговор в доме, населенном стаей мух и разлагающейся свекровью, не лучшее место. Впрочем, запах разложения витает и в мастерской, может из-за одежды…
- Ма, ты чего?
- Это ты меня спрашиваешь?! Ничего рассказать не хочешь?
- А чего случилось-то? – в его глазах отчетливо виден страх, мальчик пятится назад, словно затравленный зверь, смотрящий в дуло ружья.
- Это я тебя хочу спросить, что случилось? С каких это пор мой сын ворует женские трусы, думаешь тебя не видели? Ты что у нас извращенец какой-то?
- Да не, ма, я не…
- Ты хоть представляешь, что с тобой отец сделает, когда вернется?
Что он сделает со мной, если окажется, что я действительно беременна? Лучше не думать, а еще лучше бежать из этой сраной деревни в городскую суету, к звуку машин под окном, к шикарным магазинам, к цивилизации, в конце концов!!! Что и говорить, наша деревня – это богом забытое захолустье, где всего одна старая знахарка, один телевизор, маленький ларек с овощами и китайской вермишелью, старый москвич, на котором иногда ездят в город, и подобие мужчин – немытая деревенщина с грязными ногтями и вонючими подмышками. Вонь… не думать о вони, иначе снова начнет тошнить. Только бы не беременность, господи, только бы не она.
- Ну чего молчишь? Где трусы?
- Да я их не себе брал, пацаны попросили… я ничего не делал.
Дрожащий голос, мольба в глазах, он боится отца, этого долбанного пропитого верзилу с куриными мозгами. Как же я его ненавижу, так же сильно как ту суку, что гниет в нашей постели. Коле повезло, он спит на печке из-за проблем в спине, а мне приходится каждую ночь лежать в одной кровати с потным мужиком и его мертвой старухой!!! Это невыносимо, нужно бежать.
- Ладно, я сегодня с отцом поговорю, попытаюсь ему все объяснить.
- Мам, я, правда, ничего не делал…
- Все, хватит. Давай беги к пруду, когда с отцом договорюсь, я тебя позову.
- Я ничего не делал, правда, мам, ничего не делал, - он пятится назад к выходу, потом резко разворачивается и убегает.
Здесь что-то не так, и это не из-за страха перед отцом, я это чувствую. Мальчик явно не в себе, возможно, случилось нечто большее, нежели обычная кража? Может быть, он что-то скрывает, вот только что? Впрочем, у каждого из нас свои секреты, зачем их выпытывать, будет нужно, сам скажет.
А вот мне лучше молчать.
И как я только умудрилась? Забеременеть, когда муж не прикасался ко мне больше двух с половиной лет!!! Очень просто, не хер было ****овать в тот вечер, сама виновата. Тупая сука, повелась на красивые слова и отдалась в день рождения сына, прямо за домом возле деревянного сортира. И кому – лучшему другу собственного мужа, этому Мишке! Про него давно говорили, что он любитель чужих жен трахать, но другие-то не забеременели, почему же мне так досталось и что теперь делать? Я слишком часто задаю этот вопрос и не нахожу ответа. Бежать, или справится с беременностью самой? Знахарка в данном случае не поможет, старая ****а не умеет держать язык за зубами. Определенно, нужно уничтожить ребенка самостоятельно.
Я со всей силы бью себя кулаком по животу, надеясь, что гадкий зародыш прочувствует каждый удар. ПОЛУЧИ, МЕРЗКИЙ КУСОК СПЕРМЫ, ****СКИЙ ГОНДОН, СДОХНИ!!! Бью до тех пор, пока не устает рука. Однако этого не достаточно, вряд ли удары дошли до этого мерзавца, нужно что-то более действенное. Ведро…
Я ставлю ведро на пол дном вверх, предварительно вылив воду на улицу, отхожу на несколько шагов, рассчитывая собственные габариты, и падаю животом вниз. Скатываюсь на разбросанные по полу доски, сжимаясь от боли. Теперь-то сукин сын точно почувствовал, снова поднимаюсь, перевожу дыхание и вновь падаю на ведро. Сегодня я намерена раз и навсегда избавиться от этого ублюдка.

