Санкт-Петербург 20 страница

Так как началом сбора этих существ в город Вавилон по­служили тогда очень интересные причины, то потому я расскажу тебе и про это тоже немного подробнее.

Дело в том, что тогда почти все ученые Земли были на­сильственно собраны сюда одним в высшей степени ориги­нальным персидским царем, во властвовании которого в тот период находился также и этот город Вавилон.

Чтобы тебе хорошо понять, какой основной аспект, вы­текший из совокупных результатов от ненормально уста­новившихся там условий обычного существенского суще­ствования, породил упомяну­тую оригинальность этого персидского царя, необходимо раньше уяснить тебе два за­фиксиро­вав­шихся еще издавна факта.

Первый факт заключается в том, что там, постепенно, начиная почти сразу со времени гибели материка Атланти­да, начала окристаллизовываться, а за последние века уже окончательно закристаллизовалась в наличии каждого из твоих любимцев такая особая «присущность», благодаря которой то существенское ощущение, называемое «счастье-за-свое-бытие» и испытываемое иногда всякими трехмозгными сущест­вами от удовлетворенности их внутрен­ней самооценки, в наличии твоих любимцев появляется исключительно только тогда, когда они приобретают в свое собственное распоряжение много одного, там очень известного, металла, называющегося «золото».

Большая злостность для них самих от такой особой при­сущности в их общем наличии заключается еще в том, что упомянутое ощущение от владения сказанным металлом поддерживается и прочими, окружающими такого вла­дельца, существами и даже такими окружающими его, ко­торые узнают про это только по так называемой «наслышке», а не убеждаются в этом личными соответствующими восприятиями, причем там установлено обыкновение, что­бы никогда не принимать во внимание, какими именно своими существенскими проявлениями тот сделался вла­дельцем большого количества этого металла, и такое суще­ство делается там для всех окружающих объектом, вызыва­ющим в их наличии функционизацию того скристаллизо­вавшегося последствия свойств органа Кундабуфера, кото­рое называется «зависть».

А второй факт заключается в том, что когда в наличии твоих любимцев «крещендирующе» функционирует глав­ная их особенность и, по установившемуся обычаю, между разными их общественностями происходит их процесс уничтожения друг у друга существования, то после, когда это только им присущее и для них самих злостное свойство в их общем наличии утихает и они временно прекращают такие свои процессы, царь той общественности, в которой уцелевает большее число подданных, получая звание поко­рителя, по обыкновению забирает себе все, что имеется у существ покоренной общественности.

Такой царь-покоритель там, по обыкновению, велит своим подданным забирать у покоренных все их земли, всех имеющихся в покоренной общественности молодых существ женского пола и все собранные ими веками, так называемые, «богатства».

И вот, мой мальчик, когда подданные того упомянутого оригинального персидского царя покоряли существ другой общественности, он приказывал ничего такого не брать и даже не трогать, а забирать с собою, в качестве так называ­емых «пленных», только всех ученых существ, имеющихся в этой покоренной общественности.

А для ясного представления и претворения в себе пони­мания, почему именно в индивидуальности того персид­ского царя возникло и стало только ему присущим такое оригинальное увлечение, тебе очень необходимо знать о том, что еще в период тиклямышской цивилизации, там в городе, так называемом «Чиклараль», одно трехмозгное ученое существо по имени «Харнахуму», сущность которо­го впоследствии скристаллизовалась в так называемый «Вечный-Хаснамус-Индивидуум», выдумал, будто очень легко любой имеющийся в большом количестве на поверх­ности планеты металл превратить в редкий металл «золо­то» и что для этого нужно знать только один очень малень­кий «секрет».

Эта его злостная выдумка очень тогда распространилась и, скристаллизовавшись в наличии тогдашних существ, пе­редаваясь по наследию из рода в род, начала переходить к существам последующих поколений в постепенно офор­мившуюся определенную и такую тамошнюю губительно-фантастическую науку, под наименованием «Алхимия», именно под наименованием той великой и действительно существовавшей там, в давно минувшие эпохи, когда в на­личии их предков еще не совсем скристаллизовались по­следствия свойств органа Кундабуфера, и каковая отрасль настоящего знания могла быть необходимой и действи­тельно полезной для тамошних трехмозгных существ даже современности.

Итак, тому персидскому царю в тот период, к которому относится данный мой рассказ, для каких-то его, по всей вероятности, хаснамусских целей понадобилось очень мно­го этого редкого на поверхности планеты Земля металла, называемого «золото», и вследствие того, что и до его нали­чия дошло понятие о выдуманном способе нынешнего «Хаснамус-Индивидуума» Харнахуму, он и захотел иметь золото при помощи такого легкого способа.

Когда этот персидский царь окончательно решил полу­чить золото путем «Алхимии», он тут впервые осознал всем своим существом, что ему еще неизвестен тот маленький «секрет», без которого совершенно невозможно осуще­ствить это его желание. Вот тогда он задумался над тем, как узнать этот маленький «секрет».

В результате его дум и было им осознано следующее:

Раз «ученым» уже известны всякие другие «тайны», то кому-нибудь из них должна быть известна и эта «тайна».

Придя окончательно к такому осознанию, он, с усилен­ной функционизацией «существенского-удивления» в том, почему ему раньше не приходила в голову такая простая идея, вызвал к себе некоторых из приближенных ему под­чиненных и приказал им узнать кому из ученых существ его столицы ведома эта «тайна».

Когда на другой день ему доложили, что никто из ученых существ столицы этой тайны не знает, он велел спрашивать также всех вообще ученых, имевшихся среди существ под­властной ему общественности; а когда через несколько дней он опять получил такой же отрицательный ответ, он снова задумался, на этот раз очень серьезно.

Вначале его серьезные думы привели его разум к тому пониманию, что, без сомнения, кто-нибудь из ученых су­ществ его общественности знает и этот «секрет», но, вслед­ствие того, что у существ этой корпорации очень сильно развито держать строго «профессиональную-тайну», то по­тому никто не хочет выдать ее другому.

Результатом его серьезных дум и было то, что он осо­знал, что надо не спрашивать, а допрашивать ученых су­ществ про эту тайну.

В тот же день им были даны ближайшим его помощни­кам соответствующие указания, а те уже стали «допрашивать» именно так, как там уже давно принято «допраши­вать» обыкновенных существ власть-имущими существами.

А после того, как этот оригинальный персидский царь окончательно убедился, что ученые существа его обще­ственности действительно не знают про эту тайну, он начал искать «ученых» существ, знающих такую тайну, в других общественностях.

А так как цари других общественностей не соглашались добровольно выдавать своих ученых существ, чтобы он их тоже «допрашивал», он и решил принудить непокорных царей к тому силой. И с тех пор он стал во главе подвласт­ных ему многочисленных полчищ, и при помощи их начал производить свои так называемые «военные-экскурсии».

Имел же тот персидский царь тогда много ему подвласт­ных полчищ, потому что в тот самый период от того райо­на поверхности этой твоей планеты, где находилась та об­щественность, над которой он случайно состоял царем, в наличии существ еще до этого времени, на основании так называемой «предусмотрительной-приспособляемости» Великой Природы, была усилена так называемая «рождае­мость», и в данный период осуществлялось для общекос­мического Трогоавтоэго­кратического процесса требуемое, т.е., чтобы от этого района поверхности твоей планеты ис­ходило больше тех вибраций, которые возникают от уни­чтожения существенского существования.

Во время этого последнего объяснения Хассин перебил Вельзевула следующими словами:

— Дорогой дедушка, я не понимаю, почему осуществле­ние этого превеличайшего космического процесса исхождения требуемых вибраций может зависеть от определен­ного района поверхности планеты.

На такой вопрос своего внука Вельзевул ответил следующее:

— Так как в недалеком будущем темой моих рассказов касательно трехмозгных существ планеты Земля я собира­юсь сделать специальный вопрос относительно их ужасающего процесса взаимоуничтожения, который они называ­ют «войнами», то ты лучше подожди с этим твоим вопро­сом до этого специального рассказа, потому что тогда, я ду­маю, ты хорошо поймешь и об этом.

Сказав это, Вельзевул продолжал опять рассказывать про вавилонские события:

— Когда упомянутый оригинальный персидский царь благодаря подвластным ему полчищам начал покорять су­щества других общественностей и насильственно отнимать имеющихся среди них «ученых», он местом для их сбора и существования назначил этот самый город Вавилон, куда они и привозились с тем, чтобы позже этот властелин по­ловины тогдашнего материка Азия на свободе мог бы «до­прашивать» и этих иностранных ученых, ища, не окажется ли кто-нибудь из них ведающим тайну о том, как превра­щать дешевые металлы в металл «золото».

Он тогда с этой целью сделал даже специальный, так на­зываемый, «поход» на страну Египет.

Сделал он тогда такой специальный «поход» туда пото­му, что в том периоде там собирались «ученые» существа со всей планеты, так как было очень распространено мнение, что якобы в этом самом Египте можно получить сведения для разных их «наук» больше чем, где-либо в другом месте на их планете.

Этот персидский царь-завоеватель забрал тогда из Егип­та всех находящихся там ученых существ, как местных, так и приезжих из других общественностей, причем в числе них было также тогда несколько так называемых «египет­ских жрецов», потомков тех именно случайно спасшихся ученых членов общества Ахлдан, которые первыми засели­ли эту страну.

Когда немного позже этого периода в наличии этого оригинального персидского царя возникло новое увлече­ние, именно увлечение уже самим процессом уничтожения существования других себе подобных существ, и оно вы­теснило старое увлечение, то он забыл про этих ученых и они начали существовать здесь, в городе Вавилоне, на сво­боде до дальнейшего его усмотрения.

Собранные таким образом сюда, в город Вавилон, почти со всей планеты «ученые» существа стали часто сталкивать­ся друг с другом и, конечно, начали, как свойственно «уче­ным» существам планеты Земля, говорить между собой о таких вопросах, которые или несоизмеримо выше их ра­зумения, или которые ни для них самих, ни для обыкновен­ных тамошних существ, никогда решительно ничего по­лезного выяснить не могут.

Вот именно тогда, во время таких встреч и разговоров, среди них и возник, как свойственно возникать тоже вооб­ще среди тамошних «ученых» существ такой, так называе­мый, «животрепещущий-сезонный-вопрос», который на этот раз каким-то образом, действительно, заинтересовал их до самого, как они выражаются, «нутра».

Этот вопрос, случайно сделавшийся «животрепещущим-сезонным-вопросом», так захватил все существо каждого из них, что они даже «снизошли» со своих так называемых «пьедесталов» и начали говорить о нем не с одними себе подобными «учеными», а везде и всюду, со всяким встреч­ным и поперечным.

Вследствие этого, интерес к этому вопросу постепенно распространился среди всех обыкновенных трехмозгных существ, существовавших в тогдашнем Вавилоне, и уже к тому времени, когда мы попали в этот Вавилон, он стал для всех тамошних существ «злобой-дня».

Относительно этого вопроса говорили и спорили не только сами эти «ученые», но такие же разговоры и воз­буждающие споры происходили во всю и среди тамошних обыкновенных существ.

Говорили и спорили молодые и старые, как мужчины, так и женщины, и даже вавилонские мясники.

Всем им, особенно «ученым», очень хотелось узнать об этом вопросе.

До нашего прибытия туда, многие из существовавших тогда в Вавилоне существ даже окончательно сошли с ра­зума из-за этого вопроса и многие уже были кандидатами на таковых.

Этот «животрепещущий-сезонный-вопрос» заключался в том, что как этим «горе-ученым», так и обыкновенным существам города Вавилона очень хотелось узнать, есть ли у них «душа».

По этому вопросу в Вавилоне существовало много все­возможных фантастических теорий и ускоренно «пеклись» еще новые. И, конечно, всякая, как там говорят, «забористая-теория» имела своих последователей.

Хотя таких разнообразных теорий там существовало множество, но они все были построены только на двух, со­вершенно противоположных началах.

Одно из этих начал они называли «Атеистическим», а другое «Идеалистическим» или «Дуалистическим».

Все «дуалистические» теории доказывали существование «души», и, конечно, ее «бессмертность» и всевозможные «пертурбации» с ней после смерти существа-человека.

А все «атеистические» теории доказывали как раз братное.

Короче говоря, мой мальчик, когда мы прибыли в город Вавилон, там творилось так называемое «вавилонское-столпотворение».

Произнося последние слова, Вельзевул немного задумал­ся и после начал так:

— Теперь я хочу объяснить тебе касательно только что мною употребленного выражения, а именно — «вавилонское-столпотворение». Это выражение употребляется очень часто на твоей планете и современными тамошними трехмозгными существами.

Я хочу коснуться этого самого, часто употребляемого там выражения и разъяснить его тебе главным образом по­тому, что, во-первых, я случайно стал очевидцем тогда всех событий, которые породили это самое выражение, а, во-вторых, потому что история возникновения этого выраже­ния и претворение его в понимание современными твоими любимцами очень ясно и поучительно может тебе хорошо уяснить о том, что благодаря все тем же ненормально уста­новившимся условиям обычного существенского суще­ствования, там ни о каких действительно случившихся со­бытиях с существами прошедших эпох до существ даль­нейших поколений никогда точные сведения не доходят. А если случайно что-либо и дойдет вроде этого выражения, то фантастический разум твоих любимцев на основании только одного, подобно этому, выражения устраивает це­лую теорию и этим самым они в своих наличиях все боль­ше и больше увеличивают те эфемерные существенские «Эгопластикуры» или, как они называют, «психические-представления», из-за которых тоже в результате во Все­ленной возникла такая странная «уник-психика» трехмозгного существа, какую имеет каждый из твоих любимцев.

Так вот, когда мы прибыли в город Вавилон и я начал, в целях выяснения заинтересовавшего меня вопроса, во­диться с разными тамошними существами и делать соот­ветствующие свои наблюдения, то вследствие того, что я почти всюду наталкивался на упомянутых во множестве собранных и собравшихся сюда ученых, само собою полу­чилось так, что я стал водиться исключительно с ними и свои наблюдения делать как через посредство их, так и че­рез их собственные индивидуальности.

В числе ученых существ, с которыми я встречался для сказанной моей цели был также некто по имени Хамолинадир, тоже насильственно привезенный сюда из Египта.

Вот с этим самым земным трехмозгным существом Хамолинадиром тогда во время таких наших встреч у меня и установились почти такие же отношения, какие вообще устанавливаются всюду между часто встречающимися трехмозгными существами.

Этот Хамолинадир был из таких тамошних ученых, в об­щем наличии которого факторы для импульсов трехмозгного существа, перешедшие по наследству, были еще не со­всем атрофированы, и также оказалось, что во время подготовительного его возраста окружающие его ответствен­ные существа подготовили его быть тоже ответственным более или менее нормально.

Надо сказать, что тогда в город Вавилон попало много и таких тамошних ученых существ.

Этот ученый Хамолинадир, хотя и имел свое возникно­вение и подготовку, чтобы стать ответ­ствен­ным существом здесь же, в городе Вавилоне, и происходил из расы тамош­них существ, так называемой, «ассирийской», но свою уче­ность получил в Египте, где находилась самая высшая шко­ла, существовавшая в те времена на «Земле» и называвша­яся «Делание-мысли-вещественной».

В том возрасте, в котором я встретил его впервые, он свое «Я» в смысле разумной директивы, имеющейся в его общем наличии, так называемой «автоматической-психической-функционизации», уже имел для трехмозгных су­ществ планеты Земля того периода самой максимальной устойчивости, вследствие чего он во времена так называе­мого «бодрственного-пассивного-состояния» имел очень определенно выраженные существенские проявления, как, например, называющиеся: «себясознание», «беспристра­стие», «искренность», «впечатлительность», «сообразитель­ность» и др.

Вскоре после нашего прибытия в Вавилон с этим Хамолинадиром я начал посещать разные вавилонские так назы­ваемые «собрания» упомянутых ученых существ и слушать всевозможные их, как они называли, «доклады», относящи­еся как раз к вопросу, который тогда являлся «злобой-дня» и служил причиной «волнения-умов» всех вавилонян.

Из-за сказанного «животрепещущего» вопроса этот мой приятель Хамолинадир тоже был очень возбужден.

Его волновало и злило то, что как уже существующие, так и вновь появляющиеся многочисленные «теории» по этому вопросу, все, несмотря на их совершенно противо­положные доказательства, были одинаково убедительны и правдоподобны.

Он говорил, что как те теории, в которых доказывается, что у нас есть «душа», изложены очень логично и убеди­тельно, так же и те теории, в которых доказывается совер­шенно противоположное, изложены не менее логично и убедительно.

Чтобы и ты мог войти в положение того симпатичного ассириянина, я объясню тебе о том, что на твоей планете вообще, как тогда в городе Вавилоне, так и в настоящее время всякие теории относи­тельно такого ли, как они на­зывают «потустороннего», или другого «разъяснения-о-деталях» какого-либо определенного факта вообще, поч­ти всегда выдумываются такими тамошними трехмозг­ными существами, в которых большинство последствий свойств органа Кундабуфера окристаллизо­вываются «свершающе»; и вследст­вие этого в их наличии начинает хорошо функционировать то тамошнее существенское свойство, которое они сами называют «хитрость», и бла­годаря этому ими сознательно, конечно сознательно с та­ким разумом, которому уже давно стало свойственным иметься только в них, — и так же само по себе только ав­томатически, в их общем наличии постепенно приобрета­ются способности для «улавливания» слабых сторон пси­хики окружающих себе подобных существ, и эти способ­ности в них постепенно оформливают такие данные, ко­торые способствуют ощущать и иногда даже понимать имеющуюся в окружающих их прочих существах своео­бразную логику, и согласно таким данным ими выдумы­вается и составляется эта самая тамошняя «теория» каса­тельно того или другого вопроса; а всякий из прочих та­мошних трехмозгных существ, вследствие того, как я тебе уже говорил, что в большинстве из них из-за тамошних ими самими установленных ненормаль­ных условий обычного существенского существования постепенно атрофиро­ва­лась сущее­ст­вен­ская функция, называющаяся «инстинктивно-ощущать-о-космических-истинах», если случайно сосредоточенно ознакамливается подробно с любой из таких теорий — волей-неволей убеждается в ней всем своим наличием.

И вот, мой мальчик...

Как-то раз, это было уже семь тамошних месяцев после нашего прибытия в город Вавилон, я с моим этим тамош­ним приятелем Хамолинадиром пошел на один так называ­емый «общеученый-съезд».

Этот «общеученый-съезд» в это время был уже созван самими до этого насильственно сюда привезенными уче­ными существами, и потому на этом съезде были не толь­ко ученые, собранные сюда насильственно упомянутым персидским царем, который за это время уже перестал увлекаться наукой «Алхимией» и забыл про них, но также еще многие другие ученые, которые собрались сюда из дру­гих общественностей добровольно и, как они тогда говори­ли, «ради-науки».

На этом «общеученом-съезде» в этот день докладчики говорили по жребию.

Мой приятель Хамолинадир тоже в этот день должен был о чем-то докладывать и потому и он тянул жребий; ему досталось говорить по числу пятым.

До него докладчики докладывали или о новых ими при­думанных «теориях», или критиковали какие-нибудь уже существующие и всем известные.

Наконец, очередь дошла до того симпатичного ассириянина.

Он поднялся на так называемую «кафедру», и в это вре­мя над этой «кафедрой» служители повесили надпись, на которой было написано, о чем будет говорить данный до­кладчик. Тогда было принято делать это так.

Сказанная надпись гласила, что докладчик тему своего доклада назвал «Неустойчивость-человеческого-разума».

После этого мой земной приятель первым долгом начал разъяснять о том, какую, по его мнению, конструкцию име­ет человеческий «головной-мозг», и о том, в каких случаях и каким образом разные впечатления воспринимаются другими человеческими мозгами, и только после определенных, так называемых, «согласований» между всеми мозгами со­вокупные результаты и запечатлеваются на этот мозг.

Сначала он говорил спокойно, но чем дальше он гово­рил, тем больше он волновался и, наконец, начал почти кричать и уже с криком начал критиковать имеющийся у человека разум.

При этом он критиковал беспощадно также свой соб­ственный разум.

Продолжая кричать, он очень логично и убедительно стал доказывать относительно неустойчивости и изменчи­вости разума человека и детально выяснять, как легко до­казать этому разуму и убедить его в чем угодно.

Несмотря на то, что в крике этого моего земного прияте­ля Хамолинадира начали уже слышаться нотки его рыда­ния, он все же и с таким рыдающим криком продолжал.

Дальше он сказал:

«Всякому человеку, а также, конечно, и мне, что-либо доказать не стоит никаких трудов; требуется только знать, какими толчками и какие именно ассоциации вызвать в других человеческих мозгах, когда доказывается та или другая „истина“. Человеку очень легко доказать даже о том, что весь наш мир, а также, конечно, люди, не что иное, как только иллюзия; действительность же и реальность в мире только „мозоль“, и то та, которая растет на большом паль­це нашей левой ноги. Кроме этой „мозоли“ в мире ничего не существует, а все кажется, и то только „оквадратившимся-психопатам“».

В этом месте речи того симпатичного земного трехмозгного существа служитель поднес ему кувшин с водой, и когда он выпил с большой жадностью поданную ему воду, он продолжал говорить уже спокойнее.

Дальше он сказал:

«Возьмите в пример меня самого; я являюсь не рядовым ученым человеком, меня знает весь Вавилон и люди многих других городов как человека очень ученого и умного.

Я кончил курс учения, выше которого еще на Земле ни­когда не существовало и навряд ли будет существовать.

И что же это наивысшее развитие дало моему разуму для того вопроса, который, вот уже в течение одного или двух лет, всех вавилонян ведет к сумасшествию?

Мне этот мой получивший наивысшее развитие разум за время этого общего сумасшествия относительно вопро­са о „душе“ ничего не дал другого кроме «пять-пятниц-на-неделе».

За это время я очень внимательно и серьезно следил за всеми старыми и новоявившимися теориями о „душе“. И не было ни одной теории, с автором которой я внутренне не согласился бы, так как они все изложены очень логично и правдоподобно, и имеющийся у меня разум не мог не со­гласиться с их логичностью и правдоподобностью.

За это время даже я сам написал очень большой труд по этому „потустороннему“ вопросу и, наверное, многие из присутствующих здесь познакомились с этим моим логи­ческим мышлением и, конечно, не один из вас позавидовал такому моему логическому мышлению.

И в то же время я сейчас вам честно и искренно заявляю, что относительно этого „потустороннего“ вопроса я сам весь, со своими знаниями, которые до сих пор во мне на­блюдались, есть не больше и не меньше, как только „идиот-в-кубе“.

В настоящее время у нас, в городе Вавилоне, проис­ходит общенародное „столпотворение“, чтобы по этому столпу подняться „на небеса“ и воочию видеть, что там делается.

Столп этот строится из кирпичей, которые по внешнему виду все похожи один на другой, но делаются из совершен­но разных материалов.

Среди этих кирпичей есть и железные, и деревянные, и из „теста“ и даже из „гагачьего“ пуха.

И вот, из таких кирпичей, в самой середине Вавилона, в настоящее время строится непомерно громадная башня и всякий более или менее сознательный человек обязан сооб­разить то, что рано или поздно эта башня, конечно, долж­на провалиться и задавить не только всех людей Вавилона, но и все, что имеется в нем.

Я лично хочу еще жить и не хочу быть задавленным этой вавилонской башней и потому я немедленно, сейчас же, убегаю отсюда, а вы все — как хотите»...

Последние слова он уже произносил на ходу и убежал.

Я с тех пор этого симпатичного ассириянина больше и не видел.

Как я после узнал, он в тот же день совсем уехал из горо­да Вавилона в Ниневию и там где-то существовал до самой глубокой старости. Я также выяснил, что этот Хамолинадир никогда больше «науками» не занимался, а время сво­его существования проводил только в посадке «чунгари», по современному, — «кукуруза».

И вот, мой мальчик, тогда речь этого Хамолинадира вна­чале на тамошних существ произвела такое сильное впе­чатление, что они в течение почти одного месяца ходили, как там же говорят, — «как-в-воду-опущенные».

И когда они встречались между собой, они больше ни о чем не говорили, а только вспоминали и повторяли отдель­ные места его речи.

Они тогда так часто повторяли их, что некоторые выра­жения Хамолинадира распространялись среди обыкновен­ных существ Вавилона и стали поговорками в обыденном существовании.

Некоторые его выражения даже дошли до современных существ планеты Земля, в числе которых также является это самое его выражение, а именно: «вавилонское-столпотворение».

Современные существа теперь уже очень определенно себе представляют, что когда-то, в этом самом городе Ва­вилоне, строили какую-то башню, чтобы, якобы, поднять­ся к самому «Богу» со своими планетными телами.

Современные существа планеты Земля еще говорят и вполне уверены, что во время постройки этой «вавилонской-башни» смешались какие-то «языки».

Вообще к современным существам планеты Земля до­шло очень много таких отдельных выражений, произне­сенных или зафиксированных разными разумными суще­ствами прежних эпох по поводу каких-либо деталей цельного понимания, как от эпохи, когда «культурным-центром» являлся Вавилон, так и от других; и твои любимцы последних веков только на основании таких «кусочков» своими уже совсем «белибердическими» разумами «завари­вают» такие «ахинеи», что позавидовал бы наш Архихи­трец Люцифер.

Тогда, в Вавилоне, из числа множества учений о «поту­стороннем» вопросе два из них имели много последовате­лей, причем эти учения одно с другим ничего общего меж­ду собой не имели.

Вот эти-то самые два учения с тех пор и начали перехо­дить из рода в род и путать без того уже до этого перепу­танное их существенское «здравое-мышление».

Хотя во время перехода от поколения к поколению детали обоих этих учений изменялись, но имеющаяся в них основ­ная мысль не менялась и дошла даже до современности.

Одно из этих двух имевших тогда в Вавилоне много по­следователей учений было из числа как раз «атеистических-учений», а другое — «дуалистических», следовательно, в одном доказывалось, что в них имеется эта самая «душа», а в другом доказывалось совершенно обратное, именно, что в них нет никакой «души».

В «дуалистическом» или «идеалистическом» учении го­ворилось, что в грубом теле существа-человека имеется тонкое и невидимое тело, которое и есть «душа».

Это тонкое тело человека — бессмертное, т.е. никогда не уничтожается.

Дальше говорилось, что это «тонкое-тело», а именно «душа», должно нести соответствующую расплату за всякие, как вольные, так и невольные действия «физического-тела», и что всякий человек уже при рождении состоит из этих двух тел, именно из «физического-тела» и «души».

Дальше еще говорилось, что как только человек рожда­ется, сразу на его плечи садятся два невидимых «духа».

На правое его плечо садится «дух-добра», который назы­вается «Ангел», а на левое плечо — другой дух, «дух-зла», называющийся «Дьявол».

С первого же дня эти духи, «дух-добра» и «дух-зла», на­чинают записывать в своих «записных-книжках» все про­явления данного человека, причем дух сидящий на правом плече записывает все так называемые «хорошие-проявления», или «хорошие-поступки», а дух сидящий на левом плече — «плохие».

В обязанность этих двух духов входит внушать и застав­лять человека делать побольше таких проявлений, которые в его ведении.

Дух с правой стороны всегда старается, чтобы человек воздерживался от «делания» поступков, находящихся в ве­дении противоположного духа, и делал бы побольше по­ступков, которые в его ведении.

Дух же с левой стороны делал то же самое, но наоборот.

В этом оригинальном учении дальше говорилось, что эти два «духа-конкурента» всегда между собой в борьбе и каждый «лезет-из-кожи», чтобы человек делал больше та­ких поступков, которыми он руководит.

Когда человек умирает, эти духи оставляют его «физическое-тело» на Земле, а его «душу» берут к «Богу», который существует где-то там, «на небесах».

Дата добавления: 2015-11-30