Можно долго и монотонно обманывать себя, убеждать свои чувства в причастности к одной, но затем зачем-то наступать на ее горло ногами, лишь для того чтобы дотянуться до другой.

Глава 10.

Очнувшись от вынужденного сна, я взглянул на часы, желая встретить позднее утро, отпраздновать начавшийся день и испить сладость излечения, но в итоге, увидевший неутешительные ранние цифры шести часов утра, я присел на кровати, запуская руки под свою кровать и доставая запылившийся нот бук. Конечно же я хотел сбежать от возможных разговоров с Джоэлем, боязливо поглядывая на его спокойное спящее лицо, все еще прижимавшееся к подушке и наивно верившее в то, что я до сих сплю рядом с ним в обнимку. Скрестив ноги и отвлекаясь от зудящей боли, я вышел в интернет, открывая свою почту и попутно придумывая план действий на сегодняшний день. Окунувшись в трусость, которую я предпочитал называть толерантностью и осторожностью, я вновь посматривал на спящего, выбирая нужную для обороны позу и просматривая сообщения от тошнотворных мне людей. Заметив знакомую мне фотографию, я заметно дернулся, открывая сообщение и окунаясь в прошлую, брошенную мною жизнь. Каснувшись своих губ, я с трудом пересилил себя, не позволяя себе проронить себе не звука. Эмбер, хрупкая и пропитанная молочным туманом девушка, улыбалась с фото, слегка щурилась от незнакомого мне солнца, будто пыталась разглядеть мое удивленное лицо. Взяв нот бук в руки, я поднялся на ноги, отходя к окну. Открыв форточку и впустив в помещение неприятный холодный воздух, мгновенно избавивший стены от привкуса вчерашних событий, я присел на подоконнике. Читая ее слова, скрашенные слабым британским акцентом, я старался не улыбаться. Давно потерявшая меня, но не сумевшая избавиться от своих мыслей, девушка писала мне письма, длинные, привычно трогательные они состояли из ее необоснованных чувств, увитых заимствованными фразами из сериалов и фильмов. Растеряв себя, не замечая Морэля и попрощавшись с нашей все еще душной комнатой, я вдохнул забытую мною Англию, стараясь по прежнему ненавидеть ее неудобные для транспорта улочки и безлюдные скверы. Всматриваясь в оживающие буквы, я мотал ногами, бегло поздравляя себя с забытым мною днем рождения, придуманным лишь для нее и ради ее блага. Зная Яна несколько дней, Эмбер писала ему до сих пор, говорила о какой-то невообразимой жизни, которую он подарил ей за несколько сотен часов. Пересматривая нашу переписку, я прикрывал глаза, выламывая пальцы. Мое сердце колотилось, кровь проливалась румянцем на моих щеках, вспоминая про свою любовь вживаться в чужих, выдуманных мною людей, я старался дышать, взволнованно осматриваясь по сторонам и вдыхая свежесть, позволявшую мне стать робким и нерешительным мальчишкой. Не вспоминая про последние месяцы, прожитые в Америке и теперь испуганно прижавшиеся к моему неуемному сердцу, я вновь вспоминал про Бога, извиняясь за свои будущие грехи. Спрыгнув с окна и перечитав последние несколько строк снова, я запустил пальцы в свои волосы, делая несколько шагов по кругу и вновь останавливаясь напротив монитора. Две кровати, кресло, шкаф, кухня и дверь в ванную, Джоэль и все наши вещи, все это растворилось в кислоте моих нечистотных намерений. Одевшись в то, во чтобы оделся не знающий ничего наверняка романтик Ян, я выбежал на улицу, закашливаясь от морозного ветра и скользя ботинками по обледеневшему тротуару. Набрав номер телефона, оставленный для меня в последнем письме, я остановился, пропуская женщину с детьми вперед себя.

- Да? –

Впервые услышав ее заспанный, голос, я приготовился выплюнуть свое сердце, с трудом сносившее мои мысли. Молча в трубку, я следовал своему глуповатому плану, выдыхая в ее ухо и растаптывая снег под ногами.

- Говорите… -

Услышав то, как стянув с ног одеяло, девушка присела на своей наверняка односпальной кровати, я улыбнулся, наконец, желая произнести «привет, но вместо этого поддаваясь детским эмоциям

- Ведь я все таки не из России… все может быть, кто знает, может и встретимся… -

Рассмеявшись в трубку, я выдал себя, наконец, привязывая свой голос к своим фотографиям, тускло улыбающимся с экрана ее телефона. Не позволяя ей в одиночестве наслаждаться безумием нашего первого и последнего телефонного разговора, я дрожал от холода и страха перед очередным периодом своей жизни. Я слышал то, как поднявшись на ноги, Эмбер вышла на кухню, пытаясь следовать отработанной привычке просыпаться, но в итоге вскрикивая в трубку

- Ян! Ян! Боже! –

В эти секунды, у нас обоих отняли половые отличности, мы кричали, охваченные истерикой непонятных нам обоим чувств, стоя посередине местной площади, я смеялся, прыгая по своей крохотной кухне, она вслушивалась в нотки моего голоса, ранее не дозволенного ей.

- Так как тебя занесло в Мемфис! –

Постепенно отходя от шока и вспоминая про чрезвычайно дорогие расценки на звонки, девушка запнулась, вздыхая в трубку и произнося несколько слов о том, что нам стоит поговорить в интернете.

