Отчество князя Игоря новгород-северского

Ошибочные доказательства исторических событий специалистами из академических учреждений пора уже записывать в Книгу Гиннеса. Вот ещё один пример из академической нелепости – знаменитое «Слово о полку Игореве». Считается до настоящего момента, что «Слово о плъку Игореве» - непревзойдённый шедевр древнерусского красноречия 12 столетия нашей эры, сочинённый в 1187 году. В действительности перед читателями весьма заурядная мистификация под старину с многочисленными оплошностями малоизвестного российского историка Ивана Перфильевича Елагина.

Историки и филологи академических школ вот уже 212 лет безрезультативно бьются над «темными местами» этого литературного памятника. Поэтому нет смысла сейчас говорить о многочисленных трудностях «Слова», для этого решения нужно широкое и глубокое исследование. Ибо каждое ошибочное слово из текста этого противоречивого памятника таит в себе множество страниц исследовательской работы.

К примеру, давайте поинтересуемся вот таким малозаметным событием из родословия главного героя «Слова» и зададимся вопросом: «Как звали отца князя Игоря?»

Вне сомнения, любой и каждый, кто знаком со школьной скамьи с этим историческим шедевром, тут же ответит, что отца князя Игоря Новгород-Северского звали Святославом. Однако автор совершенно иного мнения.

Итак, согласно «Истории Российской» В.Н.Татищева (М., 1995, т.3, стр.28) у Святослава Ольговича Черниговского 15 апреля 1151 года, во вторник, родился сын Игорь.

Однако академик О.М.Рапов не согласился с историком Татищевым и привёл другую дату рождения второго сына Святослава Черниговского – 2 апреля 1151 года, почерпнутую им из второго тома «Полного собрания русских летописей» (О.М.Рапов. Княжеские владения на Руси в X – первой половине XIII в. М., 1977, стр.112).

Кстати, очень похоже на разность в 13 дней между старым и новым стилями. Однако оставим данное определение на праве личного решения кого-либо, у нас иная задача. Гораздо более интересен другой подход, – почему в историческом времени нет дат рождения других близких родственников княжича Игоря: отца, матери, братьев и сестёр? Летописец Нестор и историк В.Н.Татищев, как и академик О.М.Рапов знают только смертный час каждого из них, за исключением сестёр, как вышедших замуж и покинувших эту семью.

Вне сомнения посчитаем, что Святослав Ольгович, как предполагаемый традиционной историей отец Игоря, – умер 15 февраля 1164 года. Мария Петриловна Новгородская, мать нашего книжного героя (предложена В.Н.Татищевым, а не другая «альма-матер» половецкого образца, кою некоторые историки прочат князю Игорю), – умерла в 1166 году. Старший брат Игоря, Олег Святославич, – умер 16 января 1180 года. Младший брат, Всеволод «Буй-Тур», – умер 17 мая 1196 года. Сам, Игорь, – умер 29 декабря 1202 года.

Судите сами, до неприличия удобная позиция летописца и двух историков – Татищева и Рапова, как, впрочем, и остальных исследователей данного родословия при временной возможности незаметного ухода исторических личностей от точности доказательств родовой династийной связи. Она возможна лишь дополнительной вехой родовой событийности при определении чёткого исчисления в поколениях только рождениями, а не иллюзорной деятельностью во времени с датами их смертей. Ибо для доказательства исторической возможности того или иного поколенного лица даты смертей совсем не обязательны, а вот о моментах рождения всегда уместно было бы поговорить.

К примеру, начиная исследовать жизненный путь князя Святослава Ольговича Черниговского, уже как бы заранее внедряешься в бездоказательную ситуацию. Потому что нужный нам день рождения – у отца князя Игоря, отсутствует. Да и первая женитьба Святослава Ольговича на дочери половецкого хана Аепы, Григренева сына, 12 января в 1107 году нелепа.

Если в предоставленном летописью случае, Святослав Ольгович, как третий сын Олега Святославича «Гориславича», опережая своих предыдущих братьев Всеволода и Игоря, ещё не женатых, – женится (О.М.Рапов. Княжеские владения на Руси… стр.107), то тут же нарушает незыблемые традиционные семейные уставные нормы Средневековья – жениться только по старшинству. Может быть, здесь старшим братом оказывается всё-таки Святослав, а затем уж у Олега «Гориславича» нарождаются остальные дети, вопреки утверждению исследования академика О.М.Рапова. Как, как бы находящегося у бездоказательной противоположной точки зрения относительного авторского «уставного семейного» довода.

Допустим, что мы на верном пути, посчитав Святослава первенцем Олега Святославича, то тут же споткнёмся о следующую неожиданность – не знаем летописного сообщения даты рождения уже Святославова отца – Олега «Гориславича». Остаётся лишь предположить следующее: отнять от даты женитьбы Святослава в его рождение – 16 лет, как возможное время от рождения до брачной инициации (т.е. половой зрелости). Отняли (1107 – 16 = 1091) и своим вычислением почему-то попали во временное ничто – в летописную бездоказательность. Ибо по летописной версии ведомо, что Олег «Гориславич», в свою бытность, после Тмутороканского мятежа, произошедшего в 1079 году, был сослан восставшими в Царьград (Константинополь), и, почему-то, далее – на остров Родос. Там он женился (??? – будучи пленником) на знатной гречанке Феофании Музалон. – А.Н.Сахаров. Владимир Мономах. М., 1989, стр.176. В Тмуторокань Олег вернулся в 1083 году, где опять же, согласно летописи расправился со своими обидчиками.

То есть при данных «исторических фактах» мы вновь в парадоксальном тупике, ибо приостановлены эпизодом летописного времени перед двумя неразрешимыми дилеммами. По первой: если допустить, что Олег «Гориславич» женился на Феофании в 1079 году, не могла же темпераментная гречанка в течение 11 лет быть постоянно стерильной, чтобы родить первенца Святослава только в 1091 году. С позиции второго такого недоумения: не мог и Святослав Ольгович, будучи рождённым, в 1080 году, жениться на половчанке спустя 27 лет. Здесь явно что-то не то.

Видимо, данная лакуна, растягивающая прошедшее время для удревления летописного текста, внесена всё-таки летописцем. Нечто подобное у «нестара» черноризца Феодосиевского монастыря, произошла при обсуждении странной женитьбы якобы «престарелого» Игоря I Рюриковича на псковитянке Ольге Святой.

Кстати, имя летописца «По вести временных лет» – Нестор, которому созданы памятники и многочисленные скульптуры, грамматическая ошибка создателя летописи. Должно быть «нестар черноризец». Именно этот – не совсем ещё старый летописец, и озвучил в конце событийных повествований «По вести временных лет» своё имя – Сильвестор. Но, быть может, имя «Сильвестор», вовсе даже не имя, но сложное слово, состоящее как бы из двух слов иностранного происхождения, – «сильва» и «вестор» со значением «прорицательница запада».

Возможно отсюда, из так называемой древнерусской летописи с многочисленными непереводными терминами именно Радзивилловскую летопись придётся считать за начальный список, а не позднейшие древнерусские летописи, которые до настоящего момента предполагаются историками первоначальными древними произведениями, вперекор Радзивилловского списка.

Следовательно, поэтому будем считать, что Святослав Ольгович родился всё-таки не в 1091 году, а в 1080-ом, согласно физическому закону чёткой родовой временной очерёдности. Но опять же с оговоркой решили данную задачу с датами от момента свадьбы Святослава с половчанкой.

Только вот где уверенность, что летописная свадьба реальность, а не вновь очередной вымысел. Так как, разрешив на этом отрезке времени сложнейшую ситуацию поиска рождения отца князя Игоря, мы, тем не менее, попадём в совсем уж безвыходные проблемы поисков правильного решения, исходя из найденного момента рождения Святослава Ольговича. То есть опять же, из-за не соприкосновения дат между отцом Святослава и его среднего сына Игоря. Поэтому, не лучше ли нам начать исследования, скажем, с родоначальника династийных ветвей – Ярослава Мудрого, от которого происходит и ветвь Святославова рода, и, постепенно, сквозь непрерывную очередь поколений, дойти до 1151 года, как даты рождения главного героя «Слова о полке Игоря».

На скрижалях «летописной истории древнерусского государства» вычеканено, что при совместной жизни Ярослава Владимировича с младшей дочерью конунга Олава Шведского – Ингигерд (словосочетание «Инги-герда», с авторской точки зрения, переводится как «юная, или маленькая, или младшая Герда»). Совместная жизнь их началась с 1017 года (если принять во внимание, что у них родился сын Илья в 1018 году; предположительно в день святого пророка Ильи). Всего родилось у Инги-Герды семь сыновей и три дочери.

Однако классическое перечисление лет рождений детей Ярослава Мудрого (О.М.Рапов. Княжеские владения на Руси… стр.43-48) окажется неточным и в дальнейшей поколенной очерёдности могут вновь возникнуть ложные определения, если мы будем придерживаться летописного 1027 года, как рождения Святослава Ярославича, отца Олега «Гориславича». Кстати, единственного нечётного годового указателя среди рождений остальных детей Ярослава Мудрого. Поэтому, не мудрствуя лукаво, между рождениями Изяслава – 1024 год, и Святослава – уже не как 1027-й, а 1028 год, попробуем положить рождение второй дочери Ярослава – Анны, в 1026 году. И вот как этот реставрационный список рождений будет теперь выглядеть: Илья родился 7 июля 1018 года, умер в младенчестве – примерно в 1020 году. Кстати, единственное церковное имя для ребёнка Ярослава Мудрого. Владимир родился в 1020 году, следом Елизавета – в 1022 году, Изяслав – в 1024 году, а в 1026 году – Анна. В 1028 году – Святослав, родоначальник почему-то династии Ольговичей (с позиции классической истории), литературных героев знаменитого «Слова о полке Игоря». В 1030 году – Всеволод, родитель Владимира Мономаха (почему-то как бы предродоначальник династии Мономаховичей). В 1032 году – Анастасия, после неё, в 1034 году родился Вячеслав, замыкающим был в 1036 году Игорь.

Обратили внимание? В очерёдности рождений Ярославовых детей как бы присутствует некая последовательная удвоенность рождений. Точно такое соотношение определяется и в рождениях других родов. Следовательно, отсюда можно вывести и определённую летописцем закономерность, что рождения в Древней Руси могли происходить через двухгодичный интервал. Как возможность реализовать защитные средства в организме рожениц при рождении последующего полноценного ребёнка. Чтобы не было в семьях убогих и недоразвитых детей.

Кстати, нечто подобное происходило и в интересуемой нас династийной ветви четвёртого сына Ярослава Владимировича – Святослава. То есть точно такой же двухгодовой промежуток между детьми, а замыкающему последнему ребёнку в семье почему-то всегда давали имя Игорь. Может быть, разницы почти никакой нет между словами «юноша, юнга, юный» и старинным именем Ингвар. Возможно, это даже и не имя было, а как бы определение статуса самого младшего и замыкающего ребёнка в семье.

Остаётся теперь малозначительное, между первенцами и родителями этой исследуемой династии положить приблизительно округлённый отрезок в 17 лет (как от рождения отца до бракосочетания с будущей женой + 9 необходимых месяцев для рождения уже его ребёнка) и не разрешимую прежде задачу, быть может, таким образом, успешно завершим.

Итак, по летописной версии, в 1043 году у Святослава Ярославича родился первенец – Роман Красный (Красивый). Через два года (в 1045-ом) – Глеб, следом – Давыд. В 1051 году – Олег «Гориславич». Еще через два года – Ярослав, потом Борис и т.д.

Но! Если с позиции предложенного варианта разрешать летописные трудности относительно межвременья от рождения до следующего рождения, то опять совсем ничего не получится. Ибо к 1051 году, как рождению Олега Святославича прибавить закономерные семнадцать лет, то рождение отца Игоря в 1068 году вновь станет абсурдностью.

Совершенно верно. Предположим, что в тексте летописные события несколько растянуты, как раньше было замечено. Если их сократить и положить рождение Олега Святославича, через рождение как бы предполагаемого отца – Глеба Святославича (1045 + 17 + 17 = 1079), то в пору возмужания Олега, уже как Глебовича, мы как раз подойдём к дате Тмутороканского мятежа. Во время, которого неизвестные торки схватили Олега и почему-то отправили за тридевять земель (опять же согласно летописным данным). Кстати, в этом же году – 30 мая, убит Олегов как, «как бы летописный старший брат», Глеб. Якобы Глеб ходил в какое-то литовское Заволочье, и там его убило племя емь. 2 августа 1079 года половцами был убит и ещё один якобы брат Олега – Роман.

Авторская версия данному летописному событию совершенно иная.

Итак, небольшие подробности с отклонением относительно данных летописных событий, происходивших в Тмуторокани, некоей далёкой провинции Киевской Руси. Правда, академическая история до настоящего момента утверждает, что Тмуторокань (как Таматарха) была расположена на Таманском полуострове. Однако это ошибочное уведомление в 30-х годах XVIII века германского исследователя русской истории Готлиба-Зигфрида Байера (1694-1738), занимавшего кафедру древностей русских и восточных языков при Петербургской академии наук. Он сослался на почти похожее определение наименований древнерусской Тмуторокани и Таматархи из книги византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей». И даже дальнейшей их возможности интерпретировать турецким городком – Темрюк. Вот каковы были предположения Г.-З.Байера:

«И полагается противу Босфора или Керчи. Ныне называемое сие место на турецких ландкартах Темрюк и лежит противу крепости Тамана в северо-восточной стороне подле Меотического моря».

В действительности по версии возможная историческая Тмуторокань – Астрахань. Да и этимология этих двух наименований почти идентична, где первичные как бы наименования «тму-торг-кан» и «аз-торг-кан» означали при возможном переводе – «великая торговая крепость». В древности Астрахань или уже как Тмуторокань служила важнейшим форпостом для сбыта рабов («ас-сакалиба») в южные страны через Каспийское море, добытых с побережий древнерусских рек.

Ибо как бы непонятное арабское слово «ас-сакалиба» можно перевести вот таким следующим образом: арабский гидронимный термин «сака» – «река» и немецкое слово «lebe» – «жить» = «речная жизнь».

Нечто подобное можно найти и в древнерусской летописи «По вести временных лет», когда речь заходит о неких таинственных «дулебах», которые как бы находились в рабской зависимости у великанов «обров»:

«… Въ си же времяна быша и обри (венгры, мадьяры), иже ходиша на Ираклия царя и мало его не яша. Си же обри воеваху на словенехъ, и примучиша дулебы, сущая словены, и насилье творяху женамъ дулебскимъ: аще поехати будяше обърину, не дадяше въпрячи коня ни вола, но веляше въпрячи 3 ли, 4 ли, 5 ли женъ в телегу и повести обърена, и тако мучаху дулебы. Быша бо объре теломъ велици и умомъ горди, и богъ потреби я, и помроша вси, и не остася ни единъ обринъ, и есть притъча в Руси и до сего дне: Погибоша аки обре ихже несть племени ни наследъка». Хрестоматия по древней русской литературе. Составил Н.К.Гудзий. М.,1952,стр.5.

В действительности, если коротко, вот что получается из так называемой древнерусской истории: немецкое словосочетание «du lebe» – «ты живёшь»; «ober» – «высокий, главный». Именно от незнания немецких слов нашими академиками и просачиваются в до российскую древность подобные байки о великанах, рабынях и наличия позднего происхождения телег.

Нечто подобное, опять же из германской грамматики, наличествует и в якобы непонятном имени сестры неких летописных якобы киевских братьев Кия, Щека и Хорива – Лыбедь (как «libt»).

Это гипотетическая информация как бы до киевского происхождения. То есть как раз в те времена, когда на древней Волге процветала работорговля.

Вот и ещё одно интересное «имя» всплывает, как имя старшего из до киевских братьев – Кия (сравните: «кий» – палка, дубина). Не менее интересно «имя» и Щека (как, возможно, оборванный ошибочный повтор слова «кий» – «ще к…», да вовремя замеченный). И «имя» третьего брата, Хорива (чем ни библейский город Горив).

Согласно опять же авторской версии, поселение Горив – название древней Самары. Доставляли же до летописных рабов в городок Горив с прибрежных побережий протяжённой водной артерии Ара (так в древности называли Волгу) и Эридана (древнее наименование Западной Двины).

Отсюда же следует и парадоксальный вывод: знаменитый по древнерусским летописям – Царьград, не название Стамбула (Константинополя), а древнее название какого-то поволжского городка без названия – «це Арь град» («это город на Арь-реке»). Всё ведь так просто получается при применении древнерусской лексики.

Кстати, и якобы византийский Константинополь, в действительности ничего не значащее наименование. Ведь название византийской столицы – Константинополь, переводится уже с базы двух языков греческого и старорусского из «канас дан – дино полис» – «город на реке – речной город». Подобных городов, расположенных на реках, бывает сотнями.

Вот отсюда и безымянный город – Царьград, расположенный на Волге – Аре (где «це-ар-град» – «это на Аре город»), стал знаменитостью только по академической оплошности. Так что вполне якобы византийский Царьград может быть идентичен Самаре или Волгограду (Царицыну), а не где-то там, на месте современного турецкого Стамбула.

Следует здесь заметить, ниже 520 лет назад – вглубь времени, не то, чтобы какого-то Константинополя, но и пролива Босфора с Мраморным, Эгейским и Средиземным морями в древнем времени не существовало.

Следовательно, пока будем рассуждать и придерживаться следующей версии, история Византии высосана из пальца, как и история древней Греции, как впрочем, и литературные вымыслы о вечном древнем городе Риме, уже узаконенных в виде реальной исторической действительности.

Отсюда, возвращаясь к родословию Игоря «Святославича», с подобного расклада и события Тмутороканского мятежа могут приблизить себя к более правильной летописно-сказочной реальности, чем запечатлено всё это в академической истории, интерпретированной из летописных же фантазий каких-то или какого-то кенигсбергского сочинителя.

А вот как примерно, насколько позволяют летописные данные, просеянные через авторскую логику, могло происходить древнее событие под наименование Тмутороканского мятежа.

Торки (как «торги, торговцы», а не предполагаемое академиками этническое кочевое племя) по пока неясным причинам взбунтовались в торговом месте – на пристани. То есть подняли шум, чтобы привлечь внимание поселян и князя Глеба. Как следуют дальнейшие события, уловка версии невообразимого гвалта им удалась.

Именно сюда на торговое место, – в «Заволочье» (заволакивать суда к берегу), и пришёл Глеб, чтобы выяснить обстановку случившегося. Здесь, на пристани, ими, торговцами, он был убит.

Оказывается, по академическому недоразумению предполагаемый этноним «емь» – не племя, а ошибочно понятое старорусское слово «ими»; сравните: «йимь» и «емь».

Олега не сослали на Родос, как утверждал доктор исторических наук Андрей Николаевич Сахаров. Просто юноша, узнав о смерти отца на пристани, уплыл по Ару к дядьям – Давыду и Володарю за помощью. Вернулся Олег с набранной дружиной только через четыре года (по летописи???). Его обидчики, при захвате им обратно Тмуторокани (Астрахани), были Олегом казнены. Здесь же он узнал, что его дядя – Роман, защищавший крепость, был так же, как и отец убит «половцами».

А теперь сравните только что прочитанное: имя Давыд можно прочитать из раздельных восклицательных слов «Да! Вид!». Ведь мы же предполагаем, что имя Владимир тоже как бы составлено из двух слов «владелиц мира». Почему бы и здесь не предположить, что в основу имени Давыд не легли определённые кем-то набранные слова. Как, между прочим, это относится и к другим подобным именам. Следовательно, вместо другого имени Володарь, как Володарю получаем нечто, но уже в разных значениях («волю дарю» либо «вола дарю»).

И только отсюда как бы нелепое обозначение средиземноморского острова «Родос» предстанет из возможного «Ра данос» (как из «Ра дану» – Ра-река»). Из точно такого же расклада вот что можно узнать и про летописных половцев. То есть в действительности вдруг окажется, что «половцы» – вовсе не степной кочевой народ, но от слов «бо ловцы» – «ибо ловцы», как и торги, в летописном значении – «торки», представляли в те забытые до древнерусские времена, прежде всего ватагу речных работорговцев. Собственно, как и таинственные «ушкуйники» российской истории, из названия которых был позднее создан «этноним» – русский.

Следовательно, только теперь неожиданно представляешь, что вот так могли существовать эти как бы вскользь оброненные Сильвестром летописные высказывания относительно гибели Глеба и Романа, которые и оказались-то в историческом материале в именно таком весьма туманном замысле. И только так догадываешься, почему, согласно летописи, непонятной оказалась ссылка Олега «Гориславича» на Родос.

Отсюда, посудите сами, здраво мысля относительно предложенного летописного события Тмутороканского мятежа предложенную Сильвестром нелепость: где вместо возможного быстрого убийства – и концы в воду, восставшие торговцы на пристани, почему-то создали лишние для себя хлопоты – отца убили, а вот сына оставили в живых и отправили за тридевять земель на остров Родос. В качестве пленника?!!

Именно это постоянное и невразумительное – «почему?» и заставило автора пересмотреть более внимательно события Тмутороканского мятежа. Здесь-то и созрела, наконец, новая версия, что отцом Олега был не Святослав Ярославич, а именно Глеб Святославич. Так было найдено более верное и вероятное решение рождения Олега.

Но это ещё не значило доказательно, что «Гориславич» тут же – экстерном, становился отцом Святослава Черниговского. Ибо следующий отрезок также противоречит именно этому неординарному рассуждению.

Чтобы более правильно добраться до предполагаемого рождения Святослава, надо было прожить ещё двум поколениям по 17-летнему отрезку времени, что и составило бы ещё 34 года. Да и то со ссылкой, что Олег женился в 1080 году – так как ему в 1079 году помешали тмутороканские события. Следовательно, в середину между предполагаемыми поколениями в 17 лет следует поместить Глеба – гипотетического первенца Олега Глеба, названного в честь убитого Олегова отца. Родившийся через 17 лет другой сын следующего отца, назван был теперь по имени дяди Романа, убитого также работорговцами. В летописном времени на данный период немного искажённое такое имя существует – Радоман (из возможного варианта «Ра дану ман»), и именно на то время, на которое ложится отрезок в 17 лет.

Но это всего лишь авторская гипотеза решения скорого ответа свести концы с концами под предложенную неким летописцем фантазию никогда не существовавших именно таких «временных» прошедших лет.

Ибо, возвращая читателя к возможной реальной действительности, предполагаю, исходя опять же из акселерационных возможностей человечества по эволюционному пути, непременно окажется совершенно иная историческая событийность. Допустим, если век того древнего человека предположительно равнялся 30-40 годам, то и период взросления начинался примерно в 10-12 лет. А так как в данном случае взросление почти сопоставимо с современной брачной инициацией, то напрашивается ответ о составлении летописи в гораздо позднее время, как, собственно, сочиненно было и само «Слово о плъку Игореве» И.П.Елагиным в 1793 году.

Следовательно, летописец, живший примерно в конце XVII или в начале XVIII века, не знал подобной древней биологической подоплёки и мерил древнее время современными ему версиями. Именно точно таким способом определяют давно ушедшее время и специалисты из академических школ. Мерят всё под одну гребёнку, современную им. В действительности сегодня годовому циклу из 365 суток 5 часов 48 минут и 46 секунд всего лишь 520 лет, а не 2012 лет. До этого времени был годовой цикл, равный 360 суткам, продлившийся короткой эпохой «до нашей эры» 52 годами. Раньше также была короткая эра из 240 лет, но уже с годовым циклом в 260 суток.

Следовательно, отсюда, из провальных фантастических летописных времён, созданных неким писателем, с большими натяжками 17-летних промежутков исследуемого родового времени можно предположить, что предполагаемый гипотетический Радоман мог быть отцом Святослава Черниговского, который появился на свет в 1114 году. Но это умозаключение, опять же, не даёт Святославу ни малейшей возможности быть отцом нашему герою – князю Игорю. Нужно ещё одно поколение в 17 лет.

То есть опять же получаются сплошные фантазии и подгонки теперь уже авторские под летописное растянутое время.

И, однако, только здесь можно придти к сногсшибательному варианту, что возможным отцом Игоря может быть его старший брат Олег, как якобы старший брат.

Версия просто-таки замечательная для нашего исследования, где Олег – не старший брат Игоря, а отец. Просто не стоит забывать, что через промежуточные провалы времени у летописца вдруг неожиданно в летописях вспыхивают событийные многословия. Давайте рассмотрим очередную такую ситуацию исторического словоблудия.

Вот тут-то, наконец, и начинают развёртываться подробные, очередные без непредусмотренных перерывов, именно летописные события вокруг семьи псевдо-Святослава, подсказавшие применить только такой вариант поколений, а не какой-либо другой. По летописной версии в интерпретации В.Н.Татищева Святослав Черниговский женился якобы второй раз в 1136 году на дочери новгородского тысяцкого Петрилы Микулича – Марии:

«Того ж году женился Святослав Ольгович в Новеграде, взял Петрилину дочь, и венчан у святаго Николы его собственным попом, понеже епископ Нифонт венчать его противо правил запретил». В.Н.Татищев. История Российская… т.2, стр.148.

И ещё об этом факте: «Сей Святославов брак второй; первое бо женат был на половецкой. Для какой причины епископ запрещал, сего не показано, а в Ростовском, что муж ея недавно убит от людей Святославлих, и за то родня мужа ея изгнать вознамерилась». В.Н.Татищев. История Российская… т.2,стр.265-266.

Также согласно летописи можно узнать, что в 1130 и 1131 годах великий киевский князь Мстислав Владимирович Мономашич с черниговскими князьями победоносно совершал рейды на Литву. После литовских успехов широко праздновал, останавливаясь в Новгороде.

И опять же, почему праздновали в болотном Новгороде, а не, скажем, в Пскове, граничащем с Литвой?

Читая, как веруя, просто разворачиваешь события прошедшего времени, и постоянно надеешься только на летописную правдивость бытописателя. Однако логические размышления всегда предлагают быть внимательным к когда-то предложенным описаниям. Вот и в данном месте, по летописи, в 1130 году в «Пирогощи» (скорее всего не в некоем городе Пирогощи, а на месте для всего «пира гостей») Мстислав заложил по пьяной лавочке фундамент для церкви Святой Богородицы, которая вскользь упомянута в «Слове о плъку Игореве».

Видимо, где-то именно в этих годах и пересеклись предположительные жизненные пути Святослава Черниговского с замужней Марией Новгородской. Да и автором сфантазированный поколенный расчёт также показывает на возможность этой встречи в 1130 году. От этой их обоюдной встречи рождается первая дочь в 1132 году, которая в 1148 году 9 мая вышла замуж за Романа Ростиславича. Вторым Святославовым ребёнком в 1134 году был Олег. Как известно по летописи, он женился 23 или 24 августа в 1150 году на дочери Юрия Долгорукого.

Улавливаете ли отрезок времени момента женитьбы Олега и день рождения Игоря (15 апреля), – это же почти 9 месяцев до даты 1151 года. Следовательно, вот кто реальный претендент на отцовство княжича Игоря, но не отнюдь не Святослав «Ольгович» (т.е. Романович). И это ещё не завершающая стадия в столь трудном летописном роду князя Игоря, для сыскания реальной правдивости (или реальной).

В 1166 году Татищевым было помечено, что Ярополк Изяславич женился на дочери Святослава Ольговича. Однако, предполагая, что она дочь Олега Святославича, ибо детородные сроки для престарелой Марии Петриловны как бы уже истекли, и, откладывая дочерний 16-летний промежуток времени, мы неожиданно попадаем на 1150 год. Когда Олег, возможно, ещё не женился, так как участвовал в военной распре Изяслава Мстиславича с Юрием Долгоруким с 1 августа 1149 года. Как здесь быть?

Да просто надо решать проблему рождения с князем Игорем. Тем более, что для определения его дня рождения исходные данные у нас есть – у него родился первенец Владимир 8 октября 1171 года. Между прочим, Игорь и женился где-то в январе 1171 года на дочери Ярослава «Осмомысла» – Констанции Ярославне Галицкой. Отнимаем 16 лет от 1171 года и получаем дату рождения Игоря – в 1155 году!

Вот даже как. Следовательно, в 1151 году он не мог быть рождён. Поэтому предпочтительно отдать эту дату его сестре, якобы рождённой в 1150 году. Тогда как нишу 1153 года займёт якобы «младший» брат Игоря, Всеволод «Буй-Тур».

О подобной позиции рождения детей уже в семье измышлённого летописью Олега Святославича, а не Святослава Романовича (как несуществующего во времени поколений Олеговича), Елагин – автор «Слова о плъку Игореве», даже и не подозревал. Что ещё раз доказывает, он писал своё произведение, основываясь на противоречивом летописном материале, а не кто-то другой во времена происходивших как бы действительных тех древних событий. То есть, в нашем случае, как, возможных лет для предполагаемого физического летописного существования.

Размышления относительно родословия главного героя «Слова» в прозе завершены. Теперь давайте рассмотрим этот сюжет и в математическом ракурсе, как всё по авторской версии должно было выглядеть:

Ярослав Владимирович Мудрый + Ингигерда Олавна Шведская

Илья (1018 – 1020), Владимир (1020 – 4.X.1052), Эльза «Елизавета» (1022 -), Изяслав (1024 – 3.X.1078), Святослав (1026 «1027» – 27.XII.1076), Анна (1028 -), Всеволод (1030 – 13.IV.1093), Анастасия (1032 -), Вячеслав (1034 «1033? или 1036?» – 1057), Игорь (1036 – 1060).

Святослав Ярославич + безымянная супруга

Роман (1043 – 2.VI «VIII».1079) Глеб (1045 – 30.V.1079), Давыд (1047 – 1123), Володарь (1049 – год смерти не известен), Ярослав (1051 – 1129).

Глеб Святославич Тмутороканский + безымянная супруга

Олег Глебович Тмутороканский (1062 – 1.VIII.1115).

Олег Глебович + Феофания Музалон

Глеб Ольгович (1081 – год смерти неизвестен).

Глеб Ольгович + безымянная супруга

Роман «Радоман» Глебович (1098 – год смерти неизвестен).

Роман Глебович + безымянная супруга

Святослав Романович (1115 - 1164).

Святослав Романович + Мария Петриловна Новгородская

Олег Святославич (1134 - 1180).

Олег Святославич + Мария Юрьевна Долгорукая

Дочь: Олеговна (1151 – год смерти неизвестен), Всеволод Ольгович Буй-Тур Курский (1153 – 12.V.1196), Игорь Ольгович Новгород-Северский (1155 – 29.XII.1202).

Здесь, можно сказать, наше исследование и завершилось. Кстати, младшие дети – для многодетных князей и прочего люда, – обычные семейные изгои даже и для всего средневекового времени. Поэтому никаких главенствующих ролей в государственных событиях никогда не играли. Будьте любезны, прочитать книгу «Датско-русские исследования» К.Ф.Тиандера (Петроград, 1915), где как раз об этих древнерусских юношах, учинивших разбои в европейских странах, и говорится. Про них потом создали многочисленные легенды. А времена набегов этих юношей озаглавили эпохой викингов. Сравните: «викинг» – «wik ingles» – «юноши залива».

Но вот кто-то из европейских, особо одарённых фантазиями писателей постарался на основе уже совершенно другой легенды – создать из малолетних отморозков-изгоев мирный детский первый крестовый поход за якобы божественным гробом. Говорят, в том гробу хранились останки казнённого уже другого не менее знаменитого литературного героя – Иисуса Христа, т.е. сказочники былого времени литературно опять попытались, как бы выпроводить этих юных мерзавцев из Европы. Так ещё одна фантазия стала для будущих поколений мерилом реальности, означенная уже другим эпохальным бедствием – крестовыми походами.

Но это совершенно другая история, не касающаяся нашего исследования. Поэтому, следует констатировать непреложный факт, что куда не коснись в прошедшее время, всюду встречаешь баснословия и откровенные нелепости.

Видите ли, мы разобрали всего лишь одну условность с именем отца князя Игоря, но тут же пошли наслаиваться иные причины следственного эксперимента, где главный герой знаменитого литературного произведения никоим образом не мог быть главенствующим лицом в историческом реализме. Что лишний раз доказывает, к академическим теориям следует относиться с большой предосторожностью.

Дата добавления: 2015-11-30