Читайте также:
|
***
POV Bill
С трудом открыть слипшиеся от слез и сна глаза, чувствуя как каждая ресничка цепляется за свою «подружку», не желая с ней расставаться. Ворвавшийся в мою персональную тьму яркий колкий свет, отдается болью в переносице. Закостенелое тело не желает подчиняться приказам воспаленного мозга, сопротивляется, не стремится больше жить. Кожа похожа на гусиную, от покрывших ее мелких мурашек. Меня пронзает сковывающий мороз, где-то внутри, не касаясь кожи. Слишком глубоко, чтобы ощутить прикосновением. И некому больше изгнать этот холод.
ОН появился, как яркая вспышка, но тут же исчез, предательски подарив надежду, что простил.
Сделать усилие над собой, встать с холодных простыней. Может от движения, кровь быстрее потечет по венам, заставляя сердце биться чаще? Может хотя бы оно согреет меня своим теплом? Но кровь точно гель, а сердце камнем повисло в груди.
Одеваюсь. Ткань обжигает, царапает кожу своим касанием. Не хочу вспоминать ЕГО прикосновения. Иду по направлению к туалету. Хочется пить. Горячей воды.
Апатия – необходимое в лексиконе слово, так красиво озвучивающее мое состояние. Хочется ли мне жить? Где-то в закоулках души слышится неуверенное «Да». Но эти две буквы принесли мне слишком много боли.
Нет. – вторят вслух губы.
***
POV Avtor
Привыкшие к общению с «…единственным адекватным человеком в этом дурдоме…» студенты один за другим навещали Билла. Но, увидев вместо веселого и душевного парня обездвиженную «куклу» с покрасневшими от слез глазами, тушевались и не знали, как начать разговор, или хотя бы поздороваться. Через несколько подобных посещений, погрузившийся в себя Билл заметил, что дверь в его палату открывается и закрывается чаще обычного. Он изобразил подобие улыбки на приветствие нового визитера, и постарался поддержать разговор.
Спустя какое-то время, Билл стал более или менее похож на прежнего себя. Практиканты делали все, чтобы хоть как-то вытащить его из непонятной для них, неожиданно навалившейся на Билла депрессии. Смогли выудить смешок на свои россказни, что придало бледному лицу живой румянец. Но за внешне наступившим благополучием никто не увидел, что в красивых янтарных глазах навсегда погасло возрождающее жизнь солнце.
***
Тяжелый хмельной дурман – панацея от всех бед и несчастий, болезней душевных и физических. Так думают многие. Так думал и Том. Но «зеленый змий» - оборотень, по началу нежный и ласковый: убаюкивает, обволакивает, заставляет быть счастливым, погружая в эйфорию. А после, беспощадный и равнодушный: обостряет душевные муки и усугубляет страдания.
В хаосе, который царил в квартире последние два дня, Том с трудом отыскал бритву. Стоя перед зеркалом в ванной он пытался, как можно чище побриться. Но «железная щетка» не поддавалась лезвию. Нажав посильнее, он почувствовал острую боль под подбородком. Из небольшого пореза на майку упали несколько алых капель. Выругавшись, Том попытался внимательнее рассмотреть рану в зеркале. Но отражение показало иную картину – вся грудь была залита кровью, он даже почувствовал теплую липкую влагу. От охватившего ужаса и брезгливости Том буквально сорвал с себя одежду и резко бросил на кафель. Интуитивно скользнул рукой по своей груди, стирая неприятные ощущения, и вновь посмотрел на пол. На кипельно белой ткани «горели» лишь несколько пунцовых пятен.
Интуиция торопливо пробила в предупреждающий гонг. Но тревожный звон прокатился по телу лишь легкой дрожью и не был воспринят всерьез. Скептически настроенный разум упорно утверждал, что все это с похмелья и не стоит так заострять на этом внимание. А сердце бешено ударялось в ребра, пытаясь сказать: «Берегись».
По странно пустынному коридору шел Том. Уже ставшие частью медперсонала, практиканты, еще не прибыли к назначенному времени, а остальные либо готовились к новому рабочему дню у себя в кабинетах или совершали утренний обход. Потому и царила беспокойная тишина, периодически разбавленная шорохами и глухими звуками.
Свои шаги отзывались тяжелым звоном в голове Томаса, загруженной бесконечными вопросами и похмельным туманом. Войдя в здание больницы, ему вдруг захотелось тут же сбежать от давящих белых стен. Но ноги сами несли в глубь клиники, и рассудок поддавался их велению. Дни вдалеке от Билла, показались Тому нескончаемыми. А надежды найти хотя бы какие-то ответы на все новые и новые вопросы, оказались разбиты вдребезги.
Рабочий кабинет Томаса Каулитца отражал его внутренне состояние. Единственное, что могло отвлечь от дурного настроения и предвкушения нелегкого разговора с Биллом – это огромная кипа папок на рабочем столе. Глубоко вздохнув, с видом исполнительного работника, Том принялся за редакцию личных дел. Впервые, за несколько дней, его мысли потекли по другому руслу, противоположному тому, что его волновало и мучило. По долгу службы, ему было необходимо встретиться со своим пациентом, но Том, как мог, оттягивал этот момент.
Появившиеся будущие доктора, в очередной раз внесли сумбур в клинику. За дверью кабинета, где работал Том, будто пчелиный рой пронесся по коридору, в направлении ординаторской. Из всевозможного удаляющегося многоголосия явно выделялся
Писклявый голосок Ханны. По ее возмущенному тону, стало ясно, что она чем-то крайне недовольна, но чем, разобрать было сложно. Прислушавшись, Том понял, что девушку грубо «послали», и она была обеспокоена своей безопасностью. До него доносились лишь обрывки фраз: «Доктор Шредер…пациент Трюмпер…его изолировать нужно!». Вскоре голоса стихли, и Томас вернулся к своему рабочему столу, необходимо было закончить начатое и отдать «главному» на подпись.
К концу дня, собрав заполненные документы в охапку, Том направился к Шредеру. Проходя мимо палаты Билла, в приоткрытом дверном проеме Том увидел лежащего на кровати спиной к выходу Трюмпера. Он лежал, обнимая себя за плечи и притянув ноги к груди, будто пытался согреться. У Тома защемило сердце, захотелось войти и укутать дрожащее тело, согреть в своих руках, шептать что-то неразборчиво и умолять, молить о прощении. Но, посчитав, что Билл спит, Томас не стал нарушать его уединения, и, ускорив шаг, последовал дальше.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав