Месть садовых гномов 2 страница

Капельки пота попадают Минди на тенниску.

— Ну, ты, хрюшка, — взвизгивает Минди, отшатываясь от меня. — Пап, скажи ему, чтоб не вел себя, как свинья.

— Да мы уже пришли, — бросает папа отку­да-то издалека, словно между нами миллион миль. Он, видать, парит в небесах, мечтая о новой покупке и воображая какое-то неве­роятное украшение.

Впереди я вижу высокую острую крышу «Прекрасной лужайки». Она заметно возвышается над всеми соседскими домами. «Ну и чуд­ное же это местечко», — подумал я. «Прекрас­ная лужайка» — это старый, облезший трех­этажный дом в глубине улицы. Весь дом вык­рашен розовой краской. Яркой-преяркой. На окнах броско раскрашенные ставни. Причем цвета совершенно не сочетаются. Я подозре­ваю, что это еще одна причина, почему Мин­ди терпеть не может это место.

Старый дом не в лучшем состоянии. Доски на крыльце все перекошены, и там еще дыра. Мистер Макколл в нее чуть не провалился про­шлым летом.

Когда мы проходили мимо флагштока на пе­реднем дворе, я заметил миссис Андерсон на подъездной дорожке. Она хозяйка «Прекрасной лужайки» и живет тут же — на втором и третьем этажах. Миссис Андерсон стояла на коленях перед стаей розовых пластмассовых фламинго. Она снимала с них пленку и расставляла в ряд по своей лужайке. Миссис Андерсон сама на­поминает мне фламинго. Она худая-прехудая и всегда во всем розовом. Даже волосы у нее ка­кие-то розоватые. Как сахарная вата.

Украшения для газонов — это единственное, чем торгует миссис Андерсон. Пластмассовые белки. Целующиеся ангелочки. Розовые кро­лики с проволочными усами. Длиннющие чер­вяки в черных шляпках. Целый выводок белых гусей. У нее сотня всяких фигурок. И все они разбросаны по ее двору и карабкаются по сту­пенькам на крыльцо, а оттуда гурьбой втекают в дом и заполняют весь первый этаж.

Миссис Андерсон аккуратно развернула оче­редного фламинго и установила его около лани. Окинув оценивающим взглядом это располо­жение, она сдвинула лань чуть влево.

— Привет, Лайла! — поздоровался с ней отец. Миссис Андерсон не ответила. Она туговата

на ухо.

— Привет, Лайла! — повторил отец, сложив ладони рупором и крича как в мегафон.

Миссис Андерсон оторвалась от фламинго, подняла голову и с улыбкой приветствовала отца.

— Джеффри! — кричит она. — Как приятно видеть тебя!

Миссис Андерсон всегда рада видеть папу Мама говорит, что он ее лучший покупатель. А может, и единственный!

— И мне приятно, — отвечает папа. Он оживленно потирает руки и оглядывает лужай­ку. А она идет нам навстречу, вытирая руки о свою розовую тенниску.

— Ну-с, вы сегодня с какой-то определен­ной целью? — спрашивает она.

— Наша лань такая одинокая, — кричит во все горло папа. — Ей нужна компания.

— Что ты говоришь, папа! — умоляет его Минди. — Нам только еще новых украшений не хватало. Мама взбесится.

— Да что ты, милая, — улыбается миссис Ан­дерсон, — на вашей лужайке всегда найдется мес­то еще одному изделию, правда ведь, Джеффри?

— Сущая правда! — соглашается папа. Минди поджала губы и закатила глаза, —

кажется, сотый раз за сегодняшний день.

А папа зашагал к стаду большеглазых пласти­ковых ланей в углу двора. Мы за ним. Лани были большие — футов по четыре, с белыми крапинами по красновато-бурой «шерсти».

Совсем как живые. И жуть какие скучные.

Несколько секунд папа изучал ланей. И тут что-то привлекло его внимание. Пара сидящих на корточках гномов посреди газона.

— Так-так, что это тут у нас такое? — забор­мотал папа, улыбаясь.

Я видел, как загорелись у него глаза. Он на­гнулся, чтобы как следует рассмотреть гномов. Миссис Андерсон хлопнула в ладоши.

— Джеффри, у тебя верный глаз на украше­ния для газонов! — воскликнула она. — Я не сомневалась, что ты оценишь моих гномов. Они вырезаны в Европе. Очень классная работа.

Я глянул на гномов. Такие маленькие стари­кашки фута три ростом, а рожи круглые-прекруглые. Глаза горят красным огнем, а уши боль­шие и острые, на лоб спускаются пряди жест­ких каштановых волос. И при этом у них рот до ушей — такая широкая дурацкая ухмылка. На каждом гноме ярко-зеленая рубашка с корот­кими рукавами, коричневые гамаши, а на голо­ве остроконечная оранжевого цвета шапка.

— Потрясающе! — обрадовался папа. — Гляньте, ребятки, ну не чудо ли?

— Клевые, — поддакиваю я.

— Клевые? — вопит Минди. — Они ужас­ные! Безобразные! Они на тебя похожи! Джо, ты самый большой...

Но папа перебивает ее.

— Мы их берем! — кричит он.

— Ради бога, папа, не надо! — стонет Мин­ди. — Они отвратительны! Купи лучше лань. Купи еще одного фламинго. Только не этих старых, гадких гномов. У меня от них мураш­ки по коже...

— Не будь такой глупенькой, Минди. Они потрясающие! — вне себя от возбуждения го­ворит папа. — Они ж такие забавные. Мы на­рядим их призраками на Хэллоуин. И спутни­ками Сайта-Клауса на Рождество. Они ж вы­литые карлики Санта-Клауса.

Папа достает свою кредитную карточку. Они с миссис Андерсон отправляются в розовый дом, чтобы завершить сделку.

— Сейчас вернусь, — говорит он нам.

— Ничего отвратнее у нас не было, — чуть не плачет Минди. — Они просто невыносимы. Как я теперь приведу к нам в дом друзей?

И она направляется к тротуару. А я не могу отвести глаз от этих гномов. Вот уж чудища так чудища. Они хоть и лыбятся во весь рот, но в этой улыбке чувствуется что-то злое. И в блес­тящих красных глазках какой-то недобрый хо­лодный огонь.

— Эй, Минди! Один гном зашевелился! — кричу я.

Минди медленно поворачивается ко мне. Моя рука словно в капкане в пухлой лапе. Я корчусь и извиваюсь, пытаясь высвободиться.

— Отвали! — пищу я. — Отвали от меня! Минди, скорее!

— Бегу! — кричит она.

Минди мчится через весь двор. Перепрыги­вает через фламинго, обегает ланей.

— Скорее, — выдавливаю я, протягивая к ней левую руку. — Он сейчас мне руку оторвет!

Но когда сестренка подбегает с перепуган­ным лицом, я больше не могу сдерживаться и прыскаю от смеха.

— Обманули дурака на четыре кулака! — зали­ваюсь я и пляшу вокруг пластмассового гнома.

Минди бросается на меня, чтобы врезать мне, но промахивается.

— Ты что, и вправду подумала, что гном схва­тил меня? — кричу я. — Ты что, совсем того?

Она не успевает ответить. Папа сбегает по ступенькам розового крыльца.

— Пора доставить наших парнишек домой, — весело улыбаясь, сообщает он и с удовольствием смотрит на гномов. — Только сначала надо дать им имена.

Папа дает имена всем своим газонным укра­шениям.

Минди громко вздыхает. Папа не обращает на нее внимания и поглаживает своих гноми­ков по головам.

— Этого мы наречем Весли. Смотрите, ка­кой он у нас весельчак. Я понесу Весли. А вы, детки, возьмете...

Он замолкает и разглядывает второго гнома. На переднем зубе у него маленькая выбоина, словно на него надета коронка.

— Фикс. Точно, назовем его Фиксом. Папа поднимает Весли на руки.

— Ого. Да он парень увесистый! — И он то­пает к дороге со своим гномом в обнимку, сги­баясь под его тяжестью.

Минди разглядывает Фикса.

— Ты берись за ноги, а я понесу его за баш­ку, — распоряжается она. — Ну давай, раз, два, три... взяли!