СЫН

Вдалеке слышны крики, народ собирается возле телевизора, значит сейчас около десяти часов вечера. Тогда почему мать до сих пор не пришла, неужели разговор с отцом настолько затянулся? Представляю его тупое пьяное лицо, губы поджаты, один глаз прищурен, локти на столе, сидит сука втыкает, что ему говорят, и думает: въебать по морде, или нет. Косорукий дебил, не может даже гроб сколотить по нормальному. Я боюсь представить, сколько уже мух сожрал во сне. Есть за мной такая тема, ночью становится трудно дышать носом, поэтому зачастую засыпаю с открытым ртом, вот и думай теперь, сколько крылатых тварей покусилось на мой язык.
Комары липнут со страшной силой, я даже не успеваю отмахиваться. Пруд по вечерам абсолютно безлюден, как раз из-за комаров, в деревне их поменьше будет. А вот днем наоборот, тут купается молодежь, голые мужики с зажатым в руках мылом, раз в неделю пытаются мыться, хотя все равно на следующий же день от них пасет, как от коровы, женщины белье стирают, сюда же изредка приводят трех сестер…
Сестры, Маринка, трусы…
Маринкины трусы, если бы я их не с****ил ничего бы не произошло, пришел бы в лес, подрочил спокойно и побежал бы с Петрухой гонять на великах. Но нет, тебе нужно было раздеться полностью, обмотать трусы вокруг члена и стоять, дергая ногой от наслаждения – идиот!!! Ну, подумаешь, тебя спалили за этим делом, ну и что, убежал бы и всего делов. Так нет же, мы ведь так не можем, правда?
Член в штанах затвердел, я невольно опускаю к нему руку, поглаживаю сквозь хлопчатую ткань. Может вздрочнуть по бырому, все равно вроде никого нет. На всякий случай прижимаюсь поближе к кустам, выуживаю *** наружу и чувствую исходящий от него сладковатый запах. Комары налетают на новую жертву, но я не тороплюсь их сгонять. Мне просто интересно, какие будут чувства.
Укус…
Слегка больно, но приятно. Я так же достаю свои яйца, раскидываю пошире ноги, даруя комарам свободу действий. Кусайте, мелкие ублюдки, давайте, доставьте папочке удовольствие. Я и не ожидал, что будет так приятно, комары облепили весь член, вдобавок я еще стянул кожицу, обнажив залупу. От каждого укуса цепляюсь руками в мокрую траву, я понимаю, что поступаю противоестественно, но мне это ужасно нравится. Волна кайфа захлестывает с головой, мне уже плевать на то, что кто-нибудь может меня увидеть, весь мой разум сосредоточен на кончике комариного хоботка.
- Коля.
Это мать, она идет в мою сторону. Быстро цепляюсь за член руками, мне просто необходимо кончить, пока она не пришла. Давай парень, скорее, кончай, ну давай же кончай, кончай, кончай…
- Коля, где ты сынок?
Ну же, еще немного, совсем чуть-чуть, давай. Зубы скрежещут, пальцы на ногах подгибаются, я дергаю за член с неимоверной силой и быстротой, в то время как мать буквально в пяти метрах от меня, осталось только спуститься по узенькой тропинке и она застанет своего сынка под кустом с ***м в кулаке. Всплеск адреналина, я закрываю глаза.
- Коль, выходи.
- Иду, мам, - белая струя летит вперед и приземляется на ровную гладь пруда.
Убираю член в штаны, чтобы мать не спалила бугорок, плотно прижимая его ляжками, и поднимаюсь наверх. Только сейчас я понял всю силу экстрима, это наивысшее наслаждение, которое никакой онанизм заменить не сможет. Определенно нужно будет попробовать что-нибудь еще.
- Ну что ты, комары не съели? – мать проводит рукой по моим волосам, в ее глазах какая-то напряженность.
- Ну, так… Чего там отец?
- Поговорили, я все объяснила. Ну, что я могу тебе сказать, - со вздохом, она скрещивает руки на груди, трахнуть собственную мать промеж сисек, вот это был бы экстрим. – Он немного злится, из-за того что это была именно кража, ну и еще из-за того, что ты пошел на поводу у ребят. Но в целом все в порядке. Пошел сейчас гроб доделывать. Так что, пошли домой.
Отлично, мое вранье проскочило со свистом, никто даже и не заметил. К тому же эта ****а все-таки промолчала, иначе бы все давно узнали о происшедшем в лесу. Мы с матерью направляемся к дому, и на моем лице невольно всплывает улыбка. Завтра я освою новый экстрим!!!

ОТЕЦ

Я жутко пьян, а еще нужны новые доски, с этими даже паршивого ящика не получится. А если из них сколотить гроб, мать он явно не выдержит. Надо думать, где брать эту херню. Забор если только разобрать, а что, доски там вроде хорошие, крепкие.
Ломаю забор, проверяю доски на прочность, упираюсь коленом в середину, концы тяну на себя. Пойдет, и не хер было столько времени морочиться с той трухлявой херней. Осталось только распилить как надо, потом сколотить и нести мать на кладбище. Наконец-то избавимся от этой вони. Я уже не могу спать рядом с ней, Люське хоть повезло, она на краю лежит, а я, ****ь, посередине, между шлюхой и мертвой матерью. Вчера случайно на нее ночью надавил, чувствую, мокро стало, думал жена обоссалась. Ни ***, оказалось гной из матери потек, у нее там язвочки, вздутия всякие появились, наверное, один из этих фиолетовых пузырьков лопнул. Еще и омовейница расстроила, подумаешь, изнутри гниет, ты, *****, помой ее, а мы сами решим, откуда воняет. Слишком умная, сука. В следующий раз увижу, ****ьник раскрошу.
Покрывать лаком, или нет? Нахуй, потом еще ждать, когда высохнет, и так сойдет. Пытаюсь сколотить пару досок и чувствую, что выпитый у Мишки самогон не дает это сделать. Выпрямляюсь в полный рост, покачиваюсь, делаю пару шагов, спотыкаюсь о ведро и падаю рожей прямо на порожки. Челюсть отдает пульсирующей болью, на языке привкус крови. Завтра дам ****ы Люське, чтобы ведра, сучара, не раскидывала.
Но это завтра, а сейчас спать.
Кое-как добираюсь до крыльца, захожу в дом, включаю свет. Мухи к ночи подуспокоились, тихо ползают по кровати. Кровать… нужно лечь в кровать. Скидываю сапоги и, не раздеваясь, ложусь к матери, подпихиваю ее всем телом ближе к стенке. Все равно мешает.
- Э, слышь бля, подвинься…
Сильнее пихаю ее локтем в бок, но сука даже не сдвигается с места. Че она там, в конец охуела?! Мне завтра гроб делать, я выспаться должен, а она, ****ь, разлеглась. Бью пяткой в надежде, что старая корова все-таки подвинется, но и это не помогает.
- Я те ****ь последний раз говорю, подвинься нахуй, пока ****ьник не расколол!!!
Пытаюсь попасть локтем по ее надутой роже, мать молчит.
- Слышь овца, ****ый в рот, двигайся нахуй!!!
Тишина.
- Ну, все, тебе ****ец!!!
Поднимаюсь с кровати, беру в руку сапог, разворачиваюсь и кидаю прямо в жирную суку, но промахиваюсь и попадаю в стену. Беру еще один, прицеливаюсь, снова кидаю – попал. Прямо по ****ьнику схлопотала. Наклоняюсь и вижу, что после удара, на лбу у матери отслоилась кожа и из нее дрянь какая-то желтая течет. ****ь, сопли что ли?
- Двигайся нахуй!!! Че не поняла, ****ь?!
Старая сука выводит меня из себя, мои ноздри возбужденно расширяются, кулаки сжимаются так, что белеют костяшки, и я взрываюсь. Осыпаю мерзкую тварь ударами, мухи тут же вздымаются вверх и кружат под потолком. Я ТЕБЯ, ****Ь, НАУЧУ, КАК МНЕ МЕСТО НЕ УСТУПАТЬ, ТЫ, ТУПАЯ МРАЗЬ!!! С каждым новым ударом, ее кожа лопается, испуская желтые сопли.
- ВАСЬ, ТЫ ЧТО?!
Разворачиваюсь, и вижу стоящих в дверях Люську и мелкого извращенца, зажавшего рот ладонями. Жена выпучивает глаза и с омерзением смотрит на мои кулаки, я опускаю взгляд, руки покрыты липким гноем, на который уже слетаются мухи. Вытираю их об штаны.
- Ну, че ты уставилась?
- ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, ПРИДУРОК?!
Ни *** себе разговорчики, что она о себе возомнила, по ****у давно не получала?
- Ты как с мужиком разговариваешь, ты ****а?
Мне тяжело держать глаза открытыми, и я на секунду смыкаю веки, чувствую, как что-то тяжелое опускается на голову, потом снова и снова. Не выдержав, падаю на кровать, головой приземляясь на спящую старуху. Надо же, сука даже не подвинулась. Стоп, так она же померла…
- ТОЛЬКО ПОПРОБУЙ ВСТАТЬ, СУЧИЙ ПОТРОХ, Я ТЕБЕ БАШКУ ПРОЛОМЛЮ!!!
- Люсь, не ори, голова трещит.
- СПИ, ****Ь, ДЕБИЛ ****ЫЙ!!! И ЧТОБЫ ЗАВТРА ГРОБ БЫЛ ГОТОВ!!!
С орущей бабой лучше не спорить и я, поджав ноги, укладываюсь в кровать. Мать больше не мешает, только ворчание Люськи отдается в затылке тяжелым стуком. Нахуй такую охоту, все, пора завязывать с алкоголем.

МАТЬ

Утром этот мудак не сказал ни слова, очевидно лечение табуреткой пошло на пользу. Молча поднявшись с кровати, он натянул сапоги, отчистил от рук застывший за ночь гной и поплелся в мастерскую. Я же не стала готовить, просто взяла мыло и ушла на улицу. Мне необходимо подышать свежим воздухом, отвлечься от трупной вони, сходить на пруд и хорошенько помыться.
Жара немного спала, и теперь легкий ветерок обдувает лицо. В небе щебечут птицы, трава нежно щекочет ноги, я вдали от этого урода с его гниющей мамашей и мне хорошо. Спускаюсь к воде, вокруг ни души, солнце серебрит водную гладь, верхушки деревьев раскачиваются в такт ветру. Полностью раздевшись, захожу в воду и чувствую, как мурашки пробегают по всему телу. Как же давно я не отдыхала, последний раз это было еще в городе, за год до того, как этот придурок забрал меня в свою деревню. Мы тогда вместе с подружкой поехали в Сочи. Помню как заполнен был пляж поджарыми телами мужчин, которые то и дело одаривали нас многозначительными взглядами, как выбравшись из воды мы долго искали нашу одежду и как потом смеялись, когда выяснилось, что ее украли те самые парни. Вечером мы пошли с ними в ресторан, пили вино, ели шашлыки и всевозможные салаты, а потом была ночь. И какая это была ночь, ночь полная романтики, любовных песен и безудержного секса под луной на берегу моря. Соленая вода касалась наших тел, и мы еще крепче прижимались друг к другу. А что теперь? Мутный пруд с лягушками, самогон, потный муж и кровать с мертвой старухой – вот и вся моя жизнь.
Решено, нужно бежать, брать сына и ехать в город, лишив тупую деревенщину единственного средства передвижения. Пусть сгниют вместе со своей старухой, если им такая жизнь нравится, а нам с мальчиком тут делать нечего. Мы поселимся в общежитии, Коля пойдет в школу, а я устроюсь дворником. Появятся деньги, покажу ему супермаркеты, театры, кинозалы, потом поедем в Московский зоопарк, позже купим телевизор, станем нормальной семьей. Я найду себе мужа, и все у нас будет хорошо. И плевать на беременность, плевать на мертвую старуху, плевать на ее долбаного сынка, плевать на чертову деревню. Прочь отсюда – в город к цивилизации.
Смываю мыло и выхожу на берег, сажусь лицом к воде и опускаю голову на колени. Капли воды стекают по рукам и падают, впитываясь в песок. Закрываю глаза и представляю обновленную жизнь, вдали от петушиного кукареканья по утрам, от мерзкой кровати, пропахшей трупом, от запаха самогона изо рта мужа, от сигаретного дыма...
Сигаретный дым, я отчетливо его ощущаю, причем он исходит от кустов рядом со мной. Поворачиваю голову и вижу Петра, приятеля моего сына, который выпучив глаза, смотрит на меня, зажав в зубах сигарету. Интересно и долго он там прятался?
- Тебе курить-то разрешают?
- Э… да я… это… да нет.
Его лицо краснее сваренного рака, сигарета подрагивает на губах, парнишка, не отрываясь, разглядывает мое обнаженное тело. Я улыбаюсь, опускаю взгляд на выпуклый бугорок в районе ширинки.
- Ты дрочил что ли?
- Нет,… я не… это, ну как его!
Маленькая измена перед отъездом, почему бы и нет.
- Подойди сюда, - Петр нерешительно выползает из кустов, садится рядом со мной, стараясь сконцентрироваться на моих глазах, но взгляд решительно скользит вниз. – Ты уже трахался когда-нибудь?
- Я не…
Не дожидаясь ответа, опускаю руку на его ширинку, чувствую, как пульсирует член. Парнишка, задыхаясь, вытаскивает *** наружу, вскакивает на ноги и пытается всунуть его в мой рот, я лишь улыбаюсь и отвожу голову в сторону.
- Не спеши, успеешь.
- Ну, тетя Люсь, ну пожалуйста, ну прошу вас, ну пожалуйста.
Подобное ребячество меня даже подстегивает, интересно, наверное, лишить кого-то девственности. Лично у меня никогда не было «целочек», даже первый мой парень был обычным восемнадцатилетним таксистом, который предпочитал не тратить время на прелюдии, и сразу же переходил к действиям на заднем сидении своей старенькой шестерки. Я была десятым номером в списке тех, кого этот ублюдок лишил целки.
- Ты хочешь меня?
- Да, тетя Люсь, ну пожалуйста, возьмите в рот, ну прошу.
С другой стороны, почему бы и нет, во всяком случае, бодренький молодой паренек намного лучше пропитой рожи деревенского быдла. И я нежно обхватываю его член губами, бедный мальчик даже сгибается пополам, от подобной близости. Держу пари, сейчас он думает о том, что это его первый секс, о том, что он не дрочит, а по-настоящему трахается.
Вынимаю член изо рта, улыбаюсь и ложусь на спину, растопырив ноги. Пусть мальчонка покажет себя в деле. Петр с детской неуверенностью взбирается на меня и, кое-как вставляет свое хозяйство в мою щель. Ну же давай, сынок, покажи, на что ты способен старой тете Люсе. Пара толчков вперед и его глаза закатываются, изо рта вырываются нечленораздельные звуки. Мальчик стал мужчиной.

