Язык как общественное явление

Если язык не природное явление, то, следовательно, его место среди явлений общественных. Это решение правильное, но, для того чтобы была полная ясность, необходимо выяснить место язы­ка среди других общественных явлений. Это место особое благо­даря особой роли языка для общества.

Что же общего у языка с другими общественными явлениями и чем же язык от них отличается?

Общее у языка с другими общественными явлениями состо­ит в том, что язык - необходимое условие существования и развития человеческого общества и что, являясь элементом духовной культуры, язык, как и все другие общественные явления, немыслим в отрыве от материальности.

Но функции языка и закономерности его функционирования и исторического развития в корне отличаются от других об­щественных явлений.

Мысль о том, что язык не биологический организм, а общест­венное явление, высказывалась и ранее у представителей “социо­логических школ” как под флагом идеализма (Ф. де Соссюр, Ж. Вандриес, А. Мейе), так и под флагом материализма (Л. Нуаре, Н. Я. Марр), но камнем преткновения было непонимание струк­туры общества и специфики общественных явлений.

В общественных явлениях марксистская наука различает базис и надстройку, т. е. экономический строй общества на данном эта­пе его развития и политические, правовые, религиозные, художе­ственные взгляды общества и соответствующие им учреждения. Каждый базис имеет свою надстройку.

Никому не приходило в голову отожествлять язык с базисом, но включение языка в надстройку было типично как для советско­го языкознания, так и для зарубежного.

Наиболее популярным мнением у антибиологистов было при­числение языка к “идеологии” - к области надстроек и отожест­вление языка с культурой. А это влекло за собой ряд неверных выводов.

Почему же язык не является надстройкой? Потому, что язык является не порождением данного базиса, а средством общения человеческого коллектива, складывающимся и сохраняющимся в течение веков, хотя бы в это время и происхо­дили смены базисов и соответствующих им надстроек.

Потому, что надстройка в классовом обществе является при­надлежностью данного класса, а язык принадлежит не тому или иному классу, а всему населению и обслуживает разные классы, без чего общество не могло бы существовать.

Н. Я. Марр и последователи его “нового учения о языке” счи­тали классовость языка одним из своих главных положений. В этом сказалось не только полное непонимание языка, но и других об­щественных явлений, так как в классовом обществе общим для разных классов является не только язык, но и экономика, без чего бы общество распалось.

Данный феодальный диалект был общим для всех ступеней феодальной лестницы “от князя и до холопа”', а в периоды капи­талистический и социалистический развития русского общества русский язык так же хорошо обслуживал русскую буржуазную куль­туру до Октябрьской революции, как он позже обслуживал социалистическую культуру русского общества.

Итак, классовых языков нет и не было. Иначе дело обстоит с речью, о чем см. ниже (§ 4).

Вторая ошибка языковедов состояла в отожествлении языка и культуры. Это отожествление неправильно, так как культура - это идеология, а язык не относится к идеологии.

Отожествление языка с культурой влекло за собой целый ряд неверных выводов, так как данные предпосылки неверны, т. е. культура и язык не одно и то же. Культура в отличие от языка может быть и буржуазной и социалистической; язык, будучи сред­ством общения, всегда общенароден, обслуживает и буржуазную и социалистическую культуру.

Каково же отношение между языком и культурой? Националь­ный язык есть форма национальной культуры. Он связан с культу­рой и немыслим вне культуры, как и культура немыслима без язы­ка. Но язык не идеология, которая является основой культуры.

Были, наконец, попытки, в частности у Н. Я. Марра, уподо­бить язык орудиям производства.

Да, язык - орудие, но “орудие” в особом смысле. С орудиями производства (они являются не только вещественно-материальными фактами, но и необходимым элементом общественной структуры общества) у языка общее то, что они безразличны к надстройке и обслуживают разные классы общества, но орудия производства производят материальные блага, язык же ничего не производит и служит лишь средством общения людей. Язык - это идеологичес­кое орудие. Если орудия производства (топор, плуг, комбайн и т. п.) обладают конструкцией и устройством, то язык обладает структурой и системной организацией.

Таким образом, язык нельзя причислить ни к базису, ни к над­стройке, ни к орудиям производства; язык нетождествен культуре, и язык не может быть классовым.

Тем не менее, язык - это общественное явление, занимающее свое, особое место среди других общественных явлений и обладающее своими специфическими чертами. Каковы же эти специфические черты?

Так как язык, будучи орудием общения, является одновремен­но и средством обмена мыслями, естественно возникает вопрос о соотношении языка и мышления.

В отношении этого вопроса существуют две противоположные и в равной мере неправильные тенденции: 1) отрыв языка от мышле­ния и мышления от языка и 2) отожествление языка и мышления.

Язык - достояние коллектива, он осуществляет общение чле­нов коллектива между собой и позволяет сообщать и хранить нуж­ную информацию о любых явлениях материальной и духовной жизни человека. И язык как коллективное достояние складывает­ся и существует веками.

Мышление развивается и обновляется гораздо быстрее, чем язык, но без языка мышление - это только “вещь для себя”, при­чем не выраженная языком мысль - это не та ясная, отчетливая мысль, которая помогает человеку постигать явления действитель­ности, развивать и совершенствовать науку, это, скорее, некото­рое предвидение, а не собственно видение, это не знание в точном смысле этого слова.

Человек всегда может использовать готовый материал языка (слова, предложения) как “формулы” или “матрицы” не только для известного, но и для нового. В главе II (“Лексикология”) будет показано, как можно в языке находить средства выражения для новых мыслей и понятий, как можно создавать термины для но­вых объектов науки (см. § 21). И именно, находя себе нужные слова, понятие делается не только понятным для других членов общества, но и для того, кто эти новые понятия хочет ввести в науку и в жизнь. Об этом когда-то говорил греческий философ Платон (IV в. до н.э.). “Смешным, думается мне, Гермоген, может показаться, что вещи становятся ясными, если изображать их посредством букв и слогов; однако это неизбежно так” (“Кратил”)[13].

Каждый педагог знает: только тогда он может утверждать то, что он преподает, когда ему ясно - когда он сможет словами рассказать это своим ученикам. Недаром римляне говорили: Docendo discimus (“Обучая, учимся”).

Если мышление не может обойтись без языка, то и язык без мышления невозможен. Мы говорим и пишем думая и стараемся точнее и яснее изложить свои мысли в языке. Казалось бы, что в тех случаях, когда в речи слова не принадлежат говорящему, ког­да, например, декламатор читает чье-нибудь произведение или актер играет роль, то где же тут мышление? Но вряд ли можно актеров, чтецов, даже дикторов представлять себе как попугаев и скворцов, которые произносят, но не говорят. Не только артисты и чтецы, но и каждый, кто “говорит чужой текст”, по-своему его осмысли­вает и подает слушателю. То же относится и к цитатам, употребле­нию пословиц и поговорок в обычной речи: они удобны, потому что удачны, лаконичны, но и выбор их, и вложенный в них смысл - след и следствие мысли говорящего. В общем, обычная наша речь - это набор цитат из известного нам языка, словами и выражениями которого мы обычно пользуемся в нашей речи (не говоря уже о звуковой системе и грамматике, где “новое” никак нельзя изо­брести).

Конечно, бывают такие ситуации, когда данный говорящий (например, поэт) не удовлетворяется “затасканными, как пятаки”, обычными словами и создает свои (иногда удачно, иногда неудач­но); но, как правило, новые слова поэтов и писателей чаще всего остаются достоянием их текстов и не входят в общий язык, - ведь они и образованы не для передачи “общего”, а для выражения чего-то индивидуального, связанного с образной системой данно­го текста; эти слова и не предназначены для массовой коммуника­ции и для передачи общей информации.

Эту мысль в парадоксальной форме высказывал греческий фи­лософ II в. н.э. Секст Эмпирик, который писал: “Подобно тому, как человек, лояльно придерживающийся из­вестной монеты, имеющей хождение в городе согласно местному обычаю, может беспрепятственно производить денежные опера­ции, имеющие место в том городе, другой же, такую монету не принимающий, но чеканящий какую-то иную, новую монету для себя самого и претендующий на ее признание, будет делать это впустую, так и в жизни тот человек близок к сумасшествию, кто не желает придерживаться речи, принятой подобно монете, но (пред­почитает) создавать свою собственную”'.

Когда мы думаем и желаем передать кому-то то, что осознали, мы облекаем мысли в форму языка[14].

Таким образом, мысли и рождаются на базе языка и закрепляются в нем. Однако это вовсе не означает, что язык и мышление представляют тожество.

Законы мышления изучает логика. Логика различает поня­тия с их признаками, суждения с их членами и умоза­ключения с их формами. В языке существуют иные значимые единицы: морфемы, слова, предложения, что не со­впадает с указанным логическим делением.

Многие грамматисты и логики XIX и XX вв. пытались устано­вить параллелизм между понятиями и словами, между суждения­ми и предложениями. Однако нетрудно убедиться, что вовсе не все слова выражают понятия (например, междометия выражают чувства и желания, но не понятия; местоимения лишь указывают, а не называют и не выражают самих понятий; собственные имена лишены выражения понятий и др.) и не все предложения выражают суждения (например, вопросительные и побудительные предложения). Кроме того, члены суждения не совпадают с члена­ми предложения.

Законы логики - законы общечеловеческие, так как мыслят люди все одинаково, но выражают эти мысли на разных языках по-разному. Национальные особенности языков никакого отно­шения к логическому содержанию высказывания не имеют; то же относится и к лексической, грамматической и фонетической фор­ме высказывания в том же языке; она может быть в языке разно­образной, но соответствовать той же логической единице, напри­мер: Это громадный успех и Это огромный успех. Это их дом и Это ихний дом, Я махаю флагом и Я машу флагом, [этə тв∧рóк] и [этə твóрəх] и т. п.

В отношении связи языка и мышления одним из основных вопросов является тип абстракции, которая пронизывает весь язык, но различна по его структурным ярусам, лексическому, граммати­ческому и фонетическому, что и определяет специфику лексики, грамматики и фонетики и особое качественное различие их еди­ниц и отношений между ними[15].

Язык и мышление образуют единство, так как без мышления не может быть языка и мышление без языка невозможно. Язык и мышление возникли исторически одновременно в процессе трудового развития человека.

Дата добавления: 2015-11-30