Я нагнулся и подхватил гнома за ноги. Сво­им красным башмаком он саданул меня по руке. Я даже вскрикнул.

— Хватит стонать, — командует Минди. — Скажи спасибо, что тебе в лицо не тычется эта остроконечная шапка.

Мы кое-как бредем вниз по холму, едва по­спевая за папой.

— Все соседи потешаются над нами, — ноет Минди.

Она права. Две девчонки из Миндиной шко­лы останавливаются на своих великах и глазе­ют на нас. А потом начинают покатываться со смеха.

Минди становится краснее папиных поми­доров.

— Я этого не переживу, — чуть не ревет она. — Давай, Джо, поживей.

Я покачиваю ноги Фикса, чтоб Минди по­теряла управление, но она теряет только тер­пение.

— Брось дурачиться, Джо, — ругается она, — и держи повыше его ноги.

Мистер Макколл заметил нас издали. Он даже перестал подрезать свои растения, чтобы полюбоваться торжественным шествием.

— В вашем полку прибыло, Джеффри? С очередным газонным украшением? — кри­чит он папе с добродушной насмешкой.

Мистер Макколл злится только на нас с Минди, а с папой они лучшие друзья. Они вечно подначивают друг друга насчет своих огородов.

Из-за двери высовывается голова миссис Макколл.

— Потрясающе! — кричит она и улыбается из-под козырька своей белой бейсболки. — Билл, к телефону. Тебя брат зовет.

Мистер Макколл откладывает садовые нож­ницы и уходит в дом. Мы проносим Фикса че­рез дорожку Макколлов и топаем за папой на наш передний двор.

— Сюда! — дает указания папа, опуская Вес­ли в дальний угол газона рядом с ланью Лай­дой.

Это папа прозвал нашу лань в честь Лайлы, хозяйки «Прекрасной лужайки». Из последних сил мы с Минди дотащили Фикса туда же. Ну и тяжеленными оказались эти гномы. Все наши прежние украшения не были такими не­подъемными. Мы с Минди бухнули гнома на траву и в изнеможении опустились рядом.

А папа, весело насвистывая, устанавливал Фикса по одну сторону от лани, а Весли по другую. Потом отошел чуть подальше, чтобы взглянуть на дело рук своих.

— Что за веселые ребята, — заметил он. — Надо представить их маме. Она от них обалде­ет. Как можно плохо относиться к таким ми­лашкам. Ну посмотрите, какая прелесть!

Он поспешно пересек газон и направился в дом.

— Эгей! — услышал я знакомый голос с со­седнего двора. По дорожке вприпрыжку несся Лось. — Я слышал, у вас новые газонные чуди­ща. — Он подбежал к гномам и уставился на них. — Полный отпад, — прогудел Лось, по­том наклонился и показал Весли язык. — Мо­жет, поборемся, коротышка? — обратился он к невысокой кукле. — А это видел? — И он сде­лал вид, будто сейчас врежет Весли в его пух­лую грудь.

— Круши мелких! — завопил я. Лось обхва­тил гнома за пояс и надавал ему десяток тыч­ков. Я вскочил на ноги. — Я заставлю тебя про­глотить свою мерзкую улыбочку! — бросил я вызов Фиксу, обхватив его шею, и стал делать вид, что душу его.

— А это видел? — Лось задрал свою ножищу и сделал резкий каратистский выпад — прямо по высоченной шляпе Весли. Приземистая фигура закачалась как Ванька-встанька.

— Эй! Эй! Поосторожнее! — крикнула Мин­ди. — Ты так, чего доброго, расколотишь его.

— О'кей, — говорю. — Давайте их пощеко­чем!

— Я не лебедь, я не гусь, я щекотки не боюсь, — подхватывает Лось и начинает щеко­тать Весли под мышками.

— Перестань хулиганить, — нудит Минди. — Немедленно...

Мы с Лосем ждем, когда она нас перестанет ругать, а она рукой тычет в сторону огорода Макколлов и вскрикивает:

— Боже мой, Бастер!

Мы с Лосем подскакиваем и действительно видим Бастера. Прямо посреди огорода мис­тера Макколла он копает зелень на грядке.

