|
Читайте также: |
- Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя….
Где-то после обеда Алла стала собираться к Эльнуру. Она тщательно прихорашивалась перед зеркалом, а я не знал где найти себе место. А Алла, как будто не замечала моих переживаний. Или намеренно меня не щадила, то и дело обращаясь ко мне за советом: «Как ты думаешь, какое белье лучше одеть?», «Ему больше черные трусики понравятся или беленькие? А может красненькие?», «А может, вообще без белья?», «Чулки одеть с поясом или на резинках?», «Какое лучше выбрать платье?»… Словом, она не просто собиралась к человеку, которому собиралась отдаться, а полностью включила в этот процесс и меня, словно, это было вполне естественно. И когда я мягко намекнул ей, что довольно-таки неловко себя чувствую при этом, то Алла нарочито удивилась:
- Дорогуль, ну ты чего? Мы же переехали в эту деревню и должны соблюдать правила общины и традиции, и все будет хорошо. Нужно относиться к этому проще, вот и все, - а потом мечтательно закатила глазки и добавила, - Ты знаешь, а мне кажется, что все это даже очень прикольно – как будто мы попали в экзотическую страну, где все по другому, и нас учат жить по их правилам… Неужели тебе это не интересно?
- А по-моему, нас просто используют и разводят. Тот же мент, что он там за протокол такой составлял? Кому в милиции интересно, кто кого удовлетворяет, а кто – нет?...
- Фу! Ты можешь быть таким противным! Видишь только негатив во всем. Просто, Муса Хазраилович переживает за дело, за общину, вот и старается… Понятно, что он и о себе не забывает, - Алла чувственно ухмыльнулась. - И к нам с пониманием отнесся – мог бы и по-плохому, а так – все обошлось…
- Обошлось?... (интересно, есть какие-нибудь пределы у женской логики, или моя жена таким образом играет со мной, приняв удобную позу при неудобном разговоре?).
- Обошлось, - повторила Алла, - Мы же дома, а не в кутузке…
- Нас же унизили! – не выдержал я.
А Алла вызывающе улыбнулась:
- Говори за себя, дорогой. Меня лично никто не унижал: мужчины вели себя достойно, мне было хорошо… очень хорошо. Да ты и сам, как я заметила, был под впечатлением. А теперь кончил и начинаешь искать недостатки…
Значит теперь эта тема все-таки встала между нами: и то, что я дрочил, глядя на измену жены, и эти ментовские ботинки, и член во рту… Вроде, Алла и не упрекала меня, но у нее появился весомый аргумент в наших с ней отношениях, который по умолчанию всегда надо учитывать. И она это знает, и знает, что я это знаю. Поэтому ей не обязательно вслух напоминать об этом, все и так понятно – и ей, и мне. И этот факт не вычеркнешь из памяти никогда. И я заткнулся, переключив разговор на другую, более волнующую мою жену тему:
- По-моему, лучше короткое платье одеть: из-под него при ходьбе так пикантно выглядывают ажурные резинки чулок…
- Да, ты прав, его и одену…
Когда жена ушла, я остался один на один со своими мыслями. Что же случилось с Аллой? Почему меня напрягла сложившаяся ситуация, а ее она как будто развлекает? Свои-то ощущения я мог достаточно внятно себе объяснить. Да, меня действительно возбуждает вид жены в объятиях другого мужчины – это и сладкая боль, и эрекция до разрыва мозга… Да, меня сводит с ума, что жена отдается другому не из-за моей прихоти, а потому что ее хочет другой, потому что она позволяет другому наслаждаться ее телом, потому что она получает от этого удовольствие. И при этом ей безразлично мое мнение. Думаю, если б даже я был против, ее бы это не остановило. От меня ровным счетом ничего, НИЧЕГО не зависело. И ощущение неподконтрольности развития событий возбуждало и пугало сильней, чем сами события. Даже то, что мне пришлось вылизать ботинки и отсосать другому мужику – все это было бы почти пустяком, если бы не одно «но»: это не приключение, которое можно забыть на следующий день. Нам придется с этим жить по соседству с участниками этих событий. Им же не объяснишь, что произошедшее было нелепой ошибкой, о которой лучше забыть. Нет, они не согласятся считать это ошибкой, потому что им хочется, чтобы это стало правилом. И они откажутся это забывать. И от них не отмахнешься. Они тут, рядом, повсюду. Достаточно выйти на улицу, и ты их увидишь. И они нас видят. И запросто могут войти к нам в дом. От них не скрыться – вот что пугало меня больше всего. И самое главное, что Алла не хотела от них прятаться. Она могла, но даже не попыталась перевести случившееся в шутку. В шутку для них, а не для меня (я-то понимал, что все более, чем серьезно). Почему Алла так себя повела? Ей не страшно прослыть доступной шлюхой в этой общине с далеко не либеральными нравами? Или она не понимает, что происходит? Или понимает и хочет этого?...
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось вспомнить про прошлое Аллы. А оно у нее было весьма богатое…
В семнадцатилетнем возрасте она становится финалистской конкурса «Мисс краса» нашего города. Спонсором конкурса и председателем жюри являлся Семен Аркадьевич Липкин. Алла заняла почетное третье место, но не это главное: она (наверное, так ей казалось) поймала за хвост птицу счастья – стала любовницей Семена Аркадьевича, который щедро одаривал ее роскошными безделушками и ввел ее в мир, так называемой, «красивой жизни». Поездки за границу, ужины в дорогих ресторанах, экзамены в вузе экстерном (там она появлялась лишь для того, чтобы преподаватель поставил ей роспись в зачетку). Но Липкин не был добреньким дядюшкой: он Алле не просто так делал подарки, он покупал ее. Покупал всю – и душу, и тело. Известный в узких кругах в качестве эротомана Семен Аркадьевич лепил из невинной, в принципе, девочки свою сексуальную игрушку. И Алла оказалась способной ученицей: она, как податливая глина, принимала те формы, которые в данный момент хотел от нее ее мастер (или папочка, как она его называла). Я не знаю всех подробностей (жена весьма скупо рассказывала об этом своем периоде жизни), но я уяснил одно – что если Липкин и был папочкой, то весьма строгим, требовательным (иногда жестоким) и при этом пресыщенным всеми известными наслаждениями. Ему очень скоро наскучили сексуальные игры (в том числе садо-мазо) один на один с Аллочкой. Доминируя, он хоть и получал от нее все, чего только пожелает, но ему хотелось бОльшего. Так был расширен круг участников игр. Добавилась еще одна девушка, потом две девушки… Потом парень, потом двое парней… Потом генг-бенг в бане, как новогодний подарок для Аллы, а приглашенный оператор все это снимал на видео… Дальше – отсос случайному водителю такси в качестве оплаты за проезд, игра в проститутку (папочка отдал Аллу знакомому сутенеру, чтобы он провел с ней практику, отправляя на реальные выезды к клиентам), секс с неграми и китайцами, эксгибиционизм (Алла разгуливала голой – в одном полупрозрачном плаще – по центру города, а следом за ней шел оператор и снимал реакцию толпы на наготу моей будущей жены), групповой секс в казарме с голодными до женского тела солдатами и даже минет старому вонючему бомжу… И как мне казалось, Аллочка не только не противилась этим экспериментам, а воспринимала их с энтузиазмом. Она не играла роль сексуальной куклы, это стало частью ее натуры. Можно ли ее тогдашнюю назвать «собакой Павлова»? И да, и нет. Да, потому что когда мастер получал от Аллы желаемое, он устраивал ей праздник – это, безусловно, пряник в дрессировке хоть животного, хоть шлюхи. А нет, потому что кнута как такового не было: кнутом для Аллы была перспектива свободы от Липкина, а стало быть, от его сексуальных экспериментов, красивой жизни и… чувств Семена Аркадьевича. Представьте себе дрессировщика, который вместо удара хлыстом открывает перед питомцем дверь клетки и гонит его из нее, от себя, из этой цирковой жизни… А питомец в ужасе зажимается в угол клетки и молит об одном: «Не прогоняй меня, я все сделаю, только не прогоняй…». Что такое хлыст по сравнению с ужасом потерять тот мир, частью которого ты являешься? Для одних это дар, но для Аллы – самое суровое наказание, по сравнению с которым хлыст – это ворчание милого сердцу человека. Она подчинялась папочке не из-за подарков, а потому что по-другому ей не хотелось. Она жила в ином мире, другом измерении, где царили другие законы – законы похоти и вседозволенности. И судя по тому, что Семен Аркадьевич был увлечен Аллой несколько лет, она очень гармонично вошла в его мир, став его частью. Ведь обычно девушки у Липкина менялись так же часто, как его автомобили. А на Алле он «поездил» изрядно, «перепрошив» все изначальные настройки ее мозга. И я уже никогда не узнаю, какой она была прежде, до знакомства с этим человеком. Хотя… Я ее и сейчас-то, как выясняется, не слишком хорошо знаю.
«Почему же Алла рассталась с Липкиным?», - спросите вы, - «Ведь они так подходили друг другу…». Все очень просто: у игрушек бывают сбои, которые их владельцы расценивают, как поломку. А сломанные игрушки либо ремонтируют, либо (если они не ремонтопригодны или если ремонт обойдется дороже приобретения новой игрушки) избавляются от них раз и навсегда. Название «поломки» Аллы – беременность, а диагноз неремонтопригодности Липкин поставил ей после того, как она категорически отказалась идти на аборт. Чуть позже (буквально на следующий день после «бунта на корабле») Алла сделает себе аборт, но Липкина она больше не увидит, несмотря на все ее унижения и мольбы вернуться в прежнюю жизнь. Семен Аркадьевич останется холоден и жестоко глух, и очень скоро заведет себе новую игрушку…
И тут на какой-то вечеринке Алла подходит ко мне и знакомится. Почему она выбрала меня? Хотелось бы, конечно, тешить себя мыслями, что она во мне что-то такое рассмотрела, но… Но, пожалуй, на фоне всех остальных самцов я выглядел ботаником – самым доступным и безотказным. Алла в тот момент, наверняка, больше всего боялась отказа, что следом за Липкиным кто-то еще так же жестоко пошутит с ней, не примет и откажется от нее… Я не верил своему счастью, а она отогревалась о мою благодарность, заботу, нежность и… любовь. Я влюбился в нее по уши. Был ли у меня секс до знакомства с Аллой? Можно сказать, что не было. Пару раз сам по себе физиологический акт имел место в моей жизни, но то было, скорее, доказательством самому себе, что я тоже являюсь полноценным мужчиной. Поэтому на роль партнер я вынужденно выбирал тех, кто не откажет. Не тех, кого хотелось, а кто не откажет. А Алла… Это Богиня! Я желал ее, я восхищался ей, я целовал каждый миллиметр ее тела… Разумеется, я не замечал (не хотел этого видеть), но… видимо, не о таком мужчине как я мечтала Алла. Хотя она весьма честно позволяла мне любить себя, и даже (мне так кажется до сих пор) находила в этом своеобразный кайф – быть с человеком, который будет ее обожать не смотря ни на что, который не просто прощает ей ее измены, но и находит в этом мазохистское удовольствие, который дышит ею, растворяясь в ее жизни… Учитывая все это, замужество со мной для Аллы было браком по расчету. Потому что для счастья ей не хватало Липкина – властного «папочки», который знал, что ей нужно делать, который вел бы ее за собой хоть в пропасть, с которым не надо было ни о чем думать – только подчиняться. Я и на полпроцента не тянул на эту роль. Видимо, отсюда ее многочисленные измены. В каждом новом партнере она пыталась разглядеть черты Семена Аркадьевича, и каждый раз разочаровалась, находя в них худшее подобие меня – может, я и был тряпкой, но при этом не пытался выглядеть мачо. Значит, я честнее. А эти «надувные шары» моментально сдувались, как только Алла раздвигала для них ноги: попыхтят пару минут и откинутся – вот тебе и вся оргия. А потом еще начинают суетиться, придумывать какие-то оправдания, что срочно надо домой… Поэтому она каждый раз возвращалась ко мне, и каждый раз благодарила. И я ее благодарил. Я действительно был ей благодарен, ведь именно Алла сделала мою жизнь осмысленной. Пусть мы жили не так, как принято в других семьях, но я почувствовал себя живым, а раньше лишь существовал – работал, ел, спал, смотрел порнуху и дрочил. Но тогда меня принимали таким, какой я есть, а после свадьбы кто-то меня жалел, а кто-то насмехался, и никто не понимал. Никто. И я даже не пытался быть понятым: возможно, другие мужья устраивали бы сцены ревности такой жене, как Алла; возможно, считали бы ее измены – позором и расстались бы с такой непутевой женой… Но мне было безразлично, что обо мне думают все эти люди, ведь я жил не с ними, а со своей женой, со всеми нашими тайнами и со своими тараканами в голове. Я сам себя-то не в силах до конца понять, так каким образом я мог объясниться с окружающим миром? Я знал о себе немногое, но этого было вполне достаточно: я люблю Аллу, я живу с Аллой и я хочу Аллу. Отдельно от нее я себя и представить не мог, потому что тогда не оставалось ни любви, ни желания, ни жизни…
Почему мы переехали в деревню? Конечно, я мог лгать, что это наше совместное желание, но… Это я уговорил Аллу на переезд, я убедил ее, что так будет лучше. Дело в том, что мы несколько раз приходили к мысли, что пора бы завести ребенка, но по каким-то причинам нам не удавалось достичь зачатия. Вот я и придумал объяснение, что во всем виновата городская экология и нервотрепка, а на свежем воздухе все у нас получится. Хотя на самом деле, я чувствовал, что могу не справиться с конкуренцией окружающего мира, ведь в одном из новых любовников Алла может рассмотреть черты Липкина и влюбиться в него… Я боялся потерять ее, и поэтому настоял на переезд в Пеньково. Разве думал я тогда, что сама по себе деревня может стать для моей жены коллективным Семеном Аркадьевичем. Иначе чем можно было объяснить такой интерес, такую тягу не к какому-то отдельному представителю селения, а ко всей общине с ее одиозными (на мой взгляд) традициями и системой доминант? И почему она с таким рвением кинулась в пучину самоуничижения? Ведь сейчас она отдавалась не Эльнуру, а правилам общины, с готовностью приняв роль шлюхи в жесткой иерархии местной вертикали власти. Вот только какая роль в этой вертикали уготована мне, ее мужу?...
От моих размышлений меня оторвал Камал – местный водитель, лет 40-45-ти от роду, который из своей Газели выгрузил тело Аллы. Именно тело, поскольку моя жена была пьяной вдрызг. Из одежды на ней остались лишь чулки и туфли. Я помог Камалу внести в дом Аллу, ноги которой отказывались ее слушаться. При этом моей жене было весело: она все время несла какую-ту чушь и смеялась.
- Что с ней? – спросил я у Камала, укладывая Аллу на постель.
- Бухала с Эльнуром… Ебалась с ним и опять пила. Он тоже пьяный, но не такой, как она. Эльнур попросил меня, чтобы я отвез ее домой. Одежда осталась у него, твоя жена сказала, что потом к нему за ней зайдет…
Я был в растерянности. Посторонний человек вот так спокойно мне рассказывает, что моя жена изменяла мне с другим, как будто это было вполне обыденным явлением. Хотя, глядя на пьяную, голую Аллу, бесстыже раздвигающую свои ноги перед нами, легко было поверить, что она регулярно позволяет себе такие выходки. Чтобы как-то прервать возникшую паузу, я попытался перевести тему в другое русло:
- Спасибо вам за хлопоты… Может, я вам что-то должен?...
Я искренне верил, что водитель откажется от вознаграждения, ответив что-нибудь, типа: «да ладно, пустяки…». Но он не только не отказался, но и не попытался проявить хоть чуточку вежливости:
- Да, должен.
- Сколько?... – я достал бумажник.
- Двести рублей и ее, - Камал указал на жену.
- Может, триста и закроем тему?
- Двести и ее. Иначе я сейчас ее обратно отвезу и на улицу выкину – пусть она своими голыми сиськами на всю деревню сверкает.
Я посмотрел на Камала (который был весьма крупнее меня и всем своим видом показывал, что не шутит) и понял, что спорить с ним – себе дороже:
- Хорошо, вот двести рублей, вот жена…
Он взял деньги и вытащил из ширинки свой налившийся кровью член:
- Поставь ее раком…
Я опустил ноги жены с кровати, поставив на четвереньки, так что ее коленки оказались на полу, а верхняя часть тела осталась на постели (глупенько подхихикивая, Алла беспрекословно принимала нужную позу).
Камал подошел вплотную к Аллиной попе:
- Почисти ее.
- Что? – не понял я.
- Пизду ей почисть, ее Эльнур всю обкончал, не хочу пачкаться.
Я припал к вагине своим языком, вылизывая и проглатывая коктейль похоти. И тут я обратил внимание, что что-то горячее стучит мне по щеке. Оторвавшись от увлекательного занятия, я обернулся и увидел, что это Камал дает мне пощечины своим эрегированным членом и смеется:
- Я думал, ты тряпкой пизду подотрешь, а ты языком… Может и у меня отсосешь?...
И не дожидаясь моего согласия, он пару раз воткнул свой член мне в рот:
- Нормально, теперь мокрый, хорошо войдет, - и вытащил из моего рта пенис, чтобы тут же вонзить его в киску, - О, кайф, как по маслу!...
Я не знаю, сколько это продолжалось: он долбил ее и долбил, Алла тихо постанывала, а Камал время от времени сетовал:
- Пизда у ней раздолбана. Разработали твою шлюху, я ничего не чувствую…
В какой-то момент он оторвался от секса, закурил сигарету и дал мне свой мобильник:
- На, снимай, как я ее ебать буду…
Я взял его телефон, надеясь, что этих снимков никто, кроме него не увидит, но он самым циничным образом разрушил последние иллюзии о порядочности:
- Потом братьям покажу, как я эту шлюху пялил. А то еще не поверят… И она потом не будет строить из себя целку, у меня доказательство есть.
И знаете что, вот так бы дать этому лыбящемуся мужлану по морде, чтобы поставить его на место (такие мысли обычно приходят в голову, когда слышишь рассказы о подобных случаях), но… но я не полез в драку. И не потому, что испугался… Нет, я побаивался этого человека, но… вы не поверите, но меня возбудило и его наглое поведение, и вся эта ситуация. Я даже и не пытался сопротивляться его требованиям, а взял в руки мобильник и щелкал, щелкал… Фотографировал, как он трахает мою жену сзади, сверху, сбоку … Член во рту моей жены – я снимаю ее лицо крупным планом, чтобы у тех, кто будет смотреть фото не было сомнений, что это именно она, а не какая-нибудь другая шалава. Мой разум отключился из-за нахлынувшей похоти, и я старательно нащелкивал компромат на свою жену. Вот Камал снял с себя брюки и воткнул лицо моей жены в свою волосатую задницу, а я снимал, как моя жена целует и облизывает его анус. Затем он попытался войти в попу моей жены, но она не поддавалась. Алла что-то недовольно бурчала про боль, а я угодливо принес анальный гель и сам обильно смазал сфинктер жене.
- Ай, молодец, - Камал похвалил меня и с легкостью вошел ей в попу.