СЫН

Ночью я практически не спал, боясь, что отец учинит расправу над матерью. Та в свою очередь даже не прилегла, сидела за столом в тусклом свете свечи и смотрела на улицу, обняв живот двумя руками. Отец же храпел как трактор, то и дело ворочаясь, он утыкался в мертвое тело бабушки, клеенка под которой стала похожа на желтую тряпку. Сегодня я даже боюсь слезать с печи, не хочу встречаться с отцом, хотя совершенно точно знаю, что этот кретин не выйдет из мастерской до тех пор, пока не доделает гроб. Завтра состоятся похороны, я в этом практически уверен, а вот запах будет витать в доме еще долго, и тут никакой хлоркой не поможешь. Бабушка пропитала собой всю мебель, всю нашу одежду, кожу и волосы.
Вчера, возвращаясь вместе с матерью с пруда, я слышал, как соседи называли нас некрофилами, я не очень знаю, что это означает, вроде что-то связанное с мертвецами. И я понимаю, что по истечению многих лет это прозвище не покинет семейного гнезда. В глазах соседей мы навечно останемся ленивыми уродами, неспособными сколотить гроб, от которых веет трупной вонью. И во всем этом виноват отец, этот жирный злоебучий ублюдок!!!
Он начал делать гроб за неделю до смерти бабушки, у той были парализованы ноги, и она не вставала с кровати. Мать старалась к ней не подходить и не разговаривать, так как между ними вечно возникали какие-то конфликты. Ругались по любому поводу, из-за плохо приготовленного обеда, из-за пьянства отца, из-за того что печь досталась мне, а не бабушке, из-за того, что им было тесно спать втроем на одной кровати, и много чего еще. Помню, как в последний вечер, все собрались за столом. Мы с отцом перенесли бабушку в кресло, которое после так же пошло на материал для изготовки гроба. Мать нажарила картошки с мясом, поставила на стол бутылку рябиновой настойки, в принципе тот же самогон, только вкус немного другой. Отец спел пару тройку песен, которые до этого выучил, смотря по телевизору канал караоке. Бабушка хлестала настойку, мать недовольно отводила взгляд, потому что старуха предпочитала разговаривать и есть одновременно, и изо рта ее выпадали пережеванные куски пищи, которые она тут же хватала в руку и забрасывала обратно в рот. Я же просто сидел и ждал, когда закончится весь этот кошмар, но он только начинался.
- Хули ты морду воротишь?! – продолжая жевать, крикнула бабушка, - Не нравится что-то ****уй на ***, тебя сюда не звали. Сидит, ****ь, рожу воротит!!!
- Люсь правда, че те не нравится? Сидим нормально, выпиваем.
- Вась, да она заебала на меня плевать!!!
После этих слов, бабушка перестала жевать, ее глаза округлились, брови нервно сдвинулись к переносице, она надула щеки и с силой харкнула едой прямо в лицо матери. Та даже не успела отвернуться, на секунду все замолчали.
- СУКА СТАРАЯ, УБЬЮ НАХУЙ!!!
Мать вскочила, зажав в руках вилку, и ринулась на бабушку, отец перехватил ее коротким ударом в челюсть, выбив матушке два передних зуба. Старуха засмеялась, обнажив испачканный в картошке язык, а я лишь опустил глаза. Мне было больно смотреть на все происходящее, хотелось встать и бежать прочь из этого дурдома, но я остался. Ублюдок схватил мать за волосы, подтянул к себе.
- Ты че творишь шлюха?! Кто тебе дал право?! Это моя мать, и она будет плевать, куда захочет, ясно?
- Коль, дай мне ее тарелку, - улыбаясь, сказала бабушка, указывая грязным ногтем на другую сторону стола.
Я посмотрел на мать, потом на бешеный взгляд отца и протянул тарелку. Она несколько раз плюнула в еду.