— Нельзя, Бастер! — завопил я. Хватаю по-скорому собачий свисток и подношу к губам. Но не успеваю я свистнуть, как распахивается дверь и на пороге показывается сам мистер Макколл.

— Опять эта дурацкая псина! — орет он и яростно размахивает руками. — А ну пошел отсюда! Кыш!

Бастер заскулил, повернулся и припустил на наш двор, поджав хвост. Ну, подумал я, глядя на разъяренную физиономию мистера Мак­колла, на сей раз дела наши плохи. Но не ус­пел мистер Макколл начать пилить нас, как распахнулась дверь нашего дома и на пороге появился папа.

— Ребята, мама говорит, что обед почти го­тов.

— Джеффри, ты нарочно посылаешь сюда свою псину, чтоб она сгубила мои дыни? — спрашивает его мистер Макколл.

Папа ухмыляется.

— Бастер ничего не может с собой поделать.

Он принимает твои дыни за мячи для гольфа.

— А у тебя там помидоры растут или масли­ны? — парирует мистер Макколл.

— А ты разве не видел помидоры, которые я вкатывал в дом сегодня. Мне пришлось катить их на тачке, — не сдается папа.

Бастер прыгает по двору. У меня было такое впечатление, что он понимает, что чудом из­бежал больших неприятностей.

Мы все направились в дом, но я остановил­ся, услышав какой-то глухой звук. Оборачива­юсь, и что я вижу? Весли лежит носом в земле, а Бастер лижет ему лицо.

— Ах ты дрянной пес, — ворчит папа. (Мне кажется, он любит Бастера не больше чем ми­стер Макколл.) — Это ты свалил моего гнома? А ну убирайся отсюда!

— Ко мне, Бастер, — зову я, но Бастер и ухом не ведет и лижет рожу гнома еще сильнее. Тут я достаю свой свисток и дую в него. Бастер под­нимает голову настораживается, забывает про пластмассового человечка и бежит ко мне.

— Джо, будь добр, подними Весли, — сер­дитым голосом велит мне папа.

Минди держит Бастера. Я хватаю гнома за плечи и, поднатужившись, ставлю его на ноги. Потом смотрю, нет ли трещин.

Ноги, руки, шея. Все вроде на месте.

Я поднимаю глаза на лицо Весли и отпры­гиваю в изумлении. Мигаю и снова смотрю.

— Не может быть, — мычу я.

С физиономии гнома исчезла улыбка. Рот у него широко открыт, словно он вот-вот завопит.

— Эй... — еле выдавил я.

— Что там такое? — спрашивает папа. — У него что-нибудь разбилось?

— Улыбка, — кричу я. — У него пропала улыбка! У него угрожающая рожа!

Папа в три прыжка спустился с крыльца и добежал до меня. Лось и мистер Макколл за ним. Минди медленно идет по направлению ко мне, и на лице у нее недоверчивое выраже­ние. Она, видно, считает, что это мой очеред­ной розыгрыш.

— Видите? — кричу я, когда все собрались. — Это невероятно!

— Ха-ха! Здорово ты нас, — хохочет Лось и хлопает меня своей ручищей по плечу. — Что и говорить — классно!

— Чего-чего? — И я скосил глаза на недорослика внизу Губы у Весли расплывались все в той же улыбке. Угрожающего выражения как не бывало.

Папа добродушно рассмеялся.

— Ну ты силен, Джо, — говорит он. — Надо ж как всех нас одурачил.

— Быть твоему сыну артистом, — бросил мистер Макколл, почесывая затылок.

— А меня он не провел, — похвастала Минди. — На сей раз ему не удалось одурачить меня. Неудачная шутка.

Что же произошло? Неужели мне все это показалось?

Мистер Макколл повернулся к Бастеру.

— Слушай, Джеффри, — начал он. — Я со­вершенно серьезно предупреждаю: если эта собака еще раз появится в моем огороде...

— Если Бастер еще раз залезет туда, я обе­щаю, что мы его будем держать на привязи, — не дает ему закончить папа.

— Но, пап, — возражаю я, — ты же знаешь, что Бастер терпеть не может привязи. Он сата­неет от этого.