А я продолжал снимать их секс на мобильник до самого мига оргазма, когда он в судорогах кончил Алле в прямую кишку, затем вытащил свой полуопавший член, и струйка спермы потекла из приоткрытой попочки жены. Супруга почти тут же уткнулась в подушку и засопела. Камал посмотрел на нее и усмехнулся:
- Наебалась как следует, теперь спит, - и обратился ко мне, - Где душ? Надо хуй вымыть, видишь, какой грязный…
От его члена исходила смесь терпких запахов – спермы, вагины, анальных нечистот…
- Ванна вон там, - оставаясь на коленях, чтобы Камал не заметил мою эрекцию, я указал путь и протянул ему его мобильник. Он взял телефон, навел на меня камеру и сказал:
- А зачем мне ванна? Ты и сам мой хуй почистишь ротиком, а я тебя на видео сниму… Ты же жену снимал, а себя нет. Не правильно, так что на, соси…
Его толстый шланг зашатался прямо перед моими губами, и его запахи заполнили мое осязание. Странные запахи – противные и приятные, отталкивающие и такие манящие… А он снимает меня на видео, которое могут все увидеть… А головка его члена блестит от соков и спермы, это так ужасно, видеть вот так вблизи член другого мужчины, который к тому же только что прелюбодействовал с твоей женой… И если взять его в рот, то завтра это видео могут увидеть все в деревне и от позора не отвертишься… И почему эти тревожные мысли лишь сильнее возбуждали меня?... И почему, несмотря на все разумные доводы, я… О, боже… Я сосу его член! Как это произошло? Еще миг назад я думал, что не надо этого делать, и вот он у меня во рту… Не Камал его мне запихал, не было никакого насилия (и этот факт зафиксирован у него на видео), я сам к нему потянулся, сам открыл рот и сам его сейчас сосу, даже не пытаясь выплюнуть… Но как же так?! Я же не гей! Мне нравятся женщины, а не мужчины, но…но почему это унижение – стоять на коленях перед другим мужчиной, только что пользовавшим твою жену, и делать ему минет (как будто, в знак благодарности за секс с твоей женой) – почему этот процесс так сладостно будоражил мою похоть?...
- Все, снято, - довольно улыбающийся Камал вытащил член из моего рта, - Ты тоже хорошая хуесоска, как и твоя жена…
Он оделся и ушел, оставив меня в раздумьях: нарочно или случайно он обратился ко мне в женском роде, назвав не «хуесосом», а «хуесоской»? И если он сделал это специально, то что бы это значило? И что будет, если снятое им видео увидят другие члены общины?
Но возбуждение оказалось сильнее тревожных мыслей: я забрался языком в Аллину промежность и принялся яростно мастурбировать свой изнывающий от желания член. Кончил очень быстро, а жена даже не проснулась. Вскоре уснул и я, стараясь не думать о завтрашнем дне.
Алла проснулась в полдень. Я думал, что она сейчас будет объясняться со мной по поводу своего вчерашнего поведения (я проворачивал в голове сотни возможных вариантов ее и своих аргументов, готовясь к предстоящему разговору), но жена как ни в чем не бывало пошла в душ. Когда она вышла оттуда в коротеньком халатике, благоухая душистым шампунем, то я не выдержал и сам обратился к ней:
- Ты мне ничего не хочешь сказать?...
- Доброе утро?... Ты это хотел услышать?... – она еще и издевалась надо мной, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.
- Нет, не это. Я про вчерашнее…
- А что такое случилось вчера? Я ничего не помню, и голова так трещит…
- Вчера водитель Газели привез тебя пьяную в хлам от Эльнура…
- Как это мило с его стороны.
- И ты была голой.
- Да? Какой приличный водитель оказался – привез беззащитную девушку к мужу, а мог бы и в кусты…
- Приличный? Да он тебя трахнул!
- Откуда ты знаешь? Он что, такой честный, что сам тебе об этом рассказал?
- Я сам это видел! Он трахал тебя здесь, на нашей кровати…
- Да? Значит, ты позволил, чтобы твою беспомощную жену трахал какой-то водила?! Ну, ты даешь…
Такого поворота я совсем не ожидал. Получается, что я еще и виноват? А она продолжала:
- Значит, мне уже и выпить нельзя? Ты сразу меня под кого-нибудь подложить норовишь… Тебя это возбуждает, да?... Возбуждает?...
- Не в этом дело…
- Значит я угадала, тебя это возбуждает… Наверное, и дрочил себя, глядя как твою жену трахают?
- Не совсем так…
- Признайся, дрочил? Говори честно.
- Слушай, почему это я должен оправдываться? Ведь это не я, а ты вчера с Эльнуром…
Алла не позволила мне договорить:
- По глазам вижу, что дрочил. Ладно, я на тебя не сержусь, - она улыбнулась, - У всех мужья как мужья, а у меня – извращенец. Но я тебя все равно люблю, - и чмокнула меня в губы. Кстати, а где мое платье, в котором я вчера к Эльнуру ходила?
- Ты его у него и оставила, - пробубнил я, не зная как быть в такой ситуации. Ведь Алла кое в чем права: я действительно повел себя не по-мужски с водилой, позволив ему делать со своей пьяной женой все, что ему заблагорассудится. К тому же она еще не знала и про фотки на его мобильном, и про то, что он снял меня на видео с членом во рту… Лучше ей этого и не знать. Я и без этого чувствовал себя препогано.
- Тогда нужно будет к нему зайти и забрать, - спокойно ответила Алла, как будто речь шла о походе в ателье, а не к ебарю, который накануне выпроводил ее в чем мать родила из своего магазина с посторонним мужчиной.
И от осмысления всей этой ситуации мое раздражение внезапно сменилось на ужасное возбуждение: моя жена – шлюха, она не просто мне изменяет, но и не стесняется этого, как будто так и должно быть. И я набросился на нее, забравшись головой под подол ее халата, осыпая ее блядскую щель нежными поцелуями:
- Я тебя люблю, как же я люблю тебя!... Я хочу тебя, хочу…
- Тише-тише-тише, - Алла деликатно отодвинула мою голову от лобка, - Только потихонечку, а то у меня там все болит и ноет…
А вот это подействовало на меня, как контрольный выстрел: мою жену другие мужики (да еще какие мужики – продавец и водила!) раздолбали так, что ее дырочки болят и ноют, и она не стыдится признаться в этом мне, ее мужу. И словно сам не свой я вытащил свой вставший в боевую стойку член и застыл перед ее вагиной:
- И ты не сможешь принять мой хуй, потому что твою пизду разъебали эти ангорцы? – одна лишь похоть пульсировала у меня в мозгах, и мне хотелось грубо материться, называя киску жены – «разъебанной пиздой», и я мечтал, что она откажет мне в близости, несмотря на мое возбуждение. И она меня не подвела:
- Извини, милый, но у меня и писенька, и попочка устали и хотят отдохнуть после секса…
- После секса с этими ангорскими ебарями?
- Да, дорогой, у них такие огромные приборы, что у меня после них все болит…
- И ты мне откажешь в сексе из-за этого? Я же твой муж…
- Да, ты мой любимый муж. Но ты же не хочешь, чтобы мне было больно, поэтому просто смотри на мою киску и дрочи, смотри и дрочи… Видишь, как у нее припухли губки, как она раскраснелась, как она устала… Пожалей ее, ведь ты ее любишь больше всего на свете… Ведь любишь?
- Да, люблю… - я мастурбировал, уставившись на такую желанную киску жены.
- Ведь ты хочешь, чтобы ей было хорошо?...
- Да, хочу…
- И ты будешь ей все разрешать?...
- Да, буду…
- Ведь тебе нравится, когда она такая уставшая?
- Да… - и я кончил, забрызгав жену щедрым фонтаном спермы.
- Вот и умница, - Алла чмокнула меня в щеку и пошла в душ после нашего супружеского секса.
К вечеру зашли в магазин. Эльнур стоял не за прилавком, а в торговом зале и о чем-то оживленно разговаривал с Янаром и Самиром (последний приходился ему младшим братом). Когда они нас заметили, то мне показалось, что до этого они обсуждали мою жену, так как Эльнур радостно всплеснул руками:
- А вот и она, моя горячая девочка, - и, не смущаясь моего присутствия, крепко обнял Аллу за попу и поцеловал ее в губы, - Соскучилась по мне?
