Трансформация

606 Появление Адама Кадмона имеет характерные последствия для уламифи: оно приносит с собой solificatio, просветление "внут-ностей головы". Это завуалированный, но типичный для психологии алхимика намек на "преображение" (glorificatio) адепта или его внутреннего человека. Ибо Адам — это "interior homo noster", Первичный Человек внутри нас.

607 В свете вышеприведенных замечаний в тексте Елиазара прояв­ляется весьма небезынтересный аспект и, поскольку ход мысли автора характерен для основных идей алхимиков, значение со многими гранями. В тексте изображена ситуация беспокойства, со­ответствующая алхимическому nigredo: вина окрасила землю-не­весту в черный цвет. Суламифь относится к той категории черных богинь, имена которых означают "земля" (Исида, Артемида, Пар-вати, Мария). Ева, как и Адам, вкусила плод с древа познания и тем самым "вломилась" в царство божественных привилегий "и вы будете, как боги, знающие добро и зло". Иначе говоря, она непреднамеренно обнаружила возможность нравственного созна­ния, которое дотоле находилось вне человеческой сферы. В результате обнажилась полярность, что незамедлительно привело к соот­ветствующим последствиям. Земля была отделена от неба, изна­чальный рай был закрыт, величие Первого Человека погибло, Малхут стала вдовой, огненное "ян" ушло в мир иной, а влажное "инь" окутало тьмой человечество, дегенерировавшее из-за своего посто­янно растущего тщеславия и, в конце концов, смытое черными во­дами Потопа, которые грозили гибелью всем живым существам, но, с другой стороны, могли более оптимистично восприниматься, как смывающие черноту. Ной также выглядит в ином свете: он представляется уже не беглецом, ищущим спасения от катастрофы, а Повелителем Вод, жрецом очищения. Тем не менее этого оказалось недостаточно, потому что Суламифь тут же попала в неприятности противоположного характера - в пустыню, где ей, как и детям Израиля, угрожало зло в форме ядовитых змей²¹². Это намек на тяготы Исхода, который, но сути, был повторением изгнания из рая, поскольку прощание со злачными заведениями Египта, было таким же болезненным, как и перспектива каменистой почвы, из которой наши первые предки были вынуждены добывать себе пропитание в поте лица. Но даже и это экстремальное испытание не привело к достижению цели, потому что Суламифь по-пре­жнему пригвождена к черному кресту. Идея креста указывает уже не на простую, а на двойную антитезу, то есть на quaternio. Алхимик понимал его прежде всего как пересечение элементов:

Воздух
|
Огонь --+-- Вода
|
Земля

или четырех качеств:

Сухость
|
Тепло --+-- Холод
|
Влага

Мы знаем, что пригвождение к кресту означает болезненное "под­вешенное" состояние, или распад на части, разлетающиеся в че­тыре стороны²¹³ Стало быть, алхимики поставили перед собой задачу примирения враждующих элементов и сведения их в еди­ное целое. В нашем тексте "подвешенное" состояние ликвидиру­ется, когда беспокоящая чернота смывается "страданиями и ук­сусом". Это явный намек на "иссоп и желчь", которые подали Христу вместо питья. В часто цитируемом тексте Майера, "стра­дания и уксус" заменяются меланхолией nigredo, противопостав­ленной "радостному веселью" отпущения грехов. Очищение стра­даниями и уксусом, в конце концов, приводит, как к отбелке, так и к solificatio "внутренностей головы" (вероятно, речь идет о мозге или даже о душе). Мы можем дать этому только одно толкование — Суламифь переживает трансформацию, подобную трансформации Парвати, опечаленной своей чернотой и получив­шей от богов золотую кожу. Здесь мы должны подчеркнуть, что это lapis или гермафродит, подобно четвертованному, или разо­рванному на части, или распятому на Четверице богу, представ­ляет конфликт элементов и страдает от него, в то же самое время воздавая единство Четверицы; кроме того, он тождественен про­дукту этого единства. Алхимики не могли не отождествить своего Первичного Человека с Христом, которого наш автор заменяет Адамом Кадмоном.

608 Поскольку в алхимии солнце и золото являются эквивалент­ными концепциями, solificatio означает, что "внутренности голо­вы" — что бы мы под этим ни понимали — трансформируются в свет, или "Марез", драгоценную белую землю. И сердце Сула-мифи засверкает "подобно карбункулу". Уже в Средневековье карбункул считался синонимом lapis²¹⁴. Здесь присутствует вполне прозрачная аллегория: если в голове светло, то в сердце полыхает любовь.

609 Стало быть, разница между Суламифью и Парвати заключа­ется в том, что Парвати трансформировалась внешне, а Сула-мифь внутренне. Внешне она остается такой же черной, как и была. В отличие от Суламифи из Песни Песней, чья кожа "смуг­ла", наша Суламифь утверждает, что чернота "пристала" к ней, подобно нанесенной краске, и что ее нужно всего лишь раздеть, чтобы обнажить ее "внутреннюю красоту". Из-за совершенного Евой греха ее окунули в чернила, в "раствор", отчего она и по­чернела. Так в исламской легенде драгоценный камень, который Аллах дал Адаму, почернел из-за его грехов. Если яд проклятия будет извлечен из нее — что явно должно произойти с появлением Любимого тогда ее "самое внутреннее семя", ее "первый ре­бенок", вырвется па свободу. В этом контексте под этим ребенком может пониматься только Адам Кадмон. Он единственный, кто любит ее, невзирая на ее черноту. Но похоже на то, что эта чернота является не просто оболочкой, потому что она никогда не будет сорвана; она просто компенсируется внутренним светом Суламифи и красотой самого статуса, невесты. Поскольку Суламифь символи­зирует землю, в которой погребен Адам, она также представляет и прародительницу. В этом своем качестве черная Исида вновь со­единяет члены разрубленного на куски своего брата-жениха Оси­риса. Так Адам Кадмон появляется здесь в классической форме сына-возлюбленного, который, в священном браке солнца, и луны, воспроизводит себя в матери-возлюбленной. Соответственно, Сула­мифь берет на себя древнюю роль прислужницы Иштар. Она яв­ляется священной блудницей (meretrix) — одно из алхимических названий таинственной субстанции.

610 Переход Суламифи с одного полюса на другой — это не гениаль­ная находка автора, а обычная традиционная алхимическая точка зрения, что "наш ребенок", сын Философов, — это ребенок солнца

и луны. Но поскольку сын представляет самого Первичного Че­ловека, он, в то же самое время, является и отцом своих родите­лей. Алхимия была настолько пропитана идеей кровосмеситель­ной связи матери и сына, что она автоматически свела Суламифь из Песни Песней к се историческому прототипу²¹⁵.

611 Мы уделили надлежащее внимание норовистой природе чер­ноты Суламифи. Но большое значение имеет также и то, что "старый Адам" упоминается в таком контексте, в каком явно имеется в виду совершенный Адам, каким он был до грехопаде­ния, сияющий Первичный Человек. Точно так же, как черная Суламифь не достигает окончательного апофеоза, абсолютного albedo, так нет и необходимого подтверждения того, что первый Адам превратился во второго, который, в то же самое время, является отцом первого. Мы не можем удержаться от подозрения, что, точно так же, как никуда не девается чернота, старый Адам не совершит окончательного превращения. Может существовать и более глубокая причина того, почему выражение "старый Адам" не только не беспокоит автора, но наоборот, кажется ему совершенно справедливым. К сожалению, гораздо более справед­ливым будет утверждение, что перемена к лучшему не приносит с собой полного превращения тьмы в свет, а зла — в добро и, в лучшем случае, является компромиссом, в котором "лучшее" только ненамного лучше "худшего". Стало быть, осложнения со "старым Адамом" не являются простой случайностью, поскольку они образуют фактор в архетипическом quaternio, составленным следу­ющим образом:

Черная Суламифь

Старый Адам + Адам Кадмон

Просветленная Суламифь

или

Второй Адам

Первый Адам + Черная возлюбленная

Божественная невеста

612 Эта структура cooтветсвует браку quaternio, о котором идет речь в "Психологии переноса"²¹⁶, и который основан на опреде­ленных психических фактах и имеет следующую структуру:

Анимус

Супруг + Супруга

Анима

или

Анимус

Супруг + Анима

Супруга

613 Хотя это quaternio играет значительную роль в алхимии, оно является не продуктом рассуждений алхимиков, а архетипом, про­явление которого можно обнаружить уже в примитивной брачно-классовой системе (система четырех родственников). Будучи Чет-верицей, он представляет весь здравый рассудок и формулирует психическую структуру совокупности человека. Она выражает, с одной стороны, структуру индивида, то есть мужское или женское это в соединении с бессознательным противоположного пола, а с другой — связь это с другим полом, без которой психологический индивид неполон. (Под этим я понимаю прежде всего психическую связь.) Но в этой схеме отсутствует идея трансформации, столь характерная для алхимии. Будучи научной дисциплиной, эмпири­ческая психология не в праве решать, что "выше" — осознающее эго или анима, которая, как и эго, обладает положительным и от­рицательным аспектами. Наука не дает никаких оценок "духовной ценности" чего-либо, и хотя в психологии есть концепция "ценнос­ти", она является ни чем иным, как концепцией "интенсивности": один комплекс идей имеет большую ценность, чем другой, если его способность к ассимиляции оказывается сильнее²¹⁷. Корни алхими­ческой идеи трансформации находятся в духовной концепции цен­ности, в соответствии с которой "трансформированный" — это более ценный, более хороший, более высокий, более духовный и т.д. Эмпирический психолог ничего не может этому противопос­тавить. Но поскольку "оценивание" есть функция чувства и оно все-таки играет определенную роль в психологии, то "ценность" должна каким-то образом приниматься во внимание. Это проис­ходит, когда определение "ценность" объекта воспринимается, как неотъемлемая часть его описания.

614 Как нравственная, так и энергетическая ценность осознающей и бессознательной личности у разных индивидов разная. Как правило, осознающая сторона доминирует, несмотря на большое количество ограничений. Стало быть, схема психологической структуры, если ее сравнивать с алхимической схемой, должна быть дополнена идеей трансформации. Такая операция в принци­пе возможна, поскольку процесс осознания анимы и анимуса дей­ствительно приводит к трансформации личности. Потому-то эта проблема интересует прежде всего психотерапевтов. Основной терапевтический принцип заключается в том, что это осознанное понимание является важным элементом трансформации личнос­ти. Благоприятный аспект любой такой трансформации оценива­ется как "улучшение". Такое заключение делается прежде всего на основе заявлений самого пациента. Под улучшением, в первую очередь, понимается улучшение его психического здоровья, но речь может также идти и о нравственном улучшении. Подтвердить до­стоверность этих заявлений становится все труднее или вообще не­возможно, когда "оценивание" незаметно вторгается на участок, огражденный философскими или теоретическими предубеждения­ми. Весь вопрос "улучшения" настолько деликатен, что покончить с ним гораздо легче волевым решением, чем осторожными размышле­ниями и сравнением, что так оскорбляют всех этих "ужасных упрос­тителей", которые, как правило, и возделывают данную грядку.

615 Хотя факт трансформации и улучшения не может быть под­вергнут сомнению, тем не менее, очень трудно подобрать для них подходящий термин, который не стал бы причиной недоразуме­ния и умещался бы в нашу схему. Человек Средневековья, как и наши упростители, был всегда достаточно наивен, чтобы знать, что для него "лучше". Мы не отличаемся такой уверенностью и, кроме того, мы чувствуем некоторую ответственность перед теми, кто придерживается отличного мнения. Мы не можем наслаж­даться радостной верой в то, что все остальные неправы. По этой причине мы, скорее всего, будем вынуждены отказаться от стрем­ления выразить посредством терминологии нашей схемы тот тип траснформации, который связан с осознанным пониманием и его неразлучной спутницей — целостностью (индивидуацией).

616 Для наивного человека несовершенный, грешный старый Адам попросту является антиподом совершенного "Первичного Челове­ка", а темная Ева — антиподом просветленного и, соответственно, более благородного существа. Современная точка зрения более ре­алистична, поскольку она извлекает из проекции архетипическую схему, которая поначалу отражала мифологическую ситуацию, и населяет сцену не сказочными персонажами, а реальными челове­ческими существами и их психе. Тогда мужчина или мужское эго-сознание противопоставляется анимусу, мужскому образу в бессознательном женщины, который заставляет ее либо переоценивать мужчину, либо защищаться от него. Образом, который противопос­тавляется женщине и ее женскому эго-сознанию, является анима источник всех иллюзий, пере- и недооценок, в которых мужчина виновен по отношению к женщине. В этой схеме ничто не указывает на то, что мужчина лучше аиимуса или vice versa, или что анима — это "высшее" существо по сравнению с женщиной. Нет там также и никаких указаний на то, в каком направлении движется развитие. Ясно только одно когда в результате длительной технической и нравственной процедуры пациент обретает знание этой структу­ры, основанной на ощущении, наступает интеграция или процесс завершения индивида, который, таким образом, приближается к це­лостности, но не к совершенству идеалу некоторых мировых философий. В Средние Века "философия" возвышалась над фак­тами до такой степени, что примитивному металлу свинцу приписы­валась способность при определенных условиях превращаться в зо­лото, а темному, "психическому", человеку приписывалась способ­ность превращаться в более возвышенного "духовного" человека. Но как свинец, теоретически способный превратиться в золото, на прак­тике никогда таковым не становился, так и современный трезво мыс­лящий человек тщетно оглядывается вокруг себя в поисках возмож­ности для окончательного "усовершенствования". Поэтому, при том объективном взгляде на факты, который один только и заслуживает называться наукой, он видит, что должен несколько снизить свои претензии и, отказавшись от погони за идеалом совершенства, удовлетворяется более доступной целью приблизительной завершенности. В результате чего возникает возможность прогресса, который ведет не к состоянию экзальтированной одухотворености, а к мудрым самоограничению и скромности, тем самым уравновешивая недоста­ток меньшего добра преимуществом меньшего зла.

617Соорудить психологическую схему, полностью соответствующую алхимической, нам не дает только разница между старым и со­временным взглядом на мир, разница между средневековым романтизмом и научной объективностью.

618Но более критическая точка зрения, которую я обрисовал здесь на объективной основе научной психологии, тем не менее, про­истекает из самой алхимической схемы. Ибо даже когда старый Адам возвращается и присутствует в схеме как Адам Кадмон, чернота не уходит из Суламифи — признак того, что процесс трансформации не закончен и продолжается. Стало быть, старый Адам еще не отброшен, а Суламифь еще не стала белой.

619С точки зрения каббалистов, Адам Кадмон — это не просто всемирная душа или, выражаясь языком психологии, "самость"; он представляет собой процесс трансформации, его деление на три или четыре фазы (триметрия или тетраметрия). Алхимичес­кой формулой этого является Аксиома Марии: "Единица стано­вится двойкой, двойка становится тройкой, а из Тройки получа­ется Единица, как Четверка"²¹⁸. В трактате раввина Абрахама Коэна Ириры (Хакоена Герреры) говорится: "Адам Кадмон про­исходит от Простоты и Единицы и в этом смысле он является Единством; но он также снизошел в свою собственную природу и в этом смысле он является Двойкой. И он снова вернется к Единице, которая находится в нем, а также к Высшему; и в этом смысле он является Тройкой и Четверкой"²¹⁹. В этом пассаже речь идет о "главном Имени", Тетраграмматоне, которое пред­ставляет из себя четыре буквы Божьего имени, "три из который разные, а четвертая является повторением второй"²²⁰. В ивритс-ком слове YHVH (пишется без гласных), хе — это женская, предназначенная в жены йод²²¹ и вау). В результате, йод²²² и вау²²³ относятся к мужскому полу, а две женских хе тождествен­ны друг другу и потому являются одним элементом. В этом смыс­ле главное Имя представляет собой триаду. Но в силу того, что хе удвоена, Имя является также и тетрадой или четверкой²²^ — запутанный момент, странным образом совпадающими с Аксиомой Марии. С другой стороны, Тетраграмматон состоит из двойного брака и потому не менее примечательным образом согласуется к нашими диаграмммами Адама. Удвоение женской хе архетипич-но²²⁵, поскольку брак quaternio изначально предполагает как разность, так и тождественность женских фигур. Это также отно­сится и к мужским фигурам, как мы уже имели возможность убедиться, хотя в данном случае, как правило, доминируют раз­личия, что не удивительно, поскольку эти вещи по большей части являются плодами мужского воображения. Соответственно, муж­ская фигура совпадает с мужским сознанием, в котором различия являются практически абсолютными. Хотя женских фигур --две, различия между ними настолько невелики, что эти фигуры представляются практически тождественными. Эта двойная и, в то же время, тождественная фигура точно соответствует аниме, которая в силу своего (как правило "бессознательного") состоя­ния, песет на себе все признаки не-дифференцированности. 620 Если мы применим эти размышления к алхимической схеме, то мы будем в состоянии модифицировать ее так, как это совер­шенно невозможно в случае со схемой психологической. Таким образом, у нас получается формула, в которой обе схемы приво­дятся к общему знаменателю:

Адам Кадмон,
психо-духовный человек
|
Адам,
материально ____________________ Черная Суламифь
психический человек
|
Просветленная Суламифь

621 Главная мысль, а именно то, что трансформация не завершена, проистекает из самого текста; желаемое совершенство оставляет­ся на будущее, "в котором та, что скована многими горами, будет освобождена". Для этого требуется божественное чудо, нужно сокрушить и сжечь Ханаан, обрушить небо и растопить горы. Подобная демонстрация силы указывает на остроту различий, которые надо преодолеть, чтобы достичь совершенства.

622 Странным аналогом скованной горами Суламифи является Парвати, имя которой означает "жительница гор", и которая счи­талась дочерью Химават (Гималаев)²²⁶. Опечаленная своей чер­нотой, в которой се упрекал ее супруг Шива, она покинула его, удалилась в лес и стала там жить в одиночестве. И Суламифь в своем одиночестве и уединении восклицает:

Что я скажу? Я одна в этой глуши; и все же в сердце моем радость, ибо живу я спокойно и нахожу новые силы в самой себе. Но под своей чернотой я укрыла светлую зелень²²⁷.

623 Состояние не доведенной до конца трансформации, на которую надеялись и которой ждали, доставляет не только мучения, но и обладает положительными, хотя и скрытыми качествами. Это состояние человека, который, блуждая в лабиринте своей психи­ческой трансформации, наталкивается на тайное счастье, которое примиряет его с его одиночеством. В общении с самим собой он находит не смертельную скуку и меланхолию, а интересного партнера; более того, он находит отношения, которые напомина­ют счастье тайной любви, или скрытой от посторонних глаз весны, когда зеленое семя²²⁸ прорастает сквозь голую землю, обещая будущий урожай. Это алхимическая benedicta viriditas, благословенная зелень, означающая, с одной стороны, "проказу металлов" {verdigris), но, с другой стороны, — тайную имманен­тность божественного духа жизни во всех вещах. "О, благосло­венная зелень, которая порождает все вещи!" — восклицает автор Rosarium²²⁹. Милиус пишет: "Разве не дух Господен, который есть огненная любовь, дает водам, над которыми он родился, определенный огненный порыв, ибо ничто не может быть создано без тепла? Бог вдохнул в сотворенные вещи... определенное зерно или зелень, посредством которой все вещи размножаются... Все вещи называются зелеными, поскольку быть зеленым значит расти... Стало быть, эта способность к воспроизводству и сохранению вещей может быть названа Душой Мира"²³⁰.

624 Зеленый цвет означает надежду и будущее, и в этом кроется причина тайной радости Суламифи, которую, в противном слу­чае, было бы трудно объяснить. Но в алхимии зеленый цвет оз­начает также и совершенство. Так Арнольд из Виллановы гово­рит: "Аристотель потому говорит в своей книге "Наше золото — это не золото черни", что зеленый цвет, который находится в этой субстанции, означает ее полное совершенство, ибо с помощью нашего мастерства зелень быстро превращается в самое настоя­щее золото".²³¹ Суламифь продолжает:

Но я должна быть подобна крылатой голубке, и вечером я стану сво­бодной, когда отступят нечистые воды, с помощью зеленого оливкового листа; тогда моя голова будет светлейшим Азофолом²³², а мои кудрявые Волосы засверкают, как)). И Иов говорит (27:5)²³³, что из моей V хлынет кровь²³⁴. Ибо все это, как Δ ²³⁵, сверкающий красный Ада­мах²³⁶, смешанный с мерцающей Δ. Хотя я ядовита, черна и отврати­тельна снаружи, очистившись, я стану пищей героев; так из убитого Самсоном льва тек мед. Так Иов 28:7 говорит: Semitam поп cognovit ille avis, neque aspicit earn oculus vulturis²³^. Ибо этот камень принадлежит только испытанным и избранным Богом²³⁸.

625 Черная Суламифь надеется, что однажды "вечерней порой" вероятно, на закате жизни, она станет подобна голубке Ноя, ко­торая, принеся в своем клюве оливковую ветвь, возвестила об окончании потопа и стала знаком примирения Бога с детьми че­ловеческими.²³⁹. В Песне Песней (2:14)сказано: "Голубица моя в ущелье скалы под кровом утеса! покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок..." В нашем тексте ее голова — из золота и напоминает солнце, а ее волосы подобны луне. Таким образом она провозглашает себя соедине­нием солнца и луны. И в самом деле, золотая голова и "волнистые" кудри являются атрибутами Возлюбленного²⁴⁰. Она, в сущности, смешалась с Возлюбленным, из чего явно следует, что в совершенном состоянии sponsus и sponsa сплавляются в одну фигуру, солнечно-лунного ребенка²⁴¹. Черная Суламифь, которой идут "волнистые кудри, черные, как ворон", становится луной, которая, таким обра­зом, приобретает кудрявые и сверкающие волосы²⁴².

7. ROTUNDUM, ГОЛОВА И МОЗГ

626 Хотя мотив "золотой головы" пошел прежде всего из вышеп­риведенного отрывка из Песни Песней, необходимо подчеркнуть, что он появляется в алхимических трактатах и без прямой ссылки на последнюю. "Его голова была из чистого золота", говорится в "Splendor solis" о расчлененном человеке, тело которого было "бе­лое, как соль"²⁴³. В греческой алхимии адептов называли "деть­ми золотой головы"²⁴⁴. Простая (то есть таинственная) субстан­ция называлась "Золотой Головой; такое название ей дал богом посланный Даниил, глашатай Божий"²⁴⁵. По легенде, Папа Силь­вестр II (ум. 1003), известный, как популяризатор арабской науки, владел золотой головой, произносившей пророчества²⁴⁶. Возможно, эта легенда восходит к харранитской церемонии вещающей головы²⁴⁷. У головы было и дополнительное значение — carpus rotun dum, обозначавшее таинственную субстанцию²⁴⁸. Это особенно со ответствует нашему тексту, поскольку "внутренности" головь превратились в золотую и/или белую землю. Последняя — этс terra alba foliata (слоистая белая земля), которая в данном случае должна представлять мозг. Это предположение подкрепляется тем фактом, что "внутренности головы" — это буквальный перевод словосочетания έγκέφαλοςιυελός(головной мозг) Кроме того, мозг является синонимом таинственной субстанции о чем ясно говорит цитата из Гермеса в Rosarium: "Возьмите его мозг, поливайте его очень сильным уксусом... до тех пор, пока он не почернеет"²⁴⁹. Мозг интересовал алхимиков, поскольку он представлял собой трон "духа наднебесных вод"²⁵⁰, вод, которые находятся над небесной твердью (Книга Бытия 1:7). В "Visio Arislei" мозг Морского Царя — это место рождения пары брат-сестра²⁵¹, В "Liber quartorum" мозг называется "местом обитания божественной части"²⁵². Ибо мозг "близок к разумной душе" которая, в свою очередь, обладает "simplicitas", божественным качеством²⁵³. Считалось, что мозг тайно участвует в алхимическом процессе²⁵⁴, и поэтому Вей По-ян утверждает, что "при правильном обращении с мозгом в течение требуемого периода времени, человек обязательно добьется чуда"²⁵⁵. Мозг упоминается и в греческой алхимии, в которой особенно большую роль играет λιθος έγκέφαλος (мозг-камень), отождествляемый с λιθος ού λιθος (камнем, который не камень)²⁵⁶. Последнее выражение это один из терминов, которые Зосима употребляет в отношении мозга он также называет его "данным и не данным Богом ", и "митраическим секретом"²⁵⁷. В трактате "Философский Камень" сказано, что "алебастр — это самый белый мозг-камень"²⁵⁸. В пенотовой Таблице Символов мозг связан с "луной", тайной крещения и "богами ада"²⁵⁹ Молодая луна обозначает albedo и белый камень²⁶⁰; аналогом крещения является история с детьми Морского Царя, заключенными в стеклянном доме, находящемся на дне моря, и подвергшимися трансформации²⁶¹; боги ада могут быть связаны с мозгом, как с троном сознания и мышления, ибо сознание ведет к "безбожному" существо­ванию, так как отрывает человека от божественной совокупности²⁶² 7 Зосима является связующим звеном между алхимиками и гнос­тиками, у которых мы обнаруживаем сходные идеи. Мозг у них "имеет форму головы дракона".²⁶³ Греховный Корибас, родст­венный, с одной стороны Адаму, а с другой — килленическому Гермесу²⁶⁴, возникает из "головы, что находится наверху, и из непостижимого мозга"²⁶*, и проникает во все вещи; "нам не из­вестно, каким образом и в каком виде он появляется". В данном случае Ипполит перефразирует Евангелие от Иоанна 5:37: "А вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели", на­мекая на наличие отчасти бессознательного фактора. Чтобы под­черкнуть этот аспект, Ипполит продолжает свое сообщение утвер­ждением, что Корибас живет в "глиняной статуе" (έν τώ πλάσματι τώ χοίώ), то есть в человеке²⁶⁶. Далее он пишет: "Это есть Бог, который обитает в воде, и о котором в Псалтыре сказано, что глас его гремит над водами многими"²⁶⁷. Мы можем воспринять это как стремление бессознательного стать сознанием. Когда заду­мываешься над этим текстом, написанным во времена (второй век нашей эры), когда не существовало никакой концепции психологии в ее современном смысле, то признаешь, что Ипполит, при тех скудных средствах, которые были в его распоряжении, сумел дать вполне пристойное описание психологических фактов. Лдам, о ко­тором говорят наассенцы, — это "камень".

Это, как они говорят, есть Адамас, краеугольный камень [λιθος ό άκρογωνιαιος], который ставится во главу [κεφαλήν] угла. Ибо в голове нахо­дится получивший название [χαρακτηριστικόν] мозг, от названия кото­рого пошло имя [χαρακτηρίζεται] всей семьи, "Адам, которого я кладу в основание Сиона"²⁶⁸. В аллегорическом смысле, под всем этим пони­мается образ [πλάσμα] Человека. Но тот, кто так положен, является Адамом [внутренним человеком, основанием Сиона]... отпавшим от Адама, архичеловека [άρχανθρώπου], живущего в горнем"²⁶⁹.

628 Этих отрывков вполне достаточно для того, чтобы понять, насколь­ко оригинальной была основа алхимических идей. Если нельзя до­казать, что они являются продолжением какой-то традиции, то мы просто вынуждены предположить, что одни и те же идеи могут спон­танно, вновь и вновь возникать из архетипической основы.

Дата добавления: 2015-11-30