— Ты уж, сынок, прости, — говорит папа, собираясь войти в дом, — но это так. Дадим Бастеру еще один шанс.

Я наклонился, чтобы погладить голову Бастера.

— Всего один шанс, дружок, — прошептал я ему на ухо. — Слышишь? У тебя всего один шанс.

На следующее утро я проснулся и первым делом бросил взгляд на радиочасы у меня на ночном столике. Восемь утра. Среда. Второй день летних каникул. Красотища!

Натянул я свою рубашку с капюшоном и спортивные шорты и кубарем скатился вниз. Пора косить газон.

У нас с папой договор. Если я буду косить лужайку раз в неделю все каникулы, папа ку­пит мне новый велик. Я знаю, какую мне надо модель. Двадцать одна скорость и настоящие дутые шины. Самый клевый велик для горной езды. Мне тогда валуны нипочем!

Выхожу я на крыльцо и подставляю лицо солнышку. Ну и красота! Трава вся так и лучит­ся от росы.

— Джо! — вдруг слышу я истошный вопль. Вопль мистера Макколла.

— Иди сюда!

Мистер Макколл склонился над грядкой. На лбу у него жилы набухли от бешенства. Боже, спаси и помилуй. Что там еще стряслось?

— Я застукал его, — орет он благим матом. — Если ты немедленно не привяжешь своего ко­беля, я позвоню в полицию. Я не шучу

Мистер Макколл тычет пальцем в землю. Одна из его дынь-касаб валяется в грязи, разломанная на куски. Кругом дынные семечки. А большая часть оранжевой мякоти сожрана. Я только рот открыл, но не смог вымолвить ни звука. У меня все слова в горле застряли. Да и чего тут скажешь! На мое счастье, в этот момент вышел отец. Он как раз на работу собрался.

— Мой пострел дает тебе советы по части огорода? — спрашивает он.

— Сегодня не до шуток! — рычит мистер Макколл, подбирая с земли остатки своей дыни и тыча ими в лицо моему папаше. — Ты видел, что твоя псина натворила? У меня оста­лось всего четыре дыни.

Отец поворачивается ко мне. Вид у него су­ровый.

— Я же предупреждал тебя, Джо! Я же про­сил не спускать собаку со двора.

— Но это не Бастер, — оправдываюсь я. — Он дыни не любит.

Бастер прячется за фламинго. Уши у него прижаты, хвост промеж ног, вид виноватый.

— Кто же еще мог это сделать? — наступает на меня мистер Макколл.

Папа качает головой.

— Джо, немедленно привяжи Бастера на зад­нем дворе. Живо!

Куда тут денешься. Попробуй поспорь с ними.

— Ладно, пап, — ворчу я, иду через лужайку и хватаю Бастера за шкирку Тащу его на зад­ний дворик и усаживаю у красной конуры из кедра. — Сидеть! — командую.

Я весь гараж чуть вверх дном не перевернул, пока нашел длинный кусок веревки. Потом привязал Бастера к высокому дубу у конуры. Бастер заскулил. Страшнее наказания, чем си­деть на привязи, для него нет.

— Ты уж прости, дружище, — шепчу я ему — Я-то знаю, что ты эту чертову дыню не лопал.

Бастер навострил уши, когда папа пришел убедиться, что я привязал собаку как следует.

— На самом деле оно и к лучшему, что Бас­тер сегодня посидит на привязи. Ведь должны прийти маляры красить дом, и он все равно у них под ногами путался бы.

— Маляры? — удивился я. Никто слова не говорил о малярах. Ненавижу запах краски!

Папа кивнул.

— Мама хочет перекрасить дом, — объясня­ет он, показывая на бледно-желтые стены. — Мы теперь выкрасим его в белый цвет с чер­ной отделкой.

— Пап, я насчет Бастера, — заикнулся было я. Папа замахал рукой, не давая мне догово­рить.

— Мне надо бежать на работу. Не отпускай его. Поговорим вечером.

Я смотрел, как он шагает к гаражу.

«Все это из-за мистера Макколла, — весь кипел я. — Это все он!»

Как только папа уехал на машине, я сунулся в гараж, чтобы вытащить газонокосилку. Я по­катил ее мимо дома на передний двор. Минди сидела на ступеньках крыльца и читала.

— Чтоб этого мистера Макколла! — бормо­чу я. И начинаю косить газон вокруг фламин­го. У меня такое чувство, будто я отрезаю им их костлявые ноги. — Ишь, тоже мне нашелся! Я ему расколочу оставшиеся четыре дыни, чтоб ему пусто было! Чего он к нам привязался?

— Джо, хватит шуметь, — кричит Минди, глядя поверх своей книги.

Я кончил косить и побежал в дом за боль­шим пластиковым мешком для скошенной травы. Возвращаюсь на лужайку, а там Лось валяется, а вокруг него на траве яркие пласти­ковые кольца.

— Шевели мозгами! — кричит он, вскаки­вая на ноги. — Как насчет метания колец? Ки­дать будем на шапки гномов.

— А может, лучше на Миндину панамку? — спрашиваю я.

— Вот малявки, — презрительно заявляет Минди. — Пойду поиш;у, где потише, а то по­читать не даете.

Лось вручает мне несколько колец. Пурпур­ное швыряет на Весли. Кольцо лихо ложится на остроконечную шапку гнома.

— Чистый бросок! — орет он.

Я взял кольцо и встал в позу дискобола. Два желтых кольца я бросил на Фикса. Оба хлоп­нулись о жирную рожу гнома и упали на траву. Лось хмыкнул.

— Ты бросаешь, как Минди. Вот смотри! — Он наклонился вперед и бросил сразу два коль­ца. Оба аккуратно сели на Фикса.

— Есть! — завопил Лось и заиграл своими мускулами. — СуперЛось побеждает вновь!

Мы пошвыряли остальные кольца. Лось обыграл меня, но всего на два очка — 10:8.

— Дай мне отыграться! — кричу я. — Давай второй кон!

Я несусь к гномам и собираю кольца. Сняв все с Фикса, я случайно взглянул на его физи­ономию.

И замер.

Что это такое?

Семечко.

Оранжевое семечко размером с ноготь. У гнома на толстых губах.

— Это дынное семечко? — спросил я дрожащим голосом.

— Чего? — вырос за моей спиной Лось.

— Дынное семечко, — повторил я.

Лось покачал головой и хлопнул меня своей лапищей по плечу.

— Тебе что-то мерещится, — заявил он. — Пойдем-ка лучше играть!

Я показываю на рот Фикса.

— Ничего мне не мерещится. Вон смотри туда! Не видишь?

Лось посмотрел, куда я показываю.

— Верно. Семечко. Ну и что с того?

— Да это же семечко касабы. Лось. Той, что расколошматили на вашей грядке.

Как могло семечко дыни-касабы очутиться в пасти у Фикса? Должно же быть объяснение. Простое и ясное как день. Я все думал и думал, но ничего путного выдумать не мог Я снял се­мечко с губ гнома и посмотрел, как оно запор­хало в воздухе и упало в траву.

А потом я посмотрел на ухмыляющуюся морду карлика. В его холодные, пустые глаза.

Гном смотрел на меня. И я почувствовал, как по спине пробежал холодок.

«Как попало к нему это семечко? Как?» — ломал я себе голову.

В эту ночь мне снилось дынное семечко. Мне снилось, что у нас на дворе растет дыня-касаба. Растет, растет и вырастает больше на­шего дома.

Внезапно я проснулся. Глянул на часы. Час ночи.

И тут я услышал вой. Низкий скорбный вой за окном.

Я спрыгнул с кровати, бросился к окну и вы­глянул в темный двор. На лужайке молчаливо стоял весь наш газонный пластмассовый на­родец.

И снова раздался вой. Громче. Дольше. Это был Бастер. Бедный мой пес. Сидит ни за что на веревке на заднем дворике.

Я выскочил из комнаты в темный коридор. В доме стояла глубокая тишина. Я начал спус­каться по устланной ковровой дорожкой лест­нице. Ступенька скрипнула у меня под нога­ми. От неожиданности я подскочил. Через се­кунду послышался новый скрип, У меня задрожали коленки. «Спокойнее, Джо, — твердил я сам себе. — Это ж всего-навсего ступеньки».

Я проскользнул на цыпочках в темную гос­тиную, а оттуда в кухню и вдруг услышал низ­кий шелестящий звук у себя за спиной. Серд­це у меня оборвалось. Я резко обернулся. Никого. «Тебе мерещится», — успокоил я себя и, спотыкаясь, двинулся дальше. Схватился за двер­ную ручку. В этот момент две сильные руки схватили меня сзади!

— Куда это ты собрался? Минди!

Я с облегчением вздохнул и высвободился из ее объятий.

— Собрался перекусить ночью, — прошеп­тал я, потирая шею. — Хочу доесть эти идиот­ские дыни мистера Макколла.

Я изобразил набитый рот и стал жевать.

— М-м! Касаба. Еще касабы! Хочу касабу!

— Хватит, Джо! — испуганно зашептала Минди. — Сейчас же прекрати!

— Да я шучу! — говорю. — Там Бастер воет как безумный. Хочу успокоить его.

Минди зевнула.

— Если мама с папой застукают тебя шляю­щимся по ночам...

— Да это всего несколько минут. Одна нога здесь — другая там. — Я вышел наружу. Было сыро, и меня сразу обдало прохладой. Я взгля­нул в беззвездное небо. С заднего дворика раз­давался леденящий душу вой Бастера. — Иду, иду — пробормотал я громким шепотом. — Все в порядке, дружище.

Вой сменился жалобным скулением. Я шаг­нул со ступеньки. Что-то прошелестело в тра­ве. Я так и замер. Две маленькие фигурки проскочили сбоку от дома, промчались через га­зон и исчезли во тьме.

Наверное, еноты.

Еноты?

Вот он и ответ! Это еноты сожрали дыни мистера Макколла. Я уж хотел было тут же раз­будить папу и все рассказать ему. Но решил лучше потерпеть до утра.

Я чувствовал себя гораздо лучше. Ведь это зна­чило, что Бастера можно отвязать. Я пробрался к псу и сел около него на сырую от росы траву

— Бастер, — тихонько позвал я. — Это я. Его карие глаза смотрели на меня грустно-

прегрустно. Я обнял рукой его мохнатую шею.

— Больше тебя не будут привязывать, Бас­тер, — пообещал я. — Вот увидишь. Я утром расскажу папе про енотов.

Бастер с благодарностью лизнул мне руку.

— А завтра пойдем гулять. Далеко-далеко, — шептал я. — Как тебе это? А теперь спи.

Я прокрался в дом и юркнул в постель. Мне было очень хорошо. Я разгадал тайну дынь. Нашим недоразумениям с мистером Макколлом конец. Так я думал.

Но ошибался.

Недоразумения только начинались.

— Нет, этого быть не может! Этого быть не может! — нарушили утреннюю тишину истош­ные вопли мистера Макколла.

Я очнулся от тяжелого сна, протер глаза и глянул на часы. Шесть тридцать утра. Из-за чего такой переполох?

Я спрыгнул с кровати и помчался вниз, зе­вая и потягиваясь. Мама, папа и Минди — все в пижамах и ночных рубашках сгрудились на крыльце.

— Что стряслось? — спрашиваю.

— Это Билл! Скорее! — кричит отец.

Мы столпились возле входной двери и смот­рели в сторону соседского огорода. Над гряд­кой стоял мистер Макколл в рваном халате в синюю и белую клетку. Он склонился над сво­ими дынями-касабами и причитал диким го­лосом. За мистером Макколлом, молча, выпу­чив глаза, стоял Лось с мамой, оба тоже в пи­жамах. Мать Лося, обычно смотревшая на всех с дружелюбной улыбкой, сейчас была очень мрачной. Мистер Макколл оторвался наконец от грядки и поднял голову.

— Все погублено! — воскликнул он. — Все уничтожено!

— Черт побери! — пробормотал папа. — Надо посмотреть, что там такое, Мэрион.

И он двинулся через наш газон. Мама, Мин­ди и я за ним.

— Не переживай так, Билл, — начал успока­ивать он мистера Макколла, подойдя побли­же. — Не стоит уж так убиваться.

— Не переживай? Не стоит убиваться? — за­вопил мистер Макколл, и у него аж набухли жилы на лбу

«Еноты, — подумал я. — Это они снова на­пали на дыни. Надо сказать папе. Прямо сей­час. Пока все шишки не посыпались на бедно­го Бастера».

Мистер Макколл держал на руках, словно младенцев, четыре последние дыни. Они даже от кустов не были оторваны.

— Выхожу я полить мои касабы и что же вижу... вот это... — Он был совершенно убит и не мог говорить, а только протягивал в нашу сторону свои дыни.

— Мама! — вскрикнул я в полнейшем изум­лении.

Ну нет, никакой енот такого не сделает. Куда там!

Кто-то взял черный маркер и нарисовал круглые, дурацки улыбающиеся рожи на каж­дой дыне.

Минди толкнула меня в сторонку и устави­лась на меня.

— Джо, — заверещала она, — это ужасно. Как ты мог!

— О чем вы там? — раздался голос мистера Макколла.

— Да, Минди, о чем это ты? — вступила мама.

— Я видела, как сегодня ночью Джо крался на улицу — ответила Минди. — Это было в полночь. Он сказал мне, что хочет разбить ос­тавшиеся дыни.

Все с ужасом посмотрели на меня. Даже мой лучший друг Лось. Лицо мистера Макколла опять стало краснее помидора. Он сжимал и разжимал кулаки. Все так и стояли с немым изумлением, глядя на меня. Улыбающиеся рожи на дынях тоже.

— Да я... да я... — заикаясь, пытался что-то сказать я. Но не успел я выдавить из себя и двух слов, как взорвался мой отец.

— Джо, объясни-ка нам все! Что ты делал ночью на дворе?!

Я почувствовал, как лицо у меня вспыхнуло от ярости.

— Я выходил, чтобы успокоить Бастера, — начал объяснять я. — Он выл. Дыни я не тро­гал. Неужели вы думаете, что я мог бы такое сделать? А Минди я в шутку сказал, что хочу разбить дыни.

— Нет, это уже не шутка! — сердито прервал меня папа. — Ты наказан. Неделю не выходить из дома.

— Но, папа... Я не рисовал эти рожи на ды­нях!

— На две недели! — рявкнул папа. — И еще будешь целый месяц косить газон мистера Макколла и поливать его огород. В качестве компенсации.

— Нет уж, спасибо, Джеффри, — остановил его мистер Макколл. — Не нужен мне твой сын. Чтоб ноги его — и его пса — не было на моем огороде! Никогда! — Он скреб пальцами по сво­им касабам, пытаясь стереть с них безобразные рожи. — Надеюсь, они сойдут, — пробурчал он. — А то я подам в суд. Видит Бог, подам.

Через два часа после дынной эпопеи я ва­лялся на полу в своей комнате. Наказанный. Не зная, чем заняться. На дворе с Бастером играть нельзя. Потому что пришли маляры. Вот я и торчал в комнате, листая свои комиксы. Заказал блок рвотной жвачки по каталогу за пять баксов — все мои карманные деньги на неделю. Потом прокрался в комнату Минди и перемешал все ее платья в гардеробе. Ника­кой больше радуги.

Когда я с этим разделался, не было еще и двенадцати.

«Ну и денек — смертная скука», — подумал я, спускаясь вниз по лестнице.

— Дай сюда желтую, — услышал я голос Минди из каморки.

Я подкрался к двери и заглянул внутрь. Мин­ди со своей лучшей подружкой Хейди сидели на полу, скрестив ноги. Они разрисовывали тенниски специальными красками.

Хейди такая же зануда, что и Минди. Вечно ей что-то не так. То ей холодно, то жарко. То живот болит, то шнурки на кроссовках слиш­ком сильно затянуты. Я некоторое время под­сматривал, как они возятся. Хейди нарисова­ла серебряный ошейник на большом пурпур­ном коте. Минди сгорбилась над своей майкой и выводила крупные желтые цветы. Тут я как ворвусь в каморку с воплем. Хейди от неожи­данности вскрикнула, а Минди подскочила и посадила большое желтое пятно на свои крас­ные шорты.

Дата добавления: 2015-11-30