- Нет, ты же написала о том, что ты… дело в том что я в Нешвиле, это не так уж далеко, думаю я могу растратиться на звонок.. ии не спрашивай как я тут оказался… -

Сбросив звонок, я убрал телефон в карман. Передо мной стояла Адель, увешанная пакетами, как праздничная елка. Остановившись в нескольких метрах от меня, она молчала, пытаясь сдуть прядь волос, упавшую ей на глаза. Отойдя на несколько метров от нее, я отвернулся, прислоняясь плечом к боку проржавевшего, в прошлом красного фонаря. Я не знал вкуса ее губ, не вслушивался в еле ощутимую мелодию ее дыхания, не старался вспомнить о том, каким был натуральный цвет ее волос. Но однозначно и совершенно определенно, мне больше не хватало одной измятой фотографии лгуньи, спрятанной в моей тетради, было ясно и то, что я не позволил себе быть кем-то и быть с кем-то, в тот момент, когда скользнув фантомом в моем взгляде, она слабо улыбнулась моим обиженным глазам. Наслаждаясь нервозностью своих поступков, я присел по середине площади, не отходя от полюбившегося мне фонаря и оглядываясь на место, где ранее стояла она. Исчезнув в сумасшествии предрождественских выходных, девушка не позволила мне отдышаться, присаживаясь перед моими коленями и расставляя пакеты вокруг себя. Больше не притворяясь и позволяя себе смутиться лишь из-за того, что кто-то раскусил ее, узнал ее неприкосновенную правду, Адель почесала коленку

- Да ладно тебе, хватит строить из себя отверженного страдальца, чьи принципы растоптала отсталая цивилизация! Кажется весь Нэшвил уже в курсе, что ты тяжело болел, так что не стоит тебе вот так сидеть на земле и раздувать обиженно губы –

Ее голос изменился или может быть она просто подхватила простуду. Не пошевелившись, я с трудом переживал ее превосходство над собой, вновь доставая из кармана телефон и читая сообщение от Эмбер.

- Ты хочешь чтобы я извинилась? Тогда ты поднимешь свою задницу и перестанешь вести себя как ребенок? –

Понимая то, что ее одинокий, трагичный предпраздничный ужин только что сгорел в воображаемой плите, Акира скрестила руки на груди

- Ладно, слушай внимательно, повторять я не буду… я извиняюсь за то, что не имела никакого понятия с кем столкнулась… обычно, знаешь ли людям дается лишь одно… либо внешность, либо мозги… иногда случается так, что дается всего помаленьку… но в твоем случае явный перебор и с тем и с другим! Черт возьми, ты просто какой-то…ты…! –

Не пытаясь оправдать свою ложь, она старалась льстить и признавалась в своих чувствах одновременно, не испытывая ни капли стыда, она лишь упивалась своей натурой, испуганно посматривая в мои ожесточенные глаза, знающие слишком много, но в тоже время ничтожно мало. Избавляя ее от смешных попыток извиниться, я встал на ноги, забирая в руки ее пакеты.

- Ко мне?! Нет, уж прости, не так уж сильно я хочу наладить с тобой общение, чтобы звать тебя к себе… тем более мои родители… -

Усмехнувшись и пожав плечами, я не разжал пальцев

- Точнее сказать твоя тетя… прекращай, ты ведь пока не догадалась ударить чем-нибудь меня по голове, я до сих пор помню все прочитанное –

Закатив глаза, я попытался сострить, но мой едва приоткрытый рот наверное прижал ее самолюбие. Шикнув в мою сторону и протараторив очередную неказистую шутку, Акира встала рядом со мной

- Ты что, таким образом с мозга информацию считываешь? Ладно идем, наверное нам стоит поговорить нормально… -

- Я тоже раньше был таким, огрызался, вместо того чтобы признать вину, пытался оскорбить, хотя стоило бы просто извиниться… или признаться во лжи… -

Вздохнув и растрогано качнув головой, я ухмыльнулся, шагая по ее следам и разглядывая локоны ее волос, прикрывших плечи и ворот куртки.

- А сейчас… хочешь сказать ты излечился? По всей видимости ты все еще болен… -

Обернувшись на меня и схватив меня за рукав куртки, Адель улыбнулась, с трудом открывая занесенную снегом калитку.

- Сейчас мне просто все равно… хоть кишки свои передо мной раскидывай и вопи что всему виной я, мне все-рав-но –

Перепрыгнув через сугроб и приняв пакеты с едой, девушка побежала к парадной двери, останавливаясь лишь на пороге и наблюдая за тем, как я останавливался около семейных, когда-то в прошлом, достопримечательностей двора. Пересчитав все скрытые под снегом скамейки и осмотрев все умершие до весны деревья, я запрыгнул на бетонный выступ, отряхивая на себе одежду и наконец проходя в тепло.

Есть безумная, притягательная красота в ее глазах. Если всматриваться в ее зрачки, можно увидеть себя и деревья, робко показывающиеся из-за шапки, но даю слово, утонуть в них невозможно. Есть что-то обжигающее в ее кончиках пальцев, что-то детское в ее жестах, что-то мое во всей ей.

Глава 11.

Этот дом был выпотрошен изнутри. В нем не оказалось зеркал, или тех безвкусных картин, торшеров, на которых должны были засматриваться редкие гости. Озираясь по сторонам, Ян щурился от мечущихся перед глазами пылинок, особенно видных на потоках света. Стены дома стонали от пустоты, так казалось, но проходя следом за Адель, Далтон менялся в лице. Первый этаж, начинавшийся с пожелтевшего потолка, выбеленного лет семнадцать назад, если присмотреться на нем отчетливо виднелись разводы и полупрозрачные трещины. Заканчиваясь скрипучими прогнившими половицами паркета, холл умолял побыстрее пройти дальше. Особняк, выстроенный в викторианском стиле, сносно смотрелся с улицы, быть может с заднего двора, но, вселяя недоверие и ужас внутри себя, он будто позволял верить в бредовые детские легенды про жилища ведьм и вурдалаков. Крадясь вдоль стены гостиной, двое стремились к крохотной, винтовой лестнице у мутного оконца в конце коридора. Наконец переступив на кафельный пол, Акира оглянулась на Яна, резво опустившего глаза вниз. Позволяя увидеть свою слабую сторону, он не решался ни на один короткий взгляд, четно пытаясь усмирить свой интерес к столь извращенной, ненормальной атмосфере. Взяв его ледяные пальцы в свою ладонь, девушка продолжила идти, изредка посматривая на парня и улыбаясь его детскому, удивленному взгляду. Сейчас он не был собой, не принадлежал своим нелепым принципам и не вспоминал о том, что он тщетно пытался стать наихудшим человеком своего времени. Осматривая рисунки, закованные в картонные рамы и расставленные на старинных комодах в столовой, Ян облизывал губы, желая спросить хоть что-то, но в итоге просто продолжая идти. Похожий на маленькую Алису, попавшую во что-то изрядно непривычное и чудесное, он благодарил Акиру за то, что дом, принадлежавший на сотую часть ей самой, оказался настолько холодным изнутри. В его светло голубых глазах читался легкодоступный восторг. Остановившись и выдернув свою руку, Ян улыбнулся силуэту, дремавшему на диване под лестницей.

Толкнув меня к лестнице, Адель перешагнула через коробки, подходя к спящей и толкая ее в плечо.

- Лол, просыпайся, я пришла не одна, ты слышишь? Иди поспи в гостиной или на чердаке, не хочу сегодня слушать твои сонные истории –

Она слишком часто поднимала на лестницу глаза, слишком испуганно смотрела на то, как я перевешиваясь через перилла рассматривал лицо ее истощенной сестры, подруги или племянницы. Она ревновала. Улыбнувшись и спрыгнув обратно на ступеньки, я поднялся наверх, открывая дверь, разделявшую лестницу и комнату, ютившуюся под крышей в левой части дома.

Низкий потолок казался светлым, утренним небом, тесные стены, с трудом удерживающие на себе сотни фотографий и рисунков напоминали осенние, пестрые деревья. Пол, смущенно скрывшийся за кольчугой маленьких ковров и подушек просто умилял ноги. Рядом с крохотным оконцем на противоположной двери стене висели двое, подвешенные за пояс и преданно смотревшие друг другу в глаза, Барби и Кэн. Их пластмассовые руки были когда-то расплавлены зажигалкой и скрепленный между собой. Теперь, вынужденно неразлучные и вечно наблюдавшие за нарисованными зрачками друг друга, они казались теми влюбленными, которых так не хватало притворной Америке. Вместо занавесок с потолка свисали макаронные прутья, выкрашенные бирюзовыми и тёмно-синими красками. В некоторых местах, уцепившись своими бумажными лапками, с них свисали журавли и лебеди, сделанные из смоченного картона. Дотрагиваясь пальцами до полароидных снимков и пожелтевших со временем акварельных рисунков, я восторженно улыбался, всматриваясь в упущенные мною, неразделенные со мною, моменты ее счастья. Подойдя к шкафу, состоявшего из миллиона осколков битого стекла, приклеенных к его створкам, я схватился за его ручку, врываясь в недозволенное личное пространство и сжимая между пальцами рукав ее рубашки. Обиженный на ее глаза, отстраненный от ее взглядов и рук, я вдыхал запах ее духов, оставшийся на ее одежде. Услышав тихие шаги, карабкающиеся вверх по отвесной лестнице, я отшатнулся назад, закрывая шкаф и приземляясь на край ее небрежно застеленной кровати. Вновь увидев ее, теперь окруженную принадлежавшим только ей самой, я неловко улыбнулся.

- В шесть тебе надо будет уйти –

Эту фразу я слушал все последующие дни и недели, пока не выучил наш странный график тайных встреч и не начал собираться без ее упреков ровно в 17:53. День ото дня я открывал глаза, смотрел на Джоэля, рыдавшего в подушку и, быстро одеваясь выбегал из комнаты нашего общежития. Попадая под дождь, шепчущий об оттепели, хмурясь метели в лицо, щурясь от яркого солнца и слизывая с губ редкие туманы, я семенил, бежал, брел от главного учебного корпуса университета к одной ничем непримечательной улочке, в центре которой дремал дом Акиры. Намеренно забывая несколько занятых лекциями часов, я жил лишь в дороге к ней, нелепо, но сдержанно мечтал о ее хитрых глазах, задыхался от вожделения, быстрыми темпами поражавшего мой рассудок. Привыкая к желанию, не покидавшего меня ни на секунду, я смирялся с мыслями о Адэль, ускоряя шаг и добегая до заметенной снегом парадной двери особняка, в котором грелась она. Проводя пальцами по онемевшим от холода стеклам, она смотрела на улицу, по которой метались суетливые, неинтересные и некрасивые люди. Высматривая его, она приостанавливала свое сердце, искусывала губы, глупо и по детски улыбалась тому, как выскользнув из переулка, он поправлял свои взбудораженные ветром волосы, осматривался по сторонам и потом, заметив ее силуэт в оконном проеме, махал ей руками. По обыкновению у него промокали ноги, его онемевшие пальцы прикасались к его губам, отправляя ей смущенный воздушный поцелуй. Далее быстро. Он перепрыгивал заметенный снегом порог, разуваясь, он бежал к лестнице, без интереса здоровался с частой гостей Акиры, дотрагиваясь до ее дремавшей головы и встречаясь с ее ненавистными глазами, Ян поднимался наверх, открывая своеобразную дверку и лишь тогда нормально вдыхая воздух. Будто боясь остального, ненужного и лживого мира, он закрывал люк, молча здороваясь с девушкой и снимая с себя заснеженное пальто. Отдышавшись, Далтон присаживался на краю кровати, рассказывая и прощаясь со своим очередным днем, ненужным его воспоминаниям. Проводя по махровому пледу, дотрагиваясь до лоскутного одеяла и падая на перьевые подушки, Ян смотрел в потолок, не замечая его над собой. Вычеркивая охлажденные временем дни, двое ждали друг друга, мерзли перед открытыми окнами каждую ночь, заболевали и, вновь лежа на кровати вдвоем выдыхали болезнь друг другу в плечи. Не прикасаясь друг к другу, избегая лишних взглядов и с головой уходя в нелепые переписки, они улыбались, вновь набирая несколько неодаренных смыслом слов. Обнимая пальцами ножи, она и он отрезали друг от друга ложь, постепенно раздеваясь перед глазами смотрящего. Ее каверзные вопросы и его робкие, тихие ответы, ее мелодичный, по детскому мягкий, высокий голос и его пальцы, будто случайно прикасавшиеся к ее запястью. Она, потерявшая родителей в стенах дет дома, была сложным, невыносимо скрытным ребенком, привыкшим прятать как свою зубную щетку так и свои чувства в карманах своего ситцевого платья. Брошенная несколькими приемными родителями и примерившая на себя шкурку хамелеона, она вытянулась в струнку, постепенно привыкая к появившейся груди. Поселившаяся в крепости под деревянной крышей, Адэль создала свой собственный мир, в котором от нее не требовалось сложных решений, мучительных разговоров со сверстниками и лживых отношений во имя статуса. С наступившим вечером, Ян поднимался на ноги, останавливаясь на верхней ступеньке лестницы и смотря на Акиру, свисавшую на половину с кровати. В моменты прощания она становилась несуразной девчонкой, вспоминавшей про все недосказанные диалоги и не позволявшей подкрасться к ее губам. Закрывая за собой дверь и оказываясь на сумеречной улице, парень задирал голову к небу, затем опуская взгляд до ее окошка, скрытого за инеем. Наблюдая за тем, как согревая дыханием холодные пальцы, девушка писала что-то на стекле, Ян уходил за поворот, неохотно возвращаясь домой. Открывая незапертую дверь своей комнаты, Ян подходил к кровати Морэля, присаживаясь около его заплаканных сонных глаз и целуя его в лоб.

- Знаешь что я тебе скажу, все те люди, которые утверждают… что чужие чувства, совершенно не трогают их, как по мне… мне кается они лживые девственники –

Практически беззвучно повторял Ян практически каждой ночью, поглаживая мальчика по волосам и испытывая жуткую неловкость за его неразделенные чувства. Выслушивая несколько вопросов о том, где он был и замечая до смерти перепуганные глаза, замечавшие влюбленность в его взгляде, Ян неохотно врал, быстро обрывая беседу и прыгая под одеяло в одежде. Потеряв интерес к сну, парень вспоминал Акиру.

- Не вспоминай о том, что было между нами, найди себе девушку, влюбись в нее, трахни ее наконец! Не вижу причин бояться вагин, просто трахни ее, или их и пойми что я в прошлом. –

Рисуя пальцем по побелке, Ян слабо улыбался, больше не вслушиваясь в тихие стоны юноши, не оборачивался на него в те часы, когда уставая рыдать, он пытался покончить с собой, проводя лезвием по рукам, затем засыпая в каплях крови. Покидая комнату ранним утром и не спрашивая о том, почему Джоэль больше не посещал занятий, Далтон уходил, не всматриваясь в влюбленные, преданные ему по прежнему глаза.

У лжи есть одно отличительное свойство. Разгораясь до предельной точки, она вдруг начинает робеть и играет в сожаление с тем, об кого годами вытирала ноги. Не решаясь на последний жалкий шажок, она зачем-то предпочитает рассыпаться, превращаясь в тошнотворные оправдания. Если врете, врите до конца, незачем играть в заботу, незачем надеяться на всепрощение.

Глава 12

Почему люди так поступают. Обмазавшись лестью и ложью, шедшей с ними по жизни, помогавшей им выстраивать карьеру и сохранять скудную семейную обстановку, зачем они все обрывают. Смотря в глаза человеку, которого они унижали враньем на протяжении многих лет, все глупеют, робеют перед последним ответом на вопрос, отделявший их от безоблачной жизни. Не задумываясь о своих предшествующих пошлых грехах, никто не думает о раннем, смущаясь лишь в последние минуты. Итак, смотря в доверчивые, наполненные их гнилью глаза невинных жертв, каждый второй ублюдок срывается, топчется по всему свершенному, раскрывает свои поганые карты, признается в изменах, подписанных цифрах в отчетах, зачем?! Почему раскаяние, подкрашенное лишь боязнью за свою бесполезную шкуру, приходит лишь теперь, когда оно и не нужно вовсе.

Стоя перед Акирой и смотря в ее непривычно взволнованные глаза, я мирно улыбался, высматривая вопрос в ее взгляде. Переминаясь с ноги на ногу и хмуря брови, девушка рассматривала мое лицо, мою шею, будто пытаясь отыскать ответ среди родинок и веснушек на открытых частях моего тела.

- Ян, ведь у нас все еще осталось то, о чем мы умалчиваем… давай расскажем последнее и… ты начинаешь первым –

Смиренно выслушав дрожащие от неуверенности слова, я пожал плечами, растерянно улыбаясь и стараясь спрятать забытых мною антресольных тараканов. Мои глаза впервые раскаивались, не понимали, мои руки просили о тепле ее ладоней.

- То есть, нет ничего, что бы ты хотел раскрыть ради того, чтобы услышать мою последнюю тайну? –

Рассматривая ее маленькие острые плечи, тонкую длинную шею и не разделяя ее напряжения, извращавшего ее обычно любопытный взгляд, я не решился на память, не вспомнил про тетрадку, давно забытую в темноте моей кожаной сумки, обыденно лежавшей у ее шкафа.

- Если ты хочешь рассказать мне о том, что под твоей лестницей каждый день высыпается какая-то наркоманка, которую ты наверно по ошибке называешь своей подругой, не беспокойся, я уже в курсе, кажется, у тебя больше нет тайн… -

Усмехнувшись и отойдя к окну, я вскарабкался на подоконник, закуривая и прикрывая глаза. В пределах ее комнаты я не привык бояться, здесь пахло тем, чем не пахло в моем детстве. Легкий аромат ванили и корицы, скрашенный легким привкусом книжной пыли не давал мне задумываться о возможных скандалах. Смотря на нее через черноту своих ресниц, я слабо улыбался, уголками губ.

- Хорошо у тебя нет тайн, мистер совершенство, в сотый раз, нахамивший в сторону Лолы. У нее проблемы с таблетками, но я же просила не трогать ее… -

Подойдя ко мне, Адэль прижалась руками к моим коленям. Ее глаза вновь изменились в цвете, как и всегда раньше, когда она злилась, волновалась, радовалась или скучала. Смотря на то, как собирая слова в предложения, девушка пыталась проговориться, я не мог поверить в возможную ссору, расслабленно наблюдая за тем, как поправляя пряди своих волос и заправляя их за уши, она злилась, вновь пыталась быть жестокой.

- Да что с тобой происходит? –

Вновь выдыхая густой дым прошептал я, теряя пальцы в складках ее невероятно большого свитера. Отойдя к стене и присев на корточках, Акира отмахнулась от вопросов. Ее слишком болтливые жесты и глаза запоздало рождали беспокойство в моем взгляде.

- Если я сейчас начну говорить о том, что встала не с той ноги, это ведь приведет к дальнейшим укорам и попыткам уличить меня во лжи, так что вот так… сиди где сидишь и ни за что на свете не двигайся, ни при каких условиях не спрыгивай с подоконника, если не хочешь меня потерять, понял? –

И почему она была такой, клялась своей жизнью по мелочам, ненавидела до смерти за одну неловкую оплошность, верила в бредовые, несуществующие знамения и просила от меня того же. Кивнув в ответ на ее грубую просьбу, я склонил голову к плечу, рассматривая ее нервозность со спины. Окунув свои пальцы в отделение моей сумки, Адэль достала из нее мою черную тетрадь, заставляя меня схватиться пальцами за края подоконника. Вздрогнув всем телом и наконец, вспоминая про самого себя, я закричал, до сих пор сохраняя верность своему обещанию

- С каких пор ты лазить по моим вещам начала?! Не трогай ее! –

Смотря в его испуганные, покрасневшие от ужаса глаза, я не знала себя больше. Давно не нуждаясь в признаниях и утвержденных фактах, я любила ублюдка, которого, по всей видимости, ненавидел весь мир. Его волнистые темные волосы, выраженные скулы и пухлые, ярко очерченные губы привычно сводили меня с ума. Открыв его ежедневник и проведя пальцами по самой первой записи, я слабо улыбнулась

- Обещаю написать обо всех и только этой клятве я буду верен. Запечатлею каждый взгляд, каждый жест и каждое слово, вознесенное к неясной мне любви. Буду тошным и отвратительным, призираемым всеми, буду, но, тем не менее, останусь самим собой. Погублю множество жизней, но в итоге смогу испытать с кем-то то, что я решил разобрать по частям –

Перелистывая страницы, девушка часто моргала, растерянно произнося тихие, неуверенные слова, ее брови вздрагивали, вновь и вновь встречаясь с моим почерком, уличавшим меня в причастности к ошибке.

- Прочитав эту запись… я подумала, что ты сумасшедший, безнадежный романтик… ведь после нее ты переписывал отрывки из разных романов, я решила полюбить тебя за то, каким чистым ты казался… -

Выбрав слишком искаженную манеру признания и слабо улыбаясь моему покорству, до сих пор удерживавшему меня на месте, она проглотила щекотливые слезы.

- Затем я прочла запись про одиночество, ты писал о троих сидевших у костра… вот…она «Сидя у пламени, трое переглядывались между собой. Костер догорал, в нем тлели последние дрова и жертвенные книги, письма. Вновь осматривая глаза друг друга, трое, принимали свою скорую смерть, ведь из отряда, в котором теперь остались только они, живыми и пусть даже калеками, не вернулись никто. Война. И вновь, встречаясь глазами, трое – лжец, эгоист и шизофреник, решили выдумать то, чем они могли бы жить после скорой кончины. Желая быть создателями всеобщей горечи, которую испытывали они сами в тот момент, у костра, они выдумали одиночество. Лжец солгал о своей погибшей семье и сказал, что теперь он остался один. Эгоист утвердил то, что не нуждается ни в ком, чтобы достойно умереть. Шизофреник тихо заплакал, признаваясь в том, что в своем отрешенном мирке, он не находил себе ни спутника ни любовь. Запоздало подняв лица к небу, все трое вскрикнули, разрываясь от упавшей на них бомбы. Сдохли, но оставили что-то и для таких же, как и они сами. Не признаваясь во лжи, не пальщая свой эгоизм и нет…нееет… я не сумасшедший, я все-таки… -

Запрыгнув на кровать и прохаживаясь по ней взад вперед, Адэль била указательным пальцем по нижней губе, стараясь продолжить и удержать тихую истерику внутри себя

- Ты был очень одиноким, эта была моя вторая догадка, но потом начались имена, разнообразные истории жалкого мальчишки, возомнившего себя каким-то богом любви, секса и интриг! Даже твоя собственная сестра…и… наконец, Джоэль… меня чуть не вырвало, а я то думала с тобой встречаться… ты спал с ним! –

Закрыв ладонями лицо и избегая всего написанного им самим, Ян дрожал, чувствуя ядовитое разоблачение, уколовшее его трясущиеся плечи. Пытаясь сохранить себе жизнь, он все больше зажимался

- Я не хочу терять тебя… дай мне шанс все объяснить –

Докатившись до монотонных, штампованных фраз и умоляющих взглядов, я не стыдился своего ничтожного положения, тихо спрашивая разрешение подойти к ней. Спрыгнув на пол и остановившись около нее, я приготовился принимать оборону.

- Тут на последней странице мое имя, я не удивлена… и мне даже не противно от тебя, просто скажи, что ты напишешь, и уходи из моего дома –

Не задумываясь, я проговорил несколько фраз, о которых можно было бы сожалеть через несколько бездумных секунд, уже стоя на улице.

- Ради нее я хочу стать плохим, отвратительным человеком, хочу еще сильнее ненавидеть людей и как не странно, убивать животных, хочу поджигать дома и мочиться на парковые деревья, мечтаю загреметь сперва в участок, затем в суд и тюрьму, грежу о ссылке обратно в Англию, лишь бы она заметила меня, поняла, что когда-то я был не таким уж и безнадежным… -

Устало улыбнувшись, я открыл дверку, спускаясь на верхнюю ступень лестницы и всматриваясь в лицо Акиры. Гонимый сразу несколькими предлогами, я не позволял себе остаться. На часах было около шести, еле живая подруга Адэль уже поднялась с дивана и вышла на улицу, мне пора было уходить.

- Я не знаю, что тебе сказать, может, стоит просто поманить пальчиком, не знаю, но не хочу, чтобы ты уходил сегодня ровно в шесть –

Не в состоянии походить на извращенных красавиц из фильмов, Акира пожала плечами, свешивая ноги с кровати и делая несколько шагов ко мне на встречу.

И вот я стоял перед ней и кажется, больше не мог рассчитывать и планировать. Возможно переполненная немыми чувствами из моей тетрадки, девушка пыталась быть нежной, всматриваясь в мои растерянные глаза и осознанно лишая меня всей моей прошлой жизни. Позволяя ей жалеть меня, гладить себя по волосам и шее, я отводил взгляд, отдавая ей все свои скудные воспоминания и оставаясь в гудящей холодной пустоте, лишь с ней наедине. Она стояла на цыпочках, медленно расстегивала пуговицы на моей кофте и, вновь вспомнив про свое обыденное любопытство, рассматривала мою бледную грудь, целуя мои выпирающие ключицы и кончиком носа скользя по моей коже. Схожие с детьми, будто впервые игравшимися с сексом, мы пробовали свои тела на вкус, не торопились переходить от эротики к порно. Губами, прикрыв ее глаза, я снял с нее колючий свитер, принимая ее ладони в свои руки и присаживаясь рядом с ней на кровати. Мы молчали, в ее взгляде не было стыда и смущения, она не стеснялась своего возможно несовершенного тела, в котором я не видел изъянов. Через тонкую кожу кончиков ее пальцев пробивался смятенный стук ее сердца, ее приоткрытые губы пытались сказать хоть что-то о моей красоте, но в итоге лишь громко вдыхали воздух, не решаясь загубить момент, не нуждавшийся в словах. Вытянув шею и плотно закрыв глаза, я не стал смотреть за тем, как удивленно изогнув брови, девушка выдохнула мне в рот, завороженно улыбаясь моим длинным ресницам и красным от жара щекам. Не обзывая друг друга любовью, не нуждаясь в стонах и многообещающих взглядах, мы упали на простыни, переплетая свои ноги и быстро прикасаясь, друг к другу. Ее ногти не казались мне острыми лезвиями, мягкие и щекотливые, они бродили по моей спине и пытались расстегнуть ширинку на моих джинсах. Не вспоминая про опрятность и изящность момента, мы искусывали нашу общую на двоих кожу, слизывали друг с друга выступающий бисер пота, старались запечатлеть в памяти свои редкие ухмылки. Пытаясь наслаждаться, мы молча дрожали от экстаза, прилипая, друг к другу и выламывая свои руки. Лишенный последней одежды, я приоткрыл тяжелые веки, принимая сидячее положение и поджимая ноги под себя. Пересчитывая ее прикосновения к своему телу, я дышал все чаще, раскидывая свои мысли вокруг себя и зажмуриваясь от кайфа. Пальцами, коснувшись трех полупрозрачных волосков над ее пупком, я ухмыльнулся, играясь с ее взглядом и постанывая от ее пальцев, сжимающих мой член. Изредка приоткрывая рот и облизывая потрескавшиеся, обветрившие губы, я вновь улыбался, опрокидывая голову назад и стараясь думать о нас обоих в моменты эгоистичного наслаждения. Мои наэлектризованные волосы прижались к ее груди, мои губы скользнули по линии ее впалого молочного живота. Столь юная и первая в моей жизни, она держала револьвер рядом с моим виском, заставляла меня забыть о всех моих прошлых, о всех минувших и ошибочных. Крайне редко открывая задурманенные эйфорией глаза, я взглядом вгрызался в ее любовь, пытался заметить в ней отблеск страха перед физической болью, но, опьяненный ее нагловатой отрешенностью, вновь прижимался грудью к ее спине. Она не просила и не умоляла, не наблюдала за мной и не стремилась услышать от меня разочарованных и неловких признаний. Сама по себе и лишь ради меня, она обжигала дыханием мое ухо, тихо выругиваясь от дискомфорта первых толчков внутри себя. Желая навредить и мне самому в моменты ее одинокой боли, она впивалась пальцами в мои ягодицы, кусала венку на моей шее. По ее щекам катились неосознанные слезы, я целовал ее безупречное лицо, извиняясь и благодаря одновременно. Впервые сдерживая себя, я не боялся показаться излишне заботливым и нежным, шептал, нелепые комплименты и возобновлял прерванные поцелуи. Наверное, я мог бы сорваться, забыться, если бы помнил себя, но, лишенный памяти я постепенно ускорял темп, вслушиваясь в ее короткие еле слышные просьбы. Готовый сломать свои пальцы, я впивался ими в каркас матраца, изгибая спину дугой, стараясь прижаться к ней еще сильнее. Руками обвивая ее тонкую талию и вновь, вновь целуя ее влажную шею, грудь. Мое сердце стонало, молило о передышке молчаливого мучения, рыдало от моих плотно сжатых губ. Вздрогнувший подбородок приоткрыл мой рот, рождая первый протяжный и слишком короткий стон. Сморщив нос и зажмурив глаза, я отшатнулся назад, одной рукой доводя себя до грани. Мой судорожно вздрагивающий живот, напряженно изогнутые брови и взгляд, столкнувшийся с ее ярко зелеными теперь глазами. Обтерев руку и вновь улегшись рядом с Адэль, я провел ладонью по ее бедру, рассматривая ее губы, истошно часто вбиравшие в себя недостаточный организму воздух. Она не шевелилась, смотрела на меня, но не была со мной, ушедшая в себя ненадолго, она дрожала всем телом, слабо улыбаясь уголками губ.

- Адэль, мне кажется я тебя… -

Задрав голову и прижимаясь губами к мочке ее уха, я улыбнулся, пытаясь надышаться перед последним словом, загубившим бы всю мою прошлую, намеренно неверную жизнь. Мельком пробегаясь взглядом по фотографиям, висевшими над нашими головами, я вновь рассматривал ее улыбки, рядом с которыми в будущем мог оказаться и я сам. Согнув ноги в коленях и приняв сидячее положение, я резко вздохнул, позволяя Акире опомниться от оргазма и вернуться в душную атмосферу. Вытянув руку и сняв одну из тысяч фотографий, висевших на стене, я сжал губы в полоску, прикрывая рукой верхнюю часть лица. Мои изумленные шоком глаза наполнились едкими мутными слезами, мне захотелось умыться, одеться, еще раз умыться и побыть одному. До сих пор не в силах доверять своим глазам, я взглянул на девушку, прикрывшуюся пледом и взволнованно смотревшую в мои красные от боли глаза. Знавшая всего меня, избившая меня камнями правды и оттолкнувшая меня от меня самого, она мотала головой, пытаясь не довериться моменту.

- Чарли… -

Мое дыхание сорвалось, мои губы разжались, позволяя кислороду отравить мой рассудок. Выронив фотографию и поднявшись на ноги, я взглянул на стену, пестрившую снимками из жизни Акиры. Подняв с пола свои трусы и прикрыв ими наготу, я подошел к изголовью кровати, снимая одну фотографию за другой. Каждый полароидный снимок, хранивший в себе солнечные и пасмурные дни ее недавнего прошлого, был небольшим и незатейливым прикрытием, ее последней тайны. Приклеенные к обоям, пожелтевшие от старости, фотографии, на самом деле дорогие юной Акире, смотрели на меня, постепенно отбирая у меня возможность дышать. Рассмеявшись и сдирая карточки, я бросал их на пол, жадно рассматривая фотографии, с которых улыбался рыжеволосый Чарли, мой Чарли. Дотянувшись до своей майки и спрыгнув на пол, Акира схватила меня за руку, прикрывая гул в моих ушах

- Ян! Что с тобой? Тебе нехорошо? Сядь, все в порядке, я все тебе объясню…Ян…! –

Она схватила меня за локоть, потащила на себя, кажется попыталась отвести от стены, видела мое отчаяние и мои слезы, намекавшие о ненависти и неосознанности моих поступков. Потерявший почву под ногами, я рухнул на пол, сжимаясь у ее ног, содрогаясь всем телом. Давно изучившая внутренности моей сумки, Акира вежливо принесла мне ингалятор, позволяя мне и дальше наслаждаться безумием происходящего с первых рядов. Хлопая ресницами, я испуганно вспоминал те дни. Вспоминал своего Онила, однажды бежавшего к главным воротам детского дома и обнимавшего какую-то странную девчонку, навещавшую его каждую осень несколько лет подряд. Несколько раз незнакомка появлялась в сопровождении хмурых родителей, держала в руках фотоаппарат и смотрела на меня, взамен смотревшего на нее. Тогда, в сгнившем прошлом, я стоял окруженный своей преданной свитой мальчишек и державший за руку Чарли. Я умело показывал ей средний палец и говорил, что рыжеволосый будет фотографироваться только со мной. Онил не противился, обнимая меня и роняя голову на мое плечо, он нежно улыбался, затем все же покидая меня и уходя на сорокаминутную прогулку в компании с этой безвкусно выряженной воображалой.

- Я его сестра… я сестра Чарли… от него родители отказались, когда узнали что он неизлечимо болен, потом отказались и от меня… когда мне поставили диагноз, схожий с его болезнью… я смертельно больна, но обречена на более изощренные и долгие мучения… я была в другом дет доме, затем меня уводили в разные семьи и через некоторое время возвращали меня обратно, я не противилась решениям моих многочисленных родителей… Раз в год, пока я жила в Бристоле, я приезжала к нему, на день вспоминала про необоснованную ненависть к тебе… ведь он любил тебя намного сильнее, чем меня… -

Дотянувшись до одного из снимков, девушка протянула его мне, присаживаясь у моих ног и дотрагиваясь до плеча черноволосого мальчишки, смотревшего на меня с глянцевой бумаги.

- Узнал себя?...В общем я готова была приезжать к нему каждый год, но потом я познакомилась с женщиной, работавшей в вашем детском доме… она заботилась о Чарли и полюбила меня… Однажды, однажды она сама приехала и пришла ко мне в комнату, понимаешь? В мой дет дом… она сказала, что я и брат самые милые дети на свете, что у нас должно быть будущее, но она способна взять только одного из нас… она спросила у меня, хочу ли я уехать, я сказала что да, хочу… -

Поднявшись с пола и надев кофту, я кивнул, застегивая пуговицы и усмехаясь жестокости ее слов. Спрятав фотографию в карман джинс, я схватился за грудь, стараясь вынуть из нее опротивевшее моему сердцу чувство.

- Если бы ты не мечтала только о себе тогда… он, может быть, жил бы сейчас… ты не думала об этом?! –

Не позволяя ей подойти к себе, я не всмотрелся в ее слезы, умолявшие меня замолчать. Услышавший лишь нужное себе и не вспомнивший про ее тайно слабое сердце, я огрызнулся, вновь проникаясь любовью к Онилу.

- Ян, я люблю Чарли и тебя… и тебя я люблю, я хочу быть с тобой и ты… ты тоже хочешь… он был бы рад видеть нас вместе, не делай мне больно –

Я вновь вспомнил, вновь влюбился в себя и, напоследок облизывая губы, отошел к двери, лишь тогда вновь поднимая на нее глаза. В моих зрачках читались чувства к ней, загнанные во взгляд и поджигаемые злостью крови.

- На твоем месте я бы всем растрепал о том, что я спал с парнем, еще бы приплел что-нибудь от себя, допустим, сказал бы о том, что я люблю давать собакам, но больше бы не подходила ко мне, не мечтай о том, что я скажу тебе что-то доброе после… -

Мое лицо исказилось в гримасе боли, оказалось слишком сложным, врать о ненависти к любимому человеку. Оказалось нестерпимым врать самому себе о несуществующей в моем сердце любви.

- Что ты несешь, Далтон заткни свой поганый рот, сядь и успокойся, я жива и на данный момент ты теряешь меня, а не того кого уже давно потерял… давай успокоимся, соберемся и…наплевав на учебу поедем в Бристоль, сходим к Чарли и посидим после…вечером на твоем любимом футбольном поле, ты больше не будешь один… я буду с тобой, только я и ты… никаких идиотских записей в твоем ненормальном дневнике… -

Похожая на пятилетнюю девчонку, она захлюпала носом, вытирая сопли рукавом моей кофты. Не отдергивая руки и смотря в ее темно серые глаза, я опустил глаза, слабо кивая и вздрагивая от прикосновения ее холодных губ к своему мокрому от слез подбородку

- Я буду счастлив, если ты увидишь то футбольное поле… там невероятно красиво, буду счастлив, но без меня… между нами был секс, мы переспали, но большего не будет, бывай, кути крошка… я пошел –

Схватив свою сумку и открыв дверь, я сбежал вниз по лестнице, сталкиваясь с обыденно поддатой Лолой.

- Привет сука, пока сука….лечись сука.. и не гноби ее будущих парней сука! –

Проорав это на ходу, я выбежал на улицу, с трудом не поднимая взгляда к ее окну и намеренно выходя на проезжую часть. Окунув ноги в мокрый снег, я навернулся на льду, исцарапал ладони и закричал в небо, избил метр асфальта и пожелал смерти нескольким сотням человек.

Сидя на бордюре и прощаясь со своей жизнью, нечаянно забытой в стенах комнаты в двух кварталах от него самого, Ян тихо смеялся, смахивая ледяные слезы, щекотавшие подбородок. Достав из сумки свою тетрадь, он старался увидеть в ней свой израненный смысл в жизни, несмело оглядываясь на крышу дома Акиры.

Дата добавления: 2015-11-30