- Жри, собака!!!
Это был последний вечер, когда я видел бабушку живой, ночью она умерла. Отец решил, что ее отравили, так как после настойки и трех бутылок самогона его самого начало слегка подташнивать. Взял ружье и отправился к дому знахарки, именно она распространяла по деревне ту самую настойку. Благо мать его остановила, упала на колени прямо посреди улицы и стала упрашивать вернуться домой. Все обошлось, и отец приступил к сколачиванию гроба. И вот прошла неделя, а бабушку до сих пор не похоронили.
Слезаю с печи и расправляю плечи, оглядываю дом, утыкаясь взглядом в полуразложившееся тело. А ведь когда-то она была молодой, ее трахали парни, сейчас это сложно представить. Распухшая с многочисленными вздутиями и вываленным наружу языком, она вряд ли может вызывать желание. Впрочем…
Я подхожу к ней, сажусь рядом на кровать и приподнимаю подол платья, мухи тут же устремляются под ткань. Омовейница забыла нацепить трусы старухе, и теперь передо мной черная сморщенная кожа, дряхлая щель, над которой возвышается пучок курчавых седых волосков, половина из которых слезла и теперь приклеилась к платью с внутренней стороны. Я наклоняю голову и пытаюсь выцепить запах влагалище, но в нос ударяет лишь приторная вонь гниющего тела. Замечаю какое-то движение под кожей, напрягаю глаза – маленький белесый червячок выползает прямо из ****ы, проползает несколько сантиметров и, въедаясь в плоть, снова исчезает. Раздвигаю пальцами мохнатку и обнаруживаю целый пучок таких же червей, от их копошения рябит в глазах.
Мой член твердеет, оглядевшись, быстро вытаскиваю его наружу, раздвигаю старушечьи ноги, насколько это возможно, и вхожу внутрь. Я ощущаю, как червяки облепляют мой член, как склизко там – внутри. Смотрю на лицо бабушки, закрываю глаза и представляю, какой она была в молодости.

ОТЕЦ

Доски от забора самое то, крепкие, *** сломаешь. Гроб практически готов, осталось только прибить крышку и все – дело сделано. Наконец-то после мучительной недели проведенной рядом с телом матери, я могу вздохнуть с облегчением. Проблемы после похорон пропадут, я перестану пить, больше времени буду уделять жене и сыну, не смотря на его пристрастие к женским трусам. Съезжу в город, куплю новые простыни и какое-нибудь средство от мух, падлы теперь даже в мастерской поселились.
В деревне сегодня особенно тихо, слышно только как ветер перебирает листву деревьев, одним словом – спокойствие и благодать. Сажусь на пол, сцепляя руки на коленях, смотрю на опухшие костяшки. Это же надо было так надраться, чтобы избить труп собственной матери. Здесь и до белой горячки рукой подать, не успеешь оглянуться, как в гости заглянут пара-тройка зеленых чертей.
Голова трещит как снаружи, так и изнутри. Люська, сука, не может держать себя в руках, огрела табуреткой по башке. В былые времена я бы ей за такую ***ню череп проломил, но сегодня я лишь молча ушел в мастерскую. Теперь я совсем другой человек, обновленная личность, без привязки к спиртному. Хотя выпить все равно нужно, просто чтобы избавиться от похмелья, одну стопочку не больше. Гроб все равно практически доделал, что там крышку прибить, пара гвоздей и все, это можно и вечером сделать, а завтра тогда с утра и похороним. К тому же Мишка вчера сам зазывал, а отказывать как-то неприлично. Зайду, выпью стопочку, по****им немного и тогда домой - доделывать гроб. Это моя жизнь, в конце концов, хули я себя останавливаю, мужик имеет право въебать по рюмочке с лучшим другом!!!

МАТЬ

Возвращаясь с пруда, стоя на пригорке, я вижу, как от нашего дома отъезжает машина. В деревне стоит невыносимый крик, мать трех сестер лежит на асфальте, содрогаясь и рыдая, она буквально бьется головой об землю. Собирается толпа, до моего уха долетают лишь обрывки фраз, связанные с чьей-то смертью. Сердце подскакивает к горлу, замирает, чувствуя что-то неладное.
- Что случилось? – подойдя ближе, я одергиваю за рукав Знахарку.
- Дочь ее средняя в сарае повесилась.
- Это Катька-то?!
Я не могу поверить своим ушам. Катя, одиннадцатилетняя девочка, вечно улыбающаяся, жизнерадостная, полная энергии и вдруг умерла. Причем из всей деревни у них была самая приличная семья, мать убежденная христианка, любящий отец, который даже по праздникам не пьет. Добрые, приветливые люди и тут такое несчастье.
- Ты, кстати знаешь, что мужа твоего в больницу увезли?
- Куда?
- В город, в больницу.
- А с ним-то что?
- А я знаю, жрать меньше надо.
Из сарая выходит отец девочки, он несет ее бездыханное тельце на руках. Голова малышки откинута назад, глаза напоминают куклу, холодные и помутневшие, рот слегка приоткрыт вываливающимся языком, на шее фиолетовый след от веревки.
- ГОСПОДИ, ДОЧЕНЬКА МОЯ, КАТЕНЬКА!!!
Соседи успевают схватить сестринскую мать, та падает на колени, повиснув на их руках. Растрепанные волосы, лицо искривлено утратой, губы безудержно трясутся, колени разбиты. Мне больно и страшно от всего происходящего, только сейчас я поняла, что не хочу потерять ребенка, пусть даже если сама рискую расстаться с жизнью. Как я могла мечтать о выкидыше, старалась убить его внутри собственной утробы. Нет, теперь я точно знаю, что буду рожать и никакой пьяный урод меня не остановит. Мы уедем, сбежим вместе с сыном этой же ночью. Главное, чтобы машина была в порядке.
- Люсь, посмотри.
На крыльце нашего дома стоит Коля, он беззвучно раскрывает рот в тщетной попытке вымолвить хоть слово. Я сломя голову бегу к нему, прижимаю к себе, огораживая от ужасной картины происходящего. Мальчик дрожит, на лице застыло выражение страха, он поднимает остекленевшие глаза.
- Это я во всем виноват.
Стараюсь его успокоить, завожу в мастерскую, не хватало еще в таком состоянии снова встретить на кровати разлагающееся тело старухи. Коля садится на пол, закрывает лицо руками, я глажу его по голове, стараюсь обнять, но он лишь отстраняется, сопротивляясь любому физическому контакту.
- Я, я во всем виноват, мам, понимаешь?
- Успокойся сынок, все хорошо.
- Ничерта хорошего!!! Она умерла, понимаешь?! Умерла из-за меня!!!
Я могу представить, что они встречались, потом, как это часто бывает у подростков, разошлись, и девочка покончила с собой, но ведь сестры никогда не выходили из дома без присмотра.
- Я убил ее, мам, убил своей грубостью!!!
- Послушай меня, никто в этом не виноват, ты понял? Просто так произошло и все, перестань на себя наговаривать. Ты здесь не при чем!
У каждого свои секреты и я не хочу ничего знать. Что бы там не произошло, это не мое дело, даже если произошло нечто ужасное…

СЫН

Отца привезли глубокой ночью, мы с мамой не спали, у нас состоялся откровенный разговор, она рассказала про мой прошедший день рождения и про измену с Мишкой – отцовским другом, про свою беременность и про желание сбежать из деревни. Я ее поддержал, после всего случившегося, оставаться здесь сродни садомазохизму. Каждый день смотреть на сестринский дом, осознавая, что именно ты убил одну из них, это выше моих сил.
Отец абсолютно трезвый, хотя еще днем его буквально втаскивали в машину. Он проходит за стол, садится рядом с матерью, утыкаясь своим огромным картофельным носом в ее плечо. Помню в детстве, я всегда боялся, что унаследую эту черту – нос в форме картошки. Но благо природа распорядилась иначе и я более похож на мать, нежели на данного кретина.
- Люсь, мне нужно с тобой поговорить.
Надо же, он даже не добавил свое фирменное: ****ый в рот! Видимо в городе ему кто-то вкрутил мозги на законное место и отец так приссал, что решил навсегда завязать с матом. Тупой выродок, ****ь!!!
- О чем именно?
- Я знаю, я был плохим мужем и плохим отцом…
Что верно, то верно, ты не то, что плохим, ты был ужасным, ленивым, эгоистическим ублюдком, который не способен даже гроб нормально сколотить, одним словом настоящий долбоеб!!!
- Часто кричал не по делу, вел себя как свинья…
Кастрированный боров, чтоб ты сдох!!!
Нет, не нужно думать о смерти. ЗАБЫТЬ ОБО ВСЕМ И НЕ ДУМАТЬ…
Катя – она умерла из-за меня, из-за того случая в лесу, из-за моей склонности к экстриму. Нужно было просто убежать и все, она бы все равно никому ничего не сказала. Ну, подумаешь, увидела голого парня, ну с кем не бывает? Все пацаны в лес дрочить бегают, ну и что? Так нет же, ты не мог остановится, тебе нужен адреналин. Тупой извращенец.
- Одним словом был тебя не достоин. И я понимаю, что могу лишиться вас с сыном,… что вы можете сбежать, или еще чего… знаю многое, понимаешь?
Откуда он знает, и что именно он знает?! А вдруг он видел меня с бабушкой сегодня утром, вдруг видел, как я насиловал Катьку в лесу? Что теперь делать, если это действительно так, нужно бежать, мать права, сбежим в город и все, начнем новую жизнь, без этого дерьма на душе.
- Я знаю про твою измену с Мишкой, он все мне рассказал тогда, после охоты. Именно поэтому я так напился и так повел себя с матерью, я просто был не в себе. И я простил тебя, простил потому что осознал, без тебя мне ****ец, Люсь.
Мать лишь глубоко вздыхает и отводит взгляд в сторону, ее планы, связанные с отъездом этой ночью, рушатся с каждой секундой. Ей по большему счету насрать на россказни деревенского мужлана, она просто желает быстрее съебать из вонючей деревни, но отец продолжает.
- У меня цирроз печени.
- Что? – мать поворачивается и с недоверием смотрит на отца, тот лишь опускает голову. – Да ты ж пьешь, как лошадь, что ни день то бутылка!!! А теперь ему врачи сказали диагноз и он приперся, люблю, прощаю, все дела. Кому нужны твои прощения и твоя любовь?! Мне нужны, или сыну?! Да ты только о себе думаешь!!!
- Люсь, ну ладно тебе, не кричи.
Крик, она пыталась тогда закричать, а я заткнул ее Маринкиными трусами. Засунул их в рот настолько глубоко, что услышал как хрустят позвонки в шее. Думал, что убил, но она продолжала брыкаться, и тогда я просто навалился всем телом. Прижал к земле, залез под юбку, стянул трусы и начал яростно ****ь, порвал целку. Она лишь округляла глаза и смотрела на меня с испугом. А я дергался и думал, что впервые трахаюсь с настоящей телкой, что чувствую, как часто бьется ее сердце, и что было бы еще круче, если бы у нее уже были сиськи. Потом я уткнулся носом в Маринкины трусы, которые до сих пор торчали у Катьки изо рта, начал вдыхать запах ****ятины, представлять, что ебу их обеих и тут же кончил.
- Я больше не буду пить, Люсь, правда, врачи сказали еще раз выпью – подохну.
- Да уж лучше б ты сдох!!! А ты не подумал, хочу ли я с тобой жить, хочет ли сын?
- ****ь, Люсь, ну мы же семья.
Мама плачет и обнимает отца за шею. Я тоже плачу лежа на печи, вспоминаю образ Кати и, отвернувшись к стенке, крепко сжимаю в руке член. Раньше я думал, что мы обычная семья, каких много в этой стране. Но теперь ясно понимаю, мы вовсе не семья – мы горстка уродов собранных под одной крышей. Завтра мы похороним бабушку – в гробу, который отец сделал собственными руками из старенького забора, и на крышке этого гроба будет табличка, отец забыл ее снять - ул. Лесная д. 6.
Мы похороним самих себя…

Дата добавления: 2015-11-30