В мою сторону они даже не смотрели, как будто меня там и не было. Зато жадно пожирали глазами мою жену. А она, кстати, и не пыталась хоть как-то пресечь их фривольное поведение. Наоборот, выставила ножку вперед и кокетливо ответила Эльнуру:
- Не успела еще соскучиться… Ты меня вчера напоил, воспользовался моей доверчивостью… Больше я с тобой дружить не буду…
- Да ладно тебе... Я ж влюбился в тебя, сам не свой! – после этих слов Эльнур, наконец, удостоил меня своим вниманием, подмигнув мне.
- Влюбился? – Алла деланно засмеялась, - Вот болтун. Все вы – мужики – такие болтуны, готовы хоть в любви признаться, хоть в чем, а на уме лишь одно… И не стыдно меня компрометировать перед моим мужем? – вот и жена вспомнила о моем присутствии.
- Стыдно? За что? Я ж не шушукуюсь по углам, а честно, со всем уважением, прямо при нем говорю, что у него жена – красавица, что я по ней так с ума схожу, что аж влюбился! А вчера мне с тобой, Алла, было так хорошо, что теперь я без тебя жить не смогу. Только и думаю о тебе одной…
Да уж, уважения у него ко мне хоть отбавляй: прямо при мне и в любви моей жене объяснился, и признался, что у него накануне был секс с моей женой (а уж друзьям своим, наверняка, еще раньше об этом растрепался, так как они нисколько не удивились его признанию, а лишь похотливо улыбались и поцокивали языками).
- Думает он, только не понятно о чем… Мы к тебе чего пришли-то… - Алла понизила голос и с неловкостью завела разговор о платье, - Я вчера у тебя кое-что оставила…
- Что оставила? – Эльнур делал вид, что не понимает, о чем идет речь.
- А то ты не знаешь…
- Не знаю. Ты скажи, что у меня забыла, а я поищу, - он хитро осклабился.
- Ну, платье…
- А, ты про одежду! – воскликнул Эльнур, - Так ты не только платье оставила, но еще и лифчик, и трусики! Или трусы тебе не нужны?
Его друзья загоготали.
- Нужны, - Алла капризно надула губки, - Обязательно надо было кричать об этом на все село?
- А что такого я сказал? Тут же все свои! Ты же сама вчера захотела голышом прогуляться по деревенской траве, я тебя насилу в Газель отправил. Вчера голой разгуливала, а сегодня стесняешься?...
- Я вчера пьяная была, - отрезала Алла, - Так что давай сюда платье, и мы пойдем.
- Нет, красавица, я ничего тебе выносить не буду. Я чужие вещи не трогаю. Так что если хочешь, то зайди в подсобную комнату и сама забери все, что тебе нужно. А я тебя провожу…
Маневры Эльнура были очевидны не только мне, но и его друзьям (судя по их пошлым смешкам). И только моя жена сделала вид, что не понимает замыслов соблазнителя:
- Хорошо, я зайду… - она ответила таким деловым тоном, как будто речь действительно шла лишь о невинной прогулке за вещами, - Только включи свет, а то я не знаю, где тут у тебя выключатель…
- Сейчас включу, - Эльнур зашел за ней следом и перед тем, как изнутри закрыть на замок дверь подсобки, сказал нам, - А вы здесь пока постойте, и не мешайте нам.
Скрипнул ключ в замке, затем из подсобки раздались сначала тихие смешки Алла, потом они становились все громче, пока не перешли в недвусмысленные стоны моей жены под аккомпанемент ритмичного скрипа пружин ни то кровати, ни то дивана. А я стоял ни жив, ни мертв, не зная как себя вести. Ладно, если б я был единственным свидетелем происходящего, но рядом со мной стояли друзья Эльнура, которые едва сдерживались, чтобы не загоготать над глупым выражением моего лица.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав